Глава III ЧУДО ФАКИРА И ИИСУСОВА МОЛИТВА

Автор этого повествования прошел блестящий путь в миру, будучи морским офицером и был также глубоко связан с оккультизмом в качестве редактора оккультного журнала "Ребус". Спасенный от почти неизбежной смерти чудом св. Серафими Саровского, он совершил паломничество в Саров  и после этого, отказавшись от мирской карьеры и от своих оккультных связей, стал монахом. После рукоположения в священнический сан он служил миссионером в Китае, Индии и Тибете, в качестве священника в храмах различных посольств и как настоятель нескольких монастырей. После 1914 года он жил в Киево-Печерской Лавре, где беседовал с молодыми людьми, посещавшими его, о влиянии оккультизма на современные события в России. Осенью 1924 года, через месяц после того, как ему нанес визит некто Тухолка, автор книги "Черная магия", он был убит в своей келье "неизвестными лицами" - заколот кинжалом с особой рукояткой, явно носившей оккультное значение.

Описанный здесь случай произошел незадолго до 1900 года и был записан около 1922 года доктором А.П. Тимофеевичем, позднее ставшим монахом в монастыре Ново-Дивеево (шт. Нью-Йорк) (Русский текст см. "Православная жизнь", 1956, №1)

***

Остров едва лишь завиднелся на горизонте, а тонкий, пьянящий аромат растущих на нем деревьев все больше и больше окутывал корабль с каждым дыханием ветерка. Наконец, на горизонте показалось нечто вроде голубого облака, росшего по мере приближения нашего корабля. Уже можно было заметить домики, разбросанные по берегу, выглядывающие из зелени величественные пальмы и пеструю толпу туземцев, поджидающих прибытия корабля. Пассажиры, быстро перезнакомившись в дороге, смеялись и оживленно переговаривались на палубе, восхищаясь чудесным видом сказочного острова, разворачивающегося у них перед глазами. Корабль медленно развернулся, готовясь причалить к пристани портового города Коломбо.

Здесь корабль должен был запастись углем, и у пассажиров было достаточно времени, чтобы сойти на берег. День был такой знойный, что многие пассажиры решили не сходить с корабля до вечера, когда приятная прохлада придет на смену дневной жаре. Небольшую группу из восьми человек, к которой присоединился и я, повел полковник Эллиот, который уже бывал в Коломбо и хорошо знал город и окрестности. Он внес заманчивое предложение: "Леди и джентльмены! Не хотите ли вы отправиться за несколько миль за город и посетить одного из местных колдунов-факиров? Быть может, мы увидим что-нибудь интересное". Все приняли предложение с энтузиазмом.

Уже вечерело, когда мы оставили позади душные улицы города и покатили по великолепной дороге среди джунглей, которая вся сверкала от миллионов светляков. Под конец дорога внезапно расширилась, и перед нами оказалась небольшая поляна, с трех сторон окруженная джунглями. С края поляны под большим деревом стояла хижина, возле которой дымился небольшой костер и сидел худощавый, тощий старик с тюрбаном на голове, скрестив ноги и не сводя неподвижного взгляда с огня. Несмотря на шум нашего появления, старик продолжал сидеть совершенно неподвижно, не обращая на нас ни малейшего внимания. Откуда-то из темноты появился юноша и, подошедши к полковнику, о чем-то тихо его спросил. Через некоторое время он принес несколько табуреток, и наша группа расселась полукругом невдалеке от костра. От него поднимался легкий и ароматный дым. Старик сидел все в той же позе, словно никого и ничего не замечая. Поднявшийся месяц до некоторой степени разгонял ночную темноту, и в его призрачном свете все вещи приняли фантастические очертания. Невольно все умолкли и ждали, что же произойдет.

Глядите! Глядите туда, на дерево! - воскликнула мисс Мэри  взволнованным шепотом. Мы все повернули головы туда, куда она указывала. И вправду - вся поверхность необъятной кроны дерева, под которым сидел Факир, казалось, медленно поплыла в мягком лунном свете, и само дерево мало-помалу стало таять и контуры его расплывались; как будто невидимая рука накинула на него воздушное покрывало, с каждой минутой становившееся все гуще. Вскоре перед нашим потрясенным взглядом открылась с необыкновенной ясностью поверхность моря с катящимися волнами. Волны набегали одна за другой, с легким шорохом, разбегались белыми гребнями пены; легкие облачка неслись по небу, которое стало совершенно голубым. Ошеломленные, мы не могли отвести глаз от этой поразительной картины.

Но вот вдали показался белый пароход. Из двух его больших труб валил темный дым. Он быстро приближался к нам, рассекая волны. К нашему величайшему изумлению, мы узнали свой собственный корабль, тот самый, на котором мы прибыли в Коломбо! По нашим рядам пронесся шепот, когда мы прочитали на его корме выложенное золотыми буквами имя нашего корабля - Луиза". Но что поразило нас более всего - на корабле мы увидели самих себя! Не забывайте, что в то время, когда это происходило, о кинематографе никто слыхом не слыхал, и было невозможно даже вообразить что-либо подобное. Каждый из нас видел самого себя на палубе парохода среди смеющихся и переговаривающихся людей. Но вот что было особенно поразительно: я видел не только самого себя, но в то же время и всю палубу корабля, вплоть до мельчайших деталей, как бы с птичьего полета - чего попросту не могло быть в действительности. Я видел одновременно и себя среди других пассажиров, и матросов, работающих на другой стороне корабля, и капитана в его каюте, и даже нашу обезьянку Келли, всеобщую любимицу, лакомившуюся бананами на грот-мачте. В то же время мои спутники, каждый по-своему, были сильно взволнованы тем, что они видели, и выражали свои чувства негромкими восклицаниями и возбужденным шепотом.

Я совершенно забыл о том, что я священник и монах, что мне вряд ли приличествует принимать участие в подобных зрелищах. Наваждение было так необоримо, что и сердце, и ум молчали. Но вот мое сердце тревожно и больно забилось. Все мое существо охватил страх.

Мои губы сами собой зашевелились и стали произносить слова: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!" Я почувствовал немедленное облегчение. Казалось, что какие-то невидимые цепи, которыми я был опутан, начинали спадать с меня. Молитва стала более сосредоточенной, и с ней вернулся мой душевный покой. Я продолжал смотреть на дерево, как вдруг, будто подхваченная ветром, картина затуманилась и рассеялась. Я больше ничего не видел, кроме громадного дерева, озаренного светом луны, и Факира, сидящего под деревом, в то время как мои спутники продолжали рассказывать о своих впечатлениях, вглядываясь в картину, которая для них не исчезала.

Но вот что-то как будто стало твориться с самим Факиром. Он свалился набок. Встревоженный юноша подбежал к нему. Сеанс неожиданно прервался.

Глубоко взволнованные всем увиденным, зрители поднялись, оживленно обмениваясь впечатлениями и не понимая, почему так внезапно и неожиданно все оборвалось. Юноша объяснил, что факир устал, а тот уже сидел, опустив голову и не обращая никакого внимания на присутствующих.

Щедро вознаградив факира через юношу за то, что он дал нам возможность присутствовать при столь изумительном  зрелище, наша группа быстро собралась в  обратный путь.

Уже уходя, я невольно в последний раз обернулся, чтобы запечатлеть в памяти всю сцену, и вдруг я содрогнулся от неприятного ощущения. Мой взгляд встретился со взглядом факира, полным ненависти. Это произошло в кротчайший миг, и он снова принял свою прежнюю позу, а этот взгляд раз и навсегда открыл мне глаза на то, Чьей силой в действительности произведено это "чудо".

***

Восточная "духовность" не ограничена такими медиумическими "трюками, какие демонстрировал  этот факир; в следующей главе мы увидим более существенные ее проявления. Тем не менее вся сила, дарованная тем, кто применяет на практике восточные религии, берет начало в том же феномене медиумизма, главной характеристикой которого является пассивность перед "духовной" реальностью, которая дает возможность человеку войти в контакт с "богами" нехристианских религий. Этот феномен можно наблюдать в восточной "медитации" доже тогда, когда ее называют "христианской" (и, может быть, даже в тех странных "дарах", которые в наши дни духовного падения получили неправильное название "харизматических".

В ответ на вопрос о возможности "диалога" православного христианства с различными не-христианскими религиями  читателю были представлены свидетельства трех православных христиан, которые подтверждают, опираясь на православное учение и на то, чему всегда учила православная церковь, что у православных христиан  отнюдь не "один и тот же бог", с так называемыми "монотеистами", которые отрицают Святую Троицу; что боги язычников фактически - демоны; что переживания и силы, которые могут дать языческие "боги", по природе своей - сатанизм. Все это ни в коей мере не противоречит словам св. Петра, что "Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему" (Деян. 10, 34-35), или словам св. Павла, что Бог "в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями, хотя не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши" (Деян. 14, 16-17).

