Действующие лица: амедей жозеф катя белоснежка

Полночь. Комната в доме Амедея Руссо в предместье Парижа. В глубине сцены слева двустворчатая дверь в прихожую, справа – дверь стенного шкафа, между ними у стены длинный старинный сундук. На переднем плане справа дверь в кухню, слева – окно в сад. Рядом с дверью в кухню буфет в стиле Генриха II, перед ним – круглый стол, покрытый скатертью, и четыре стула вокруг. Слева, между окном и дверью в прихожую – неопределенного возраста диван, потертое кресло и низкий столик с газетами и журналами. Слева на переднем плане телевизор; зрителям он виден сзади. На стенах выцветшие обои, старые гравюры, над буфетом большой портрет женщины сурового вида – это покойная мадам Руссо.

Когда занавес поднимается – сцена пуста. Обе сворки двери в глубине сцены открыты. Хлопает дверь, входит Амедей. Это мужчина лет шестидесяти с заметным брюшком, одет в старый мешковатый костюм, без малейшего намека на элегантность. Он останавливается на пороге, оборачивается.

АМЕДЕЙ. Заходите, заходите, не стесняйтесь. У меня вы будете в полной безопасности.

КАТЯ. Да я и не стесняюсь, мсье. Вы мне так здорово помогли. Просто беспокоить вас не хотела.

АМЕДЕЙ. Какое беспокойство, о чем вы! присаживайтесь, давайте выпьем чего-нибудь… Ну капельку… столько волнений…

КАТЯ (садится на диван. Не слишком уверенно). У вас очень мило.

АМЕДЕЙ. Увы! Здесь все устарело, обветшало, износилось, как и я сам. Однако очень любезно с вашей стороны так говорить. Что будем пить – коньяк, арманьяк, сливовая настойка, грушевая…

КАТЯ. Пожалуй, немного арманьяка…

АМЕДЕЙ. Вот и чудесно. (подходит к ней с двумя рюмками и бутылкой). Дом этот, да будет вам известно, я получил в наследство от своей престарелой тетушки вот уже тридцать с лишним лет тому назад. С прискорбием должен отметить, что я недостаточно уделял внимание его содержанию, елико возможно не подновлял и не модернизировал, возлагая надежды на возможное улучшение своего благосостояния в будущем. Ну вы сами знаете: то одно, то другое.

КАТЯ (стараясь понять, о чем речь). Значит, вам здесь нравится.

АМЕДЕЙ (со вздохом). В мои лета жизнь состоит из привычек. (наливает ей рюмку).

КАТЯ. Стоп, стоп, стоп! Довольно! Я плохо переношу спиртное.

АМЕДЕЙ. Его вам нечего бояться, как, впрочем, и меня, мы с ним ровесники.

КАТЯ. Значит, ещё совсем молодые.

АМЕДЕЙ. Спасибо, конечно, вы мне льстите, но до чего приятно!

КАТЯ. А чем вы занимаетесь?

АМЕДЕЙ. Ничем. Я уже два года на пенсии.

КАТЯ. А до пенсии?

АМЕДЕЙ. До пенсии я преподавал французский язык. У меня диплом…

КАТЯ. А-а, вот, значит, почему…

АМЕДЕЙ. Что-что?

КАТЯ. Вас сразу не поймешь. Вы очень чудно говорите.

АМЕДЕЙ. Странно… Конечно, у меня есть привычка к построению не в меру длинных периодов, злоупотреблению придаточными и деепричастными оборотами, но не думал, что я так уж заумно выражаюсь.

КАТЯ. Да не говорила я, что вы выражаетесь! Просто…

АМЕДЕЙ. Это не совсем просто. Причина употребления всех придаточных и деепричастных оборотов скрыта в полученной мною в школе психологической травме.

КАТЯ. А я думала, в учебнике грамматики.

АМЕДЕЙ. И в нем тоже. Когда я только пошел в школу, то мой отец, - а он, следует упомянуть, был учителем – наставлял меня грамматике, используя для этого большую деревянную линейку. Говоря попросту, он лупил меня ею по пальцам. А рука у папаши была тяжелая! Поелику я рисковал остаться без пальцев – то приходилось шевелить мозгами. Кстати, поелику – это союз причинно-следственной связи. Вот с тех пор на меня временами находит: чуть больше выпью, поволнуюсь – и готово: начинается приступ деепричастий.

КАТЯ. Ну, с кем не бывает, вот я, например, от волненья икаю. А от чего вас сейчас разобрало?

АМЕДЕЙ. Да есть от чего! Я, старый домосед, пенсионер, на ужине с бывшими коллегами выпил чуть больше разумного. Но этого мало, судьбе было угодно, чтобы на обратном пути я встретил вас! И как! Еду себе спокойненько домой, вдруг!…

КАТЯ. Вас как зовут-то?

АМЕДЕЙ. Руссо… (хочет продолжать).

КАТЯ. Да нет, я про имя.

АМЕДЕЙ. Амедей… Амедей Руссо. Сам я, разумеется, предпочел бы именоваться Жан-Жаком, но мои родители, чтя память покойного деда по отцовской линии, дали мне имя Амедей.

КАТЯ. Амедей Руссо не хуже Жан-Жака Руссо.

АМЕДЕЙ. Что вы понимаете! Для преподавателя словесности… Ладно, на чем мы остановились? Да, итак, я продолжаю…

КАТЯ. Арманьяк у вас замечательный.

АМЕДЕЙ (с ноткой раздражения). Вы дадите мне, наконец, кончить?

КАТЯ (искренне удивлена). Уже? Ведь ещё не начинали?

АМЕДЕЙ. Кончить фразу.

КАТЯ. А, её…

АМЕДЕЙ. Ибо мне все же хотелось бы прояснить кое-какие моменты. Вы прыгнули мне на капот, крича: «Спасите, помогите. За мной гонятся!», но…

КАТЯ. Сказать не могу, как я вам благодарна. Правда, правда! До вас ни один не остановился, все, сволочи, только пуще газовали.

АМЕДЕЙ. А я как раз стоял у светофора, ибо не люблю нарушать правила дорожного движения.

КАТЯ. Но ведь дверь-то вы не заблокировали.

АМЕДЕЙ. Она у меня вообще не закрывается….

КАТЯ. Ну вы и умора, Амедей! Запросто могли вышвырнуть меня вон, что, не так?!

АМЕДЕЙ. За кого вы меня принимаете, не изверг же я в самом деле!

КАТЯ. Слава Богу, на чем-то сошлись. Вы газанули…

АМЕДЕЙ. Только на зеленый свет.

КАТЯ. И не доставали меня вопросами. Спросили только, куда ехать…

АМЕДЕЙ. Когда мне выпадает случай выпить, я предпочитаю знакомую дорогу.

КАТЯ. И больше – ни словечка! Класс!

АМЕДЕЙ. Если начистоту, то я просто опешил. Вы что сделали бы на моем месте?

КАТЯ. На вашем – плевать! Вот на моем было круто!

АМЕДЕЙ. Кто же вас преследовал?

КАТЯ. Подонок один.

АМЕДЕЙ. Конечно. Район Центрального рынка в полночь не место для порядочных людей.

КАТЯ. Но вы тоже так оказались.

АМЕДЕЙ. Именно – оказался. Мы там ужинали, потом, я мужчина. И отнюдь не будучи фарисеем, позволю, однако, вам заметить, что молодой женщине не пристало прогуливаться одной в таком месте и в такое время. Вот!

