Древнейший город в дельте волги

Самосдельское городище располагается в 43 км ниже Астрахани, в дельте, на правом берегу р. Старая Волга или Бирюль (рис. 1). Главная часть городища находится на острове, вытянутом вдоль старого пересохшего русла Волги, который со всех сторон окружен высохшими протоками. Предполагаемой восточной границей городища является современное русло реки, северной и северо-западной – старое пересохшее русло Волги – ерик Воложка. На «мысу» между старым и новым руслами находится невысокая всхолмленная возвышенность, образованная напластованиями культурного слоя городища. Длина возвышенности, вытянутой вдоль старого русла Волги с северо-востока на юго-запад – около 2 км, ширина – около 500-700 м. На поверхности возвышенности отмечена наиболее высокая концентрация подъемного материала. Граница распространения подъемного материала на юге – два глубоких пересохших ерика, отмечающих расположение старых протоков Волги. В северо-восточной части возвышенности находятся жилые и хозяйственные постройки Самосдельской животноводческой фермы № 3, а также до 1994 г. находилось сенохранилище.

Кроме того, имеются значительные выходы культурного слоя в километре к юго-востоку от места разделения Воложки и Старой Волги, ниже по течению главного русла, где река на повороте подмывает береговой обрыв, в районе бывшей паромной переправы. Здесь массовыми находками являются фрагменты лепной керамики. К сожалению, эта часть городища расположена наиболее низко, и культурный слой залегает ниже современного уровня стояния воды или непосредственно на этом уровне. Ясно только, что городище (или какая-то его составная часть) тянулось вдоль по берегу Старой Волги от современной фермы до современной паромной переправы (около 1 км).

Основная часть городища располагалась в древности на острове посреди Волги, который отделялся протокой от восточной части городища в районе современной паромной переправы. Таким образом, правобережная половина городища состояла, как минимум, из двух частей – северной правобережной (главной, расположенной на островке) и южной правобережной (низинной). Снятый Д.В.Васильевым и Д.В. Кутуковым в 1994-1995 гг. топографический план городища наглядно показал расположение главной части городища на островке, окруженном пересохшими протоками.

Наличие культурных напластований IX-XIV вв. было выявлено и на левом берегу Старой Волги, на территории с. Самосделка, а именно – на бэровском бугре, где расположены современные мусульманское и христианское кладбища, поэтому эту территорию можно считать левобережной частью городища, причем эта часть городища наиболее молодая, относящаяся, преимущественно, к эпохе Золотой Орды. Общая площадь памятника, известная на данный момент, составляет около 2 кв. км¹, что для эпохи средневековья является весьма значительной величиной.

Городище «Самосдельное» золотоордынского времени упоминается в книге В.Л.Егорова². Но именно значительная коллекция керамического материала, собранная на территории городища и относящаяся к периоду IX-X вв. позволила в свое время возбудить интерес к данному памятнику и сделать предположение о наличии на нем слоев хазарского времени³.

Как следует из отчетов С.А. Котенькова за 1990-95 гг., из-за высокого уровня стояния грунтовых вод и частичной заболоченности территории памятника, основное внимание было сосредоточено на определении границ городища и сборе подъемного материала (Архив ИА РАН, №№ 16126, 16127, 17671, 17672, 18242, 18243, 18867, 18868, 18164).

Новый этап исследования Самосдельского городища начался в 2000 г, когда Еврейским Университетом в Москве в рамках «Хазарского проекта» (координатор проекта И.А. Аржанцева) была организована археологическая экспедиция. Руководителями экспедиции являются Э.Д. Зиливинская (Институт этнологии и антропологии РАН) и Т.Ю. Гречкина (ГНПУ «Наследие»), начальником раскопа – Д.В. Васильев (Астраханский государственный университет). В ходе археологических исследований производилось также почвоведческое и геофизическое изучение городища. Раскопки ведутся в островной части городища – на самой высокой ее точке (высота от современного уреза воды – около 4 м). В раскопе было исследовано большое количество сооружений и хозяйственных ям. Необходимо отметить чрезвычайную плотность застройки в островной части городища. Небольшие по площади жилища (землянки и полуземлянки) располагались очень тесно, котлованы жилищ прорезали более древние постройки. По всей видимости, строители жилищ старались использовать максимально не только площадь, но и строительный материал: весь или почти весь кирпич, даже обломки, из стен сооружений предшествующих периодов использовался вторично. Этот факт тоже вносил определенную трудность в определение последовательности возникновения сооружений.

В настоящее время площадь раскопа составляет около 400 м². Это позволило полностью или почти полностью проследить планировку нескольких жилищ и целого городского квартала конца XII начала – XIII вв. Более четко стали выделяться и периоды существования данной части городища.

Наиболее хорошо сохранились постройки, относимые нами к XII-XIII вв. Здесь было обнаружено несколько наземных жилищ и большая землянка. Три дома и землянка были обращены входами на небольшую площадку (примерно 4х6 м), то есть они образовывали своеобразный жилой комплекс.

Стены жилых домов были сложены из обломков обожженных кирпичей на глиняном растворе, в технике панцирной кладки: фасы были сложены из обломков кирпичей, обращенных торцевой частью наружу, а внутренняя часть стен была забита глинистой массой, пол заглублен относительно дневной поверхности на 30-40 см. Внешние размеры сооружений составляют приблизительно 5-6х4-5 м.

За время существования построек в них было сделано множество перестроек. В целом, можно сказать, что принципиальная схема интерьера жилых домов была следующей: вдоль стен были сооружены узкие глинобитные лежанки-суфы, обложенные кирпичом. В лежанки были встроены небольшие круглые печи – тандыры – для выпечки хлеба и для отопления помещений. От тандыров в толще суф были проложены короткие горизонтальные прямые дымоходы (как правило, парные) – каны, которые нагревали суфу и отапливали помещение (каны внутри суф появляются лишь в XII веке. Ранее встречаются лишь бескановые тандыры). Полы в помещениях были глинобитными, многослойными.

Архитектурной особенностью этих домов являлся вход, иногда оформленный небольшими пилонами и ведший непосредственно на суфу, причём на ту её часть, в которой были сооружены каны. В результате постоянно происходившего движения по суфе каны протаптывались и заваливались внутрь.

В южной части раскопа находилась землянка № 1 (рис. 2). Землянка 1 представляла собой прямоугольную в плане яму, стенки которой были облицованы крупными обломками кирпича на глиняном растворе. Кирпичи повернуты торцами вовнутрь помещения. По оси З-В ширина землянки составляла 4,6-4,8 м. По оси С-Ю длина – 5,6 м. В землянку с северной стороны вел вход в виде наклонного коридора шириной 120 см и длиной 4 м. Исследования показали, что первоначальный проход в землянку вёл не с севера, а с востока, но он был заложен сырцовым кирпичом.

Стены землянки были сложены из обломков обожженных кирпичей на глиняном растворе. Высота стен составляла до 32 слоёв кирпичей (2 м от уровня пола) в южной части и 24 слоя (1,5 м) в северной. Кирпичи обкладки стены были явно использованы вторично, некоторые из них носили следы известковой обмазки. Формат кирпичей разный. В основном это квадратные кирпичи со сторонами 20, 21,5, 22, 23, 24 и 25 см. Толщина их колеблется от 3,5 до 6 см.

Пол землянки был земляным. Вдоль всех четырех стен была сделана невысокая (15-25 см высотой) суфа. После выборки заполнения суфы в ее массиве появились остатки многочисленных стенок, которые можно отнести к семи строительным периодам. В центре пола в 2005 году была расчищена глубокая столбовая яма, которая могла служить центральной опорой для перекрытия. В таком случае, можно предположить, что крыша землянки была четырёхскатной и была образована четырьмя брусьями, уложенными от углов землянки к центру крестообразно с опорой одним концом на центральный столб.

Находки, происходящие из землянки 1, исчисляются тысячами. В основном это фрагменты грубых лепных сосудов и круговой красноглиняной керамики. Среди поливной керамики преобладает импорт, в котором четко выделяется большая группа ширванской керамики и незначительное количество иранской люстровой керамики с полихромной росписью. Золотоордынская керамика составляет менее 5% от всего керамического комплекса и находилась она, в основном, в верхней части засыпи землянки, над тростниковой крышей. В землянке обнаружено большое количество обломков сфероконусов (более 10 сосудов) (Рис. 4, 9), что позволяет предположить наличие здесь какой-либо мастерской, связанной с химическим производством. Очень интересны небольшие красноглиняные чашечки конической формы с отогнутым венчиком на сплошном поддоне, которые трактуются как ступки для истирания химических веществ (Рис. 4, 1-2).

Изделия из кости были представлены, в основном, «коньками». Большое количество металлических изделий из железа и меди было сильно окислено, поэтому большей частью они не подлежали реставрации. Довольно много было изделий из стекла. Это – фрагменты браслетов, бусы, фрагменты стеклянных сосудов, в том числе и из цветного стекла сирийского или египетского производства. Особого внимания заслуживает штампованная кашинная подвеска с бирюзовой поливой, найденная в нижней части заполнения землянки, под ее перекрытием. Подобные подвески встречаются на памятниках Средней Азии⁴ в домонгольское время, причем позже XII – нач.XIII в. они там не известны⁵.

Данные сооружения по своей планировке, а также по интерьеру, состоящему из Г-образных или П-образных суф, канов, тандыров и тошнау, они напоминают жилища золотоордынских городов. Тем не менее, облик этих построек и их внутренние конструкции имеют ряд отличий от хорошо известных нам домов золотоордынских городов Нижнего Поволжья.

В.Л.Егоровым было доказано, что система отопления в виде канов была заимствована монголами у чжурчженей и киданей и получила свое дальнейшее развитие в золотоордынском домостроительстве Нижнего Поволжья⁶. В Южном Казахстане и Семиречье каны были известны еще в VII-VIII и X-XI вв.⁷ Появление канов в Средней Азии в домонгольское время исследователи связывают с тюркизацией местного населения центрально-азиатскими элементами сначала уйгурского, а затем – огузо-кипчакского происхождения⁸. С.М. Ахинжанов и Л.Б. Ерзакович высказали предположение, что в нижневолжские города Золотой Орды каны могли быть занесены кимако-кипчакским населением из Южного Казахстана и Приаралья⁹. С этим мнением категорически не согласен Г.А. Федоров-Давыдов, считавший, как и В.Л.Егоров, что появление канов в Золотой Орде связано исключительно с монгольским влиянием¹⁰. Нам представляется, что не следует полностью отвергать гипотезу С.М. Ахинжанова и Л.Б. Ерзаковича. Вполне возможно, что на городище Самосделка каны были принесены еще в домонгольское время огузским населением низовьев Сырдарьи. Это предположение основывается и на анализе керамики, происходящей из жилых комплексов.

Таким образом, можно констатировать, что исследованные жилые постройки Самосдельского городища имеют ряд отличий от аналогичных сооружений в золотоордынских городах Нижнего Поволжья. С учетом анализа находок (об этом далее), можно предположить, что они возникли еще в домонгольское время в XII – нач.XIII в. и, возможно, продолжали существовать во 2-й пол.XIII в.

В настоящее время закончены раскопки большого многокомнатного дома более раннего периода (сооружение № 9 относится нами к началу XII века). Исследовано 5 помещений (возможно, их было больше – дом сохранился фрагментарно), три из которых сохранились довольно хорошо, а два частично разрушены (рис. 3). Бросается в глаза явная асимметричность дома в целом, несоответствие стилей кладки и размеров кирпича в стенах разных помещений. В 2004 и 2005 гг. были прослежены конструктивные элементы данного сооружения, которые позволяют определить порядок его возникновения. Вначале было выстроено помещение №1 в качестве самостоятельного сооружения – квадратного дома с фахверковыми деревянно-глинобитными стенами, в которых в качестве наполнителя использовались обломки обожжённого кирпича. Рядом с ним, юго-западнее, возникло помещение № 4, которое было также первоначально самостоятельным сооружением, но было возведено из сырцового кирпича. Углы были выложены из обожжённых кирпичей. Возможно, эти два сооружения составляли единый комплекс внутри одной усадьбы или принадлежали родственникам. Чуть позднее между ними были возведены дополнительные стены и выстроено помещение № 2, представлявшее собой фактически огороженный дворик. К западу и к востоку от помещения № 2 возникает ещё два помещения в более поздний период. На примере сооружения № 9 мы можем утверждать, что эволюция городской застройки на Самосдельском городище проходила по среднеазиатскому образцу. Именно таким образом возникали тесно застроенные среднеазиатские городские кварталы - махалля.

В слоях X – нач.XI в., содержатся остатки сильно разрушенных сооружений из турлука – камыша, обмазанного глиной. Об их архитектуре сказать что-либо сложно, так как они были сожжены и практически полностью уничтожены поздними ямами. В качестве строительного материала использовался и камень – ракушечник и известняк, также взятый из развалин более раннего периода.

Самые ранние культурные слои городища (относящиеся к IX-X вв.) начали изучаться в ходе раскопок 2004-2005 годов. В ходе раскопок были выявлены два раннесредневековых юртообразных жилища – одно диаметром около трёх метров и второе, диаметром около шести метров. Это заглублённые на 30-50 см в землю круглые котлованы, по периметру которых были прослежены жердевые и столбовые ямки от каркаса турлучных стен.

Раннесредневековые юртообразные жилища обнаруживаются на огромной территории от Волги до Нижнего Дуная и от Среднего Дона до Северного Кавказа. Их подробный обзор приведён в специальной монографии В.С. Флёрова¹¹. В данном исследовании описаны все известные юртообразные жилища, обнаруженные в Подонье, Среднем Поволжье, на Северном Кавказе, в Крыму, в Среднем Поднепровье, в Северо-Западном Причерноморье, в Северо-Восточной Болгарии. Очень интересно отметить, что до сих пор было известно лишь одно юртообразное жилище в Поволжском регионе, а именно в Биляре¹². На Нижней Волге юртообразные жилища с территории Самосдельского городища являются уникальными.

