§ 4. Реконструкция истории науки

Американский философ и методолог науки Пол Фейе-рабенд — один из крупных представителей постпозити­визма. В своей концепции науки он исходит из того, что

541

в обществе существуют различные идеологические тече­ния (историчные по своему существу), одним из которых является наука. Последняя не может заменить другие те­чения и не есть тем более «единственно возможный спо­соб решения проблем», — наряду с такими способами как религия, миф, различные иррациональные подходы, ма­гия, колдовство и т. п. Всякий иной подход, по мнению Фейерабенда, искажает сущность науки и ее место в об­ществе. Вот почему он убежден, что «наука, претендую­щая на обладание единственно правильным методом и единственно приемлемыми результатами, представляет собой идеологию и должна быть отделена от государства, и в частности от процесса обучения»¹.

Подчеркивая недопустимость абсолютизации науки и ее методов, американский исследователь считает, что все-таки наука «обладает не большим авторитетом, чем любая другая форма жизни» — религиозные сообщества, племе­на, объединенные мифом и др. Фейерабенд серьезно обес­покоен тем, что «в тоталитарных государствах наука нахо­дится под надзором государственных органов» и считает совершенно недопустимым такое положение, когда «шай­ки интеллектуальных паразитов разрабатывают свои убо­гие проекты на средства налогоплательщиков и навязыва­ют их молодому поколению в качестве «фундаментальных знаний»². Тем более — а это и есть чистейший монопо­лизм в науке — когда эти «шайки» захватывают целые НИИ и определяют, кто может войти в их избранный круг. На­ука, считает Фейерабенд, может развиваться только в со­ответствии с демократическими принципами. А для этого нужны такие социальные условия, которые бы способство­вали развитию новых научных идей, а не душили бы их различными догмами и предрассудками.

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. С. 465.

² Там же. С. 132.

542

Философ подвергает резкой критике так называемый «научный шовинизм», согласно которому все, что несов­местимо с наукой и ее результатами, должно быть устра­нено (например, древневосточная медицина — иглоукалы­вания, прижигания и т. п.). Не отрицая необходимости вненаучного контроля над наукой, американский фило­соф полагает, что такой контроль не может быть навязан извне насильственными, политическими средствами. Наи­лучшим же средством для того, чтобы заставить замолчать научную совесть ученого, он считает «все-таки доллар».

Фейерабенд ни в коей мере не принижает роль науки, а наоборот, всемерно подчеркивает ее важное значение для жизни общества в целом и каждого человека. Вместе с тем он постоянно напоминает, что наука — лишь один из главных инструментов, которые человек изобрел для того, чтобы «овладеть своим окружением», один из способов изу­чения мира. Причем это отнюдь не единственный и со­всем не непогрешимый «инструмент». Уважая «большую науку» и ее колоссальные возможности, Фейерабенд тем не менее рекомендует «поставить науку на ее место как интересную, но ни в коем случае не единственную форму познания, обладающую большими преимуществами, но не лишенную и многих недостатков»¹. Именно потому, что наука в наше время стала слишком влиятельной, очень опас­но оставлять ее в «состоянии непогрешимости», абсолюти­зировать ее роль в обществе.

Наука как таковая в ее целостности — предмет теорети­ческого исследования философии науки, состояние кото­рой не удовлетворяет Фейерабенда. Основную ее слабость он видит в том, что она все еще остается неисторичной. Кроме того, ей присущи абстрактность, схоластичность, выхолощенность, недооценка (и даже игнорирование) со­циальных факторов развития познания, и вообще — «нена-

543

учность». Философ солидарен с теми методологами, кото­рые считают необходимым «создание такой теории науки, которая будет принимать во внимание историю. Это тот путь, по которому нужно следовать, если мы хотим пре­одолеть схоластичность современной философии науки»¹.

Тему науки Фейерабенд раскрывает в разных «срезах» в системе многих понятий — в том числе и таких как «раци­ональное», «иррациональное», «разум», «интуиция», «ме­тод» и др. Думается, что философ нисколько не умаляет роль разума, а всемерно подчеркивает большое его значе­ние как в развитии науки, так и в жизни людей в целом. Разум для него всегда в тесном единстве с чувствами, ибо одни чувства сами по себе, без помощи разума не способ­ны дать истинного понимания сущности явлений окружа­ющего мира. При этом недопустимо подавление таких важных для научной деятельности факторов как интуиция, воображение, чувство юмора и другие «иррациональные действия». Они, по мнению Фейерабенда, не внешние факторы развития науки, без них нельзя понять революций в мышлении. Именно они и нарушают «установленную ме­тодологию» науки. Поэтому только «одна "рациональная реконструкция" не может решить проблему метода»².