Те, которые живут в рабстве у сатаны, "князя мира сего", (Ин. 12, 31) во тьме, не озаренной христианским Заветом, судимы в свете того естественного свидетельства о Боге, которое может иметь любой человек, несмотря на это рабство.

Однако для христианства, которому дано Божие Откровение, невозможен никакой "диалог" с теми, кто вне Веры. "Не преклоняйтесь  под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой? Какое согласие между Христом и Велиафом? Или какое соучастие верного с неверным?... И потому выйдите из среды их и отдалитесь, - говорит Господь" ( 2 Кор. 6,14-14). Долг христианства скорее в том, чтобы принести им свет православного христианства, как св. ап. Петр принес его боящимся Бога домочадцам Корнилия сотника (Деян. 10, 24-48), чтобы просветить их темноту и присоединить к избранному стаду Церкви Христовой.

Все это в достаточной мере очевидно для православных христиан, которые знают истину Божия Откровения и Церкви Христовой и верны ей. Но многие, считающие себя христианами, совершенно не сознают коренной разницы между христианством и другими религиями; а некоторые, хотя и понимают это, очень плохо разбираются в области "духовного опыта" - а это умение разбираться практиковалось и передано нам в святоотеческих писаниях и в житиях Святых уже почти 2000 лет назад.

А при отсутствии такого понимания и умения различать все более растущее вторжение восточных религий в жизнь Запада, особенно в последние два десятилетия, произвело большую путаницу в умах многих, кто мнит себя христианином. Тут сразу приходит на ум случай с Томасом Мэртоном: искренний новообращенный в католицизм и католическое монашество около 40 лет назад ( незадолго до радикальных реформ II Ватиканского Собора), он окончил свои дни провозглашением торжества христианского духовного опыта и религиозного опыта дзен-буддизма и других языческих религий. Что-то такое "носится в воздухе" последних двух тысячелетий, что разъело остатки здравого христианского мировоззрения в протестантизме и католицизме и теперь подбирается к самой Церкви, к Святому православию. И диалог с не-христианскими религиями - скорее результат, чем причина этого нового духа.

В этой главе мы разберем некоторые из восточных религиозных течений, которые приобрели влияние в 70-х годах, с особым вниманием к попыткам достичь синкретизма христианства с восточными религиями, особенно в области  "духовной практики". Такие попытки охотно и часто подкрепляются цитатами из "Добротолюбия" и восточной православной традиции непрестанной молитвы, которая считается  более родственной восточной духовной практике, чем чему-либо, известному на Западе; настало время показать глубочайшую пропасть, разделяющую христианский и не-христианский духовный опыт, и объяснить, почему религиозная философия, скрытая за этим синкретизмом, ложна и опасна.

1. "Христианская йога".

Индийская йога известна на Западе уже много десятилетий, а в Америке она дала начало   особенно многим культам, а также популярной форме физической терапии, цели которой предположительно далеки от религии. Почти двадцать лет назад французский монах-бенедиктинец написал о своем опыте превращения йоги в "христианское" учение; следующие описания взяты из его книги. (Ж.-М. Дешане. Христианская йога. - Хапер и Роу, Нью-Йорк, 1972. Первый перевод на английский - 1960 г.)

Индийская йога - учение, рекомендующее довольно аскетический, подчиненный дисциплине, образ жизни, - состоит в управлении дыханием и в определенных физических позах, которые приводят к состоянию расслабления, способствующему медитации, при которой обычно применяется мантра, или священное изречение, помогающее сосредоточиться. Сущность йоги не в самой дисциплине, а в медитации, которая является ее целью. Автор прав, говоря: "Цели индийской йоги - духовные. Можно приравнять к предательству забвение этого и сохранение только физической стороны этого учения, когда люди видят в ней только средство достижения телесного здоровья и красоты" (стр. 54) К этому нужно добавить, что человек, занимающийся йогой только ради телесного здоровья, уже подготавливает себя к определенным духовным воззрениям и даже переживаниям, о которых он, несомненно, и не догадывается; об этом мы скажем подробнее впоследствии.

Тот же автор продолжает: "Искусство йоги заключается в том, чтобы погрузить себя в полное безмолвие, отбросить от себя все мысли и иллюзии, отвергнуть и позабыть все, кроме одной истины: истинная сущность человека божественна; она есть Бог, об остальном можно только молчать" (стр. 63)

Разумеется, эта идея - не христианская, а языческая, но цель христианской йоги - использовать приемы йоги для совсем других духовных целей, для "христианской" медитации. Цель йоговских приемов, с этой точки зрения, - сделать человека раскрепощенным (расслабленным), удовлетворенным, недумающим и пассивным, то есть восприимчивым к духовным идеям и впечатлениям. "Как только вы приняли позу, вы чувствуете, как ваше тело расслабляется и вас наполняет чувство общего удовлетворения" (стр. 158). Упражнения приводят к "необычному ощущению покоя" (стр. 6). "Начнем с того, что человек ощущает общее раскрепощение, его охватывает прекрасное самочувствие, эйфория (блаженство), которая должна сохраняться - и вправду сохраняется -   на долгое время. Если ваши нервы напряжены и натянуты до предела, упражнение даст им покой, и усталость как рукой снимет" ( стр. 49) "Цель всех ее (йоги) усилий - заставить замолчать в себе думающее начало, закрывая глаза на всякого рода соблазны" (стр. 56). Эйфорию, которую приносит йога, "можно с полным правом назвать "состоянием полного здоровья", и она позволяет вам "делать больше и лучше - для начала, на человеческом уровне, а затем и на христианском, религиозном, духовном уровне. Наиболее  подходящее слово для этого состояния - удовлетворенность, заполняющая тело и душу и предрасполагающая нас.. к духовной жизни" (стр 31). Это может изменить всю личность человека: "Хатха-йога благотворно влияет на характер. Один человек после нескольких недель упражнений признался, что сам себя не узнает, и что все замечают перемену в его поведении и реакциях Он стал более мягким и понимающим. Он спокойно относится к событиям и переживаниям. Он удовлетворен... Вся его личность претерпела изменение, и он сам чувствует, как она укрепляется и раскрывается, а из этого проистекает почти непрерывное состояние эйфории, или удовлетворенности" (стр. 50)

Но  все это - только подготовка к "духовной" цели, которая не заставляет себя долго ждать: "Став созерцательной, моя молитва получила особую,   новую форму" (стр. 7). Став необычайно спокойным, автор отмечает: легкость, которую я почувствовал при погружении в молитву, при сосредоточении на ее содержании (стр 6.). Человек становится "более  восприимчивым к импульсам и побуждениям с небес" (стр. 13). "Практика йоги приводит к повышенной податливости и восприимчивости, то есть, к раскрытию тех личных отношений между Богом и душой, которыми отмечен путь мистической жизни" (стр. 31). Даже для "ученика-йога" молитва становится "сладостной" и "охватывает всего человека" (стр. 183). Человек расслаблен и "готов затрепетать при касании Святого Духа, принять и приветствовать то, что Господь в Своей милости сочтет нас достойными испытать" (стр. 71). "Мы подготовим все свое существо к тому, чтобы  все оно было взято, было восхищено - и это,  несомненно, одна из форм, даже высшая форма, христианского созерцания" (стр. 72). "С каждым днем упражнения, да и вся аскетическая дисциплина моей йоги прибавляет легкости, с которой благодать Христа притекает ко мне. Я чувствую,  как растет мой голод по отношению к Богу, и моя жажда праведности, и мое желание быть христианином в подлинном смысле этого слова" (стр. 11)

Любой, понимающий природу прелести, или духовного заблуждения (см. ниже), узнает в этом описании "христианской йоги" точные характеристики тех, кто духовно сбился с пути - или в сторону языческих религиозных опытов, или в сторону сектантских  "христианских" опытов. То же стремление к "святым и божественным чувствам", та же открытость и готовность быть "восхищенным" неким духом, те же поиски не Бога, а "духовных утешений", то же самоопьянение, которое ошибочно принимается за "состояние благодати", та же невероятная легкость, с которой человек становится "созерцателем" или "мистиком", те же "мистические откровения" и псевдо-духовные состояния. Это - общие характерные признаки тех, кто впал именно в это состояние духовного заблуждения. Но автор "христианской йоги", будучи бенедиктинским монахом, добавляет некоторые особые "медитации", которые показывают, что он мыслит полностью в духе римско-католических "медитаций" последних веков с их свободной   игрой воображения на христианские темы.

Так, например, медитируя на тему Рождественской мессы, он начинает видеть Младенца у Его Матери: "Я вглядываюсь - и больше ничего. Картины, идеи (ассоциации идей: Спаситель - Царь - Свет- Сияние - Пастырь - Младенец - и снова Свет) приходят одна за другой, проходят мимо... Все эти кусочки священной головоломки, взятые в целом, рождают во мне одну идею... безмолвное видение всего таинства Рождества" (стр. 161-162). Каждый, кто хоть немного знаком с православной духовной дисциплиной, увидит, что этот достойный жалости "христианский йог" умудрился попасть в ловушку, расставленную одним из мелких бесов, поджидающих таких искателей "духовных переживаний": он даже не видел "ангела света", а только дал волю своим "религиозным фантазиям", порождениям сердца  и духа, совершенно не подготовленным к духовной брани и бесовским искушениям. Подобная "медитация" в наши дни практикуется в целом ряде католических монастырей и обителей.

Тот факт, что в конце книги помещена статья переводчика  "Добротолюбия" на французском языке с приложением выдержек из "Добротолюбия" только лишь показывает пропасть, отделяющую этих дилетантов от истинной духовности православия, которая совершенно недоступна современным "мудрецам", разучившимся понимать ее язык. Достаточным доказательством некомпетентности автора в понимании "Добротолюбия" является то, что он называет "сердечной молитвой" (в православной традиции это наивысшая умная молитва, которую постигают только немногие после долгих лет аскетической брани и усмирения истинно богоносным старцем) простейший трюк - произнесение слогов в унисон с сердцебиением" (стр. 196).

Ниже мы полнее прокомментируем опасности "христианской йоги", когда будем отмечать в ней черты, общие с другими формами, "восточной медитации", которые предлагаются сегодня христианам.

2. "Христианский дзен"

Восточная религиозная практика на более популярном уровне предлагается в книге ирландского католического священника: Уильям Джонсон, "Христианский дзен" (Харпер и Роу, Нью-Йорк, 1971)

Автор начинает примерно с того же места, что и автор "Христианской йоги" - с чувства неудовлетворенности западным христианством, с желания дать ему новое измерение медитации, или созерцания. "Многие люди, неудовлетворенные старыми формами молитвы, старыми обрядами, которые некогда так хорошо служили, ищут чего-то , что удовлетворило бы запросы современного сердца... Контакт с Дзен... открыл новые перспективы, показав мне, что в христианстве есть такие возможности, о которых я и не мечтал". Можно "практиковать Дзен, как путь к углублению и расширению своей Христианской веры" (стр.2)

Приемы японского Дзен-буддизма очень сходны с техникой индийской йоги - из которой он в конечном счете и произошел - хотя они еще проще. Там есть и та же основная поза (а не множество поз йоги), методика дыхания, повторение, если желательно, священного имени, в сочетании с другими приемами, своеобразными и свойственными только Дзен. Цель этих приемов точно такая же, как в йоге: исключить рациональное мышление и достигнуть состояния спокойной, безмолвной медитации. Сидячая поза "препятствует рассуждениям и размышлениям" и способствует проникновению "в центр собственного существа, в лишенном образов и звуков созерцании" (стр 5), в "глубокое и прекрасное царство психической жизни" (стр. 17), в "глубокую внутреннюю тишину" (стр. 16). Достигнутые таким образом ощущения несколько напоминают ощущение наркомана, так как "люди, принимавшие наркотики, кое-что понимают в Дзен, потому что у них уже уже разбужено сознание того, что существуют глубины сознания, которые стоит исследовать" (стр. 35). И тем не менее эти ощущения "открывают новый взгляд на Христа, взгляд менее дуалистический и более восточный" (стр. 48). Даже новички в Дзен могут достигнуть "чувства единения и атмосферу присутствия чего-то сверхъестественного" (стр. 31); при помощи Дзен состояние созерцания, прежде доступное только немногим "мистикам", может быть "распространено", и все могут иметь видения, все могут достичь самадхи (озарения, просветления)" (стр. 45)

Автор "Христианского Дзена" говорит об обновлении христианства; он признает, что опыт, который может к этому привести, может иметь любой христианин и не-христианин. "Я уверен, что существует главное озарение, которое не связано ни с христианством, ни с буддизмом, ни с чем-либо другим. Оно просто "человечно"". (с. 97). И вправду, в собрании, посвященном медитации, в дзенском храме возле Киото "самое удивительное... было отсутствие каких бы то ни было общих верований.  Казалось, никто ничуть не интересуется тем, во что верят или не верят остальные, и никто, насколько мне помнится, ни разу не упомянул имени Бога" (стр. 69) Этот агностический характер медитации очень наруку "миссионерам", так как "таким образом можно научить медитации людей неверующих или тех, кого мучает совесть или страх, что Бог умер. Такие люди всегда могут сидеть и дышать. Для них медитация становится поиском, и я обнаружил... что люди, начинающие свои искания таким путем, в конце концов обретают Бога. Не антропоморфного Бога, от Которого они отреклись, а великое существо, в котором все мы живем, двигаемся и пребываем" (стр 70)

Описанное автором дзеновское "озарение" обнаруживает его коренное тождество с "космическими" переживаниями, которые дает шаманизм и другие языческие религии. "Я лично верю, что в нас заключены мощные стремления радости, которые могут быть высвобождены путем медитации, наводняя личность небывалой радостью, которая исходит неизвестно откуда" (стр.88). Интересно, что автор, возвратившись в Америку после двадцатилетнего пребывания в Японии, обнаружил, что эти переживания очень близки к переживаниям пятидесятников, и сам получил "крещение духа" на "харизматическом собрании" (стр. 100). Автор говорит в заключение: "Возвращаясь к собранию пятидесятников, хочу сказать, что, по моему мнению, возложение рук, молитвы людей, общественная благотворительность - может быть, те силы, которые освобождают психическую силу, приносящую озарение человеку, постоянно практикующему Дзен" (стр. 92-93) В седьмой главе этой книги мы исследуем природу опытов пятидесятников, или "харизматиков".

Не стоит много говорить, критикуя эти взгляды: они в основном совпадают со взглядами автора "Христианской йоги", только они менее эзотеричны и более популярны. Тот, кто верит, что агностический, языческий опыт Дзен можно использовать для "созерцательного обновления внутри христианства" (стр. 4), явно не имеет ни малейшего представления о великих традициях Православия, которые предполагают горящую веру, истинное убеждение, ревностную аскетическую брань, -и все же они не останавливаются перед тем, чтобы применять Добротолюбие и "великие православные учения" к своему рассказу, утверждая, что они также ведут к состоянию "созерцательного безмолвия и покоя" и являются примером "Дзен внутри христианских традиций" (стр. 38). Автор рекомендует для желающих повторение Иисусовой молитвы во время Дзеновской медитации (стр 28). Такое невежество положительно опасно - особенно когда его проповедник на своих лекциях рекомендует слушателям, в качестве "мистического" эксперимента, сидеть в дзадзен по сорок минут каждый вечен" (стр 30). Какое множество в сегодняшнем мире искренних, введенных в заблуждение пророков, и каждый считает, что несет своим собратьям благо, а не зовет их к психической и духовной гибели! Об этом мы скажем еще в заключительной главе.

3. Трансцендентальная медитация

Методика восточной медитации, известной под названием "трансцендентальной медитации" (сокращенно ТМ), за несколько лет приобрела такую популярность, особенно в Америке, и ее проповедуют в столь неприлично легкомысленном тоне, что любой серьезный человек, изучающий современные религиозные течения, поначалу просто может решить не обращать на нее внимания, как на очередной объект американской рекламной шумихи. Но это было бы ошибкой, потому что в своих серьезных аспектах она не так уж сильно отличается от йоги и дзен-буддизма, а пристальный анализ ее методики обнаруживает, что по своему характеру она даже в большей степени подлинно "восточное" течение, чем эти несколько искусственные продукты современного синкретизма - "Христианская йога" и "Христианский дзен".

