Хочешь узнать чужой секрет (2)

- У меня была хорошая семья. Не сказать, чтобы идеальная, но я ее любил. Папа, 
конечно, почти все время пропадал на работе вне дома, но рядом со мной была 
мама. Она была потрясающей женщиной, фантазия у нее била через край. Она 
была начинающей писательницей, но всегда находила время для меня. 
Например, гуляла со мной по саду, рассказывая всякие истории, или учила играть 
на фортепиано. 
И когда мне стукнуло десять, она умерла. За несколько месяцев до этого она все 
больше времени проводила в своей комнате, иногда даже не вставая с кровати. И 
как-то вечером ко мне зашел Герман и сказал, что ее не стало. Я плохо помню все 
последующие дни. Мне не верилось, что это произошло, казалось, что это просто 
чья-то глупая шутка. Но нет. Она исчезла, исчезли все ее вещи, даже 
фотографии. Словно бы отец хотел навсегда избавиться от памяти об ее 
существовании. Он почти сделал это, не смог избавиться только от главного 
напоминания – меня.
Мы с отцом и раньше близко не общались. Теперь же нам надо было учиться 
жить только вдвоем. Но это ничего не изменило, наоборот, казалось, что отец 
старается как можно больше времени проводить вне дома. 
Так прошел год. Он был очень долгим, но как-то плохо запечатлелся в моей 
памяти. Было очень тяжело привыкнуть к новой жизни. Жизни без нее. 
Тогда я думал, что все вещи мамы пропали без следа. Но однажды Регина 
позвала меня к себе. Она открыла шкаф и вытащила оттуда несколько маминых 
сарафанов. Горничная знала, что я спрашивал и про одежду мамы. Она сказала, 
что хозяйка завещала некоторые свои вещи и прислуге, в том числе, ей. 
Женщина, наверное, сжалилась надо мной, поэтому решила подарить мне хоть 
какое-то напоминание о матери. Конечно, вся одежда была перестирана, но аура 
мамы оставила свой отпечаток на каждом платье. 
Я поблагодарил Регину и взял один из сарафанов, которые она мне показала. Он 
был самым старым из всех платьев, большинство из которых были даже не 
ношены. Но и в этом я видел маму только пару раз, когда она сидела за 
рукописями. Он был цвета морской волны с рукавами-буфами и пояском на талии.
Когда я вернулся в свою комнату, положил его на кровать. Сначала смотрел на 
него, потом лег рядом, сжимая в руках. А затем словно в моей голове что-то 
щелкнуло, и я надел его.
Подойдя к зеркалу, я вздрогнул. Мои волосы тогда еще не успели сильно отрасти, 
но были достаточно объемными. Лицо еще не утратило детских черт, а в них 
всегда была какая-то женственность. Поэтому на мгновение мне показалось, что 
с той стороны зеркала на меня смотрит моя мама. 
С тех пор я изредка начал надевать это платье и просиживать перед зеркалом. 
Где-то в глубине души я понимал, что это сумасшествие. Но мне было это нужно.
И как-то раз отец застал меня за этим занятием. Он ничего не сказал по этому 
поводу, словно бы не обратил внимания. Это вызвало во мне какие-то странные 
чувства. В следующий раз я уже нарочно показался перед отцом в таком виде. Но 
снова это не привело ни к каким эмоциям на его лице.
Не знаю точно, что это было: злость, досада, обида или непонимание. А может, 
всего понемногу. И, возможно, дело не только в отце. Просто… когда я 
238/340

переодевался девушкой, чувствовал себя более счастливым, более свободным. Я 
был другим человеком, который не стесняется себя. Так и появилась Лера. 
Почему-то я всегда стремился к людям, но, оказавшись в толпе, тут же 
чувствовал себя очень некомфортно. Но с Лерой все было иначе, окружение 
зажигало ее как фитиль. Она могла быть какой угодно, но всегда при этом 
оставаться собой. 
В среднюю школу перевелась уже она. Почти никто не догадывался, что я 
парень. С возрастом мягкие черты почти не исчезли, да и я научился 
пользоваться косметикой. Правда, типичные «девчачьи» манеры поведения я 
копировать не хотел, поэтому и слыл «пацанкой». Но кому-то это нравилось, и 
некоторые парни оказывали мне знаки внимания. Тогда я и понял, что мальчики 
мне все же ближе, чем девочки. Да, это был просто улет. Если бы отец узнал и об 
этом, то точно выгнал бы меня на улицу.
В первое время он вообще игнорировал мои выходки, но я вытворял такое, что не 
могло не вызвать у него хоть какие-то эмоции. 
Наконец, папа начал выказывать первые признаки недовольства. Сначала он 
только морщил нос, а потом стал отпускать комментарии и делать замечания. 
Тогда я начал отпускать волосы, к тому же, перекрасил их в другой цвет. 
Последнее было отчасти из-за того, что мне не хотелось видеть в зеркале маму. 
Хотя, меня забавляло, что и отец видел ее во мне, периодически я замечал это по 
его лицу. Но это было так редко.
В основном я переодевался девушкой только в школу, изредка на прогулки и 
перед отцом. В остальное время я предпочитал носить обычную одежду. Было 
интересно наблюдать, как мои одноклассники и знакомые, которых я мог 
встретить, не узнавали меня или считали за родственника Леры. Но я старался 
избегать таких встреч.
У меня было несколько друзей, которые знали мой настоящий пол. С парочкой мы 
были знакомы с детства, они только крутили у виска, наблюдая мои причуды. 
Видимо, считали, что я точно помешался. Потом с возрастом стали узнавать и 
другие. В основном, я открывался ребятам, которые шли по жизни легко, а таких 
в моем окружении было большинство. Наверное, они посчитали это интересной 
шуткой.
– Олег тоже знает, да? – перебил я Валеру. И все же с каким спокойствием он 
рассказывает мне о таких вещах.
– Да, он узнал одним из первых. Но принял это с его привычным хладнокровием. 
Между нами ничего никогда не было, хотя у него тоже были тесные отношения с 
парнями. Что сказать о моем опыте… Хотя, тут не о чем говорить. Некоторые 
парни, когда узнали мой пол, чуть не плюнули мне под ноги и исчезли. Но были и 
те, кому было интересно пообщаться с мальчиком-трансом. Хотя, далеко наши 
отношения не заходили. 
Видимо, у моего отца два года назад в голове что-то щелкнуло. А может, это 
назревало у него уже давно. Короче, он отвел меня к психиатру. Ему, наконец, 
надоел этот цирк, и сказать мне об этом он решил через доктора. Не знаю, 
может, он надеялся, что меня признают невменяемым и сдадут в психушку? Но 
сеансы не показали никаких видимых нарушений моего мозга. Психотерапевтом 
239/340

оказался довольно молодой мужчина, он был очень добр ко мне. Сказал, что 
понимает причину такого поведения. Мол, у меня детская травма, отсутствие 
отцовской и материнской любви и все в таком духе.
– Но ведь с ним… ой, нет, ничего, – я захлопнул рот. Валера подозрительно на 
меня покосился. Так, ну, он ведь уже признался в своей ориентации, и мало какой 
там доктор ему попался. Это вообще не мое дело. 
– Я даже не знаю, что еще можно рассказать, – вздохнул парень. – Теперь ты и 
так почти все знаешь. С возрастом все труднее притворяться девушкой. У меня 
уже сломался голос, да и прочее… Я не знаю, что буду делать дальше. Вряд ли 

жүктеу/скачать 1.36 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: