Дежурный по России Война и мир в судьбе Петра Кикина

А вот ещё одна оценка родовитого семейства: «Писатели иностранные хвалят храбрость старого народонаселения рязанского...Во время народного волнения по смерти Грозного рязанцы - Ляпуновы и Кикины являются на первом плане...».

Но, как бы там ни было, с годами улеглись волнения народные, бунты да войны. Пришла пора за дела приниматься. Герою нашего рассказа, Петру Андреевичу Кикину, выпала стезя ратная, причем успехам обязан он был, как и многие однокашники, великолепному образованию, полученному встеенах Благородного пансиона Московского университета.

ДЕЖУРНЫЙ ПО АРМИИ
Имелась, оказывается, и такая хлопотная должность, на которую как был назначен Кикин в самом начале 1812 года, так и продежурил всю многотрудную кампанию вплоть до удаления ненавистного Буонапартия восвояси. В свое время Пётр Андреевич тоже восхищался военным гением «маленького капрала» и любил всё зарубежное, причём непременно - французское. К счастью, увлечения юности долгими не бывают, к тому же, слегка перефразируя классика, воскликнем оправдательно: «Но кто б тогда за всеми не повлёкся?!».

Но вернемся все же на театр, как тогда говаривали, военных действий. В долгой и кровавой драме, называемой ныне Отечественной войной 1812 года, Пётр Кикин был не статистом, но, разумеется, и не главным режиссером. Скорее, его помощником, надежным, хватким, предприимчивым и умеющим взять ответственность на себя. Интересно, что ещё 27 годов от роду получил он звание флигель-адъютанта, но затеряться в государевой свите не пожелал. Недюжинные способности Кикина высоко оценивали Кутузов, Ермолов и другие видные полководцы. Пётр Андреевич без проволочек справлялся с проблемами размещения и обеспечения всем насущным, включая хлеб, прибывших воинских частей, деятельно способствовал тыловым службам - интендантам, медикам, квартирмейстерам, неустанно заботясь о нуждах раненых защитников Отечества. Пребывая рядом с военачальниками на поле боя, Кикин, как и они сами, пулям никогда не кланялся. Более того, известно несколько случаев, когда бравый генерал личным примером изменял ход событий, и вместо постыдной ретирады выходила для русских в конце концов полнейшая виктория!

Пётр Андреевич шел под неприятельской картечью и ядрами рядом с генералом Ермоловым в атаке на утраченную было русскими батарею Раевского во время Бородинского сражения, защищал её от неприятеля и стал невольным свидетелем трагической и неожиданной гибели Александра Кутайсова, любимца всей армии (и тоже рязанца!).

После ухода нашей армии из Москвы, в ставке под Тарутиным, Кутузов соединил 1-ю и 2-ю Западные армии, при этом дежурным генералом при обеих оставил Кикина. Такое вот двойное повышение в статусе произошло.

Пользуясь современными терминами, стал Кикин начальником личной императорской канцелярии с узкой специализацией: для работы с прошениями, отовсюду поступавшими на высочайшее имя. Должность не слишком хлопотная, но весьма, как мы с вами понимаем, прибыльная. Проситель, он ведь ни прежде, ни ныне ничего для исполнения своей мечты или давнего желания не пожалеет. И вот ведь какая закавыка возникла: не учёл царь-батюшка, с кем задумал иметь дело! Этот упрямец Кикин осмеливался спорить даже с ним самим, помазанником Божиим! Если был уверен в своей правоте, мог и высочайшую резолюцию отменить сгоряча, а уж о взятках с Пе­ром Андреевичем только полные недоумки рисковали речь завести - очень уж тяжела рука была у отставного генерала. Стоит ли уточнять, что такого чиновника, помышляющего лишь о справедливости и пользе для общества, даже Александр I долго на службе держать не смог. Власть, она без разумных и не очень компромиссов существовать просто не может... Инициатором разрыва стал сам Кикин. При этом Петр Андреевич не слишком-то и кручинился. Еще с армейских времен больше всего ценил он персональную независимость и самостоятельность в поступках. Насчет же непостоянства барских гнева и любви, так об этом прекрасно выразился его великий современник. К тому же в жизнь Кикина вошла новая привязанность. На этот раз - к прекрасному.

Если российская словесность являлась вполне самодостаточной и могла легко существовать и без его поддержки, то вот к живописи навеки прикипела геройская душа Петра Андреевича! Это, считал он, непреходяще и вечно! Многим подающим надежды русским художникам оказывал он не всегда афишируемую, но постоянную помощь. Его высоко ценил Александр Иванов - один из лучших живописцев не только той поры. В 1821 году Пётр Андреевич оказался в числе создателей Общества поощрения художеств и был избран его казначеем. Содействие Кикина во многом определило творческие судьбы Карла Брюллова, Алексея Венецианова и других «основоположников», «романтиков», «зачинателей» новых школ и течений... О менее даровитых живописцах и говорить не стоит - многих из них Кикин обогрел душевным теплом, иным помог личными деньгами или не менее дорогим толковым советом. В общем архиве Императорского Двора по сей день хранятся прошения и ходатайства Петра Андреевича за талантливых, но, увы, вечно безденежных российских самородков. И переписка обширнейшая, например, с братьями Брюлловыми, тоже терпеливо ждет своих исследователей...

«Здравствуйте, любезные друзья, Александр и Карл! Я замедлил письмом и присылкою денег, ожидая публичного нашего отчета, который печатанный при сем к вам присылаю, и 250 червонных. Вы усмотрите в нем, сколько утешаемся мы хорошими о вас слухами и истинно вполне будем вознаграждены за усердие наше, если успехи будут соответствовать нашему ожиданию. Вам, кажется, предстоит сделать эпоху по художествам на севере, но, Бога ради, не обнадеживайтесь слишком и, не теряя времени, запасайтесь капиталом познаний, который есть вернейший в жизни. Я сегодня еду с семейством на Кавказ, а дела Общества идут постоянно хорошо. Вы писать ленивы, и это худо! Прощайте, усердствующий вам Петр Кикин».
ДЕЖУРНЫЙ ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ
25 декабря 1826 года, в очередную годовщину изгнания войск Наполеона, в Зимнем дворце была открыта Военная галерея, увековечившая героев 1812 года. Конечно, были среди них и крайне сомнительные «спасители Отечества», такие, например, как граф Алексей Андреевич Аракчеев, не побывавший ни в одном из сражений минувшей войны. Ну да пусть их, хитрецов эдаких! Для нас куда важнее, что хранится в Военной галерее портрет и нашего героя, генерала Кикина, и многих других рязанцев.

Создавал образы 332-х русских военачальников англичанин Джордж Доу, живописец, бесспорно, талантливый, но и жадный до безумия. Скоростью и качеством работы над портретом тоже рязанского помещика Петра Волконского (и, между прочим, ближайшего сподвижника императора!) надменный бритт сумел очаровать Александра I, и заказ на картины для всей галереи достался одному Доу. За каждую картину монополист с мольбертом получал тысячу рублей ассигнациями - сумму очень солидную! Одному из ближайших помощников, крепостному портретисту Александру Полякову, Джордж платил всего на 200 целковых меньше, но не за портрет, а за целый год непрерывных трудов! После отправки барину обязательного оброка, расчета с Доу за скудный стол, делимый с покорными слугами художника, и безжалостных вычетов за каждый пропущенный по болезни день (нагрузка-то у Александра была поистине каторжной!), русский живописец получал ежесуточный доход, исчислявшийся двумя-тремя жалкими гривенниками. Невиданной скупости заезжего портретиста изумлялись в Петербурге многие. Не сидел сложа руки и Пётр Андреевич Кикин. Общество поощрения художеств развернуло настоящую кампанию по выкупу крепостного живописца и дискредитации «ненасытного англичанина», справедливо полагая, что не оскудела талантами и наша держава. К тому; Доу дал недругам немало других и поводов для обоснованной критики. Копии с лучших работ он беззастенчиво выдавал за оригиналы и продавал по высшей цене, наладил поточное производство откровенной халтуры, для чего выписал в Петербург свою родню. В общем, зарвался и заврался хваленый Джордж. Спустя недолгое время «варяг» тихо, по-английски, отбыл на родину, разумно отказавшись от прощальных «почестей».

А в иные досужие часы и дни, когда разъезжались по домам дорогие гости Кикин, с присущей ему неутомимостью и дотошностью, всемерно улучшал

Быт своих крепостных, следил за новациями в сфере сельскохозяйственного производства и сочинял статьи по экономическим проблемам современности. Знатоки утверждают, что получалось недурственно, как, впрочем, и всё, за что брался Пётр Андреевич.

Сбылась и давняя мечта, о которой Кикин заговорил первым в России: в память о героях и подвигах 1812 года именно он предложил возвести в российской столице храм, подобного которому не видывали ещё на Руси.