Глава 5. СТРЕСС ОТ НЕВОЗДЕРЖАННОСТИ

ДЕФИЦИТ ВРЕМЕНИ

За последние два десятилетия в манере американцев приветствовать друг друга произошла едва заметная перемена. Вспомните, как раньше, когда вы, наталкиваясь на работе на кого то из своих друзей, говорили «как поживаешь?», вам отвечали «прекрасно, а ты?» Теперь когда мы задаем этот вопрос, в ответ часто слышится «очень занят, а ты?» (если у них вообще есть время, чтобы сказать «а ты?»). «Я тоже», – признаемся мы. Раньше мы сетовали, что не хватает времени, «чтобы насладиться запахом цветов». Теперь мы едва успеваем почувствовать запах кофе. «Темп жизни возрос до такого уровня, стараясь соответствовать которому, все задыхаются, – говорит Ричард Свенсон. – Когда смотришь на все те страны, которые достигли наибольшего процветания, оказывается, что их жители подвергаются и наибольшему стрессу».

Вы недавно пытались пригласить друга поужинать вместе? Наверняка вам пришлось пролистать свой ежедневник на месяц вперед. Сейчас ежедневники есть даже у детей. Спросите у своих коллег, чего бы им хотелось больше всего на свете, и, вероятнее всего, они ответят «иметь побольше времени». «Это пробле ма, для которой не существует национальных, классовых, половых различий, – говорит чернокожая американка писательница Барбара Нили. – Тут у нас всем не хватает времени. Мы все похожи на кролика в очках из диснеевской «Алисы в стране чудес», который то и дело смотрит на свои часы и бормочет: «Нет времени, чтобы поздороваться, попрощаться. Я опаздываю! Я опаздываю! Я опаздываю!»

В начале 1990 х годов социологи, наблюдающие за развитием общественных тенденций, предупреждали, что по Америке бродит призрак: дефицит времени. Рекламодатели отмечали, что «время станет предметом роскоши 1990 х годов. В серии остроумных телевизионных роликов, снятых для US West, можно было видеть граждан, которые пытались по сниженной цене «купить время» в банке под названием «Время Для Нас». Один магазин предлагал своим покупателям «качественное время». «Теперь вы МОЖЕТЕ купить время, – обнадеживала реклама. – Дополнительное рабочее время с оператором мобильной связи от и US West».

Еще больше рабочего времени. Гм…

Мы думали, что должно было произойти обратное: те успехи, которые были сделаны в технике, автоматике, кибернетике, должны были увеличить количество нашего свободного времени и уменьшить количество рабочего. Вспомните, как все эти футурологи предсказывали, что к концу XX века у нас будет столько, вободного времени, что мы не будем знать, на что его употребить. В 1965 году подкомиссия Сената Соединенных Штатов прослушала заявление, устанавливающее для 2000 года рабочую неделю длиной от четырнадцати до двадцати двух часов.

Мы добились развития техники, но мы не освободили себе время. У нас есть компьютеры, факсы, сотовые телефоны, электронная почта, автоматы, экспресс почта, автострады, реактивные самолеты, микроволновые печи, еда быстрого приготовления, фотографии, которые делаются за один час, цифровые видеокамеры, замороженные вафли, быстрое это, и быстрое то. Но у нас меньше свободного времени, чем было тридцать лет назад. И еще об этих мобильных телефонах. Они действительно продлевают ваше рабочее время, например, когда вы за рулем, но при этом вероятность попасть в аварию так же велика, как если бы за рулем сидел откровенно пьяный водитель. И это прогресс? А еще ведь существуют эти машины для сдувания листьев с газона…

СВОБОДНЫЕ ГРАЖДАНЕ В СПЕШКЕ

Нам следовало обратить внимание на то, что говорил Стэфан Линдер. В 1970 году шведский экономист предупреждал, что все эти предсказания насчет увеличения количества свободного времени не что иное, как миф. Что мы скоро превратимся в «вечно спешащий класс свободных людей», истощенных отсутствием времени. «Экономический рост, – писал Линдер, – влечет за собой глобальное обострение недостатка времени». Далее он говорил: «Когда возрастает объем потребляемых вещей, возрастает также тенденция к необходимости заниматься этими вещами, заботиться о них. Мы Должны теперь делать уборку в домах большего размера, мыть автомобили большего размера, у нас есть моторные лодки, которые на зиму нужно поднимать на берег, телевизоры, которые нужно ремонтировать, и, как следствие, мы вынуждены принимать больше Решений касательно денежных трат».

Все очень просто: возросшая предрасположенность к синдрому потреблятства означает усиление головных болей из занехватки времени.

Делание покупок, как таковое, – подчеркивал Линдер, – это «занятие, требующее большого количества времени». Действительно, в настоящее время американцы в среднем проводят в семь раз больше времени, делая покупки, чем играя со своими детьми. Выходит, что даже наша прославленная свобода выбора только усугубляет проблему.

БРЕНД АИЛИ БРЕНД В?

