Граффские наследники

Грузный немолодой мужчина в мешковатом камуфляжном костюме, вполголоса чертыхаясь и бормоча под нос проклятия, пробирался сквозь заросли ежевики, пытаясь выбраться на тропу. Над его головой безучастно шумели ветвями высокие сосны, сквозь их задумчивые кроны с трудом пробивался еле тёплый свет полуденного осеннего солнца. В правой руке он нёс охотничье ружьё, время от времени неловко опираясь на него, как на посох.

Под ногой хрустнул валежник. Подвернув ногу, неуклюжий и явно неопытный охотник завалился на землю, гостеприимно усыпанную толстым слоем хвои, и крепко выругался. Внезапно какая-то тень заслонила солнце. Упавший поднял глаза и онемел – прямо перед ним возник человек в широкополой шляпе и длинном нелепом то ли пиджаке, то ли плаще. Персонаж, похожий на Дон Кихота, впился в лежащего стальным взглядом, подчиняя его своей воле. Немного помедлив, «призрак» молча протянул руку, и незадачливый охотник, опершись на локоть и слегка приподнявшись, как загипнотизированный, также молча протянул ему своё ружьё.

Незнакомец резким движением взвёл курок, направил ствол в голову сидящему и нажал на спусковой крючок. Затем неторопливо вложил ружьё в руку покойнику и растворился в лесу…

***
Назойливый звонок – напоминание нового модного смартфона – вывел Ивана из состояния счастливого созерцания медленно падающих за окном листьев. Начало осени, особенно при тёплой и безветренной погоде, – это всегда красиво и немного грустно. Ведь это и напоминание о том, что жизнь сделала ещё один виток, в результате которого и ты, и мир стали немножко другими. И пусть до финиша осталось чуть меньше, и много сил уже отдано дистанции, ты бежишь свой марафон со всё большим умением, вкусом и наслаждением от каждого нового метра. От каждого шага. И вдруг этот дурацкий сигнал… «Надо сменить рингтон», – машинально подумал Черепанов, читая напоминание на широком экране: купить подарок Константину Ковалёву на день рождения и новоселье к 21 сентября.

«Вот чёрт, а я-то почти забыл, что придётся присутствовать на этой протокольной пьянке, вернее хотел забыть, – с раздражением отметил Иван. – Так нет, сам себе напомнил об этом «эпохальном» событии. Хочешь не хочешь, нужно что-нибудь придумывать и, главное, угробить на этого Ковалёва практически все выходные. А это значит с дружеским выражением лица восхищаться его замечательными владениями, поддакивать в такт гостям, пить, жрать и вести бессмысленные околополитические и псевдогосударственные разговоры с самим хозяином дома и его уважаемыми гостями.

Черепанов остановил взгляд на маятнике старинных настенных часов, с невозмутимым спокойствием качавшемся из стороны в сторону. Эти часы всегда действовали на него завораживающе. Притом обладали свойствами противоположной направленности. С одной стороны, глядя на них, Иван, то и дело тонувший в бездонном водовороте рабочих, домашних и прочих дел, вдруг делал размеренный, глубокий вдох, от чего заряжался спокойствием. Он как бы выходил из плена этих вечных хлопот и проблем, поднимался над ними, улавливая вместе с пульсом движение своего внутреннего маятника, прислушивался к нему, сверяя его ход с общевселенскими часами. Эта пауза и расслабляла Черепанова, и давала сильнейшую опору, когда простым движением плеч он легко стряхивал груз текучки и обнаруживал, что вовсе не обязан обслуживать все сваливающиеся на него обстоятельства. Он получал импульс идти своей дорогой, с остановками, привалами, трудностями, но путь при этом выбирал и прокладывал собственный. С другой стороны, те же стрелки и маятник, наоборот, стимулировали огромный энергетический толчок, ускорение темпа, подъём работоспособности и результативности. Когда ты без особых усилий совершаешь невероятные поступки и шаги. Словно несёшься в авто на бешеной скорости, но при этом контролируешь ситуацию настолько чётко, что ни капельки не боишься и не рискуешь.

Когда Ивану исполнилось пятьдесят, он вдруг открыл для себя очень простую истину: отныне время и только время является главным расходным материалом и главным капиталом его жизни. Собственно, об этом он и в детстве слышал. Но знать без того чтобы чувствовать – это совсем другое дело. Бабушка любила повторять маленькому Ване притчу: деньги потерял – ничего не потерял, время потерял – много потерял, дух потерял – всё потерял. Но в молодости всё по-другому: и цена времени, и его ощущение.

Чем они тогда только не занимались! Ещё студентом, помимо подработок на телевидении, Черепанов сообразил устроиться ночным сторожем в престижный ресторан «Юбилейный», находившийся неподалёку от их общежития. Дежурил ночь через две и убивал сразу нескольких зайцев. Девяносто восемь рублей и пятьдесят восемь копеек были замечательным ежемесячным приложением к стипендии, добавлявшим Ивану уверенности, а его жизни – красок. Кроме того, служебное положение позволяло иногда устраивать дармовой праздник живота не только для себя, но и приглашать на такие пирушки близких друзей. Сердобольные официантки охотно делились с приветливым и щедрым на комплименты сторожем послебанкетным провиантом. К тому же будущие журналисты знакомились здесь с особой жизненной картинкой. «А в ресторане, а в ресторане…», как пелось в известной песне, каждый вечер бушевали такие страсти… И такие люди…

Когда в двадцать, или в двадцать пять, или даже в тридцать лет представлялась возможность заработать, никто время в качестве расходного материала в расчёт не брал: вон его сколько впереди – целая жизнь. Но тогда бестолковая на первый взгляд трата дней являлась и своеобразной платой за опыт. В «весёлые девяностые» Черепанов, как и многие его сверстники, в каких только авантюрах не участвовал.

Это было такое удивительное время, когда обменных пунктов ещё не существовало, но валюта уже ходила вовсю, и об интернете у нас мало кто слышал. И никакие магазины по ночам не работали, из-за чего в разгар горбачёвской перестройки начали развиваться ночные службы доставки продуктов. С одной стороны, деньги можно было делать практически из воздуха. Даешь в газету объявление «Куплю машину» и выбираешь из множества предложений самый выгодный вариант, проверяешь. Потом даешь объявление «Меняю машину на квартиру», и такой вариант тоже находится. После чего продаёшь квартиру и покупаешь две машины. Но, с другой стороны, деньги можно было так же легко и потерять. Стоило лишь попасть в силки, расставленные повсеместно разного рода жуликами и кидалами.

Практически каждый второй житель страны испытал на себе подобный обман, обменивая с рук стодолларовую купюру, или когда, успешно сколотив первый капитал, сдавал его в очередной траст, похожий на МММ, а иногда занимал под проценты надёжному товарищу – на верный бизнес, и уже тот относил деньги трастовикам, не упускавшим случая облапошить свою «жертву». Иногда в такой цепочке участвовали десятки людей, которых ловко брал на крючок какой-либо аферист – «сказочник», работавший на доверии, разбиравшийся в психологии и умевший убеждать.

Иван все эти приёмы хорошо знал и выработал для себя несколько правил. Например, валюту менял только тем, кто сам торговал на рынке: им обманывать не резон, потому что они со своим товаром всегда на месте. А если человек ему по каким-то причинам не нравился или о нём никто ничего не знал, Иван просто уходил от любых дел с ним. Подозрительному покупателю, например, говорил, что откладывает продажу машины. Со временем он понял, что во всяком новом деле важно быть первым, чтобы снимать сливки. Не стоит тупо копировать бизнес, которым все давно занимаются. Первые «челноки» возили в Турцию и Польшу шампанское и водку с десятикратным «подъёмом», но затем цены выровнялись. Их собратья, первыми насыщавшие страну джинсами «мальвинами» из Польши, не имели проблем ни со сбытом, ни с прибылью. А последние торговцы после уплаты всех поборов днями торчали на рынках, чтобы вернуть затраты и окупить дорогу.