В этой связи он отмечает ограниченность абстрактно-рационального подхода, выступает против «диктата разу ма», против «тирании тяжеловесных теоретических сис­тем», ратует за свободу от «тирании деспотических систем мышления». Американский философ далее указывает на необходимость отстранения — на некоторое время — разу­ма от науки, это для последней может оказаться полез­ным. В качестве примера он приводит коперниканство и ряд других рациональных концепций, которые, по его мне-

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. С. 287.

² Там же. С. 351.

544

нию, сегодня существуют только потому, что в их про­шлом развитии разум на некоторое время был отстранен.

Принципы рационализма, согласно Фейерабенду, не дают адекватной картины исторического развития науки в таких трех состояниях этого процесса как прошлое, насто­ящее, будущее. А не дают они такого адекватного и тем более полного представления потому, что «наука является гораздо более "расплывчатой" и "иррациональной", чем ее методологические изображения»¹. При этом «методо­логическое» чаще всего отождествляется с «рациональным».

Фейерабенд полагает, что чисто рационалистический «образ науки» — особенно при его абсолютизации — слу­жит препятствием для ее развития, а попытка сделать на­уку более рациональной и точной уничтожает ее. В то же время, по его мнению, «расплывчатость», «хаотичность», «отклонения и ошибки» внеразумного, иррационального характера являются предпосылками научного прогресса.

Исходя из сказанного, философ формулирует тезис: «Без "хаоса" нет познания. Без частого отказа от разума нет прогресса». Развертывание данного тезиса приводит его к выводу о том, что «даже в науке разум не может и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других побуждений»². Хотя на­ука — главный «носитель» разума, но даже здесь он не может быть всесильным и универсальным и неразумность в научной сфере не может быть исключена.

Рассматривая вопрос о соотношении разума и иррацио­нальности, Фейерабенд пишет: «Разум допускает, что идеи, вводимые нами для расширения и улучшения нашего по­знания, могут возникать самыми разными путями, и что источник отдельной точки зрения может зависеть от клас­совых предрассудков, страстей, личных склонностей, воп-

росов стиля и даже от явной и простой ошибки. Однако он требует также, чтобы в оценке этих идей мы следовали оп­ределенным четким правилам: наша оценка идей не должна быть заражена иррациональными элементами»¹. Последние, хотя и не поддаются рациональной реконструкции, но очень важны и необходимы для успешного развития науки. Мы не можем оставить без внимания многообразные иррацио­нальные средства и мы очень нуждаемся в них.

При всей важности общих философских предписаний и других рациональных средств, нельзя, по Фейерабенду, считать нормальной ситуацию, когда насильно насажда­ются разумность и единообразие, когда чрезмерно разду­вается значение каких-либо крайностей (рационального, иррационального и др.). Философ призывает видеть мно­гообразие форм познания и способов понимания при­роды и общества (религия, мифы, наука и др.), исходить из необходимости выбора между ними и ни одну из них не представлять «в качестве меры метода и знания». Иначе говоря, всегда необходимо, особенно в демократическом обществе, не упускать из виду обе стороны — «разум» (мыш­ление, науку) и «неразумие» (иррациональное). Каждая из этих сторон имеет равное право на выражение и внима­ние, но не надо абсолютизировать одну из них.

Фейерабенд подчеркивает неразрывность опыта (фак­тов, наблюдений) и теории, отмечая вместе с тем, что «познание не движется от наблюдения к теории, а всегда включает в себя оба элемента. Опыт возникает вместе с теоретическими допущениями, а не до них, и опыт без теории столь же немыслим, как и (предполагаемая) тео­рия без опыта»². Поэтому так называемые «термины на­блюдения» — это, по Фейерабенду, неопозитивистский «троянский конь», за которым нужно внимательно сле-

546

дить, ибо с одними только чувственными восприятиями, не направленными определенными теоретическими ком­понентами в науке делать нечего. Философ называет «са­моразрушительным» намерение начать построение науки с нуля, после полного устранения всех «естественных ин­терпретаций». Это в принципе не выполнимо и этого ни­когда в реальной научной практике не бывает, ибо подоб­ное «устранение» есть не что иное как устранение способ­ности мыслить и воспринимать.

Итак, «наука вообще не знает «голых фактов», а те «фак­ты», которые включены в наше познание, уже рассмотре­ны определенным образом и, следовательно, существен­но концептуализированы»¹, теоретически нагружены. Из этого положения Фейерабенд делает вывод о том, что нельзя упрощать науку и ее историю, делать их бедными и однообразными. Напротив, и история науки, и научные идеи и мышление их создателей должны быть рассмотре­ны как нечто диалектическое — сложное, хаотичное, пол­ное ошибок и разнообразия, а не как нечто неизменное или однолинейный процесс. В этой связи Фейерабенд оза­бочен тем, чтобы и сама наука и ее история, и ее филосо­фия развивались в тесном единстве и взаимодействии, ибо возрастающее их разделение приносит ущерб каждой из этих областей и их единству в целом, а потому этому негативно­му процессу надо положить конец.