Данные сооружения могут быть соотнесены с аналогичными конструкциями в других регионах Восточной Европы. Налицо общие принципы планировки и конструктивные особенности, но наиболее близка им юртообразная постройка, обнаруженная археологом Д.И. Димитровым в Северо-восточной Болгарии, близ села Блысково¹³. Стенки котлована жилища в Блысково отвесные, пол горизонтальный. В северо-западном секторе жилища имеется слегка заглубленный очаг диаметром 70 см. Самой выразительной особенностью данного жилища, которая сближает его с жилищем с Самосдельского городища, являются лунки от кольев каркаса стен, проходящие вокруг котлована в один-два ряда. Куски глиняной обмазки, обнаруженные вокруг, позволяют реконструировать стены как турлучные¹⁴.

Юртообразная постройка, обнаруженная на городище Биляр в 1984 г., также сопоставима по ряду особенностей с самосдельскими. С южной стороны котлован имел выступ длиной 1,40 м при ширине 1,20 м, который Ф.Ш. Хузин, опубликовавший постройку, трактует как вход¹⁵.

В.С. Флёровым юртообразные жилища Восточной Европы трактуются как признак оседания на землю кочевников (в частности - болгар) в рамках культуры Хазарского каганата¹⁶ .

Отдельный блок исследований Самосдельского городища составили комплексные почвенно-ландшафтные исследования, проводившиеся группой сотрудников и аспирантов Института географии РАН и факультета почвоведения МГУ. Некоторые результаты исследований получены уже в настоящее время. Так, например, период возникновения и функционирования поселения (до начала XIV в.) можно отнести ко времени наиболее низкого за последнее тысячелетие уровня стояния Каспия и существенной аридизации климата в регионе. Территория памятника, расположенная в настоящее время в средней дельте Волги, в период существования поселения функционировала в режиме поймы и находилась вне сферы действия катастрофических непериодических колебаний уровня Каспия. Ландшафтно-климатические условия района исследований в период существования поселения, как и в настоящее время, наиболее благоприятствовали рыболовецко-скотоводческому типу хозяйствования. Лимитирующим фактором для развития земледелия являлась влагообеспеченность. Развитие пахотного земледелия, как и в настоящее время, было возможно только при искусственном орошении. Природные ресурсы территории допускали также развитие мелкотоварного гончарного производства, строительных ремесел на местной сырьевой базе. В XIV в. произошло резкое и быстрое повышение уровня Каспийского моря. Район городища Самосделка оказался в прибрежной зоне дельты, особенно опасной в период катастрофических нагонов. Бедствия природного характера могли послужить причиной упадка и даже гибели поселения¹⁷. Запустение островной части городища в середине XIV в. подтверждается и археологическими данными. Еще одним важным результатом почвоведческих исследований явилась серия радиоуглеродных дат, по которым нижние слои культурного слоя можно отнести к IX-X вв.

Город являлся центром транзитной торговли, что особенно наглядно показали его раскопки. Представительную группу находок составляют гончарные поливные и неполивные сосуды (Рис. 4, 5). Это кухонная посуда (котлы, горшки) и столовая посуда (кружки, миски, блюда, крышки, кувшины, чаши и пр.) Имеется значительное количество фрагментов бракованной поливной и неполивной красноглиняной керамики, что говорит о местном ее производстве. Данная керамика довольно легко интерпретируется. На фоне хорошо выделяющегося компонента импортной керамики (в основном, поливной) – хорезмийской, закавказской, ширванской, абсолютное большинство гончарной посуды из слоев X-XII вв. составляет посуда булгарского производства – сделанная булгарскими мастерами непосредственно на месте (Рис. 8). Столь значительные масштабы керамического производства позволяют говорить о тесных связях Самосдельского городища с Волжской Булгарией в X-XII вв., о большом булгарском компоненте среди населения городища в тот же период и, предположительно – о булгарской торгово-ремесленной фактории, существовавшей на этом месте в X-XIII вв. Эта фактория является самым южным из известных на настоящий момент пунктом волжско-булгарской экономической и политической экспансии.

