Ираклий Андроников и "неизвестный" Лермонтов
жүктеу/скачать 53.1 Kb.
|
| Ираклий Андроников и "неизвестный" Лермонтов
Матвей ГЕЙЗЕР  Лет 10-15 назад имя Ираклия Андроникова было в нашей стране одним из самых популярных и уважаемых. Его любили все - от власть предержащих (он был отмечен Ленинской премией) до простых советских людей, которые буквально ломились на его выступления. Почему пишу о нем сегодня, да еще и в международный еврейский журнал "Алеф"? Это был один из немногих людей, который во времена "застоя" провозглашал:
"Интеллигентный человек начинается там, где кончается пятый пункт..." Древо знаменитого грузинского рода Андроникашвили восходит к династии греческого императора Андроника-Комнена. Потомок царя Комнена, вошедший в русскую культуру как Ираклий Андроников, появился на свет в 1908 году в Петербурге, где в то время учился в университете на юридическом факультете его отец Луарсаб Николаевич Андроникашвили. После университета и учебы за рубежом ему предлагали работу в Петербурге и Москве, он же решил служить своему народу на грузинской земле. Главным его делом была политическая адвокатура. Луарсаб защищал рабочих в знаменитом деле батумской демонстрации 1902 года. Сыграл заметную роль в оправдании матросов Черноморского флота, выступивших с политическими требованиями, в 1906 году защищал участников ростовского восстания. Во всех этих процессах он участвовал не только бескорыстно, но и затрачивая собственные средства на поездки и подготовку документов. О его ораторском искусстве ходили легенды. Незаурядные дарования Луарсаба Андроникашвили послужили причиной его знакомства с интеллигентной петербургской семьей Гуревичей. Глава семьи Яков Григорьевич Гуревич - выпускник историко-филологического факультета Петербургского университета, был основателем знаменитых Бестужевских курсов, автором учебников по истории. В 1893 году открыл в Петербурге собственное среднее учебное заведение - частную гимназию (в городе она была известна как "Гимназия Гуревича"). Не удивительно, что о Якове Гуревиче есть статья не только в Еврейской энциклопедии - его имя значится в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Гостями в доме Гуревича бывали писатель Салтыков-Щедрин, поэт Полонский, адвокат Кони, с которым был знаком и Луарсаб Андроникашвили. Здесь же Луарсаб встретился с дочерью Якова Гуревича Екатериной - своей будущей женой. У них родились два сына: Ираклий и Элефтер. Ираклий увлекался всем. В своей "Телефонной книжке" Евгений Шварц писал: "В Ираклии трудно было обнаружить единое целое (это относится к юному Ираклию. - М.Г.), он все менял форму, струился, как туман или дым. От этого трудно было схватить его отношение к окружающим. Он страдал. Его водили к гипнотизеру, чтобы излечить нервы..." Как ни странно, это лечение дало толчок к развитию артистического таланта. Он так хорошо изображал лечащих его докторов, что для своих слушателей сам стал волшебником-гипнотизером. По рекомендации Евгения Шварца Ираклий оказался на должности секретаря редакции детского журнала "Еж". Но, увы... "Он сидел над коротенькой заметкой в четверть странички долго, как над стихами... Он не мог обойтись без чужой оболочки, сказать хоть два слова от себя...", - писал Маршак. Много лет спустя мнение Маршака по поводу литературных способностей Андроникова изменилось. Однажды он сказал: "Тебе обязательно надо попробовать писать, я думаю, у тебя получится". Я имел счастье видеть и слышать Андроникова не только на сцене, но и в маленькой комнатке на Профсоюзной улице, в доме вдовы Михоэлса Анастасии Потоцкой. 9 августа 1973 года Анастасия Павловна пригласила меня и актера Семена Хмару "на Андроникова". К Анастасии Павловне мы пришли ровно в назначенное время. Но велико было наше удивление, когда у порога услышали зычный голос Андроникова. Он рассказывал что-то о Михоэлсе и Фадееве, о том, как они разыгрывали друг друга в купе поезда Москва - Ленинград. Какое-то время мы слушали этот "концерт" за дверью, но шум лифта нарушил его прелесть, и мы позвонили. Открылась дверь, и я впервые увидел Ираклия Андроникова без света рампы. Он встал, чтобы поздороваться с нами, - невысокий, полноватый человек, выглядящий моложе своих лет. Одет был подчеркнуто элегантно. Далее от Андроникова мы услышали следующее: "Так вот, мои спутники (Фадеев и Михоэлс. - М.Г.) задавали мне вопросы от имени моих персонажей, а я должен был отвечать их голосом. Фадеев задал вопрос, требующий ответа от имени Лермонтова. Я даже чуточку растерялся и, кажется мне, рассердился. Но Соломон Михайлович, этот великий комедиант, спас меня: "Александр Александрович, как же может Ираклий говорить за Лермонтова, если они не успели познакомиться? Я прав, брат Ираклий со сложным отчеством?" - обратился ко мне Михоэлс". Мы, слышавшие этот концерт, смеялись до слез. Хмара вспомнил о выступлении молодого Андроникова в старом ЦДРИ, в Пименовском переулке, и тут в разговор вступил сам Ираклий Луарсабович: "Семен Михайлович, я ведь графиню Потоцкую, замечательную Анастезию Павловну (именно так и сказал, это не опечатка! - М.Г.) помню, знаете, с какого дня? С 9 августа 1935 года, когда в Пименовском переулке Соломон Михайлович Михоэлс пришел с ней на мое выступление. Я тогда показывал Соллертинского в разных ролях. Соломон Михайлович и Анастасия Павловна слушали меня с такой добротой и непосредственностью, что мне хотелось рассказывать только для них. Что эта красивая молодая женщина - его жена, я узнал в тот же вечер, но немного позже..." Большая дружба Михоэлса и Андроникова началась на почве Лермонтова. В ГОСЕТе ставили "Испанцев", и Михоэлс пригласил Андроникова в качестве консультанта. Ираклий Луарсабович вспомнил, что во время их беседы о будущем спектакле Михоэлс попросил его прочесть самое любимое стихотворение Лермонтова, на что Андроников сказал: "Нам тогда придется сидеть здесь до утра", а потом все же прочитал: "Клянусь я первым днем творенья..." В этот момент лицо Андроникова засияло, в глазах появилась какая-то хитринка. Улыбнувшись, он продолжил свой рассказ: "После репетиции "Испанцев" Соломон Михайлович "заманил" меня в свою гримерную и почти заговорщицким тоном попросил меня рассказать что-нибудь неведомое ему о Лермонтове. Я почему-то заговорил о "Балладе" Лермонтова ("Куда так проворно, жидовка младая?" - М.Г.) и уловил по выражению лица Михоэлса, что об этом произведении он слышит впервые. Тогда я подробно рассказал об истории написания этого стихотворения 19-летним Лермонтовым". Ираклий Луарсабович попытался прочесть стихотворение, но, наверное, забыл. И спросил Анастасию Павловну, не сохранился ли у нее тот томик Лермонтова, которой подарил он Соломону Михайловичу. "Кажется, это было в марте 1940 года", - уточнил Ираклий Луарсабович. Хозяйка дома ответила, что из "книгохранилища" (так называла Анастасия Павловна большую комнату на Тверском бульваре, в которой жила она с Михоэлсом до переезда в новую квартиру на Ленинском проспекте) почти ничего не осталось: "Слава Б-гу, что мне удалось перевезти сюда и сохранить почти весь архив Соломона Михайловича!" Достав с полки этот томик Лермонтова, нашли "Балладу". Ее замечательно прочел Семен Михайлович Хмара. Я воспроизвожу текст "Баллады" полностью, ибо это стихотворение стало неотъемлемой частью нашей беседы. Куда так проворно, жидовка младая? Час утра, ты знаешь, далек... Потише - распалась цепочка златая, И скоро спадет башмачок. Вот мост! вот чугунные влево перилы Блестят от огня фонарей; Держись за них крепче, - устала, нет силы!.. Вот дом - и звонок у дверей. Безмолвно жидовка у двери стояла, Как мраморный идол бледна; Потом, за снурок потянув, постучала... И кто-то взглянул из окна!.. И страхом и тайной надеждой пылая, Еврейка глаза подняла, Конечно, ужасней минута такая Столетий печали была. Она говорила: "Мой ангел прекрасный! Взгляни еще раз на меня... Избавь свою Сару от пытки напрасной, Избавь от ножа и огня... Отец мой сказал, что закон Моисея Любить запрещает тебя. Мой друг, я внимала отцу не бледнея, Затем, что внимала любя... И мне обещал он страданья, мученья, И нож наточил роковой, И вышелѕ Мой друг, берегись его мщенья, - Он будет как тень за тобой. Отцовского мщенья ужасны удары, Беги же отсюда скорей! Тебе не изменят уста твоей Сары Под хладной рукой палачей. Беги!.." Но на лик, из окна наклоненный, Блеснул неожиданный свет, И что-то сверкало в руке обнаженной, И мрачен глухой был ответ. И тяжкое что-то на камни упало, И стон раздался под стеной, - В нем все улетающей жизнью дышало, И больше, чем жизнью одной! Поутру, толпяся, народ изумленный Кричал и шептал об одном: Там в доме был русский, кинжалом пронзенный, И женщины труп под окном. Какое-то время мы все молчали, очарованные лермонтовскими стихами. Именинникам принято делать подарки. А тогда, 9 августа 1978 года, в день рождения Анастасии Павловны Потоцкой, подарок получили мы все. Так и остались в моей памяти рядом эти два потомка царственных родов. http://www.alefpress.com/ жүктеу/скачать 53.1 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|