При этом исследователь, согласно Фейерабенду, дол­жен, во-первых, одинаково хорошо владеть всеми языка­ми наблюдений (материалистическим, феноменалистским, объективно-идеалистическим, теологическим и т. д.),а во-вторых, видеть противоречия между наблюдением (опы­том) и теоретическими построениями (разумом, мышле­нием). «Поэтому в случае противоречия между новой ин­тересной теорий и совокупностью твердо установленных

фактов лучший способ действий заключается не в устра­нении теории, а в использовании ее для обнаружения скры­тых принципов, ответственных за это противоречие»¹. В-третьих, исследователь должен быть настроен на «соеди­нение абстрактных аргументов с сокрушительной силой истории», т. е. на реализацию принципа, совпадения ло­гического и исторического. В-четвертых, он должен четко представлять себе, что именно совокупность фактов, «в кон­це концов, является единственным признанным судьей те­ории» и что «единственным принудительным основанием для смены теории является ее расхождение с фактами»².

Ограниченность абстрактно-рационального подхода Фейерабенд видит в том, что он по сути отрывает науку от того культурно-исторического контекста, в котором она пребывает и развивается. Чисто рациональная теория раз­вития идей сосредоточивает внимание главным образом на тщательном изучении «понятийных структур», «вклю­чая логические законы и методологические требования, лежащие в их основе, но не занимается исследованием неидеальных сил, общественных движений»³, т. е. соци-окультурных детерминант развития науки. Односторон­ним считает философ социально-экономический анализ последнего, так как этот анализ впадает в другую край­ность — выявляя силы, воздействующие на наши тради­ции, забывает, оставляет в стороне понятийную структуру последних.

Фейерабенд ратует за построение новой теории разви­тия идей, которая была бы способна сделать понятными все детали этого развития. А для этого она должна быть свободной от указанных крайностей и исходить из того, что в развитии науки в одни периоды ведущую роль играет

548

концептуальный фактор, в другие — социальный. Вот по­чему всегда необходимо держать в поле зрения оба этих фактора и их взаимодействие.

Эти проблемы — центральные в исследованиях Фейе-рабенда, и отношение его к ним, на наш взгляд, не всегда ясное и однозначное. Говоря об указанных проблемах, надо, видимо, сразу отвергнуть упрощенное представле­ние о том, что американский философ принижал, а тем более отрицал важную роль метода и методологии в дея­тельности людей, особенно в работе ученых: «успехи на­уки обусловлены правильным методом, а не просто счаст­ливой случайностью»¹.

Таким образом, во-первых, правильный метод — один из важных факторов ускоренного развития науки, хотя слу­чайности и другие внеметодологические факторы имеют здесь немалое значение.

Во-вторых, Фейерабенд в общем-то принимает опре­деление научного метода как «совокупности правил, уп­равляющих деятельностью науки»: «процедура, осуществ­ляемая в соответствии с правилами, является научной; процедура, нарушающая эти правила, не научна. Эти пра­вила не всегда формулируются явно, поэтому существует мнение, что в своем исследовании ученый руководствует­ся правилами скорее интуитивно, чем сознательно»².

Философ называет эту ситуацию «мнимым методом», имея в виду, что ученые весьма редко знают, что именно они делают в процессе своих собственных исследований, Методологические требования, по его мнению, вовсе не обязаны в точности описывать то, что действительно де­лают ученые. «Они предназначены скорее для того, что­бы дать нам нормативные правила, которые нужно со-

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. С. 461.

^г Там же. С. 127.

549

блюдать, но реальная научная практика лишь приблизи­тельно соответствует им»¹, ибо движется совершенно ины­ми путями. Тем не менее философ не склоняется к ме­тодологическому негативизму и считает чрезвычайно важ­ным защитить именно такую нормативную интерпрета­цию и поддержать разумные требования. Подчеркивание нормативного характера научного метода приобретает пер­востепенное значение, по мнению Фейерабенда, Перед лицом неопозитивистского философско-схоластического конформизма с его требованием «оставлять все так, как есть» (Витгенштейн) и с его «лингвистическими погреш­ностями».

В-третьих, Фейерабенд указывает, что традиционное толкование методологических правил науки представляет их как правила рациональные — в «некотором безуслов­ном, хотя и расплывчатом смысле».

В-четвертых, американский философ не согласен с те­зисом о неизменности этих правил, считая, что они носят конкретно-исторический характер. Наука как сложный, целостный, динамичный процесс, насыщенный «неожи­данными и непредсказуемыми изменениями», «требует разнообразных действий и отвергает анализ, опирающий­ся на правила, которые установлены заранее без учета по­стоянно меняющихся условий истории»². Данные исто­рии, по Фейерабенду, играют решающую роль в спорах между конкурирующими методологическими концепция­ми. Кроме того, эти данные служат той основой, исходя из которой можно наиболее достоверно объяснить эволю­цию теории, которую (эволюцию) нельзя не учитывать в методологических оценках.

В-пятых, философ убежден, что любая методология не «вездесуща и всемогуща», а имеет свои границы, сферу

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 66.

² Там же. С. 148-149.

550

своего действия. «Всякая методология, — подчеркивает он, — даже наиболее очевидная (например, индуктивная. — В. К.) — имеет свои пределы»¹ и все методологические предписания имеют свои рамки применимости, за преде­лами которых они будут мало эффективны.

В-шестых, Фейерабенд полагает, что научные идеи и методологические принципы не могут быть настолько аб­страктными, чтобы быть отвергнутыми и преданными ос­меянию как символ заумной софистики и оторванности от жизни. Абстрактные идеи смогут стать таким символом только в том случае, если станут частью практики, «фор­мы жизни», которая связывает их с важными событиями и сама оказывает определенное социальное влияние. Дру­гими словами, если они не отрываются от человека, от его целостной жизнедеятельности и если учитывается их со-циокультурный контекст.

В-седьмых, согласно Фейерабенду, при разработке ре­алистической научной методологии, нужно с большой осторожностью — «спрессовывая» теоретические положе­ния в методологические принципы — относиться к совре­менной науке. Последняя, по его словам, в большинстве случаев гораздо более глупа и обманчива, чем даже наука XVI—XVII вв. Потеря такой осторожности нередко при­водит к тому, что «на практике методологи рабски вторят последним решениями той клики, которая одержала верх в физике»², или — добавим — в любой другой частной науке. Налицо достаточно ясные мысли о недопустимос­ти апологетизма и конъюнктурщиньт в методологических исследованиях, о несостоятельности монополизма в на­уке, а также того, что методологические обобщения долж­ны быть «квинтэссенцией» всей истории познания в це­лом, а не отдельных — даже «архиразвитых» наук.

551

В-восьмых, опираясь на обширный материал истории науки, Фейерабенд показывает, что некоторые научные области нарушают «хорошую методологию», «извлеченную» из зрелой науки. Многие выдающиеся ученые сплошь и рядом осуществляли такие «ходы мысли», которые запре­щались методологическими правилами. Классическим примером он считает Галилея с его «вольным обращением с понятиями», с его пренебрежением научными норма­ми, с его «неэмпирическими процедурами». Галилей, по мнению Фейерабенда, нарушает важнейшие правила на­учного метода (идущие от Аристотеля и канонизирован­ные логическими позитивистами) и добивается успеха именно потому, что не следует этим правилам, не приме­няет последовательно «каноны научного метода».

Из анализа реальной истории науки философ делает вы­вод о том, что «не существует правила — сколь бы правдо­подобным и эпистемологическим оно не казалось, которое в то или иное время не было бы нарушено. Становится очевидным, что такие нарушения не случайны и не явля­ются результатом недостаточного знания или невниматель­ности, которых можно было бы избежать. Напротив, мы видим, что они необходимы для прогресса науки»¹.

Фейерабенд считает, что такие достижения как атомизм (древний и современный), коперниканская революция, волновая теория света и ряд других оказались возможны­ми лишь потому, что некоторые мыслители либо созна­тельно решили разорвать путы «очевидных» методологи­ческих правил, либо непроизвольно нарушали их. При этом философ подчеркивает, что такая так называемая «ли­беральная практика» — это не просто реальный факт ис­тории науки, но она разумна и абсолютно необходима для развития знания. Любопытно, что в качестве такого «на­рушителя» он называет Н. Бора, который не считался с

552

требованиями простоты, изящества и даже непротиворе­чивости теории.

В-девятых, Фейерабенд не является сторонником «ме­тодологической эйфории», ибо считает, что методология (или теория рациональности) не является в руках ученых той «волшебной палочкой», с помощью которой они ус­пешно решат все свои проблемы. Это не просто сказка, это ложь, ибо, подчеркивает американский философ, «не существует особого метода, который гарантирует успех или делает его вероятным»¹. Тем более, что ученые весьма редко находят правильные решения своих проблем и совершают массу ошибок и бесполезных дел. Факты, логика, мето­дология безусловно важны в науке, но не только они спо­собствуют ее прогрессу. Серьезное влияние на деятель­ность ученого оказывают не только факты, формальный и математический аппараты, язык и т. п., но и «метафизи­ческие» (философские) убеждения, а также его вкусы, эс­тетические взгляды, мнения друзей и — в целом — те тра­диции, представителем которых он является.