КАТЯ (едва не задохнувшись). Ну вы… вы даете! Нет, это что-то!

АМЕДЕЙ. Позвольте спросить, чем я вас так рассмешил?

КАТЯ. Эх вы, ученая голова! Да я зарабатываю тем, что гуляю по панели вечерком! Ну-ка, дети, отгадайте, кто же это я такой?

АМЕДЕЙ. Вы контролер автостоянок?

КАТЯ. Да нет же! (Гордо). Я – шлюха!

АМЕДЕЙ (несколько смущен). Ну что ж, это… тоже неплохая профессия, дает, знаете ли, удовлетворение. Работа живая, с людьми…

КАТЯ. Да уж, что есть, то есть, удовлетворение мы даем. Когда клиент прет, то бывает и по двадцать раз в день, а то и больше.

АМЕДЕЙ. Похвально, куда полезней всяческих умозрений.

КАТЯ. Всяческих чего? А-а, это когда балдеют вприглядку? Они-то никому не мешают. У каждого свой пунктик… А у вас какой?

АМЕДЕЙ. Пунктик?

КАТЯ. Ну фантазии или как там это называется? Хобби?

АМЕДЕЙ. У меня… Телевизор, кроссворды… И полный покой. Прежде, когда я жил с женой, у-у! – Я частенько посещал ваших коллег. Потому что Жермена, вот её портрет, из всех семейных радостей признавала только суфле, которое она, должен отметить, отменно готовила. А остальное… увы!

КАТЯ (рассматривая портрет). Неужели её кто-то увел?

АМЕДЕЙ. Унес… вирусный грипп. Да и его мне пришлось ждать почти тридцать лет. Вы только посмотрите на неё!

КАТЯ. Да уж, мегера та ещё. А дети у вас есть?

АМЕДЕЙ. Ни детей, ни родных, ни даже собаки или кошки. Полный покой.

КАТЯ. Кайф, одним словом. Ладно, пора мне сваливать, сейчас самое рабочее время. Может, вызовите мне такси?

АМЕДЕЙ. Лучше я провожу вас до стоянки. Только я хотел узнать, этот подонок, ну, что гнался за вами, чего он хотел? Дарового удовольствия?

КАТЯ. Да нет, это был кот. Хотел, чтобы я молотила на него. Очень мне надо! Я сама за себя. Ещё всякая шваль будет просаживать мою капусту на очко да на лошадок…

АМЕДЕЙ. Стоп-стоп-стоп. Я не успел прочесть титры. Помедленнее, пожалуйста.

КАТЯ. Это к-о-т. кот понятно. Сутенер, то есть.

АМЕДЕЙ. А-а, понял. И он, видимо, не прочь пополнить вами свой кошатник, э-э… извините, свою команду?

КАТЯ. В точку. А я не хочу. Все, пора поразмять ноги (встает).

АМЕДЕЙ (приподнимается). О-ля-ля, сколько же я сегодня выпил! Пожалуй, мне будет затруднительно добраться до постели, ибо…

КАТЯ. Да что вы, Амедей, по вам не скажешь, вот только придаточных многовато. Пожалуй, мне лучше вызвать такси.

АМЕДЕЙ. Нет-нет, я провожу, вдруг этот кот опять пристанет.

КАТЯ. Там видно будет. Не беда, сменю квартал… Хочешь, миленький, сделаю тебе что-нибудь напоследок?

АМЕДЕЙ. Кофе… сварите?

КАТЯ. Я не про то, глупыш. Суфле хочешь?

АМЕДЕЙ. Ох, нет!

(Долгой звонок в дверь).

КАТЯ. Ты кого-нибудь ждешь?

АМЕДЕЙ. В такой час?

КАТЯ. Все! Это Поло! Это он!

АМЕДЕЙ. Поло?

КАТЯ. Ну кот, подонок… Ик! Он нас выследил, точно, он, больше некому! Ик!

АМЕДЕЙ. Идите сюда (подталкивает её к двери на кухню). Сидите и не высовывайтесь. Я сам с ним разберусь.

КАТЯ. Осторожней, Амедей! Ик! Это опасный тип!

АМЕДЕЙ. Я войну прошел!

(Захлопывает за Катей дверь кухни, которая тотчас же приоткрывается снова).

КАТЯ. У него наверняка пушка… Ик! (Дверь захлопывается).

АМЕДЕЙ (заметно сбавив самоуверенность, нетвердой походкой идет открывать). Пушка… Пушка… Досадно, что я так перебрал… Какой вечерок, а, Жермена (смотрит на портрет) я же тихий, законопослушный буржуа… Просто умереть со смеху. (Звонок). Иду, иду! Пожар, что ли? (Скрывается в прихожей). Слышны голоса, потом хлопает дверь и в комнату входят Амедей и Поло: здоровенный, атлетически сложенный детина в кожаной куртке.

АМЕДЕЙ (еле ворочая языком). В чем дело, милостивый государь? Вам известно, который час? Час ночи! Даже пять минут второго.

ПОЛО. Где она?

АМЕДЕЙ. Смею вам заметить, что вы выбрали совершенно неподобающее время для своего визита, тем более, к людям вам не знакомым. Позвольте, позвольте!…

ПОЛО. Где он?

АМЕДЕЙ. Сударь, вежливо прошу вас, как цивилизованный человек: извольте выйти вон! Если вы хотите мне что-нибудь продать, приходите завтра. После десяти…

ПОЛО. Чего после десяти… (угрожающе). В последний раз тебя спрашиваю: где она?

АМЕДЕЙ. Кто она?

ПОЛО. Ты что, фишку не рубишь? Киска, которую ты подобрал у рынка?

АМЕДЕЙ. Местоположение упомянутой вами особы мне совершенно не известно. Случай распорядился так, что мы с ней оказались в одно и то же время в одном и том же месте, и она, спеша куда-то, обратилась ко мне с просьбой подвезти её. Поелику наши пути совпадали, я дал согласие и она разделила со мной короткий отрезок пути, попросив высадить её на углу. Теперь вам все понятно?

ПОЛО. Слушай, папаша, ты по-каковски болтаешь?

АМЕДЕЙ. Да будет вам известно, милейший, я говорю по-французски!

ПОЛО. Ты меня за фраера не держи, фуфло! Я за вами от самого рынка ехал. Видел, как вы вошли в эту развалюху, и пока я тут ошивался, никто не выходил. Ну? Будешь дальше заливать?

АМЕДЕЙ. Она вышла черным ходом.

ПОЛО. А вот сейчас проверим!

АМЕДЕЙ. Послушайте, я полагаю, что в ваши не совсем мне ясные намерения не входит общение с органами правопорядка…

ПОЛО. Дедуля, кончай звонить. Я могу и рассердиться.

АМЕДЕЙ. Звонить, чудесная мысль… (направляется к телефону).

ПОЛО (преграждает ему путь). Вот что, дед. Я ведь хотел по-хорошему. Не стал тебе сразу кайф ломать, пусть, думаю, побалуется. Четверть часа – твои законные. Если ты не успел выложить бабки, считай, получил от меня подарочек.

АМЕДЕЙ. Шутить изволите.

ПОЛО (доставая пистолет). Какие шутки! Ща наведу шмон в этой халабуде!

АМЕДЕЙ. Ого, это серьёзно! Ну и ночка, обхохочешься…

ПОЛО (пятится вглубь сцены, держа Амедея на мушке). Валяй, бормочи сколько влезет, но не вздумай рыпаться, а то как раз просверлю дыру в твоем барабане.(Целит в живот).В-о-н мишень какая, не промажешь!

АМЕДЕЙ. Как ты смеешь критиковать мою внешность, молокосос!(Амедей идет за Поло, который тем временем распахивает дверь стенного шкафа и заглядывает внутрь). Да будет вам известно, я воевал! Я служил в артиллерии!

ПОЛО (стоя к нему спиной и глядя в шкаф). Ну, готово дело, щас дедуля нам расскажет, как он воевал в четырнадцатом году!

(Амедей, задохнувшись от гнева, вдруг яростно толкает дверь, и Поло, потеряв равновесие, оказывается в шкафу. Амедей быстро его запирает).

АМЕДЕЙ. Ах ты сопляк паршивый! В четырнадцатом году! (Решительным шагом направляется в кухню). Почему тогда не на франко-прусской войне? Или даже на Столетней? (Возвращается с охотничьим ружьем). Сейчас ты у меня узнаешь четырнадцатый год!

КАТЯ (застывая на пороге кухни). Где он?

АМЕДЕЙ (заряжает ружье). В шкафу.

КАТЯ (недоверчиво). Ты засунул Поло в шкаф?

АМЕДЕЙ. Вот именно! Будь я трезв, может, и отпустил бы его с миром, но сегодня котику не повезло! (Подходит к двери шкафа). Эй, вы там, говорит старший сержант артиллерийских войск Руссо! Довожу до вашего сведения, что перевес огневой мощи теперь на моей стороне: двенадцатый калибр, крупная дробь, промахнуться невозможно! Сейчас я открою и вы выйдите – спокойно, без резких движений, руки за голову. Я провожу вас до дверей, и вы отправитесь домой бай-бай. Что касается мадемуазель Кати, здесь присутствующей, она останется у меня до утра! (Кате). Не истолкуйте превратно мои слова: на втором этаже четыре свободные спальни, так что вашей чести ничто не угрожает! (поворачивается к шкафу). Вы все поняли?

КАТЯ. Что он говорит?

АМЕДЕЙ. Мычит что-то… (поворачивает ключ). Выходите! (отступает на шаг, держа дверь под прицелом).

АМЕДЕЙ. Полноте! (Кладет ружье, направляется к шкафу). Это все-таки стенной шкаф, а не индейская резервация. (Вынимает из шкафа лук и несколько стрел). Ну конечно, как я забыл! Они лежали на полке прямехонько напротив двери, вот он в потемках и напоролся…

КАТЯ. На кой ты держишь здесь эти штуки?

АМЕДЕЙ. Да сувениры это! Я их из Африки привез, мы с Жерменой ездили на каникулы. Там с ними на слона охотятся, а я вот на котов…

КАТЯ (осматривая тело). Он умер.

АМЕДЕЙ. Совсем?

КАТЯ. Мертвее не бывает. Этот стервец никогда ничего не делает наполовину.

АМЕДЕЙ. Что поделаешь, придется звонить в полицию… Ну и ну, вот так история!

КАТЯ. Стоп, стоп, Амедей! Пошевели извилинами, фараонов ты всегда позвать успеешь… Представь на минуту, в какое дерьмо мы влипли! Он числится у них в картотеке, как сутенер, как проститутка…

АМЕДЕЙ. А я, как скромный пенсионер, нигде не числюсь… Я скажу им всю правду… Это ведь несчастный случай. Конечно, стрелы нужно было убрать куда-нибудь подальше, но мог ли я быть до такой степени провидцем, чтобы предусмотреть самочинное вторжение некоего индивида, который, перейдя все границы благопристойности, изберет мой шкаф местом своего успокоения.

КАТЯ. Ох, Амедей, сделай одолжение, говори яснее. Я понимаю, ты переволновался, но постарайся взять себя в руки. Я же справилась с икотой. Надо что-то придумать.

АМЕДЕЙ. Нет-нет, и думать нечего. Выход один: звонить в полицию!

КАТЯ. Для начала они засадят нас за решетку!

АМЕДЕЙ. Нас? Но я ведь ничего не сделал!

КАТЯ. Ну да! Пришил кота, позарившись на его марушку.

АМЕДЕЙ. Но он же сам!

КАТЯ. Точно! Он сам зашел в твой шкаф и засандалил себе стрелу прямо в сердце… Очень правдоподобно! Такое случается сплошь и рядом. Тем более ты пьян в дымину.

АМЕДЕЙ. Не могу же я держать его в морозильнике!

КАТЯ. Надо пораскинуть мозгами… Придется закопать в твоем саду.

АМЕДЕЙ. В моем саду! Об этом не может быть и речи! Я там гуляю каждый день! И не желаю никакого трупа, пусть это даже труп кота.

КАТЯ. Что ты ещё можешь предложить?

АМЕДЕЙ. Придется бросить его в Сену, все равно она загрязнена. Правда, коты воды боятся, по этому, я думаю, уже все равно.

КАТЯ. А если всплывет? Начнется следствие…

АМЕДЕЙ. Привяжем к нему чушку… Ему будет не так одиноко.

КАТЯ. Кого-кого ты хочешь к нему привязать?

АМЕДЕЙ. Гнет… чугунный, чтобы не всплыл. У меня, кажется было что-то в подвале подходящее.

КАТЯ. Не слишком оригинально, но сойдет. А то ведь… Посадят лет на десять!

АМЕДЕЙ. Ну нет! В моем возрасте вредно долго сидеть.

КАТЯ. Давай, подгони свою колымагу к дому. (Продолжая говорить, подходит к окну, отодвигает занавеску и осторожно выглядывает). Нам нужен ещё кусок брезента. Закатаем его и … О, Черт!

АМЕДЕЙ. Что такое?

КАТЯ. Он был не один! Там в саду его дружок!

АМЕДЕЙ. Ну нет! С меня на сегодня хватит!

КАТЯ. Я его знаю, тоже кот, но мелочевка. Его у нас зовут Деде - Шестерка. Что будем делать? Теперь прячь не прячь труп – бесполезно. Он без Поло отсюда не свалит. Когда надоест ждать, сам за ним придет.

АМЕДЕЙ. Помилуйте, если он захочет забрать Поло, я не возражаю! В придачу может забрать и стрелу!

КАТЯ. Заткнись! Ты же пришил его кореша, соображаешь, чем это пахнет?

АМЕДЕЙ. Я ему скажу, что произошел несчастный случай…

КАТЯ. … А ты скромный тихоня – пенсионер мухи не обидишь. (Смотрит в окно). Ну вот, уже несет его нелегкая… Слушай, я все придумала, ты только помалкивай. Я ему запудрю мозги. Другого выхода нет. Значит, заруби себе на носу: ты – пахан, авторитет…

АМЕДЕЙ. Но если я авторитет, он должен знать меня в лицо…

КАТЯ. Ты только что приехал… Откуда ты приехал? А, из Южной Америки! По-испански говоришь?

АМЕДЕЙ. Вери… поко.

КАТЯ. Ладно, ты вообще говори поменьше. Сострой свирепую рожу и молчи в тряпочку. Помнишь, как Ален Делон в «Самурае»? вот что-нибудь в этом роде…

Звонок. Катя идет открывать. Из холла доносятся голоса. Входит Катя, за ней Деде. Это маленький щуплый человек, одетый с подчеркнутой элегантностью.

ДЕДЕ. Где Поло?

КАТЯ (показывая под стол). Там.