Обращает на себя внимание довольно представительная группа лепной или доведенной на гончарном круге керамики, происходящей как из культурных слоев, так и с поверхности городища (Рис. 6, 7, 9, 10). Это и кухонная и столовая посуда – горшки, котлы, сковороды, кружки, крышки горшков и тандыров. Украшены сосуды довольно разнообразным орнаментом – ногтевыми и пальцевыми вдавлениями, наколами камышинкой и полой косточкой, отпечатками зубчатого штампа, свисающими «гирляндами», процарапанными по сырой глине рисунками-граффити (Рис. 7, 9). Венчики сосудов украшены защипами, пальцевыми вдавлениями, насечками. Очень разнообразны ручки сосудов – петлевидные ручки горшков, декорированные насечками, имитирующими рога барана, часто встречаются зооморфные ручки, стилизованно изображающие пасущегося барана. Нередко встречаются богато украшенные раковинообразные ручки (так называемые «ушки») от котлов с шаровидным туловом, витые ручки из двух или трех жгутов, ступенчатые зооморфные ручки. Кроме этого, керамика зачастую богато декорируется налепами в виде рогов барана.

К этой группе относятся, в частности, крупные горшки с косыми насечками или пальцевыми вдавлениями по верхнему краю. Они изготовлены из плохо промешанной глины с обильными примесями, но имеют ровный цвет черепка на изломе, т.е. здесь можно предположить горновой обжиг (Рис. 6, 6,7). Подобная форма с похожими типами орнаментации достаточно хорошо известна в керамике Среднего Поволжья, а именно в комплексах болгарского времени, где она датируется IX-X вв.¹⁸ С.А.Плетнева неоднократно указывала, что она принадлежит различным кочевым племенам хазарского каганата: болгарам, хазарам, печенегам и огузам¹⁹. Считается, что эта группа керамики генетически связана со степными комплексами Центрального Казахстана и Приаралья. Действительно, в так называемых позднеогузских керамических комплексах низовий Сырдарьи (городища Асанас, Кескен-куюк-кала) хорошо известны лепные горшки с широкой, слабо выделенной горловиной, по краю которой сделаны насечки или пальцевые вдавления²⁰. Генетически этот тип орнамента, возможно, связан с поздними аварскими керамическими комплексами, широко представленными в низовьях Амударьи (Ток-кала)²¹ и в средневековых курганных могильниках Устюрта²².

На многих сосудах, относящихся к группе хозяйственных, отмечен налепной валик, украшенный пальцевыми вдавлениями и насечками. Чаще всего он располагался на горловине или на плечиках сосуда. Подобный декоративный элемент в Юго-Восточном Приаралье впервые появляется на позднем этапе джетыасарской культуры и впоследствии широко распространяется в керамических комплексах огузских «болотных городищ», которые датируются VIII-IX вв.²³ В этих керамических комплексах такой налепной валик с насечками сочетается с прорезным елочным орнаментом по венчику или под ним²⁴.

К этой же категории посуды относятся плоские крышки с массивной петлевидной ручкой часто декорированные пуансонным орнаментом. Этот вид керамических изделий также находит аналогии в Низовьях Сырдарьи и, возможно, восходит к крышкам, широко распространенным на этой территории во все периоды существования Джетыасарской культуры²⁵.

Широко распространены ручки лепных сосудов, небольших горшков или кружек, которые украшены насечками или вдавлениями. Аналогичная керамика встречается на территории Сырдарьинской дельты в VII-VIII вв.²⁶, на Северном Кавказе в так называемых «хазарских» комплексах²⁷, а также в Тмутаракани²⁸.

Таким образом, как мы видим, подобного рода керамика имеет довольно широкие территориальные аналогии. В Восточной Европе мы ее можем найти, прежде всего, среди материалов подонских городищ Хазарии (в частности, в материалах Саркела), где она связывается исследователями с кочевническим компонентом населения²⁹. Кроме этого, известна подобная керамика на так называемых «болотных» городищах Янгикентской группы, обнаруженных С.П. Толстовым в низовьях Сырдарьи³⁰. Здесь в 1946 г Хорезмской экспедицией были обследованы городища Джанкент (Янгикент), Куюк-Кескен-кала и Большая Куюк-Кала. С.П. Толстов высказал мнение, которое продолжает бытовать и у большинства современных исследователей, о принадлежности «болотных городищ» огузам. Также отдельные формы керамики имеют прямые параллели с керамическим материалом Средней Сырдарьи (Отрар). Традиционно район Средней Сырдарьи принято считать областью, заселенной печенегами³¹ . Оба этих мнения базируются на схожести керамического материала, обнаруженного на данных городищах, и керамикой огузо-печенежского круга из Восточной Европы.

На наш взгляд, необходимо провести разделение огузского мира на кочевой и оседлый или полуоседлый компоненты. Под термином “огузский мир» мы понимаем те племена и роды, которые были втянуты в процесс культурного, этнического и политического смешения в Азии и Европе в связи с миграцией огузов на Запад

Возможно также, что огузский мир, состоявший из множества этнических компонентов, содержал и племена, имевшие в основе своего хозяйства не только кочевое скотоводство, как и предполагал С.П. Толстов. Он считал наличие комплексного скотоводческо-рыболовецко-земледельческого хозяйства не признаком оседания кочевников на землю, а пережитком предшествующих форм хозяйствования, той экономикой, на базе которой и сформировалось кочевое скотоводство, как более рентабельное в степях. Старые же формы хозяйствования сохранились лишь в экологических нишах, подобных дельте Сырдарьи³².