Рассмотрим обычный супермаркет. В наше время там имеется 30000 наименований товаров, в два с половиной раза больше, чем двадцать лет назад. Представьте, например, что вам необходимо выбрать из ста видов хлопьев (или любого другого товара). Вы можете руководствоваться ценой, схватив то, что подешевле, вкусом – то, что послаще, или питательной ценностью – но в последнем случае, что учитывать прежде всего? Протеины? Холестерин? Калории? Содержание витаминов? Жиры? Клетчатку? Или поддаться на нытье своего ребенка и купить какао шарики? Вы можете потянуться за томатным соком в убеждении, что приобретаете витамины, антиоксиданты и всего лишь пятьдесят калорий на упаковку. Но не вздумайте посмотреть на колонку с содержанием натрия. Иначе вы больше никогда в жизни не сможете позволить себе съесть немного соли, не чувствуя себя при этом виноватым.

Такой большой выбор. Так мало времени. Линдер говорил, что это произойдет, и он предупреждал, что когда разнообразие товаров станет безграничным, «акцент в рекламе переместится на подставную информацию», потому что «благосклоннее, чем, к торговой марке развивается у людей, которые лишены возможности принимать решения на основании объективных причин. Следовательно, если вы маркетолог, наймите отряд 'психологов, чтобы они исследовали, какой цвет упаковки наиболее ассоциируется у покупателей с сексуальными удовольствиями. Или с чем нибудь в этом роде.

АМЕРИКАНЦЫ, РАБОТАЮЩИЕ СВЕРХ МЕРЫ

Линдер утверждал, что в определенный момент, нехватка времени начнет возрастать с ростом производительности. Но он не был уверен, возрастет ли количество рабочих часов или оно уменьшится. Конечно, он сомневался, что оно уменьшится, как то предсказывали активные сторонники автоматизации. И он был прав. Действительно, становится абсолютно ясным, что в настоящее время американцы работают больше, чем поколение назад.

Используя статистические данные департамента труда, экономист из Гарварда Джульет Скор утверждает, что американцы с полной занятостью пашут в среднем на 160 часов – а это целый месяц – больше, чем в 1969 году. «Это не только люди с высокими доходами, которые, между прочим, всегда тратили на работу гораздо больше времени, – говорит Скор. – Это также представители среднего класса, нижнего класса и просто бедные люди. Все теперь работают дольше». Действительно, согласно данным Международной организации труда, в октябре 1999 года Соединенные Штаты превзошли Японию как современное индустриальное государство с самым длинным рабочим днем. Сорок два процента работающих американцев утверждают, что к концу дня чувствуют себя выжатыми, как лимон. Шестьдесят процентов говорят, что хотели бы снизить темп жизни и жить менее напряженно.

НЕКОГДА РАЗМЫШЛЯТЬ

Более того, – говорит Скор, – «скорость нашей работы значительно возросла. Сегодня мы работаем гораздо быстрее, чем раньше. К этому прибавляется чувство переутомления, бешеной гонки, спешки, предельного напряжения и ощущения, что ты горишь на работе». Факс постоянно занят, потому что каждый спешит отчитаться о вчерашнем дне. Способность к терпению быстро истощается, стоит нам привыкнуть к новому поколению компьютеров.

Несколько лет назад Карен Нуссбаум, бывший президент ассоциации клерков под названием «С 9 до 5», обратила внимание естественности на то, что «Двадцать шесть миллионов американцев находятся под наблюдением компьютеров, на которых они работают, и количество таких людей растет. Одна женщина рассказала мне, что на экране ее компьютера время от времени появлялась надпись: ВЫ РАБОТАЕТЕ НЕ ТАК БЫСТРО, КАК ВАШ КОЛЛЕГА, СИДЯЩИЙ РЯДОМ!» Разве от одной мысли об этом у вас не поднимается давление?

Иногда это ускорение достигает крайне бесчеловечного уровня. Видеопленка, недавно тайно отснятая в скотобойне, демонстрирует, как с находящихся в полном сознании коров живьем снимают кожу и отрубают им ноги в то время, как они рвутся на свободу. В письменном показании, которое один из служащих скотобойни дал под присягой и подписал, говорится; «Конвейер движется слишком быстро, по нему проходит более трехсот коров в час. Если даже у меня не получается умертвить корову, конвейер продолжает идти. Он никогда не останавливается. Коровы попадают на конвейер, независимо от того, живые они или мертвые. Я могу подтвердить, что некоторые из них живы, потому что у них подняты головы. Они просто продолжают, продолжают и продолжают поступать…» Эта пленка делает очевидной страшную истину, что скорость американского производства, подгоняемого ненасытным стремлением к большему, фактически не оставляет нам времени на размышления.