ДЕДЕ. Что он делает под столом? (Подходит ближе). Поло, Поло? Ты того… кончай прикидываться… Ох, Поло! (садится на корточки и скрывается за скатертью). Падлы! Замочили! Стрелой проткнули! Дикари! Кто это сделал? Кто, я спрашиваю? (шарит у себя под пиджаком, потом роется в карманах). Черт… Не захватил пушку… Ну ничего, погодите, суки! Всем кровь пущу! Голыми руками пущу! Кто пришил моего кореша? (Показывает на Амедея, который, сидя на авансцене спиной к ним, изо всех сил пытается сохранить надменное выражение лица). Этот пузан его пришил?

КАТЯ (очень спокойно, обращаясь к Деде). Познакомься. Это Амед.

ДЕДЕ. Амед? Араб, что ли? Чернокожий? Замочил моего кореша! Ну, я ему покажу! За дружка, святое дело…

КАТЯ (с нажимом). Амед… из Боготы.
Её слова явно производят впечатление на Деде. Он делает шаг к Амедею, но останавливается на приличном расстоянии.
ДЕДЕ. О, Амед… Почему ты это сделал?

АМЕДЕЙ. Прежде всего, милостивый государь, мне было бы желательно, чтобы вы соблаговолили представиться, как это принято в кругу людей благовоспитанных.

ДЕДЕ (Кате). Чего-чего он сказал?

КАТЯ. За двадцать лет в Колумбии, понимаешь, разучился говорить по-французски (подходит к Амедею). Дорогой, это Деде.

АМЕДЕЙ. А-а… Значит, Деде…

ДЕДЕ. Он меня знает?

КАТЯ. Наслышан.

ДЕДЕ. Албас эспаньоль, омбре?

АМЕДЕЙ. Найн!

КАТЯ. Он не любит говорить по-испански: одолевают воспоминания… (наклоняется к Амедею и нежно обнимает его). Котик, будь паинькой, ради твоей Кати… Я не хочу больше видеть этот убийственный блеск в твоих глазах. Ты слишком крут на расправу, солнце мое. Даже страшно делается. Деде – свой.

ДЕДЕ (сильно сбавив тон). Да-да, я свой… Мы с Катей друзья… Правда, Катя?

КАТЯ (подходит к Деде).Ты с ним поаккуратней, его кумарит.

ДЕДЕ (тихо). А-а, так он… (делает жест, будто нюхает). Я могу для него раздобыть.

КАТЯ. Нет-нет, у него как раз курс лечения. Дезинтоксикация, сечешь?

ДЕДЕ. О-о, это круто!

АМДЕЙ (в сторону). Ох, добром это не кончится…

ДЕДЕ. Амед, старина, расскажи, что здесь произошло.

АМЕДЕЙ. Спросите у … мукер (женщина по - испански и по - французски.).

КАТЯ (идет к буфету, достает рюмку). Ты ведь знаешь, Поло хотел, чтобы я на него пахала. А мне Амед законный хозяин, пять лет уже.

ДЕДЕ. Но… он же был в Колумбии?

АМЕДЕЙ. Расстояние не помеха для подлинного чувства.

КАТЯ. У меня только один хозяин – вот он. Другого не будет. Правда, мой толстячок?

АМЕДЕЙ. Конечно, моя козочка.

ДЕДЕ. Что ж молчала? Промеж своих мы бы всегда договорились…

КАТЯ (подает Деде рюмку и наливает в неё арманьяк). Он не хотел, чтобы об этом узнали.

АМЕДЕЙ. А мне глоточек?

КАТЯ. Не стоит, дорогой, ты же знаешь, у тебя от вина старые раны разболятся… (Деде). Ты не видел, он весь в шрамах.

ДЕДЕ. Да уж, Богота – это круто. Значит, ты объяснил Поло, что Катя твоя…

АМЕДЕЙ. Естественно, но, боюсь, он не вполне уразумел.

ДЕДЕ. Точно, он по жизни страшно упрямый. Втемяшит себе что-нибудь в башку и хоть кол на ней теши: набычится, глаза ледяные…

АМЕДЕЙ. Теперь у него ледяные не только глаза…

ДЕДЕ. И поделом. М-м… Ладно, к делу: куда ты денешь жмурика?

АМЕДЕЙ. Пока не знаю… Как бы то ни было, у себя не оставлю. Можете забрать, если хотите.

ДЕДЕ. Это дело можно уладить. Послушай, Амед: у Поло были две марушки, Жинетта и Кики, зелененькие совсем, лет по двадцати. Нельзя же их так оставить, верно?

АМЕДЕЙ. Конечно! Такие юные создания… Они могут сбиться с пути.

ДЕДЕ. Это точно! Давай так: ты мне отдашь одну и я беру на себя Поло. Ясное дело, сам выберешь, какую оставишь себе.

АМЕДЕЙ. Нет! Нет и нет! Об этом не может быть и речи!

ДЕДЕ. Заметано! Я ничего не говорил! Бери обеих себе!

АМЕДЕЙ. Ни за что! Избавьте меня от Поло, и обе девицы ваши!

ДЕДЕ. Ну нет, так не пойдет! Я с тобой по - честному: или поделимся, или мне ничего не надо. Дело-то сделал ты.

АМЕДЕЙ. Что я сделал? Да ничего я не сделал!

КАТЯ (Амедею). Не скромничай, милый. Деде прав: поделимся честно. (Деде). Мы возьмем Кики: я её знаю, своя в доску.

АМЕДЕЙ. Как это МЫ возьмем Кики?! Я… Мне ничего не надо! У меня все есть! Не нужна мне никакая Кики… Не хватало только Кики!

КАТЯ (Деде). Не обращай внимания, пришлешь к нам Кики… (Амедею). Я беру её на себя.

АМЕДЕЙ. Хотелось бы верить!

ДЕДЕ. Общий привет, я помчался. Через час вернусь за жмуриком. У моих корешей есть такая штука, которой прессуют старые колымаги. Если его туда сунуть, он потом влезет в бардачок твоей тачки. Кики пришлю. Завтра, все без обмана.

АМЕДЕЙ. С этим можете не торопиться.

ДЕДЕ. Слушай, Амед, сделай одолжение, давай на ты.

АМЕДЕЙ. Ты можешь не торопиться.

ДЕДЕ (пожимая руку Амедею). Амед, дружище, я так рад, что с тобой познакомился. Ты да я, мы горы свернем вместе! Я знаю, что говорю.

АМЕДЕЙ. Я бы, конечно, со своей стороны предпочел, чтобы наше столь неожиданное, сколь и плодотворное знакомство произошло при менее печальных обстоятельствах, но судьбе было угодно свести нас раньше.

ДЕДЕ. Э-э… да-да, конечно. Насчет французского, ты тоже не волнуйся, мы с Катей тебя поднатаскаем. В два счета обучим, точно тебе говорю.

АМЕДЕЙ. Премного обязан.

ДЕДЕ (окинув взглядом комнату). Вот чего я никак не могу понять: такой ты парень, а живешь в этой дыре…

АМЕДЕЙ. В дыре?…

КАТЯ (Деде). Ты что, ещё не понял? Он здесь отсиживается.

ДЕДЕ. А-а, ясненько… Колумбия… Кокаин и все такое… Ты, верно, не пустой оттуда смотался? На старость поднакопил?…

АМЕДЕЙ. Ради этого я трудился всю жизнь!