Как сообщают стандартные сведения об этом течении* (*сноска Все цитаты в этой главе даны по книге Иана Роббинса и Давида Фишера "Спокойствие без пилюль. Все о трансцендентальной медитации", Изд. Питтер ван Уайден, инк., Нью-Йорк, 1972), "трансцендентальная медитация" была принесена в Америку (где и имела наиболее громкий успех) довольно "неортодоксальным" индийским йогом, Махариши Махеш Йоги, и стала заметно распространяться около 1961 года. В 1967 году она получила самую широко-вещательную   рекламу после того как группа "Битлз" обратилась к этому учению и отказалась от наркотиков; однако они вскоре отошли от этого учения (хотя и продолжали медитировать), и на следующий год во время турне по Америке Махариши вместе с группой "Бич Бойз" постигла неудача, и путешествие пришлось прервать ввиду его финансовой убыточности. Тем не менее само движение продолжало развиваться: в 1971 году ему следовали примерно 100 000 медитирующих под руководством около 2000 инструкторов, что уже выдвигало это явление на первое место среди других движений "восточной духовности" в Америке. В 1975 году движение достигло своего апогея, насчитывая по 40 000 учеников в месяц, а общее количество последователей - до 600 000. В эти годы оно широко применялось в армии, школах, тюрьмах, больницах, а также в церковных общинах, включая приходы греческого епископата в Америке, в качестве предположительно нейтральной формы "ментальной (духовной) терапии", которая сочетается с любыми религиозными взглядами и обрядами. Курс обучения "ТМ" был специально выкроен по мерке американского образа жизни и получил благосклонную характеристику: "Это курс, который научит нас добиваться духовного успеха без особых усилий" (стр 17); сам Махариши называет ее методикой, "похожей в точности на чистку зубов" (стр. 104). Другие индийские йоги вынесли Махариши строгое порицание за то, что он обесценил вековые традиции йоги в Индии, сделав ее предметом наживы и продавая ее эзотерические тайны широким массам (в 1975 году курс стоил 125 долларов, для студентов колледжей - 65 долларов, и соответственно еще ниже для старших классов школы, для средних классов и маленьких детей). 

По своим целям, основным принципам и результатам "ТМ" не слишком заметно отличается от "Христианской йоги" и "Христианского дзена", ее отличает  в основном простота приемов и философии в целом, а также легкость достижения результатов. Как и эти учения, "ТМ" не требует никакой веры, понимания, моральных принципов или даже принятия идей и философии" (стр 104); это чистая и простая методика, которая "основана на естественном стремлении духа искать все большего счастья и удовольствия... Во время "ТМ" ваш дух должен следовать путем наиболее естественным и приятным" (стр 13). "ТМ" - прежде всего практика, а уже затем - теория. Для начинающего самое важное - не думать, не касаться интеллектуальной области вообще". (стр. 22)

Методика, разработанная Махариши, идентична для всех центров "ТМ", где бы они ни находились: после двух вступительных лекций желающие платят вперед и затем являются для "посвящения", захватив с собой странный на первый взгляд набор предметов, всегда один и тот же, три вида сладких фруктов, не менее шести свежих цветков и чистый носовой платок (стр 39). Эти предметы, помещенные в небольшую корзиночку, приносят в "комнату посвящения", где их ставят перед портретом гуру, от которого Махариши получил посвящение в Йогу; на том же столе горит свеча  и возжигаются курения. Ученик находится в комнате наедине со своим учителем, от которого сам до этого должен был получить посвящение и инструкции лично от Махариши. Церемония перед портретом длится полчаса, и в нее входит тихое пение на санскрите (смысл слов посвящаемому не известен) и пение имен прежних "учителей" йоги; в заключение церемонии посвященному дается "мантра" - тайное санскритское слово, которое он должен непрерывно повторять во время медитации и которое никому не известно, кроме его учителя (стр 42).

Посвящаемому никогда не дают английского перевода этой церемонии: он известен только самим учителям и посвящающим. Он содержится в неопубликованной книге, называемой "Священное предание", а теперь его текст появился в виде отдельной брошюры в "Издании духовных подделок", изданной в Беркли. Эта церемония - не что иное, как традиционная индуистская церемония поклонения богам - "пуджа", включающая и обожествление гуру Махариши (Шри Гуру Дев), и целый список "учителей", через посредство которых он сам получил свое посвящение. Церемония заканчивается серией из двадцати двух "приношений" гуру Махариши, причем каждое из них заканчивается словами: "Я кланяюсь Шри Гуру Деву". Сам посвящающий склоняется перед портретом Гуру Дева в конце церемонии и предлагает посвященному сделать то же - только после того, как он получил посвящение. (Поклоны для посвящаемого не обязательны, а приношения обязательны).

Таким образом, современный агностик, обычно ничего не подозревающий, посвящается в практическую индуистскую религиозную обрядность, и совершенно незаметно его заставляют делать то, чему его христианские предки, быть может, предпочли бы пытки и мучительную смерть: он приносит жертвы языческим богам. В духовном плане, может быть, именно этот грех, более чем сама психическая методика, и служит объяснением неслыханного успеха "ТМ".

После посвящения ученик "ТМ" медитирует два раза в день по двадцать минут (точно такое время для медитации рекомендует автор "Христианской йоги"), предоставляя своему полную свободу и повторяя мантру, когда они приходит ему на ум; зачастую ощущения и переживания учеников проверяются учителем. Очень скоро, подчас даже с первой попытки, человек начинает выходить на новый уровень сознания, который представляет собой ни сон, ни бодрствование: это и есть состояние "ТМ". "ТМ" приводит к состоянию сознания, не похожему ни на что известное нам дотоле, и наиболее близкое к тому состоянию, которого дзен-буддист достигает после   многих лет упорного труда" (стр 116). "В отличие от других религиозных дисциплин и Йоги, на овладение которыми могут потребоваться годы, чтобы достигнуть результатов, которые дает нам "ТМ", учителя утверждают, что ТМ можно обучить в считанные минуты" (стр 110-111)

Испытавшие это состояние описывают его как "состояние полного удовлетворения", сходное с тем, которое дают некоторые наркотики (стр 85), но сам Махариши описывает его в традиционных индуистских терминах: "Это состояние превыше всего - видения, слышания, прикосновения, обоняния и вкушения - превыше всякого думания и чувствования. Это состояние непроявленного, абсолютного, чистого сознания Сущего и есть наивысшее состояние жизни" (стр 23). "Когда человек развил в себе способность переводить это состояние на уровень сознания на перманентном основании, про него говорят, что он достиг космического сознания, - цели всех, кто медитирует" (стр 25). На более продвинутых стадиях ТМ изучают основные йоговские позы, но они не являются непременным условием успеха основной методики; не требуется также никакой аскетической подготовки. Как только ученик достиг "трансцендентального состояния существования", от него требуется всего лишь по двадцать минут медитации два раза в день, так как эта форма медитации вовсе не представляет собой образ жизни, как это бывает в Индии, а скорее является учение для тех, кто ведет активную жизнь. Махариши прославился как раз тем, что принес это состояние сознания всем и каждому, а не только немногим избранным.

Об успехах ТМ рассказывают многочисленные истории и утверждают, что она оказывает действие почти во всех случаях: наркоманы исцеляются, семьи воссоединяются, человек становится здоровым и счастливым; учителя ТМ непрерывно улыбаются, радость в них так и бьет ключом. Как правило, ТМ не вытесняет другие религии, а усиливает веру почти во все, во   что угодно: "христиане", будь они протестантами или католиками, тоже находят, что она придает их верованиям и практическим обрядам большую глубину и значительность (стр 105)

Быстрый и легкий успех ТМ, который сам по себе является симптомом уменьшения влияния христианства на современное человечество, послужил также и причиной ее раннего упадка. Больше, быть может,  чем все остальные учения "восточной духовности", это учение носило   характер "модного увлечения", и провозглашенное Махариши намерение "посвятить" весь мир было обречено на провал. После максимального взлета в 1975 году списки желающих обучаться ТМ неуклонно тают, так что организация даже объявила в 1977 году открытие новых "продвинутых" курсов обучения, явно придуманных ради того, чтобы подогреть интерес и возродить энтузиазм публики. Эти курсы должны дать  посвященным "сиддхи", или "сверхъестественные силы" индуизма: способность проходить сквозь стены, становиться невидимкой, левитировать и летать по воздуху и тому подобное. Эти проекты обычно встречаются с циничной усмешкой, несмотря на то, что в брошюрах ТМ помещается фотография "левитирующего" медитатора (см. журнал "Тайм", 8 августа 1977г., с. 75). Дадут или не дадут эти курсы (стоимостью до 3000 долларов) те результаты, на которые они претендуют и которые являются законной областью традиционных факиров из Индии (см выше стр 36-39) - сама ТМ разоблачает себя как скоропреходящая стадия оккультных увлечений второй половины ХХ века. Опубликованы уже многие примеры того, как и учителей и учеников в равной мере постигают заболевания, обычные для тех,. кто забавляется оккультизмом: умственные и  эмоциональные расстройства, самоубийства, покушения на убийство, одержимость демонами.

В 1978 году федеральный суд США вынес решение, что ТМ является по своей природе религиозным течением и не должно преподаваться в общественных учебных заведениях* (*сноска: См. "ТМ" в суде: полный текст решения федерального суда по делу Мальнак против Махариши Махеш Йоги. - Издание духовных подделок, Беркли, Калифорния, 94704 Бокс 4307). Это решение, несомненно, еще более ограничит распространение влияния ТМ, которая, однако, может продолжить свое существование, как одна из многочисленных форм медитации, которые многим кажутся совместимыми с христианством - еще один печальный признак нашего времени.