Однако, в отличие от кочевых компонентов огузского «мира», изученных сравнительно неплохо по курганным захоронениям, оседлый или полуоседлый образ жизни огузов лишь начинает изучаться. Вполне вероятно, что инфильтрация огузов в низовья Сырдарьи и частичное вытеснение представителей джеты-асарской культуры с занимаемых территорий началось раньше – в VIII в., причем эти процессы наложились на начало экологической катастрофы – усыхание Сырдарьи – приведшей к исчезновению части «болотных городищ». Часть населения этих городищ уходит в Хорезм (Кердер)³³, а затем – дальше на Запад, часть остается на местах, подчинившись огузам. Низовья Сырдарьи становятся центром племенного огузского объединения. Поэтому, не зная достоверно, были ли люди, ушедшие с «болотных городищ» на запад, действительно огузами, но, зная о близости их контактов с огузами, близости огузской и джеты-асарской материальных культур, мы условно будем именовать их оседлыми или полуоседлыми огузами.

В связи с этим нами было выдвинуто предположение о возможности выделения в составе населения городища огузского компонента³⁴. Существует интересное мнение, что именно огузо-печенеги составляли гарнизон города-крепости Саркел, защищавшей западные рубежи Хазарского каганата³⁵. Из письма хазарского царя Иосифа министру эмира Кордовы Хасдаю ибн Шафруту известно о том, что его охраняет гвардия из хорезмийцев-мусульман. В связи с этим можно сделать предположение об огузской принадлежности так называемых ал-арсийа – гвардейцев хазарского царя. Это предположение объясняет пути проникновения огузов в дельту Волги в X веке. Оговоримся, однако, что М.А.Артамонов считал, что вопрос о происхождении ал-арсийа недостаточно разработан и соотносил этот этноним с аорсами³⁶, не отрицая, однако, возможности найма хазарами на службу и кочевников-тюрок.

В связи с этим немаловажно будет обратиться к детскому мусульманскому захоронению с типично огузским сосудом, обнаруженном на могильнике городища Мошаик. Оно находилось в окружении захоронений хазарского периода. Это позволило нам предположительно интерпретировать данный могильник в целом как кладбище огузского поселения, возникшего либо на последнем этапе существования Хазарского каганата, либо сразу после его падения³⁷.

Известно, огузы и хазары смогли найти общий язык и составить союз против печенегов, зажав бежавшие из Приаралья печенежские орды в клещи с запада и востока³⁸, поэтому понятно, от кого прежде всего могли охранять дельту Волги огузы. Эти люди влились в общий «котёл», в котором происходило образование народов, населявших Низовья Волги в древности. Они закрепляли за собой определенную территорию и начинали жить так, как жили веками – занимаясь скотоводством на дельтовых и пойменных лугах, ограниченных реками, но богатых травами, которые, к тому же, можно было запасать на зиму. Вполне вероятно, что среди них в данных условиях ускорился процесс оседания на землю. Мы можем связать огузский компонент населения городищ Самосделка и Мошаик именно с этими наемниками-огузами. И почти наверняка существует еще множество до сих пор не обнаруженных стоянок огузов, расположенных по берегам рек и прикрывавших хазарскую столицу с севера и востока.

Почему же именно огузы, и почему не кочевые, а полуоседлые? Ведь присутствие огузов на Нижней Волге давно и хорошо проиллюстрировано многочисленными курганными захоронениями – как на левом берегу, в Заволжье, так и на правом. В.А. Иванов и Г.Н. Гарустович даже выдвинули предположение, что огузы смогли создать на правом берегу Волги своеобразный плацдарм еще в хазарское время и совершали набеги на столичные регионы Хазарии³⁹. Но, во-первых, в условиях дельты и поймы Волги невозможно вести полностью кочевое хозяйство с круглогодичным кочеванием. На примере материалов городища Самосделка мы можем говорить о том, что имеем дело не с кочевым, а именно с полукочевым населением, материальная культура которого очень близка культуре населения «болотных городищ» Нижней Сырдарьи. Во-вторых, нам известно, что многие так называемые «болотные городища» огузов Нижней Сырдарьи прекращают существование примерно в VIII в. в связи с усыханием русел Сырдарьи, на которых они располагались. В результате этой экологической катастрофы огузы переселяются южнее и западнее – в Северный Хорезм, на Устюрт. Возможно, в связи с этим они были вынуждены искать новые места обитания в регионах со схожими природно-климатическими условиями, одним из которых и явилась дельта Волги.