ДЕДЕ. Ты прав, старина, уж здесь никто не додумается тебя искать… Ишь ты, хитрец, это ж надо! (Идет к двери, но у стола внезапно останавливается). Слушай, я все думаю… просто любопытно… стрелой-то почему?

АМЕДЕЙ. Случайность… У меня оставалось ещё полдюжины…

КАТЯ. В Колумбии это был вроде его автограф.

ДЕДЕ. А-а! оригинально, ничего не скажешь! Ну это колумбийцы! Это что-то! (оборачивается на пороге). Адиос, амиго! Не беспокойся: Деде дело знает! А ты сиди и не высовывайся! (уходит вместе с Катей).

АМЕДЕЙ. Нет уж, теперь я больше никуда не высунусь!

Та же декорация. Когда занавес поднимается, Катя в халатике пьет за столом кофе, листая журнал.

КИКИ (из прихожей). Иду, иду!

КИКИ. Я только в пять утра вернулась, пока краску смыла, почитала немножко…

КАТЯ. Ты читала! Небось, что-нибудь душеспасительное? (смотрит на Кики). О Господи! Кто тебя так?

КИКИ. Да садист один вчера попался.

КАТЯ. Вот скотина! На слабо он тебя отделал! Ты хоть отбивалась?

КИКИ. Если бы! Он меня предупредил.

КАТЯ. А-а, по особому тарифу? Тогда другое дело. И на сколько же он раскошелился?

КИКИ. На двадцать тысяч.

КАТЯ. Ого! Два куска! И долго лупил?

КИКИ. Пока я ему их не вернула… Дерьмо собачье!

КАТЯ. При таком раскладе мог и десять пообещать… Напрасно ты, Кики, с психами связываешься: хоть и особый тариф, а никогда не знаешь, как дело обернется… Совсем ты ещ1 зеленая…

КИКИ. Какая есть, вся тут. Конечно, в твоем возрасте и при таких габаритах…

КАТЯ. Полегче на поворотах, детка! Мне тридцать восемь, и я ещё вполне могу оформить тебе второй глаз для симметрии, так что заткнись и пей кофе!
Кики пьет кофе. Катя читает журнал.
КИКИ. А где Амед?

КАТЯ. Не знаю… Вышел куда-то.

КИКИ. Слушай, чудно все-таки: я уже неделю на него пашу, а он ещё ни разу с меня бабок не спрашивал… Тут явно какой-то подвох…

КАТЯ. Да брось ты! Амед широкая натура, это тебе не Поло.

КИКИ. Ох, не напоминай мне про эту сволочь! Сбагрил нас с Жинеттой, как цыплят на рынке, ни спасибо тебе, ни до свиданья, ни записочки, ни адреса. Мсье отбыл в неизвестном направлении… Так бы и плюнула ему в его поганую рожу… Слушай, как ты думаешь, если придерживать понемногу деньжат, с Амедом такое проходит?

КАТЯ. Только не зарывайся.

КИКИ. Понимаешь, у меня план: ещё год трублю, а потом все бросаю к чертовой бабушке и выхожу замуж.

КАТЯ. За кого это?

КИКИ. За одного врача, такой милый, просто душка!

КАТЯ. Он в курсе, чем ты занимаешься?

КИКИ. Шутишь? Андре говорит, что я сама невинность!

КАТЯ. Интересно, кто он по специальности, но уж точно не гинеколог. Он что, ослеп, бедняга?

КИКИ. Скажешь тоже! Я когда к нему иду на свидание, косички заплетаю. Он думает, что я студентка….

КАТЯ. Интересно, интересно, и что же ты изучаешь?

КИКИ (скромно). Иностранные языки.

КАТЯ. Угу. То есть на всех языках умеешь сказать «сто баксов». Я тот же институт кончила, коллега. Ладно, чем дурью маяться, лучше подыскивай себе квартиру. Знаешь сама: Амед взял тебя сюда, потому что ты жила у Поло и тебе пока некуда деваться. Но учти, это не навсегда: ты здесь временно.

КИКИ. А ты? Ты же здесь живешь?

КАТЯ. Я – другое дело.

КИКИ. Ну ясно! Ты с ним спишь. Везде блат!

КАТЯ. Вот именно. И заруби себе на носу: Амед – это волк-одиночка, не смотри, что с виду добрячок. Не вздумай на него давить.

КИКИ. Да, я про его нрав слыхала… А знаешь, если привести эту развалюху в порядок, классная хаза получилась бы. Зачем морозить себе все места зимой, когда можно работать здесь. Обзавелись бы постоянной клиентурой…

КАТЯ. Ну-у, в принципе я не против. Вот Амед… С ним надо поговорить, но не торопиться, под настроение…

КИКИ. Мне что, мне спешить некуда, не то что некоторым…
С этими словами Кики вдруг вскакивает, замахивается домашней туфлей и с силой бьет по плафону бра, висящего между окном и дверью в прихожую. Бра со звоном падает, на стене остаются два оголенных провода. В эту минуту на пороге появляется Амедей с хозяйственной сумкой в руках. Некоторое время ошарашенно молчит.
АМЕДЕЙ. Скажите на милость, зачем туфлей-то? В подвале есть заступ и мотыга, ими значительно удобней…

КИКИ (виновато). Там был паук… Увидеть наука с утра – плохая примета.

АМЕДЕЙ (замечая заплывший глаз Кики). А это что у вас? На глазу тоже был паук?

КИКИ. Я ударилась.

АМЕДЕЙ (Кате). Поразительная ловкость (кладет сумку на диван, подходит к стене, смотрит). Надо же… Оно висело здесь тридцать лет…

КАТЯ. Ничего страшного, надо позвать электрика. Я сама этим займусь.

КИКИ. А что ты принес вкусненького?

КИКИ. Я коленкой…

АМЕДЕЙ. А ушами вы ничего не делаете? Нет? (Кате). Может, её на весь день в постель уложить? Из соображений безопасности… (берет сумку, направляется на кухню). Или соорудить для неё клетку в саду?

КИКИ (ставя цветы в вазу). Извини, Амед, мне так жаль…

АМЕДЕЙ. И соблаговолите, наконец, уразуметь: я хочу, чтобы меня называли Амедеем. Так звучит мое имя на французский лад. Амед – Амедей.

КИКИ. Хорошо, хорошо, скажи только, чего пожрать принес?

АМЕДЕЙ. Каплуна. Сообразно моим вкусам.

КИКИ. А что это такое?

АМЕДЕЙ. Это петух, у которого больше нет… в общем, он уже не годится в клиенты.

КАТЯ. Я приготовлю.

АМЕДЕЙ. Нет, руки прочь от моего каплуна! Каплуна готовлю я! А вам доверяю лущить горошек. (Уходит на кухню).

КАТЯ. Ну, знаешь, чтобы создать домашний уют, тебе равных нет!

КИКИ. Я же не нарочно!

КАТЯ. Ещё бы нарочно! Поставь-ка лучше вазу на место, мне за неё как-то неспокойно, поелику она у тебя в руках!

КИКИ. Сейчас сама получишь по елику!

КАТЯ. Дурында! Это союз причинно-следственной связи.

КИКИ (ставит вазу на столик). А-а… Слушай, почему твой Амед одевается, как голодранец. Между нами, девочками, он и на кота мало похож. Придется нам с тобой его прикинуть. Ведь сутенер – это марка, а с таким имиджем (кивает в сторону кухни) цена нам будет не больше тридцати монет, сечешь?

КАТЯ. Я все сделаю, ты только не встревай.

АМЕДЕЙ (выходит из кухни). Мне бы хотелось сегодня пораньше пообедать. Скажем, в половине восьмого. В восемь начинается матч Франция – Германия.

КИКИ. Чего? Какой матч?

АМЕДЕЙ. Футбольный. Фут-боль-ный!

КИКИ. Ой, Амед, то есть Амедей, ты же не подложишь мне такую свинью! Сегодня по второй «Майерлинг», обалденный фильм про любовь! Там эрцгерцог спит с баронессой и…

АМЕДЕЙ. Эрцгерцог может спать с кем угодно, меня это не касается.

КИКИ. Но так было на самом деле!

АМЕДЕЙ. Тем более. Не люблю лезть в чужую личную жизнь.

КИКИ (обиженно). Я три дня ждала этого фильма.

АМЕДЕЙ. А я три месяца ждал этого матча.

КИКИ. Пожалуйста, Амед… Амедей… Зачем тебе весь матч смотреть? Включишь новости и все узнаешь: кто победил, какой счет, кто кому морду набил… А вот в «Майерлинге»…

АМЕДЕЙ. Что в «Майерлинге»? там даже счет узнавать не надо и так ясно. А если интересуетесь сюжетом, я с удовольствием вас просвещу, слушайте внимательно: они встретились, переспали и умерли в этом самом Майерлинге. Всё. Больше вопросов нет?

КИКИ. Ну ты крутой, почище Поло!

АМЕДЕЙ. К сожалению, романов с хорошим концом не бывает: влюбленные либо умирают, либо расстаются, либо женятся… И последнее. Дабы впредь у нас не было споров по поводу телевизора, вы должны уяснить для себя следующее, двоеточие: в силу независящих от меня обстоятельств я представляю вам кров и пищу, и не допущу, чтобы ваше присутствие стало для меня докукой и бременем! Восклицательный знак!

КИКИ. Что, что? До какого кука? Кто беременный? Оказывается, в этом доме только мсье Амед имеет право смотреть телевизор! Вот не знала!…

АМЕДЕЙ. А теперь знайте! Понеже вы в моем доме…

КИКИ (томно). Понежу, понежу, котик, дай только посмотреть «Майерлинг».

АМЕДЕЙ. Да что вы несете! Я, кажется, ясно сказал «понеже» - это союз причинно-следственной связи, то же самое, что и «поелику»… Вы настолько ограниченны, что элементарно меня не постигаете…

КИКИ. Постегаю, чем хочешь… постегаю… Конечно, родной, если тебе так больше нравится… А потом, ну пожалуйста, давай включим «Майерлинг», а?

АМЕДЕЙ. Тьфу ты!… Короче. Тема закрыта и обсуждению не подлежит: никакого «Майерлинга»!

КИКИ. Ну и черт с вами, пойду смотреть к Жинетте.

АМЕДЕЙ. Здравая мысль.

КИКИ. И каплуна вашего лопайте сами, очень мне надо!

АМЕДЕЙ. Ещё более здравая мысль. При нынешней дороговизне…

КАТЯ. Знаешь, Кики, шла бы ты лучше чистить горошек. Я приду через пять минут.

Совсем зеленая ещё, но ты не беспокойся, я её вышколю.

АМЕДЕЙ. Ну а я-то на что? Как-никак сорок лет в школе проработал, у меня и не такие по струнке ходили. Хорошо бы для начала оставить её после уроков. На четыре часа, без обеда!

КАТЯ. Не будь злюкой. Слушай. Забыла сказать: звонил Деде. Обещал перезвонить.

АМЕДЕЙ. Надеюсь, у него не было э-э.. осложнений?

КАТЯ. Вряд ли, он бы мне сказал. И вообще, какие могут быть осложнения; Поло талантами не блистал, кому какое дело – в бардаке он или в бардачке. Правду знаем только мы трое: я, ты и Деде. Девчонки – ни сном ни духом. Деде им сказал, что Поло влип в историю, ему нужны были бабки, чтобы смыться, вот он их и продал тебе. Обычное дело. Так что ты, уж, пожалуйста, бери у Кики деньги.

АМЕДЕЙ. Брать деньги у Кики? Мне? Зачем?

КАТЯ. Теперь ты её сутенер.

АМЕДЕЙ. Что?! Я сутенер?! Я теперь не только убийца, но ещё и сутенер! Боже мой! Куда я качусь?!

КАТЯ. Да никуда. Она дает тебе бабки, ты их берешь, вот и все. Для очистки совести можешь давать ей уроки французского… По… (подсчитывает) пятьсот франков за час. у нас такие расценки.

АМЕДЕЙ. Ну и ну, оказывается, я всю жизнь не тем занимался, просто зарывал свой талант в землю.

КАТЯ. Короче, тебе нужно держать марку. Тут Деде всем про тебя рассказывает. Ты у нас теперь вроде суперзвезды. Каждый знает, кто такой Амед из Боготы – не какая-нибудь мелкая сошка. Точно тебе говорю. Живая легенда да и только!

АМЕДЕЙ. За-ме-ча-тель-но! Нет, я просто в восторге… Ещё вчера я был никому не ведомым скромным пенсионером, а сегодня я – всем известный сутенер! (К портрету Жермены). А ты говорила, что я ничего в жизни не добьюсь… Да начни я раньше, был бы сейчас врагом общества номер один!

КАТЯ. Хоть какое-то развлечение на старости лет. Если жизнь пресная, не грех добавить перчику, а?

АМЕДЕЙ. Так можно и язву желудка заработать… Конечно, вы правы, жизнь у меня… то есть была… тихая, размеренная… монашеская. А теперь из монастыря, да в веселый дом!

КАТЯ. Не волнуйся, это ненадолго. Кики ищет себе квартиру, а мне вообще есть где жить. Я могу уйти, если хочешь.

АМЕДЕЙ. Этого я не говорил!

КАТЯ. Понимаешь, не хочу оставлять тебя одного. Может, я не очень сильна в грамматике и во всяких там придаточных, но преступный мир знаю и могу тебе пригодиться. В конце концов, ведь я у тебя в долгу…

АМЕДЕЙ. Да что вы! конечно оставайтесь, я очень рад! Честно признаюсь, что этот предмет, то есть преступный мир, я знаю слабо, и без подсказки мне не обойтись… Жизнь преподавателя, даже дипломированного, трудно назвать полной приключений. До сих пор у меня просто не было случая свернуть с прямой дорожки…

КИКИ (приоткрывая дверь). Я уже заколебалась лущить горошек! Лущу, лущу, а помочь никто не почешется. У вам в прислуги не нанималась»

КАТЯ. Сейчас приду. (Звонок в дверь). Это Деде… Я открою.

АМЕДЕЙ. Какая нелегкая его принесла? О-ля-ля! Все-таки я не создан для столь бурной жизни…

АМЕДЕЙ. Все в порядке?

ДЕДЕ. Аб-со-лют-но тип-топ! Как по маслу. (фамильярно хлопает Катю ниже спины). А ты как, толстушка? Вся цветешь?

КАТЯ. Пошел ты, знаешь куда…

ДЕДЕ (Кате). Слушай, вчера мужики рассказывали, что ты такая мастерица на разные штуки – зашибись! Пожалуй, я как-нибудь загляну к тебе на часок… (Амедею). Разумеется, на общих условиях…

КИКИ (появляется из кухни). Вы как хотите, а у меня перекур… Привет, Деде… Сигаретка у кого-нибудь найдется?

ДЕДЕ (бросает ей пачку). Гляди-ка, кто тебя так разукрасил?

КИКИ. Я врезалась… в косяк. (берет последнюю сигарету, пустую пачку кидает Деде).

ДЕДЕ. Косишь, значит?

АМЕДЕЙ. Да, боюсь, у неё и правда косоглазие… На все натыкается, все роняет… (Кики, пожав плечами, уходит на кухню). Итак, чему обязан удовольствием видеть тебя?

ДЕДЕ. Так просто, зашел проведать (подмигивает).

АМЕДЕЙ. А-а, очень мило, но впредь лучше звони.

ДЕДЕ. Слушай, Катя, выйди-ка ты тоже, мне с Амедом поговорить нужно.

КАТЯ. У Амеда от меня секретов нет!

ДЕДЕ. Зато у меня есть.

КАТЯ. Твои секреты нам до фени. Сам вали отсюда!

ДЕДЕ. Что-о? Голос подымать! На мужчину! (Амеду). Нет, ты слышал, как она со мной разговаривает?

АМЕДЕЙ. Она просто погорячилась. (Кате). Не надо грубить нашему другу Деде.

ДЕДЕ. Скажи, чтоб выметалась сию же минуту, не то…

КАТЯ. Ну что? Что «не то»?

ДЕДЕ. Не то скажу Амеду, чтоб вздул тебя так, что своих не узнаешь!

АМЕДЕЙ. Нет, нет, мы же цивилизованные люди, никакого рукоприкладства! (Кате). Сделайте ему приятно: идите помогать Кики лущить горошек.

КАТЯ. (Амеду). Если я тебе понадоблюсь, позовешь.

ДЕДЕ. На кой, интересно, ты ему понадобишься?… Ну, бабы! Хуже тарантулов! С этой хоть навар хороший. А? Небось каждую ночь жирный кусок имеешь?

АМЕДЕЙ. Я жирного на ночь не ем.

ДЕДЕ. Ха-ха, шутник. А как малышка Кики? Ты ей доволен?

АМЕДЕЙ. Могла быть и получше.

ДЕДЕ. Глупая ещё совсем. Знаю, за ночь мало сшибает…

АМЕДЕЙ. Зато уж днем… Все что только можно сшибает!

ДЕДЕ. Ладно, слушай сюда: я пришел, потому что у нас кое-что стряслось.

АМЕДЕЙ. Что такое?

ДЕДЕ. Не волнуйся, ничего серьёзного. Короче, тебе известно – нас пятеро на одной улице работает. Ну, то есть с тобой шестеро.

АМЕДЕЙ. Со мной шестеро. Прекрасно.

ДЕДЕ. А позавчера, представляешь, один фраер высадил на нашу панель четыре экзотических цветочка.

АМЕДЕЙ. Экзотические цветочки? На панели?

ДЕДЕ. Я говорю, привел четырех смуглянок. Мы их, ясное дело, поперли, но тот парень упорный оказался. Он хочет поговорить с папой.

АМЕДЕЙ. С чьим папой?

ДЕДЕ. Ну кто за старшего в клане, просекаешь? Мы с корешами собрались, покумекали и решили, что кроме тебя некому. Выступишь, так сказать, от нас всех.

АМЕДЕЙ. Да вы что, спятили? Почему я?

ДЕДЕ. Понимаешь. Когда я ребятам похвастал, что познакомился с тобой, оказалось, что двое наших тебя давно знают…

АМЕДЕЙ. Господи! Только этого не хватало!… Мои ученики!…

ДЕДЕ. Наслышаны! Так мне и сказали: «Да, Амед из Боготы – законный авторитет! Знаешь мне самому теперь кажется, вроде я о тебе и раньше слыхал. Слава – она впереди тебя бежит.

АМЕДЕЙ. Что-то слишком резво бежит! Попридержать бы не мешало! Я ни с кем не знаком и разговаривать ни с кем не желаю.

ДЕДЕ. Амед, ты уж не кипятись, парня этого я все равно привез – он у меня в машине сидит. Другого выхода не было. Я тебе потом всё объясню.

АМЕДЕЙ (обреченно). Сидит в машине… И что прикажешь с ним делать – пригласить с нами отобедать?

ДЕДЕ. Это сам смотри. Пойду его приведу… (оборачивается в дверях). Только ты учти… он такой персонаж… колоритный… С ним надо поосторожней, у них у всех кровь горячая (выходит).

АМЕДЕЙ. Ну вот, у него ещё и кровь горячая к тому же… Прекрасно… Лучше некуда… Я уже «папа»… В армии до чинов не дослужился, зато здесь какие темпы! (к портрету Жермены). Ну, как тебе все это нравится?

КАТЯ (приоткрывает дверь). Ушел?

АМЕДЕЙ. Да. Знаете, что он отмочил?

КАТЯ. Знаю, я подслушивала.

АМЕДЕЙ. Что же мне теперь делать?

КАТЯ. Если ты позволишь ему выпустить девчонок на нашу улицу, дружки Деде будут в обиде.

АМЕДЕЙ. А если не позволю, в обиде будет тот… Корнелевский конфликт… Конечно, желательно было бы, елико возможно удовлетворить все заинтересованные стороны, ибо…

КАТЯ. Не нервничай, Амедей, успокойся. Надо что-то решить.

АМЕДЕЙ. Что я могу решить? Всех порешить?

КАТЯ. Давай так: ты этого парня выслушай и скажи, что подумаешь. Надо выиграть время.

АМЕДЕЙ. А если он не захочет ждать?

КАТЯ. Ответишь ему с придаточными и союзами. Пока он разберется… Сделай загадочное лицо… Помнишь Марлона Брандо в «Крестном отце»?

АМЕДЕЙ. Ах, так я уже не Делон? В кинематографе я тоже делаю головокружительную карьеру.

КАТЯ (выглядывает в окно). Идут… Я смываюсь… Но ты не бойся, я рядом, буду слушать. (уходит и закрывает за собой дверь кухни).

БАМУМБОЛЛО. Бамумболло!

БАМУМБОЛОЛЛО. Бамумболло!

АМЕДЕЙ (Деде). Да уж, колоритней некуда…

ДЕДЕ. Слушай, у тебя сигареты есть?

АМЕДЕЙ. Я не курю.

ДЕДЕ. А где-нибудь поблизости они продаются?

АМЕДЕЙ. Совсем рядом. Как выйдешь, первый переулок направо.

ДЕДЕ. Пойду сбегаю. А вы тут пока познакомитесь. (уходит).

АМЕДЕЙ. Итак, друг мой… Как-там-было…

БАМУМБОЛЛО. Бамумболло!

АМЕДЕЙ. Какая же страна приходится вам родиной?

БАМУМБОЛЛО. Габон.

АМЕДЕЙ. Ну что ж, прекрасная страна.

БАМУМБОЛЛО. Бывал?

АМЕДЕЙ. Никогда в жизни.

БАМУМБОЛЛО. Ты, того, за темного меня не держи! Я из Габона! Во Францию приехал! Место под солнцем застолбить!

АМЕДЕЙ. В Габоне, верно, пасмурно!

БАМУМБОЛЛО. Ты, того, не шути! Я вас не трогаю, вы – меня. Я, того, знаю, что говорю!

АМЕДЕЙ. Это главное.

БАМУМБОЛЛО. У меня четыре девчонки! Из Габона! Принцессы, дочки вождя! Он, того, друг мне!

АМЕДЕЙ. Боюсь, что здесь возникнет проблема…

БАМУМБОЛЛО. Так ты, того, реши её! Не то…

АМЕДЕЙ. Если вы соблаговолите выслушать меня не перебивая, мне будет значительно проще объяснить вам свою мысль. Да будет вам известно, что в жилах ночных тружениц парижских тротуаров течет отнюдь не голубая кровь. В ответ на разгул габонской аристократии в них может вспыхнуть революционный инстинкт двухсотлетней давности и пролетарская гордость. Вы меня понимаете, того?

БАМУМБУЛЛО. Слушай, ты, того, говори по-французски!

АМЕДЕЙ (с минуту подумав). Я говорю, что наши киски попрут твоих принцесс пинками под зад! Усек, черномазый?

БАМУМБУЛЛО. Ты… Ты… Тогда, война! Где мой большой купкуп (большой африканский нож) и верное копье? (оглядывается). А какой хороший у тебя дом. Очень хороший дом.

АМЕДЕЙ. Да-да, но я сейчас ничего не сдаю. Все занято до конца сезона.

БАМУМБОЛЛО. Жаль будет, если он, того, сгорит? Совсем сгорит…

АМЕДЕЙ. Однако… Послушайте вы, мсье… Бамбук-колом…

БАМУМБУЛЛО. Бамумбулло! (раздражается тирадой на габонском языке).

АМЕДЕЙ. Да, да, возможно… Если это черный юмор, я готов посмеяться вместе с вами, если нет, то зарубите себе на носу, я никому не позволю, вне зависимости от цвета кожи и социального положения, угрожать мне в моем доме. Я вас не боюсь.

БАМУМБОЛЛО. Я не угрожаю. Я, того, обещаю! Моим девочкам дают работать – дом стоит. Моим девочкам не дают работать – твой дом горит. Вот так-то, папа!

КИКИ (хихикает, показывает пальцем). Огляди-ка, вот умора!

КАТЯ. Черт! Он схватился за провода, а ногами попал в лужу!
Конвульсии Бамумбулло внезапно прекращаются и он мешком падает на диван, как раз в тот момент, когда Амедей выходит из кухни.
АМЕДЕЙ. Надо позвать врача! Скорее!

КИКИ (бросается к телефону). У меня есть знакомый! (набирает номер).

АМЕДЕЙ. Скорее, скорее, скорее!

КАТЯ (осмотрев тело, выпрямляется). Туши свет, врач ему уже не понадобится.

АМЕДЕЙ. Что? Не может быть! вы уверены? (наклоняется над телом).

КАТЯ. На все сто. Это ведь даже у негров, когда сердце не бьётся… (Кики). Положи трубку. Говорю тебе, он умер.

КИКИ (в трубку). Алло, дорогой, это я. Я тебе потом перезвоню (вешает трубку). Какой ужас…

КАТЯ. Интересно, а кто во всем виноват? Кто разлил воду, разбил светильник!… Да ещё ботинки у него оказались дырявые…

КИКИ. Что ботинки дырявые – тоже я виновата? Как же, знаю я вас, теперь все на меня свалите…

АМЕДЕЙ (бормочет с совершенно ошарашенным видом). Бойня… Варфоломеевская ночь… Избиение котов…

КАТЯ (Кики). Ты, давай, иди на кухню и сиди тихо, как мышь. Ничего не знаешь, ничего не слышала, ничего не видела. Ясно? Амедей сам сделает все, что нужно.

КИКИ. Вот это я понимаю! Спасибо, Амед (уходит).

АМЕДЕЙ. Не за что.

КАТЯ. Так. Теперь постараемся обернуть несчастный случай себе на пользу. Пусть все думают, что это ты пришил его.

АМЕДЕЙ. Что?! Почему? При чем тут я? Его ударило током… Я, в конце концов, не французская электрокомпания!

КАТЯ. Ты не понимаешь – одно твое имя будет наводить ужас. Больше сюда никто не сунется. Значит, сейчас…

АМЕДЕЙ. Я все понял… (бессильно опускается на стул). Сделать лицо Катрин Денев?

КАТЯ. Говорить буду я, ты только не мешай. Скажем, что…

ДЕДЕ. Вот и я… Ну, как тут дела?… (замечает труп Бамумболло). Он?

КАТЯ. Да.

ДЕДЕ. Нет! Нет! Амед, зачем же так круто! С тобой никого познакомить нельзя! Что тут у вас произошло?

АМЕДЕЙ. Мы потолковали…

ДЕДЕ. Ну да… Потолковали… Но это же не причина, чтобы…

АМЕДЕЙ. Ещё какая причина!

ДЕДЕ (наклоняется, рассматривает тело). Здесь тебе все-таки не Колумбия. Там, у вас, я знаю, замочить, что папироску выкурить… А где стрела?

КАТЯ. На этот раз он просто взял его голову руками, вот так и – крак-крак!

ДЕДЕ (Амедею). Ты действительно сделал ему крак-крак?

АМЕДЕЙ. Крок-крок или крик-крик… У меня с музыкальным слухов плоховато.

ДЕДЕ. Но объясни, зачем? Ни с того ни с сего… Может, ты расист?

АМЕДЕЙ. Дабы и дальше между нами сохранялось взаимоотношение, я, так и быть, отвечу на твой бестактный вопрос: национальную нетерпимость я не признаю, но речь, с которой обратился ко мне данный представитель негроидной расы, заставила бы вспылить даже истинного арийца с выдержанным, нордическим характером.

КАТЯ. Ну-ка, мой козлик, теперь все это скажи по – французски.

АМЕДЕЙ. Этот черномазый привез дочерей вождя, который приходится ему другом. И обещал, если мы не пустим его принцесс на панель, достать свой большой купкуп и вырубить им себе местечко под солнцем. А потом поджечь мой дом. Я излагаю тезисно, но общее представление вы получили.
Катя и Деде недоумевающе переглядываются.
ДЕДЕ (Кате, тихо). Эк его кумар долбит! Нельзя так, слышишь, надо добыть ему коксику. А то сегодня негра пришил, а завтра бакалейщика или булочницу… Кумар – жуткая штука! (Амедею). Ладно, окочурился – туда ему и дорога. Никто по нему плакать не будет. Вообще-то ребят это очень устроит. Я даже думаю – если бы мы ещё покумекали, сами бы его порешили, да ты нас опередил. Скор же ты на расправу Амед, чертяка!

АМЕДЕЙ. Дело привычное. Поначалу колеблешься, а потом…

ДЕДЕ. Как-нибудь на досуге покажешь мне обязательно, как ты делаешь свой крак-крак… Да… Одно плохо – как я потащу жмурика к моим дружкам, ну к тем, у которых пресс. Средь бела дня не слишком удобно… (Кате). Освободи-ка сундук, засунем его пока туда, а вечерком я за ним заеду. Сразу после матча… сегодня Франция – Германия.

АМЕДЕЙ. Ты что, не смотришь «Майерлинг»?

ДЕДЕ. Майерлинг? А с кем играют?

АМЕДЕЙ. С эрцгерцогом и баронессой.

ДЕДЕ (Кате). Слушай, он и вправду не в себе.

КАТЯ. Пройдет.

АМЕДЕЙ. Да, да. В бардачок его.

ДЕДЕ. Я не про то. у него были четыре смуглянки. Две тебе, две мне, идет? (Амедей смотрит на него с ужасом). Ладно-ладно, на этот раз, если так хочешь, бери себе трех…