В-десятых, «мысль о том, что наука может и должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам, является и нереальной, и вредной... Она дела­ет нашу науку менее гибкой и более догматичной»². Но сама наука таковой не является, а есть целостная, дина­мичная система всех своих компонентов.

В своих рассуждениях о методе Фейерабенд неоднок­ратно повторяет мысль о том (и это уже выше было отме­чено), что при всей важности метода для науки, он не может быть сведен к совокупности жестких, неизменных и абсолютно обязательных принципов научной деятельно­сти. Тем более недопустимо, когда какой-либо метод объявляется «единственно верным» и универсальным.

553

Фейерабенд считает иллюзией представление о том, что какие-либо методологические правила, нормы и регуля­тивы (в том числе и универсальные стандарты рациональ­ности) надежно гарантируют эффективность научного по­иска. Его позиция в этом вопросе достаточно четкая: «Вера в единственное множество стандартов, которые всегда при­водят и будут приводить к успеху, есть нечто иное, как химера»'. Философ указывает и источник «химеры» о «единственности» метода и его жесткости (в том числе же­сткости теории рациональности). Это, по его мнению, слишком наивное представление о человеке и его соци­альном окружении.

Вместе с тем Фейерабенд считает, что можно создать традицию, которая будет поддерживаться с помощью стро­гих правил и до некоторой степени станет успешной. Но на вопросы о том, желательно ли поддерживать такую тра­дицию, исключая все остальное, и надо ли сразу отбро­сить любой результат, полученный в рамках иных тради­ций и другими методами — американский философ отве­чает твердо и решительно «нет».

Отрицая всякие универсальные стандарты и косные традиции, он разрабатывает свою концепцию теоретичес­кого и методологического плюрализма. Основные ее мо­менты, вслед за ее создателем, можно выразить следую­щим образом:

а. Онтологическая основа данной концепции заключа­ется в том, что «имеется много способов бытия в мире, каждый из которых имеет свои преимущества и недостат­ки, и что все они нужны для того, чтобы сделать нас людь­ми в полном смысле этого слова и решить проблемы на­шего совместного существования в этом мире»². Эта фун­даментальная идея, по мнению Фейерабенда не может быть

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. С. 364-365.

² Там же. С. 139.

554

основана только на рациональном понимании, а должна еще быть мировоззрением, религией, чтобы все стремле­ния людей направить к некоторому «гармоническому раз­витию». Он считает, что такой подход возникает в рамках самой науки, имея в виду, в частности, «новую, сильную философию» Н. Бора.

б. Наиболее важный аргумент в пользу плюралисти­ческой методологии, согласно Фейерабенду, — это со­впадение части (отдельного индивида) с целым (с ми­ром), чисто субъективного и произвольного с объектив­ным и закономерным. Для тех, кто желает подробно уз­нать об этом, он рекомендует «великолепное сочинение» Дж. С. Милля «О свободе». Заслугу последнего философ видит в том, что он пытается показать, каким образом научный метод можно истолковать как составную часть теории человека. Фейерабенд выступает довольно резко против того, чтобы правила научного метода выносить за рамки науки, делать их универсальными, а тем более — превращать их в часть всего общества.

в. Фейерабенд многократно подчеркивает тесную связь плюралистического подхода и гуманизма. Ученый, по его мнению, только тогда сохранит концепции человека и кос­моса (а без этого наука невозможна), когда будет приме­нять плюралистическую методологию — различные (в том числе и альтернативные) концепции, теории, принципы, стандарты, нормы и т. д. Вот почему, выступая против любого метода, поддерживающего единообразие, философ считает такой метод «методом обмана», ибо последний, по его мнению, на деле поддерживает конформизм, ведет к порче духовных способностей, к ослаблению силы вооб­ражения, хотя и говорит об истине, о глубоком понима­нии и т. д.

Кредо самого Фейерабенда по этому вопросу заключа­ется в двух основных тезисах: «Для объективного познания необходимо разнообразие мнений. И метод, поощряющий такое разнообразие, является единственным, совместимым

555

Следовательно, плюрализм теорий, концепций, гипо­тез, философских воззрений важен, согласно Фейерабен-ду, не только для методологии. Он является также «суще­ственной частью гуманизма». Только плюрализм, наце­ленный на человека во всей полноте его проявлений, спосо­бен обеспечить свободу творчества в любой сфере деятель­ности людей, а не только в познании. При этом данную свободу нужно понимать «не как способ бегства от дей­ствительности, а как необходимое свойство открытия и, быть может, даже изменения мира, в котором мы живем»².

г. Указывая на то, что разнообразие мнений методоло­гически необходимо для науки, философии, эпистемоло-гии и других сфер деятельности людей, Фейерабенд под­черкивает три важных момента. Во-первых, отнюдь не са­моочевидно, что правильный метод должен вести к исти­не, что истина одна и что поэтому правильный метод в итоге должен приводить к устранению всех ее альтерна­тив. Во-вторых, анализ истории науки и истории филосо­фии свидетельствует о том, что использование множества взаимно несовместимых и частично пересекающихся тео­рий имеет фундаментальное значение для методологии. В-третьих, из сказанного выше вытекает, что нужен ме­тод, который не сковывает — во имя «универсальных прин­ципов», «откровения» или «опыта» — воображение учено­го, а позволяет ему использовать альтернативы общеприз­нанной концепции. Нужен метод, который даст ему

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. С. 178.

² Там же. С. 185.

556

возможность занять критическую позицию по отношению к любому элементу этой концепции, будь то закон или так называемый эмпирический факт¹.

д. История науки, как стремился показать Фейерабенд, свидетельствует, что она развивалась не согласно строго фиксированным, жестким и универсальным правилам, а большей частью — именно вопреки им. Претензии ка­ких-либо методологических правил на свою универсальную значимость всегда оказывались неоправданными. Отсюда фундаментальный вывод: «Все методологические предпи­сания имеют свои пределы, и единственным правилом, которое сохраняется, является правило "все дозволено"»².

Данное правило и выражает сущность того, что амери­канский философ называет «эпистемологическим анархиз­мом», отличая его и от скептицизма и от политического (религиозного) анархизма. По его мнению, эпистемоло-гический анархист способен защищать самые вызывающие утверждения, он не питает ненависти (или любви) ни к каким воззрениям, он против всяких программ, использу­ет в своей деятельности самые разнообразные средства и т. п. «Нет концепции, сколь бы "абсурдной" или "амо­ральной" она ни казалась, которую бы он отказался рас­сматривать или использовать, и нет метода, который бы он считал неприемлемым»³.

Американский философ отмечает, что единственное против чего открыто выступает эпистемологический анар­хист — это все «универсальное» (стандарты, законы, кон­цепции и т. п.), в том числе и такие идеи как «Истина», «Разум», «Справедливость», «Любовь». Фейерабенд стре­мится обосновать идею о том, чтобы ученые (особенно вы­дающиеся) — каждый в своей области — непроизвольно

руководствовались анархистской философией. Крупные на­учные достижения, по его мнению, были бы невозможны, если бы великие творцы науки были не способны перешаг­нуть через самые фундаментальные категории и убеждения, если бы не разрывали навязываемые им методологические и иные «путы» — в том числе и «законы природы».

е. Подытоживая свои рассуждения об эпистемологи-ческом анархизме, Фейерабенд дает следующий краткий и весьма неполный «набросок его идеологии» и некоторых его возможных применений:

• антиметод анархиста имеет гораздо больше шансов на успех, чем любое жестко сформулированное множе­ство стандартов, правил и предписаний;

• особые правила могут быть оправданы и получить шансы на успех только в структуре всеобъемлющего миро­воззрения;

• аргументация способна задержать развитие науки, в то время как хитрость необходима для ее прогресса;

• существует много различных способов понимания природы и общества и много разных способов оценки ре­зультатов того или иного подхода¹.

Итак, в столкновении двух сторон, а именно — мето­дологических концепций, опирающихся на закон и поря­док, и анархизмом в науке (с его ключевым принципом «все дозволено») американский философ отдает явное и недвусмысленное предпочтение последнему.

ж. Серьезным свидетельством в пользу анархистской эпистемологии Фейерабенд считает ту характерную осо­бенность науки, в соответствии с которой даже в этой сфере разум не может быть универсальным и неразумность не может быть исключена. Наука отнюдь не священна. Она и не хуже, но и не лучше многих других способов постро­ения мировоззрения — таких как мифы, магия, догмы те-

¹ См.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии на­уки. С. 340.

558

ологии, метафизические (философские) системы и др. Отсюда для Фейерабенда ясно, что полодотворный обмен между наукой и такими «ненаучными» мировоззрениями нуждается в анархизме даже в большей мере, чем сама наука. Таким образом, анархизм не только возможен, но и необходим как для внутреннего прогресса науки, так и для развития культуры в целом¹.

Считая концепцию методологического плюрализма (и в целом — эпистемологического анархизма) наиболее пер­спективной для науки, Фейерабенд, однако, резко высту­пает против того, чтобы навязывать данную концепцию, тем более осуществлять это навязывание насильственным путем. Это обстоятельство нашло свое выражение, как известно, и в названии его программной работы. «Против методологического принуждения».