Ещё тогда Иван усвоил, что полностью застраховаться от разного рода переделок невозможно – таков закон бытия, и к неприятностям и разного рода испытаниям нужно быть всегда готовым. С двумя однокурсниками одними из первых в Лугани они купили кинокамеру и дали объявление о том, что предоставляют профессиональные услуги по съёмке торжеств. Это сейчас при каждом загсе и роддоме в доле свой оператор и фотограф, и спрос на них небольшой, поскольку у многих теперь своя техника. А тогда заказов посыпалось множество, за ценой народ не стоял. Приятная работа, участие в весельях, налаживание полезных контактов с солидными заказчиками. Камера «отбилась» за две недели, после чего друзья купили ещё две и стали работать индивидуально. И вот один из них как-то позвонил Черепанову:

– Вань, выручи завтра. У меня накладка вышла. Взял заказ на съёмку юбилея, а ещё раньше про свадьбу договорился, но в блокнот не записал. А эти крендели за юбилей готовы платить по двойному тарифу.

Черепанова долго уговаривать не пришлось – он уже тогда подумывал, как бы заработать на собственную студию. Но когда на следующий день Иван прибыл по указанному адресу в серую кирпичную пятиэтажку и, оказавшись у редкой по тем временам металлической двери, нажал кнопку разболтанного звонка, ему открыл хорошо сложенный худощавый мужчина в тёмно-синих тренировочных брюках из болоньи и такой же ветровке, явно не похожий на юбиляра. Чёрные густые, зачёсанные назад, но не длинные волосы, смугловатое лицо, короткий взгляд таких же чёрных орлиных глаз.

– Заходи, – коротко то ли сказал, то ли приказал незнакомец слегка растерявшемуся Черепанову, не тратя времени и слов на то, чтобы как-то поздороваться, и давая тем самым понять, что ненужные условности и приветствия не его стиль.

Черепанов сделал несколько шагов и услышал звук закрывающегося замка. Интуитивно он стал продумывать форму культурного отказа: какую кнопку нажать, чтобы камера перестала работать, о чём известить заказчика и ретироваться. Подобным приёмам отступления его научил опытный друг-таксист. В случае нежелательных клиентов тот нажимал под водительским сиденьем кнопочку, отключавшую зажигание, и объявлял, что машина сломалась, а потому пассажирам придётся искать другое такси…

– На сколько часов хватит зарядки и сколько у тебя запасных кассет? – хозяин, чем-то похожий на индейца, задал вопрос как-то очень быстро.

– Две кассеты и два запасных аккумулятора, часов на шесть должно хватить, – Иван почувствовал, что в этой ситуации честный ответ будет эффективнее, тем более что ничего плохого ещё не произошло.

– Если умеешь держать язык за зубами, поедешь снимать с нами. Или оставляй свой аппарат Киргизу, – индеец кивнул в сторону появившегося в комнате крепкого парня с простым, открытым взглядом, которому больше бы подошло прозвище Иван. – Покажешь, какие кнопки нажимать, он толковый – разберётся, а завтра вечером заберёшь свою технику.

Где-то внутри Черепанова журналистское любопытство уже вступило в борьбу с инстинктом самосохранения. Но вопрос решился сам собой.

– У тебя вторая «стрела» на девятнадцать часов забита, – Киргиз сказал не «семь часов», а именно «девятнадцать», что выдавало в нём бывшего военного. – Чего человека весь день держать – справимся. Показывай свой аппарат.

Черепанов с облегчением выбрался из серой «хрущёвки». Но теперь, когда опасность миновала, его начало одолевать любопытство. Судя по всему, человек, похожий на индейца, какой-то криминальный босс, а при нём этот здравомыслящий спокойный Киргиз. Интересно, что за «стрелка» у них?

На следующий день Иван забежал к знакомому зампрокурора, молодому парню, у которого во время практики брал интервью, и попросил показать сводку происшествий. Не обнаружив ничего особенного, не выдержал и поинтересовался:

– А кто такой Киргиз?

– Киргиз, Киргиз… Что-то знакомое. Вспомнил, он из группы Коршуна. Они у нас недавно появились. Якобы пытаются подмять тему металлолома, но пока на них ничего нет. А ты откуда их знаешь?

– Да так, просто фамилию слышал, или это скорее кликуха … – Иван был научен не болтать лишнего.

Вечером он снова посетил серую «хрущёвку». Киргиз отдал ему камеру и батареи вместе с пачкой купонов и пояснил: «Кассеты мы у тебя купили, тут лавэ, больше сейчас нет. Понадобишься – позвоним». Черепанов не стал задавать лишних вопросов. Денег на самом деле оказалось не много и не мало, стоимость кассет они перекрывали – и на том спасибо. Через неделю Коршуна расстреляли прямо в ресторане. Киргиза же он встретил спустя много лет на одной из бизнес-тусовок, и они даже кивнули друз другу. Кажется, у него какой-то бизнес, связанный со складами.

Прошло много лет, все они стали другими. Те юношеские эпизоды и ощущения припорошило жизненной пылью, они словно превратились в старые чёрно-белые фотоплёнки, хранящиеся на дне ящика комода. Мы – и не мы. С нами – или не с нами. Выбросить эти плёнки рука не поднимается – ведь такая уникальная вещь, связанная с тобой. А с другой стороны, на кой они нужны? Чтобы пролежали ещё лет десять, перекладываясь с места на место, а потом всё равно кому-то придётся придумывать, что с ними делать, и в конце концов выбросить. Так почему бы сейчас это не сделать? Да кто его знает…

– Три минуты, Олюнь, мы ещё зарядку не сделали.

Ольге хотелось возразить, мол, потом свою зарядку проведёте, ведь вареники-то стынут, но она знала, что спорить бесполезно: умываться, застилать постель и делать зарядку Черепанов ввёл в обязанности сынишки с двухлетнего возраста и не отступал от этого распорядка никогда.

Старшие дети – от первого брака Ивана – выросли хорошими ребятами. Однако это оказалось скорее исключением из правила, если посмотреть на опыт многих его друзей-сверстников. Большинство из них с головой ушли в зарабатывание денег якобы во имя суперблагополучного будущего детей. Такую придумали себе то ли мечту, то ли отговорку. Новые возможности, открывшиеся в бизнесе, многих увлекали и поглощали, как наркотики. А воспитание малышей новоявленные хозяева жизни перепоручали жёнам, нянечкам, наёмным воспитателям и зачастую просто откупались от собственных ребятишек: папе некогда, папа работает, вот тебе деньги на кино, на мороженое, на такси, а потом и на съём отдельной квартиры.

Наглядным примером был однокашник Андрюха. Удачливый бизнесмен, начавший производство канцтоваров с нуля и достигший благополучия большим трудом, он уже не мог остановиться. Фабрика, новые цеха, земли, кредит – в течение нескольких лет всё было подчинено идее того, что он должен создать и передать дочери некое сверхуспешное предприятие. Дочка избаловалась, а когда выросла, подсела на пиво, бросила институт и ни о каком предприятии и работе как таковой даже слышать не хотела. Андрюха не заметил, как поменялся рынок, не смог загрузить свои цеха и теперь балансировал на грани разорения.

И Иван понял, что детям нужно уделять личное время каждый день, – нет, не для того чтобы твоя жизнь крутилась вокруг них, а наоборот, приобщать их к делам, участию в заботах семьи. Теперь Черепанов старался максимально воплотить это в воспитании Лёшки.

Однажды он сделал гениальное открытие, в результате которого практически исчезли бесполезные споры с Ольгой. Он просто поступал по-своему, когда чувствовал внутреннюю уверенность, – так футболист иногда берёт игру на себя без лишних объяснений. Ольга, как и большинство мам, старалась опекать малыша: чтобы был накормлен и обязательно тепло одет. Черепановские подходы в корне отличались. Заставлять кушать не надо – чтобы ел только в охотку, чтоб ценил пищу, захочет – скажет; не кутать, не панькаться, загружать плотнее, воспитывать ответственность. Ольга теоретически всё это поддерживала, но, когда доходило до дела, консенсус получался далеко не всегда. Она старательно одевала Лёшку на ночь в тёплую пижамку и удивлялась, что он раскрывался. Целую неделю Иван пытался переубедить маму, потом заменил пижаму майкой с трусиками и ввёл практику сон с приоткрытым окном. Он производил эти действия после того, как Ольга засыпала. Обнаруживая утром непорядок, она поначалу кипятилась, несколько дней подулась, но потом смирилась и даже была довольна, что всё так устроилось.

Именно в этой связи Черепанову особенно жаль было терять предстоящие выходные. Не то чтобы Иван не переносил такие мероприятия в принципе – контактный, весёлый, образованный и немало повидавший, он как раз любил дружеские сабантуи, где частенько становился душой компании. Но именно дружеские, когда собирались те, кого он хорошо знал, с кем ему было приятно общаться. Константин Григорьевич Ковалёв в список друзей не входил. Они-то и знакомы были совсем недолго: месяца три назад Ивану представили Ковалёва после очередной сессии городского Совета, где тот впервые депутатствовал после местных выборов. Они попали в одну фракцию, хотя Ковалёв прошёл как самовыдвиженец и лишь потом примкнул к ним, понимая, что лучше быть в большинстве и поближе к власти. А ранее в каких только партиях он не состоял! Но не это вызывало у Ивана какую-то глухую неприязнь к Ковалёву – мало кто сегодня не меняет взгляды. Ведь жизнь не стоит на месте – очень быстро у нас мутируют и обстоятельства, и люди, и партии, и их вожди. Даже Уинстон Черчилль несколько раз менял свои политические ориентиры. Тем не менее никто не ставит это ему в вину. Даже в консервативной Англии. А уж доведись ему жить и работать в демократической Украине, в славном шахтёрском краю…

Иван сразу невзлюбил Ковалёва, сам ещё не понимая за что. Интуитивно. Даже на вид тот был какой-то никакой: круглый, с одутловатым лицом, хищными, бегающими колючими маленькими глазками. За ним тянулась слава жёсткого рейдера ещё с «лихих девяностых». И сейчас, имея за спиной приличный капитал и связи, он успешно продолжал этот доходный бизнес, поднаторев в нём и научившись достигать цели, всегда отыскивая рычаги влияния на нужных людей. Правда, теперь в связи с новыми веяниями «надёжных пацанов» в штате потеснили зубастые юристы, умеющие «дружить» с «независимыми» судьями, надёжные нотариусы и специалисты по ценным бумагам и корпоративному управлению. Ну и конечно, целый департамент по связям с общественностью – ушлые ребята по формированию имиджа. Как корпоративного, так и лично президента компании.

Надо сказать, парни старались, и у них получалось, да и денег на этом не экономили. Ведь прошёл же Ковалёв в городской Совет, стал депутатом, а мог бы и повыше подняться. Впрочем, не всё сразу, этим он займётся позже, поймал себя на мысли Черепанов. «Хотя почему позже? Уже начал, во всяком случае судя по приглашению меня в своё «новое имение». Знает и мою репутацию, и возможности, в первую очередь медийные. Областная телекомпания – это во время выборов ресурс приличный, вот он и хочет со мной крепче подружиться. До выборов в Верховный Совет не так уж и много времени осталось. А если ещё и досрочные случатся – а сейчас ничего нельзя отбрасывать, – то его действия очень даже дальновидны. Во всяком случае, Ковалёв наверняка уверен, что меня можно «прикормить», – мысленно усмехнулся Иван. – Что ж, пусть думает, в бойкости ему не откажешь… Однако и пренебречь приглашением неудобно – всё-таки они коллеги, да и нет у Ивана твёрдых личных мотивов плохо к нему относиться. Слухи, интуиция – это одно, но существует и определённый этикет».

Иван вдруг честно признался себе, что не хочет, с одной стороны, наживать врага на ровном месте, а с другой – отказываться от участия, может, и не в самом приятном как для человека, но весьма любопытном для него как для журналиста мероприятии. Короче, идти придётся, и выходные вычеркнуты безвозвратно. Надо готовить подарок, поздравительную речь и даже смазать ружье. Хозяин обещал организовать «царскую» охоту в своих новых угодьях. Усадьба Молчановка, куда был приглашён Иван, – прекрасное заповедное место, бывший музей и в прошлом особняк какого-то помещика.

Дом, в котором недавно поселился Ковалёв с женой, естественно, перестроенный и переоборудованный в самом современном виде, ещё пару лет назад был собственностью государства и входил в перечень мест, охраняемых как памятник истории и культуры. Но Константин Григорьевич положил на него глаз и как-то сумел вывести из реестра музейных ценностей. Конечно, не он сам – помогли связи наверху, да и на директора музея-усадьбы, видимо, крепко нажали – всё-таки 30 гектаров заповедного леса, старинный особняк, пруд… Краем уха Черепанов слышал о какой-то тёмной истории вокруг этого заповедника. Но тогда всё быстро оформили, провели через судебные решения, а сотрудников, кажется, даже куда-то трудоустроили. Вот только директор музея долго не мог успокоиться, всё судился за усадьбу. Пытался восстановить справедливость, но потом, похоже, и он смирился. Во всяком случае, в последнее время об этом никто не вспоминал, и Ковалёв официально забрал усадьбу. Что-то уже достроил, и вот теперь устраивает новоселье, тем самым давая понять окружающим, что хотя он здесь и человек относительно новый, но серьёзных возможностей и непростой.

Всё это Черепанов вспоминал уже в автомобиле, направляясь на работу в телерадиокомпанию «Зенит», директором и учредителем которой он являлся вот уже без малого 20 лет.

«Надо бы разузнать об этом Ковалёве подробнее, – отметил про себя Иван, – раз уж еду к нему в гости. А то, чего доброго, ляпну в разговоре что-нибудь невпопад. Как правило, люди такого сорта весьма обидчивы, мстительны, да и с чувством юмора у них серьёзные проблемы».

– Привет, Анюта, какой изящный у тебя костюмчик, а серёжки – просто-таки продолжение твоей очаровательной улыбки! – от такого комплимента шефа глаза секретаря Ани ещё радостней заискрились. – Пригласи-ка ко мне Заборского. Если он, конечно, в студии, а не на раскопках очередной сенсации. После его расследований или я когда-нибудь в больницу слягу, или его туда на носилках привезут.

Черепанов хоть и частенько журил Виталия Заборского, руководителя отдела криминальных новостей телекомпании, но очень ценил его за смелость и профессиональную хватку. Виталий происходил из потомственной милицейской семьи. Он не боялся влезать в такие дела, которые даже руководители правоохранительных органов предпочитали обходить десятой дорогой. Коррупция, наркотики, передел собственности – в этих темах Заборский чувствовал себя как рыба в воде. Репортажи о хулиганских поступках и рядовых дорожных авариях он отдавал своим подчинённым, а сам занимался наиболее громкими либо старательно умалчиваемыми сильными мира сего событиями, причём не обращая внимания на ранг их фигурантов.

Иногда сам, иногда воспользовавшись связями отца Виталия – бывшего руководителя городской милиции полковника Василия Матвеевича Заборского, – Черепанов не раз вытаскивал своего сотрудника из сложнейших передряг. Спасал его от бандитов, от уличённых им чиновников или бизнесменов. Помимо громких разоблачительных репортажей-расследований, которые приносили телекомпании как заслуженную славу, так и немалые проблемы, Виталий славился тем, что досконально владел всеми «раскладами» и ситуацией в регионе. И практически всегда это была проверенная и надёжная информация.

– Иван Сергеевич, Виталий на выезде. На улице Маркса два часа назад какой-то джип, говорят, с обкуренным мажором за рулём протаранил четыре крутые тачки и скрылся. Хорошо, хоть людей в них не было, только железо помял, – со знанием дела отрапортовала Аня.

– Ну ладно, отбой, – ответил Иван даже с неким облегчением от того, что не придётся выслушивать подробности деловой жизни Ковалёва, и занялся текущими делами.

– Иван Сергеевич, вашей аудиенции весьма назойливо, то есть настойчиво, добивается некий Альмак Роман Борисович.

– По вопросу?

– У него какое-то новое информагентство, называется «Точка», если не ошибаюсь, хочет с нами сотрудничать.

– Ну так пусть начнёт с отдела маркетинга, они оценят его предложения, хотя вряд ли нам это будет интересно. Источники информации у нас отработаны и проверены, к редакционной кухне мы никого не допускаем. Так что передай ему, пусть формулирует свои гениальные бизнес-идеи в письменном виде и морочит голову отделу маркетинга, они сами решат, отфутболить его сразу или… короче, разберутся.

– Поняла.

Ивана снова начали одолевать мысли о предстоящем мероприятии.

«Первый раз, что ли. Ну приеду, расскажу пару-тройку новых анекдотов, кину несколько комплиментов жене Ковалёва, кажется, её зовут Маргарита, потом похвалю вкус и широту взглядов и души хозяина, выпью с гостями, постреляю дичь, развлекусь на природе, – успокаивал он себя. – Там вроде бы будут не только наши «сливки», но и столичные гости. Кто-то из министерства промышленной политики или из охраны природы… – об этом шептали Ивану в кулуарах сессии коллеги, узнав, что он приглашён на новоселье. Причём многие, в основном из числа тех, кого не пригласили, говорили это с плохо скрываемой завистью. – Всё же нужно уточнить данные о новоиспечённом «товарище».

Черепанов набрал в поисковике компьютера: Ковалёв Константин Григорьевич. Нажал «Enter». Первым в списке оказался сайт «Без запрета.ua». Иван стал читать.
Персональные данные

Ковалёв Константин Григорьевич

Биография: Родился 5 мая 1966 г. в г. Днепродзержинске. 1989–1991 гг. – брокер, московская биржа «Центр» и Российская товарно-сырьевая биржа. 1992 г. – собственник и коммерческий директор брокерской конторы «Держава». С 1994 г. председатель наблюдательного совета ОАО «Донбасс Капитал». В 1992 г. заочно окончил Харьковский юридический институт. С 2001 г. президент корпорации «2К», объединяющей более 20 предприятий разного направления деятельности – от металлургических до строительной фирмы «Уют инвест» и охранного агентства «Щит».

Семья: В настоящее время женат. Детей нет.

Увлечения: Охота. Бильярд. Собирает живопись, в его коллекции имеется несколько работ «малых голландцев». Собирает статуэтки «ню» – фигурки людей, занимающихся любовными утехами. Их изготавливали восточные резчики по кости или дереву, в России – русские фарфоровые заводы. Это весьма редкие вещи, поэтому дорогие.

Отзывы о политике: Константин Ковалёв, считающий себя специалистом по корпоративным конфликтам, категорически возражает, когда его причисляют к какой-либо влиятельной группе. Однако это не мешает Ковалёву быть управляющим партнёром в ряде бизнесов. В последнее время проявляет интерес к медийным ресурсам, в частности к кабельным телеканалам и информационным сайтам «Спецкор» и «А-медиа». Трижды менял членство в политических партиях. В настоящее время депутат горсовета Лугани, куда переехал жить в связи с бизнес-интересами, самовыдвиженец.

Компромат: Профессиональный украинский рейдер. Только в последние годы фамилия Ковалёва фигурировала в связи с тремя рейдерскими захватами предприятий и рынка. 21 апреля 2003 года одной из первых о покушении на него сообщила газета «Криминал». Ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию не удалось.

Имеет давние и довольно тесные связи с небезызвестным Игорем Заболотским – одним из самых влиятельных людей юго-востока Украины, контролирующим финансово-промышленную группу «Кронос». Последние несколько лет без участия Заболотского и его структур (прямого или опосредованного) не обходился практически ни один крупный скандал на финансовом и промышленном поле Украины. «Кроносовские» методы всегда отличались жёсткостью, граничащей с жестокостью, будь то привлечение сотрудников полукриминальных охранных фирм или даже правоохранительных органов. В рейдерских захватах ему часто помогает партнёр Борис Гольдин. Подельников отмечает системный подход к объектам поглощения. Выражается это в сомнительном, но обширном юридическом сопровождении каждой атаки. Налицо и проплаченные судебные решения, и иски от «левых» фирм, и прикормленная исполнительная служба.

«Портретик, конечно, колоритный... Что-что, а откопать и выложить негатив у нас умеют. И ведь очень похоже на правду. Дальше смотреть не стоит – одно и то же, – решил Черепанов. – В любом случае серьёзная этот Ковалёв фигура. Особенно в наших палестинах. Что ж, посмотрим на него вблизи, так сказать в неформальной обстановке. Может, окажется вполне нормальным мужиком и все эти слухи о нём и о его делах несколько преувеличены? Хотелось бы».

Однако жизненный опыт подсказывал обратное.

«Ну всё, куплю подарок, что-нибудь эдакое, антикварное. Такие ребята это любят – элита, мать их….».

Черепанов открыл ежедневник, сделал пометку и окончательно погрузился в текущие дела.