Итак, предположим, что на последнем этапе существования Хазарского каганата Самосдельское городище частично заселяется огузами – «федератами», которые несли службу у хазарского царя и защищали восточную границу государства от набегов печенегов. После того, как каганат пал, огузы продолжают населять город, но он, скорее всего, становится сезонным – уменьшается летом и увеличивается зимой за счет кибиток кочевников, подкочевывавших к городу.

В период, предшествовавший переселению огузов на Волгу (IX – первая половина X вв.), видимо, основу населения городища составляли болгары. Об этом свидетельствует наличие в нижних слоях Самосдельского городища остатков юртообразных жилищ, которые традиционно связываются исследователями с оседающими на землю болгарами, а также большое количество лепной керамики «общетюркских» типов без пышной огузской орнаментации.

Город, разросшийся и ставший более благоустроенным к XI в., как это видно из результатов раскопок, можно предположительно соотнести с легендарным Саксином, о котором упоминает средневековый путешественник, купец и писатель Абу Хамид ал-Гарнати, называя его городом гузов⁴⁰.

О наличии огузского компонента в составе населения Самосдельского городища в X-XII вв. мы уже упоминали. Есть довольно веские основания полагать, как пишет Г.А. Фёдоров-Давыдов со ссылкой на мнения М.И.Артамонова, Ф. Вестберга и Б.Н. Заходера, что Саксин – это часть восстановленного Итиля, последней столицы Хазарии. Сведения ал-Гарнати косвенно подтверждают эту точку зрения⁴¹. Ал-Гарнати сообщает, что в городе Саксин (Саджсин) «существует сорок племен гузов, каждое из которых обладает собственным эмиром. У них большие жилища; в каждом жилище громадная палатка, вмещающая сотню человек и укрытая войлоком». Тот же ал-Гарнати упоминает среди населения города еще и булгар, сувары, хазар (вероятно, остатки населения, сохранившегося со времен Хазарского каганата). Причем, каждое из этих племен имело свою соборную мечеть и свой квартал⁴². Кроме того, путешественник упоминает о «тысячах» купцов из Магриба и из других стран, которых он видел в Саксине, что говорит о значительных торговых связях Саксина и об их интенсивности. Да и сам ал-Гарнати, будучи купцом, приехал в Саксин по торговой надобности. По материалам раскопок последних лет мы можем с уверенностью сказать, что именно огузский и булгарский компоненты составляли основу населения Самосдельского городища X-XIII вв., что делает еще более вероятной локализацию Саксина именно на месте Самосдельского городища.

Г.А. Фёдоров-Давыдов убедительно доказал местоположение Саксина на Нижней Волге, проанализировав многочисленные свидетельства восточных источников о городе и одноименной области⁴³. Однако он считал, что город Саксин перестал существовать задолго до монгольского нашествия, еще в XII в., передав лишь свое имя локальной группе половцев, кочевавших в Нижнем Поволжье⁴⁴. Вопрос о локальной группе половцев, которую Г.А. Фёдоров-Давыдов выделил для Нижнего Поволжья и о характере хозяйства населения Нижней Волги в предмонгольское время требует отдельного тщательного исследования.

Наряду со свидетельствами восточных авторов об области «Саксин», Г.А. Фёдоров-Давыдов рассматривает сообщения русских и венгерских источников, которые знают народ «саксин»⁴⁵.

Вопрос о локализации Саксина М.И. Артамонов связывал с локализацией последней хазарской столицы, поскольку он тоже придерживался мнения о том, что Саксин – это восстановленный квартал Итиля⁴⁶. Хазарскую столицу М.И. Артамонов предлагал искать в районе современного с. Селитренного на левом берегу Ахтубы в Астраханской обл.⁴⁷ Предполагаемое расположение города в окрестностях золотоордынского Селитренного городища позволяло связать в единую логическую схему преемственности столицы двух крупнейших степных государств. Г.А. Фёдоров-Давыдов отметил, что подобная традиция отождествления Саксина с Сараем впервые появилась в арабской литературе XIV-XV вв. Многие исследователи XX в. были убеждены, что Сарай был построен рядом с Саксином или на его месте⁴⁸. Эта версия вполне согласуется со свидетельством Рубрука о городе Суммеркенте, который располагался близ Сарая на Итиле и был окружен водой. Г.А. Фёдоров-Давыдов писал, что «эти свидетельства порождают представления о единой линии преемственности хазарского Итиля – гузского Саксина – золотоордынского Сарая»⁴⁹. Однако, он тут же оговаривается, что до сих пор в районе Селитренного городища не найдено никаких свидетельств существования более древнего города, чем золотоордынская столица.

Единственным аргументом против этого может быть находка Л.Н. Гумилевым фрагментов керамики хазарского времени в Волго-Ахтубинской пойме напротив Селитренного⁵⁰. Однако попытки автора отождествить местонахождение небольшого количества разрозненной керамики с остатками «смытого рекой» города выглядят довольно несерьезно.

А.В. Шевченко, рассматривая некоторые особенности краниологических характеристик серии черепов с грунтового могильника «Хан-Тюбе» в Астраханской обл., обратил внимание на несхожесть показателей этих черепов, относившихся по мнению автора раскопок, Е.В. Шнайдштейн, к XIV в., с показателями половецких черепов⁵¹. Зато прослеживалось сходство с черепами из захоронений на Зливкинском могильнике и особенно – на могильнике хазарского Саркела⁵². На основании этого А.В. Шевченко предлагает передатировать могильник более ранним временем и предполагает, что антропологические характеристики и некоторые черты погребального обряда, отличающиеся от типично золотоордынских и мусульманских, сохранились с хазарских времен у населения города Саксин, остатки которого должны располагаться где-то неподалеку⁵³. При этом он также оспаривает мнение М.И. Артамонова о локализации Итиля в районе Селитренного городища, указывая на то, что расстояния между хазарскими городами, указанные в арабских источниках в днях пути, не поддаются исчислению в абсолютных цифрах, поскольку «день пути» – мера весьма субъективная, но в любом случае, локализация Итиля (и Саксина) в районе Селитренного добавляет к расстоянию, например от Семендера (в районе нынешнего Кизляра) как минимум лишние 3-4 дня пути (150-180 км) по сравнению с локализацией хазарской столицы в дельте Волги⁵⁴. Остается добавить, что между интересующим нас Самосдельским городищем и могильником Хан-Тюбе расстояние около 20 км и оба этих памятника располагаются в дельте Волги.

Материальная культура саксин, четко отделяемых русскими летописями от половцев, формировалась, на наш взгляд, на основе огузской и булгарской материальных культур. Это обстоятельство противоречит мнению Г.А. Фёдорова-Давыдова о распространении наименования «саксин» именно на какую-то группу половецкой общности.

Находки с Самосдельского городища подтверждают мнение С.П. Толстова о комплексном земледельческо-скотоводческо-рыболовецком хозяйстве полуоседлых огузов. Булгары Самосдельского городища, видимо, выполняли роль поставщиков ремесленных товаров и организаторов торговли. Даже если город, как пишет ал-Гарнати, находился под политическим господством огузов, то значение булгарской материальной культуры было весьма велико.

Подведем некоторые итоги. На основании вышесказанного, можно предположить наличие в Восточной Европе не только кочевого, но и оседлого или полуоседлого компонента в составе многоплеменного огузского мира. Мы считаем, что население дельты Волги в домонгольский период сформировалось во многом благодаря наличию такого полуоседлого компонента, образовавшегося в результате прихода в Нижнее Поволжье части огузов с низовий Сырдарьи в IX-X вв. и на основе реликтового хазарского населения. Город на территории Самосдельского городища, вне всякого сомнения, возник не позднее IX века, однако вопрос о его соотнесении с каким-либо исторически известным населённым пунктом Хазарии остаётся открытым. Мы не исключаем вероятность соотнесения Самосдельского городища с последней хазарской столицей, однако этот тезис нуждается в более основательном подтверждении находками будущих лет. Разумеется, исследования на городище необходимо продолжать и расширять для того, чтобы выявить все аспекты его истории.

Мы также выдвигаем предположение об идентификации города, располагавшегося на месте Самосдельского городища в XI-XIII вв. с городом Саксин, центром одноименной области, городом, населенным огузами и булгарами, которые четко дифференцируются по элементам материальной культуры. На последнем этапе существования города наблюдаются процессы взаимопроникновения двух культур, которые были прерваны монгольским нашествием

В XIII в. город захватывается монголами и разрушается. Здесь уместно вспомнить слова Рубрука о городе Суммеркенте в дельте Волги: «При среднем рукаве (Волги) находится город по имени Суммеркент, не имеющий стен; но когда вода разливается, город окружается водой. Раньше, чем взять его, татары стояли под ним 8 лет. А жили в нем Аланы и Саррацины» ⁵⁵. В золотоордынское время площадь поселения на территории городища значительно сокращается⁵⁶. Низовья Волги в XIII в. становятся столичным регионом нового государства – Золотой Орды, здесь возводятся новые величественные и многолюдные города, с которыми старый торговый центр не мог уже конкурировать.

Как писал в XIV в. Закария Казвини, «Саксин в настоящее время затоплен; от него не осталось и следов, но вблизи существует теперь другой город – Сарай Берке – столица государя этой страны»⁵⁷ .