И хотя насилие — политическое или духовное — игра­ет, по его мнению, важную роль почти во всех формах анархизма, но именно «почти». Это не относится к эпи-стемологическому анархизму, который не навязывает себя и свои идеи насильственным образом, а «устраняет толь­ко методологические принуждения», провозглашая «цар­ство самопроизвольности» — как в мышлении, восприя­тии, так и в деятельности. Одно дело, когда отдельный ученый или конкретное научное сообщество признает какую-либо методологию в качестве руководства для своей деятельности. Но совсем другое — и весьма опасное — дело, когда методологические правила подкрепляются угрозами, запугиванием, ложью, тем более всей при­нудительной властью государства.

Согласно Фейерабенду, общество должно быть настоль­ко демократичным, чтобы позволить каждому своему чле­ну (чем бы он ни занимался: наукой, бизнесом и т. д.)

559

свободно выбрать любые стандарты и способы своей дея­тельности, не «третируя» инакомыслие других. Выбран­ные стандарты и нормы не могут быть внедрены в их со­знание в результате силового (тем более политического) давления, а должны быть результатом свободного и созна­тельного собственного решения, принятого на основе все­стороннего знания различных альтернативных подходов, методов и т. п. «Однако, — подчеркивает философ, — ни при каких условиях общество не должно так ограничивать мышление человека, чтобы он был готов подчиниться стан­дартам одной частной группы»¹. Это — прямая дорога в догматизм и монополизм, «помноженных» на субъекти­вистский произвол.

Проверять возможности тех или иных методов, стан­дартов, норм и т. п., выбирать соответствующие из них (не дискредитируя другие), видеть различные методологи­ческие (и всякие иные) альтернативы, ни в коей мере не навязывать какие-либо подходы — тем более в качестве «единственно истинного метода» — все это Фейерабенд считает исключительно важным и для науки и для всех других форм и видов деятельности людей.

¹ Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. С. 366.

560

561

Возможности и границы познания. М., 1995.

562

Глобальный эволюционизм: Философский анализ. М., 1994.

Границы науки: О возможности альтернативных моде­лей познания. М., 1991.

Диалектика и диалог. М., 1992.

Диалектика и догматизм. М., 1990.

Диалектика. Познание. Наука. М., 1988.

Диалектика познания. Л., 1988.

Диалектика фундаментального и прикладного. М., 1989.

Диалектическая логика: Формы и методы познания. Алма-Ата, 1987.

Диалог в философии: Традиции и современность. СПб, 1995.

Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990.

Загадка человеческого понимания. М., 1991.

563

Знание за пределами науки. М., 1996.

Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981.

Ильенков Э. В. Диалектическая логика. 2-е изд., доп. М., 1984.

Ильенков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. М., 1997. ^s

Ильин В. В. Структура и развитие научных теорий. М., 1980.

Ильин В. В. Критерии научности знания. М., 1989.

Ильин В. В. Теория познания. Введение. Общие про­блемы. М., 1994.

Ильин В. В. Теория познания. Эпистемология. М., 1994.

Ильин В. В., Калинкин А. Т. Природа науки. М., 1985.

Истина и ценности в научном познании. М., 1991.

История философии. Ростов н/Д., 1999.

Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочине­ния: В 6 т. М., 1964. Т. 3.

Капица П. Л. Эксперимент. Теория. Практика. М., 1987.

Карпенков С. X. Концепции современного естествозна­ния. М., 1997.

Карпов М. М. Основные закономерности развития ес­тествознания. Ростов н/Д., 1963.

Кедров Б. М. Классификация наук: В 2 кн. М., 1961— 1965.

Кедров Б. М. Предмет и взаимосвязь естественных наук. М., 1967.

Кете В. Ж. Наука как компонент социальной систе­мы. М., 1988.

Кемеров В. Е. Методология обществознания: Пробле­мы, стимулы, перспективы. Екатеринбург, 1990.

Клайн М. Математика. Поиск истины. М., 1988.

Князева Е. Н. Одиссея научного разума: Синергетичес-кое видение научного прогресса. М., 1995.

56.4

Концепция самоорганизации: Становление нового об­раза научного мышления. М., 1994.

Концепции современного естествознания. М., 1997.

Копнин П. В. Диалектика, логика, наука. М., 1973.

Копнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974.

Коршунов А. М., Мантатов В. В. Диалектика социаль­ного познания. М., 1988.

Косарева Л. М. Предмет науки: Социально-философс­кий аспект проблемы. М., 1977.

Косарева Л. М. Социокультурный генезис науки Ново­го времени: Философский аспект проблемы. М., 1989.

Кохановский В. П. Историзм как принцип диалектичес­кой логики. Ростов н/Д., 1978.

Кохановский В. П. Диалектико-материалистический метод. Ростов н/Д., 1992.

Кочергин А. Н. Методы и формы научного познания. М., 1990.

Кравец А. С. Методология науки. Воронеж, 1991.

Кравец А. С. Идеалы и идолы науки. Воронеж, 1993.

Кравец А. С. Наука как феномен культуры. Воронеж, 1998.

Кузнецов Б. Г. Идеалы современной науки. М., 1983.

Кузнецов В. Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

Кузнецов В. И., Идлис Г. М., Гутина В. Н. Естествозна­ние. М., 1996.

565

Культурология. XX век. Антология. М., 1995.

Логико-гносеологический анализ науки. Алма-Ата, 1990.

Математизация науки: Предпосылки, проблемы, перс­пективы. М., 1986.

Математизация науки: Социокультурные и методоло­гические проблемы. Алма-Ата, 1990.

Методология в сфере теории и практики. Новосибирск, 1988.

566

Наука в зеркале философии XX в. М., 1992.

Наука в социальном, гносеологическом и ценностном аспектах. М., 1980.

Наука и культура. М., 1984.

Научная деятельность: Структуры и институты. М., 1980.

Научная картина мира. Логико-гносеологический ас­пект. Киев, 1983.

Научные и вненаучные формы мышления. М., 1996.

Научный метод и методологическое сознание. Сверд­ловск, 1986.

Научный прогресс: Когнитивные и социокультурные аспекты. М., 1993.

Никифоров А. Л. Философия науки: История и методо­логия. М., 1998.

Новиков И. Д. Эволюция Вселенной. М., 1990.

НысанбаевА. Н. Диалектика и математика. Алма-Ата, 1982.

XI Международная конференция «Логика, методоло­гия, философия науки». М., Обнинск, 1995. Ч. 1—10.

Объяснение и понимание в социальном познании. М., 1990.

Огурцов А. П. Дисциплинарная структура науки. М., 1988.

Огурцов А. П. Философия науки эпохи Просвещения. М., 1993.

Онтология и эпистемология синергетики. М., 1997.

567

Познание в социальном контексте. М., 1994.

Принципы историографии естествознания. Теория и история. М., 1993.

Принципы самоорганизации. М., 1996.

Проблема метода в социально-гуманитарном познании. М., 1989.

Проблемы методологии постнеклассической науки. М., 1992.

Проблемы познания социальной реальности. М., 1990.

Психология науки. М., 1998.

Психология с человеческим лицом: Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии. М., 1997.

568

Роль методологии в развитии науки. Новосибирск, 1985.

Роль философии в научном исследовании. Л., 1990.

Романовская Т. Б. Наука XIX—XX веков в контексте культуры: Субъективные очерки. М., 1995.

Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997.

Рузавин Г. И. Математизация научного знания. М., 1984.

Рузавин Г. И. Логика и методология научного поиска. М., 1986.

Рузавин Г. И. Концепции современного естествозна­ния. М., 1997.

Рузавин Г. И. Логика и аргументация. М., 1997.

Самоорганизация в природе и обществе. СПб, 1994.

Самоорганизация и наука: Опыт философского осмыс­ления. М., 1994.

Семенов Н. Н. Наука и общество. М., 1981.

Смирнов Г. А. Проблема формализации знания: Сис­темно-феноменологический подход. М., 1993.

Современная философия науки: Знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия. М., 1996.

Современное обществознание Запада: Методологиче­ские проблемы исследования. Свердловск, 1990.

Соотношение формального и содержательного в науч­ном познании. Алма-Ата, 1978.

569

Творческая природа научного познания. М., 1984.

Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М., 1984.

Теория и метод. М., 1987.

У истоков классической науки. М., 1975.

Философия естествознания XX века: Итоги и перспек­тивы. М., 1997.

Философия и методология науки: В 2 ч. М., 1994.

Философия науки: Проблема рациональности. М., 1995.

Философия науки: Проблемы анализа знания. М., 1997.

Философия природы в античности и в средние века. М., 1998. Ч. 1.

Философия природы: Коэволюционная стратегия. М., 1995.

Философские проблемы классической и неклассичес­кой физики: Современная интерпретация. М., 1998.

Философско-религиозные истоки науки. М., 1997.

Франк Ф. Философия науки. М., 1960.

Фролов И. Т., Юдин Б. Г. Этика науки. М., 1987.

Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб, 1994.

Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.

Хвостова К. В., Финн В. К. Гносеологические и логи­ческие проблемы исторической науки. М., 1995.

570

Эволюционная эпистемология: Проблемы, перспекти­вы. М., 1996.

Эвристическая и методологическая функция филосо­фии в научном познании. Л., 1-980.

Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. М., 1964-1967.

Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965.

Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1965.

Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

Эпистемология и постнеклассическая наука. М., 1992.

571

ПРЕДИСЛОВИЕ................................................................................ 3