МЫ ВЫБИРАЕМ ВЕЩИ, А НЕ ВРЕМЯ

Джульет Скор напоминает нам, что со времен Второй мировой войны производительность в Соединенных Штатах увеличилась вдвое. «Итак, вопрос вот в чем: что нам делать с этим прогрессом? Мы могли бы сократить количество рабочих часов. Мы могли бы снизить производство до прежних объемов и освободить половину рабочего времени. А можем работать столько же, сколько сейчас, и производить вдвое больше». И вот – говорит Скор, – «мы направили всю силу нашего экономического прогресса на то, чтобы производить больше вещей. Объем потребления у нас увеличился вдвое, а количество рабочих часов нисколько не уменьшилось. На деле, количество рабочих часов возросло».

Не все согласны со Скор относительно удлинения рабочего дня. Джон Робинсон, который участвует в проекте университета в Мериленде, исследуя, как американцы используют свое время, заявляет, что «дневники», которые ведут служащие (там записывается, как они используют каждую минуту своего трудового дня) в действительности демонстрируют уменьшение количества рабочих часов. Тем не менее Робинсон соглашается, что американцы как никогда раньше «чувствуют» давление нехватки времени. Большая часть их возросшего досуга проходит у экранов телевизоров, чтобы впитать еще больше призывов к потреблению.

Как бы то ни было, ощущение постоянной нехватки времени усиливается, усугубляемое более длинным или, во всяком случае, ставящим перед работником более высокие требования рабочим днем, а также дополнительной необходимостью тратить время на обслуживание своих вещей и заботу о них. Чем то приходится жертвовать. Для многих американцев это сон. Врачи говорят, что более половины американцев спит слишком мало – каждую ночь люди недосыпают в среднем один час. В среднем мы спим на двадцать процентов меньше, чем в 1900 году. И это сказывается на здоровье. То же можно сказать и о нашей постоянной спешке.

НА ПОРОГЕ СЕРДЕЧНОГО ПРИСТУПА

Обследование в Институте Меера Фридмана в Сан Франциско не похоже ни на какой другой из осмотров, проходящих во врачебных кабинетах. Медсестра задает предполагаемым пациентам серии вопросов, касающихся их отношения ко времени:

Быстро ли вы ходите? Быстро ли вы едите? Часто ли вы делаете два или большее количество дел одновременно? Она отмечает также их физическую реакцию на ее вопросы. «Есть одна вещь, которую вы делаете очень часто, – говорит она одной из интервьюируемых, – «это то, что мы называем экспираторный вздох, как будто вы обессилены или даже думать не хотите на тему, о второй я прошу вас поговорить».

Медсестра заносит ответы пациентов таблицу и сообщает им Результат, который относит большинство из них к категории, вторую Меер Фридман годы назад назвал личностью «типа А». Чем очевиднее, что какой либо человек относится к «типу А», тем более велика вероятность, что он страдает «синдромом торопливости». «Раньше мы называли это также болезнью вечной спешки, – медленно произносит Барт Спарагон, доктор со спокойным характером и мягким голосом, который руководит клиникой Фридмана. – Это похоже на борьбу человека против времени».

«Передо мной живо возникает картинка рекламы известного журнала, пишущего о финансовых операциях, – добавляет Спарагон со смиренным выражением лица. – Это фотография мужчин в костюмах, с портфелями в руках, перепрыгивающих через барьеры с враждебными, напряженными выражениями лиц; при этом авторы рекламы намекали, что если вы купите журнал, то победите в этом забеге. Но когда я смотрю на картинку, я понимаю, что эти люди бегут по направлению к сердечному приступу. Так я спрашиваю: хотите вы победить в этом забеге?»

Параллельно с синдромом торопливости такие бегуны обычно страдают «беспричинной враждебностью». Все, что вынуждает их снизить темп в погоне за деньгами или другими символами успеха – становится их врагом, все, что встречается на пути, превращается в препятствие, которое нужно преодолеть. «Я думаю, что синдром торопливости – в нашей стране главная причина сердечных приступов, случающихся в молодом возрасте», – объявил однажды Меер Фридман. По его убеждению, чем более характерным представителем «типа А» является человек, тем более велика для него опасность остановки сердца.

Конечно, синдром потреблятства – не единственная причина синдрома торопливости. Но это главная причина. Раздувшиеся запросы ведут к постоянным усилиям идти в ногу с новейшими продуктами, участвовать в соревновании на потребительской арене. Это, в свою очередь, заставляет нас больше работать, чтобы быть в состоянии позволить себе приобрести ту или иную вещь. В окружении такого большого количества вещей, которыми мы пользуемся, и в связи с необходимостью больше работать, чтобы приобрести их, наша жизнь начинает проходить в спешке и под давлением. Как говорил один индийский мудрец, «если ВЫ. выигрываете крысиные бега, вы все же остаетесь крысой». А в вашем случае, возможно, еще и мертвой.

За последние годы многие ученые пришли к убеждению, что вирусы и другие инфекции делают нас более подверженными сердечным приступам. Их выводы являются результатом изуче ' ния вирусов синдрома потреблятства. Но если Меер Фридман прав, и его теория о личностях «типа А» верна, его сторонникам следовало бы попристальнее приглядеться и к синдрому потреблятства тоже.

жүктеу/скачать 2.82 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: