Капелла Скровеньи здесь (или уже там)
жүктеу/скачать 299.51 Kb.
|
| Юлия Савиковская, февраль 2012
Капелла Скровеньи ЗДЕСЬ (ИЛИ УЖЕ ТАМ) Пустая затемненная комната с белым полотном. Пол усеян туристическими буклетами. Стены заклеены постерами с известными видами Италии. Посередине стоит стул. Звук улицы, проезжающих машин, смех людей где-то за пределами комнаты. На их фоне ближе к зрителю звучит ГОЛОС №1 - голос экскурсовода с заученными интонациями: ГОЛОС №1 : …В 1302 году Энрико Скровеньи, дворянин из Падуи, сделал Джотто заказ на написание на стенах его фамильной капеллы цикла фресок, изображающих жизни Девы Марии, ее родителей, Иоахима и Анны, и Иисуса Христа. Некоторые считают, что возведение капеллы явилось актом искупления грехов ростовщичества, совершенных семьей Скровеньи. Какими бы ни были мотивы ее постройки, Капелла Скровеньи является на сегодняшний день кладезем раннего искусства Ренессанса. Чтобы воспринять ее фрески как единое повествование, следует обойти вокруг маленькой капеллы три раза – или четыре, если вы хотите отдельно изучить изображения Добродетелей и Пороков… Круг первый 1. Жертва Иоахима не принимается, потому что он бездетен. Из-за полотна выходит, аккуратно поправляя его за собой и садится на стул, застенчиво оглядывая при этом зрителей, МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ. МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ: … Конечно, как же мне не понять – ведь это так нелегко, когда у тебя нет детей. Марко я пока не видел, хотя он уже один раз приезжал к Леночке. Много она про него историй рассказывала – она ведь тоже к нему ездила, и не раз. Когда-то ему не разрешили прийти на семейный праздник – крестины чьего-то племянника, сейчас уже точно подзабыл. И вот как у них бывает, в Италии – от бездетных родственников подарков не принимали, плохая примета. Леночка вспоминала - Марко очень переживал по этому поводу. Просто так взять и унизить человека. Не по-человечески как-то. А ведь помню, и у нас в отделе искоса смотрели, если ты был один, без семьи. Не по-советски это – быть одному. Такие у нас долго не задерживались. Но дети – это другое дело, здесь ведь как угадать? У нас с Анной Анатольевной тоже долго не было детей – но мы не жаловались, жили как все. Было сложнее и направление на отдых получить, и продукты – у вас нет детей, значит, подождете, пусть возьмут те, кому троих поднимать надо. Мы не обижались. Ходили по врачам, надеялись. Пока не появилась у нас Леночка. А потом, когда уж мы совсем не ожидали, появилась и Лика. Одного не пойму - на каком языке будет говорить мой внук? Мой внук – итальянец? Как-то не укладывается в голове. И где они будут жить – ведь не у нас же? Какой-то город Леночка называла – не Верона ли? Леночка, видимо, уже решилась, потому что давно стала собирать вещи. Здесь уж как скажет муж – что отцу вмешиваться? Но почему-то Леночка пока молчит, ничего об этом подробно не рассказывает – значит, так надо. Хотя ей бы о ребенке позаботиться в ее-то положении, а не разъезжать с места на место. А уж первого внука я жду с нетерпением…. МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ задумывается, оборачивается, скрывается за полотном. Через некоторое время из-под полотна выкатывается фломастер. Появляется ЛИКА с альбомом для рисования в руках, озирается, ищет на полу фломастер. Находит, присаживается на стул. 2. Ангел является молящейся Анне и уверяет ее в том, что у нее будет ребенок. ЛИКА: …А приехав, Лена рассказала мне, что на самом деле она уже в первый день знала, что у нее будет ребенок. Она была дома – у них дома, где живет ее Джакомо. Это была ночь, поздняя ночь. И ей приснился сон – она стоит на вершине длинной лестницы, ведущей к храму. Все освещено солнцем, а вокруг расстилается город и видны холмы. Храм на самом верху, но около него никого нет, одна Лена. Во сне она стояла на самой вершине – и все-таки помнила, что до этого прошла много-много ступенек. И вдруг вокруг все стало еще светлее, как будто озарилось вторым солнцем. А на небе появилось несколько радуг – хотя дождя не было. И Лена стала щуриться - весь этот блеск мешал ей смотреть вперед - а когда открыла глаза, перед ней стоял ангел, весь в серебряном сиянии. Он стоял так близко, что к нему можно было прикоснуться, и ангел, казалось Лене, ждал этого. А когда она взяла его за руку, от него к ней, как по невидимой серебряной ниточке, перешло знание о том, что с ней случится. И уже во сне она знала, что же именно это будет, и тогда засмеялась от радости, а потом заплакала. А ангел радовался за нее, и был полон белой доброты, которая окутывала его и передавалась всему вокруг. И тогда стало понятно, откуда исходил тот второй свет, который Лена назвала вторым солнцем. А потом она проснулась – ужасно жалко... И вот тогда она уже все-превсе знала… Дальше она мне ничего не рассказала. Будто я не понимаю, что у них дальше там было… А я тоже могу выдумать. Пусть я не буду такой, у которой даже снов волшебных не бывает. Завтра же придумаю и расскажу папе, что мне приснилось, будто я королева и меня везут в автомобиле с открытым верхом. Вокруг меня целая процессия, и все медленно поднимаются на высокую гору, где находится королевский дворец. По бокам нашей дороги – высокие деревья, и на каждом дереве развеваются флаги моего королевства, розовые с фиолетовой лилией. И я еду, и знаю, что ждет там меня пир, самый вкусный на свете, и всяческие развлечения, и весь мой парк уже украшен разноцветными шариками, и все люди вышли на улицы, чтобы меня приветствовать. А потом будет большой салют, и на ночном небе зажгут мое имя. Это будет иностранное королевство? Тогда надо придумать, как мое имя будет по-иностранному произноситься. Это поинтереснее какого-то там ребенка… ЛИКА убегает, скрывается за полотном. Входит АННА АНАТОЛЬЕВНА с фотоальбомом в руках, оборачивается вслед ЛИКЕ, садится. 3. Встреча Иоахима и Анны у Золотых Ворот АННА АНАТОЛЬЕВНА: … Отец еще не знает, но, оказывается, Леночка специально еще раз ездила в Брюссель, где работал Джованни, чтобы все ему рассказать. Так уж у них все было организовано – встретиться не у него дома, а живет он, вспомнить бы, Бари или Бриндизи, необычное название - а в Бельгии. Она ездила совсем недавно, месяц назад, или и того не будет – но из Москвы, не от нас, и отец ничего не узнал. Одна из Леночкиных подруг рассказала мне о поездке. Представляю, как обрадовался Джованни, когда узнал о нашей будущей любимой внучке. Надеюсь, он не расстроился, что это девочка – южные мужчины, наверное, сначала не понимают своего счасться, но потом, я слышала, любят дочерей больше всего на свете, оберегая их как заветный клад. Так же, как мы с Мишей – наших девочек. Леночкина подруга рассказала мне, что есть в Брюсселе одна большая красивая арка, прямо в центре города, где они и встретились. А потом уж пошли они в ресторан, а потом к Джованни – он, оказывается, и там имеет квартиру. И дочь, и моя будущая внучка не будут ни в чем нуждаться. У нас с отцом было все, конечно, не так. Помню, я попросила его подождать меня у проходной нашего института, и, вместо того, чтобы идти домой, как обычно, увела его в парк. Там я все ему и рассказала – как была у врача, и что он мне сказал, и какая радость будет теперь у нас. Я все боялась, что если расскажу, то сама сглажу свое счастье. А оказалось, что Миша и сам предчувствовал – то ли сон какой видел, то ли кто-то нагадал ему, что у него будет ребенок. Ну, гадать-то советскому-то человеку было совсем необязательно... Как же так получилось, что вдвоем одновременно узнали о нашей Леночке, и такими разными, независимыми друг от друга путями?.. АННА АНАТОЛЬЕВНА закрывает альбом, встает, скрывается за полотном. В комнату из-за полотна вбегает ВЛАДИМИР в костюме, с развязавшимся галстуком, с недопитым бокалом в руке, бежит вперед, задевает стул, останавливается, уронив его, вглядывается в зал, говорит запыхавшись. Круг второй 4. Рождение Девы Марии ВЛАДИМИР: … День рождения Ленки мы отмечали, по сложившейся традиции, в кафе. Все втайне от именинницы скидываются на ужин плюс алкоголь – это наш ей подарок. А уж потом каждый по желанию может подарить что хочет – так, по мелочи, чтобы не перегружать друг друга обязательствами. Известно, если подарили тебе, надо дарить что-то в ответ. Женщины в этом плане особенно щепетильны – моя Маринка этому замечательный пример. Особенно теперь, когда ее завалили подарками на рождение нашей Машки, она не знает куда себя девать, пока не придумает, что бы такое подарить им взамен. Как будто такие, как Машка, рождаются каждый день – придумает тоже. Чтобы никаким обидам не было места, мы и решили на дорогие подарки установить запрет. А песню спеть, или конфеты принести - это всегда пожалуйста, только приветствуется. Ленка часто детские фотографии приносит – на этот раз себя совсем малюхасенькую принесла, совсем как моя Машка, не больше. Лежит она на черно-белой карточке, высовывает мордочку из пеленок, а уж над ней чьи-то руки склонились – так ее в семье любили, нашу Ленку. Пели мы много - само собой, за вечер уж не раз пешеходы неклюже шли по лужам, и волшебник прилетал в голубом вертолете, и хэппи бесдей полз над пирожными, правда, к концу вечера уже выходило кто в лес, кто по дрова. И в конце концов уже Ленка сама забыла, у кого сегодня день рождения, и я предложил выпить за мою Машку, которая, хоть и не в тот день родилась, но можно считать, что тоже почти именинница. И все стали поднимать бокалы, чокаться и хлопать меня по плечу. А тут вдруг появился этот самый – то ли Пьетро, то ли Жан-Пьетро, не помню, имя чудаковатое. Зашел никем не замеченный, протиснулся через другие столики и подошел, как ни в чем не бывало. Внедряться стал. Вроде всем правильный, и глаза не бегают, а смотрят на всех внимательно, оценивающе так, но от этого его взгляда змеиного меня аж рвать потянуло. Я воспользовался предлогом, вышел – типа, в уборную. Прихожу, а вокруг них с Ленкой все наши девчонки столпились, что-то рассматривают. Оказалось, изумруд – огромный такой, без оправы, в бархатном футляре, на подставке. Что с ним ей делать, непонятно – с собой носить опасно, использовать по назначению нельзя, потому что какое у него, у этого сталагмита, назначение? Дома на полке поставить – тоже смысла нет. На самом деле, можно его только продать, но никто этого Ленке говорить не стал – обидится. Девчонки, смотрю, беглыми взглядами этого Паоло или Пьер ощупали - сколько за ним еще таких изумрудов? Видно, на Ленку планы у него были. Он из Пизы, что ли, был… Слышны голоса, звон бокалов. ВЛАДИМИР оборачивается, убегает за белое полотно. На экране видео медленно, как на видео-экскурсии, движется по фрескам Капеллы Скровеньи, проводя по первому, нижнему кругу, переходя на второй, укрупняя каждую фреску главное создать ощущение проезда камеры по церкви, как делается на DVD-дисках по художественному искусству. ОЛЯ выходит из-за полотна, останавливается около стула, держась за его спинку. 5. Введение Марии во храм ОЛЯ: ... Когда мы спрашивали, что ей больше всего понравилось в той поездке, Лена говорила: «Конечно же, Капелла Скровеньи». Скровеньи – какое таинственное название. Как будто вам говорят о чем-то самом дорогом, тайном, сокровенном. До этого Франческо сам ездил к ней в Россию, но нечасто. Он ведь живет далеко, в Милане, город большой, забот много. Оно и к лучшему – за деловым человеком русская женщина будет как за стеной. Сейчас много таких, что наобещают с три короба, а потом ищи их свищи. Он, конечно, собирается на ней жениться, здесь сомнений быть не может. Когда мы увидели тот рубин, что он ей подарил, стало даже немного завидно. Но Лена вполне это заслужила – у нее ведь до него, может быть, никого и не было, а если и были, то все это было несерьезно. Не удивлюсь, если у нее дальше поцелуев дело не доходило. Таких девушек в наш развращенный век днем с огнем не сыщешь, и иностранцы – единственные, кто это по-настоящему ценит. И когда она в первый раз приехала к нему в Милан, он пригласил выбраться куда-нибудь ее на выходные. И тогда – скорее всего, это было воскресенье– они сели в машину и поехали в Падую посмотреть на знаменитую Капеллу Скровеньи. Я видела книгу, которую привезла Лена – красота невыразимая. По всем стенам фрески, без перерыва, в три ряда. Даже в книге видно, какая безумная там красота. Четырнадцатый век – это даже вообразить себе трудно, а вот сохранили же люди, и можно запросто приехать в Падую и посмотреть на нее. Лена сказала, что вошла и остановилась как вкопанная, не в силах оторваться от лиц на фресках – все они были точно живые. А потом вспомнила, что нужно три раза пройти по кругу – ведь фрески, как говорила книга, были связаны общей историей, и без одной, получается, невозможно понять другую. А через пятнадцать минут, после термообработки, запустили новую группу, и некоторые фрески пришлось пропустить. Лена впоследствии очень об этом жалела, но я ее успокоила – недосмотренное всегда можно на картинке увидеть. Лена говорит, что после Капеллы начала верить, что все изображенное там было на самом деле. Я бы тоже обязательно съездила, но в последние годы совсем не получается никуда выбраться, да еще этот загранпаспорт, одна морока с ним… На последних словах ОЛЯ делает движение вперед, спотыкается о стул, вздрагивает от боли и неловко выходит. НАТАЛИ, модно одетая, чуть не сбивает ее, появляется из-за полотна с сигаретой в руках, идет прямо на зрителя, останавливается. В течение кусочка периодически сбрасывает на пол пепел, ходит по комнате и со злостью пинает стул, из разных углов комнаты оборачиваясь на зрителя и продолжая говорить. НАТАЛИ периодически делает паузы, ее переполняет гнев. 6. Молитва женихов о получении руки Девы Марии НАТАЛИ: …Воронина до сих пор пытается убедить меня, что она, мол, встретила своего итальянца на обычном сайте знакомств. Плести акую откровенную лабуду, и кому – мне, которая знает ее как свои пять пальцев? Ну какие ей, тихой мыши, сайты знакомств? У нее никогда денег-то не было, чтобы даже одеться нормально. Я сама тухну на пяти сайтах – и там такие, как ваш Андреа, не водятся. А всплывают там придурки и извращенцы, которым нужно только одно и с наименьшими затратами. Рашен Наташа. Но весь наив у нас уже почти перевелся – все-таки не вчера в Интернет влезли - так что их мерзкие вопросики и липкие предложения уже никого, кроме самых последних дебилок, не колышут. На таких обычно сразу ставишь крест или отправляешь в черный список, чтобы не зависали на тебе почем зря – пусть пасутся на новых полях, авось какую овцу и подцепят. Но кто-то из них еще упорствует и периодически цедит про женитьбу, пискляво приглашает на смотрины, мол, давайте познакомимся да понравимся друг другу, я с самого детства ценю и люблю русских женщин, их большую и бескрайнюю… их удивительную и непередаваемую…. А письмо отправляется под номером триста двадцать пять, и имя единственной этот козел пишет с двумя ошибками. Не всех зовут Рашен Наташа, а ты как хотел? Через всю эту тягомотину мы уже не раз проходили, ученые. А здесь, в случае с Ворониной, выходит какая-то мутная дурь. Хочет он от нее чего-то, и лапы тянет так конкретно, без мяуканья. Этот его инвестмент на сапфир не тянет, побоялся бы он реальный драг в кафе с собой таскать. То, что перед нами выпендриться захотел - тут к нему претензий нет. А может, она сама попросила – фурор произвести. Лажанулась Воронина, если по уму. Не у одной меня возникла мысль себе его прикарманить. А он контингент оценил, но держал дистанцию и целиком сосредоточился на Ворониной. Подцепил ее на стекляшку драгоценную, она и готова бежать за ним в его эту – откуда он там – Сицилию. Сдалась она там ему. Шикарный мужчина, но такого ей конкретно не оприходовать. А он че фары разинул? Что у нее на шее мамаша больная, папаша, которого давно послали куда подальше из его сраного института, да сестра несовершеннолетняя с такими выкрутасами, что если не дуплить, то потянет на шизофрению? Нет, этого она ему, естественно, не сказала, тихоня наша… НАТАЛИ тушит сигарету о стул, бросает ее рядом и уходит. Перед тем, как скрыться, плюет на экран. Как только она уходит, появляется сначала размытый, а потом все более четкий вид Венеции - фотография площади Сан-Марко и набережной. Все это время звучит второй ГОЛОС №2, голос вдохновенно-проникновенный. Слышится монотонный звук печатной машинки. 7. Бракосочетание Девы Марии ГОЛОС №2: … Венеция, Венеция, призрачный город для настоящих романтиков! Именно здесь, на площади Святого Марка, в золотых лучах заходящего солнца, они и встретились в первый раз. Он собирался перекусить в одном из дорогих ресторанчиков на площади – знаете, где постоянно играет живая музыка – а она остановилась, чтобы впитать в себя летящую ввысь стрелу кампанеллы и ажурные узоры дворца Дожей. Она не знала, что он приехал в этот город чисто по деловым вопросам, а он не знал, что она исходила весь центр, побывала в трех галереях и теперь собрала последние силы для познания вечерней красоты сказочного города. Они не могли предугадать, что сядут за соседние столики – но их ангелы распорядились именно так. Он долго пил кофе, делая вид, что поглощен музыкой оркестра, она быстро ела принесенный ей легкий ужин, пытаясь расслышать за звуками духовых то пропадающие, будто готовые навсегда исчезнуть в темной лагуне, то снова оживающие звуки площади. Ей хотелось представить себе, что она будет жить здесь вечно – для этого надо было раствориться в звуках, вкусах, цветах города и забыть о пределах, устанавливаемых временем и реальностью. Голова закружилась, когда она уже взлетала над Венецией – она инстинктивно приложила руку к животу, охраняя себя от ожидающей ее неизвестности. В такой позе Стефано и увидел ее в первый раз. Она восприняла его как часть окружавшего ее пространства – желание остаться в этом городе перешло с города на стоящего перед ней мужчину. С площади они ушли вместе – проводить ее до гостиницы было для него делом чести, ведь он с детства был воспитан в уважении к женщине, переходящем в поклонение … Стук печатной машинки постепенно становится звуком печатания на компьютере. Из-за полотна выходит КАТЯ, и, напрягая зрение, вглядываясь прямо перед собой читает на невидимом экране медленно, внимательно, вдумчиво. С последними словами КАТИ звук набора букв на клавиатуре прекращается. 8. Брачная процессия Девы Марии КАТЯ: … Дорогой мой Катенок, я страшно волнуюсь, даже руки трясутся, когда пишу тебе это письмо. Я знаю, что ты укоряла меня за мое легкомысленное поведение, но это свершилось – он сделал мне предложение. Сразу же по моем приезде в Турин пройдет церемония нашего обручения. Все будет очень скромно – только родственники со стороны Энрико. Он настоял, и я с ним, конечно же, согласилась. Милая моя Катя, а теперь сосредоточься и вообрази, как все это будет. Ранним утром мы соберемся в церкви, я буду принимать поздравления от его родственников – а их так много, и все считают для себя обязательным прийти посмотреть на его избранницу. Я буду ужасно волноваться, ты же знаешь. На мне будет очень красивое платье из легкого шелка – подвенечное я приберегу, мы решили, что венчаться будем не где-нибудь, а в Риме. Для обручения же я приберегла одно из моих самых заветных – оно было сшито для меня еще в Москве. В церкви все пройдет не так торжественно, как при венчании – для обряда обручения согласие священника не обязательно, но Энрико настоял, и я согласилась. Пусть делает так, как он привык – это их традиции, почему бы мне не соблюсти их. Мы все вместе выйдем из цервки – сначала священник, обручивший нас, потом мы с Энрико, а за нами – родственники с цветами в руках. Конечно же, ни единого признака помпезности, но представь себе голубое туринское небо, плещущееся вдали серебристое море, платаны по краям улиц. Энрико приготовил мне сюрприз - уговорил своих друзей-музыкантов исполнить для меня концерт под открытым небом. Я, конечно же, сделаю вид, что удивлена и поражена - я ведь хочу, чтобы он был счастлив. И представь, когда мы будем стоять и слушать музыкантов, на нас с балкона упадет огромный лист пальмы, растущей там в домашней кадке, по местному обычаю. Все родственники посчитают это счастливым предзнаменованием, ведь в Италии такой знак означает рождение ребенка, и ребенка особенного… ТАМ (ИЛИ УЖЕ ЗДЕСЬ) Затемнение. Звук двигателей, неприятный звук самолета в движении, неразборчивые слова стюардессы на иностранном языке, нельзя понять ни одного слова. Потом звучит подборка итальянской попсовой музыки, лучше всего – неизвестной в России, напоминающая сменяющие друг друга отрывки FM волны. Они перемежаются быстрым, дробным разговором диктора – тоже на итальянском. Когда зал освещается, на полу нет ни одного туристического буклета, на стенах – ни одного постера. Стул посередине остался. На сцену вразвалочку выходит МАРКО, останавливается около стула, презрительно всматривается вперед. Круг третий 9. Въезд Христа в Иерусалим МАРКО: … Проторчав четверть часа вместо обычных двух минут на вьяле Мазини – вечерние пробки – я смог припарковать машину около привокзальной площади. Я опоздал минут на пятьдесят – выезжал с легким опозданием, надеясь нагнать время в дороге. Задание было для меня не новым –но почему на этот раз все так срочно? Я даже не доел антипасто, не говоря уже о том, что примо вовсе не успели принести. Но шеф настоял. Решив, что протиснуться через центральный вход будет лучше всего – шеф не обозначил мне места встречи на случай опоздания - я стал пробиваться к поездам. Все эти безжизненные тела, поганые туристы, стояли без движения, открыв рты, как задыхающиеся рыбы. Им, само собой, никто не помогал – единственное, чего они могли дождаться, это сворованного портмоне, и поделом – нечего выпучивать глаза как совы и мешать людям двигаться. Здесь я потерял еще минут десять. Зная, что поезд из Рима обычно приходит на первую платформу, я решил на всякий случай свериться с таблом. Среди мельтешащих названий городов замелькало, черт подери, все, что угодно, от Фаенцы и Равенны, до Ареццо и Флоренции, но только не Рим. На первой платформе давно стоял скоростной из Неаполя. В случае провала рассчитывать было не на что – шеф не любил, когда его подводили, а в таких ситуациях не сделанное задание грозило... Э, лучше было пока об этом не думать. Немного струсив, я решил еще раз осмотреть центральный зал. Первым делом я отсек всех представителей мужского пола. Глаз зацеплял только женщин. Но это не помогло. В этом мерзком ангаре собрались одни тетки всевозможных возрастов. Я решил вычленить из них на глаз всех, начиная с четырнадцати (мало ли что могло взбрести в голову шефу) до тридцати (сумасшедших и на наш век довольно). Таковые нашлись, и в немалом количестве, причем сгрудились, как овцы, и были разодеты, как попугаи, но не имели при себе ни чемоданов, ни сумок. Одна из них тащила с собой пальму в кадке. Но весь этот зоопарк не мог выдать мне нужную – опыта у меня уже было предостаточно. Я был готов уже броситься в восточные и западные залы – хотя какого черта, по всей логике вещей, она бы там делала – когда вдруг на меня сзади упал огромный чемодан, и кто-то слабым, извиняющимся голосом забормотал что-то невнятное. Не поворачиваясь, я чутьем знал, что это она – за эти годы я научился различать русский и его срывающиеся, как слон в обрыв, интонации… МАРКО вглядывается, зло сплевывает, выходит. Вбегает ВЕРА и всматривается, выглядывает кого-то, и все это время бегло, с напряжением и постоянно сбиваясь, говорит. 10. Иуда получает деньги за свое предательство ВЕРА: … Ага, щас, милая моя, еще бы ты узнала, что я была в Брюсселе. Это потом, прилетев на день раньше, встречала я тебя, дуреху, в аэропорту. Ты ничего не утаила, святая ты наша душа, попросила не говорить мамочке, ну да я не удержалась, прости. Ничего страшного твоя родительница не узнала, не волнуйся ты так. Да она вообще ни хрена не узнала. Ну это у вас наследственное, девиз семьи, понимаешь ли – ничего не вижу, ничего не слышу. На таких дур нашему Пиноккио не стоило камушек разменивать… Может для него таким алмазцем броситься было раз плюнуть? Хотя, если учитывать, на какую широкую ногу поставлено это мероприятие, странно. Не замышлял ли он чего посерьезнее? Я, конечно, вовремя к нему подкатила – знала, что найдем общий язык. Но, блядь, и не гадала, на какой почве. Хороши же эти гады – всех им хочется на блюдечке с голубой каемочкой, чистенькими и невинненькими, без единого пятнышка. Скоты… Еще жмурился, вслепую не хотел, все просчитывал, сколько дать за проворот этого дельца, и чтобы вышло не слишком много. По рыночным ценам, небось, прикидывал, жираф лощеный… А без меня она бы все равно не согласилась. Побоялась бы ехать, и весь хуй. Это я ему еще тогда, перед Венецией, объяснила. Чтобы не жилил и не жмотился, урод итальянский. Без меня да без сказочек, которыми она сама к тому времени рассочинялась так, что ее из этого болота уже крюком железным не вытащишь. Она и теперь все с книжкой ходит, картинки разглядывает. Когда уже давно протюхать надо бы да тянуть одеяло на себя. Вряд ли он там с ней в Болонье нюни разводил, так чего же еще непонятного тут? С ребенком особенно – можно было и в суд, и на гражданство, и бабла немерено просить, все можно… Но ей ничего не надо, ей – сказку подавай. Так что моей вины особо тут нет – я ей сразу посоветовала, как с ребенком поступить, раз уж образовался. Собраться и не зевать. Спустись, говорю, с небес, дорогая, вокруг тебя не ангелы с трубами, а мудаки, причем хитрожопые. Орудуй, дело делай, защищайся. А не то одолеют кобели, да еще и иностранные… Брюссель. Тримфальная арка… Триумфатор ты наш. Туда же и ее приволок – воображение у него туго работает. Встретились. Он мне, соответственно, – чек на названную сумму, херил чего-то о тридцати серебрениках, сучье блевотное. Давай, давай, была бы моя воля, ты бы у меня поглумился, Евросоюз засраный. И положим, не тридцать, а двадцать – третью часть я нашей святой мученице отдам. Еще не отдала, но куда она денется. Заслужила, кровь проливала. Да только теперь придется тебе еще раз раскошелиться – а не то полетят все твои жабьи наслаждения сам знаешь в какую навозную яму. Триумфатора нашего закопают под той самой аркой, где он свои липкие встречи назначал. А с ребенком, чего греха таить, хорошо вышло – и моя совесть, в принципе, чиста, и дело сделано. Как все повернется, еще не известно, но ясно одно – новая жизнь начинается… ВЕРА улыбается, уходит. Из-за полотна выходит приятный молодой человек с полотенцем на локте. Посетители не знают, как его зовут, но хозяин ресторана зовет его ФИЛЬО. 11. Тайная Вечеря ФИЛЬО:… Мне бы они не запомнились в такой кутерьме…. Все столики были заняты еще с раннего вечера, клиенты были похожи на откупоренные бутылки – говорили без умолку, выливая на столы свои пьяные мысли вперемежку с вином. Наблюдать за клиентами интересно – ты знаешь, что тех, кого обслуживаешь, больше никогда не увидишь. На работе нельзя знакомиться, шутить, выражать мнения – можно только наблюдать. Наш ресторан на вершине большой горы, с нее открывается вид на море. Такое место – для посвященных, просто так его не найдешь. Еще час на восток – и доедешь до Римини, час-полтора на юг – и ты в Болонье. Кто в кухне толк понимает, своего не упустит, столики бронируются за месяц, а в сезон – даже за два. Для той странной пары заказывал мужчина, а девушка (красивая или некрасивая – не могу решить) только молчала и со всем соглашалась. Сели они за крайний столик. Я сразу принес корзинку с хлебом и кувшин воды с двумя маленькими стаканами – все, как полагается. Заказал он для нее салат из зерен пророщенной пщеницы и кролика, а для себя – тоже что-то мясное под соусом. Вино выбирал долго – оценивал год и выдержку. Она – явно иностранка, говорят на английском. Меня поставили в углу, ждать новых заказов. Я сначала стоял напротив нее – она держалась скованно, сдержанно, как будто брусок деревянный ей к спине приделали. Иногда вздрагивала и смотрела на него пристально. Особой радости я на ее лице не заметил. Уже было решил, что это у них деловой разговор. Что-то она обдумывала, хотела, видимо, твердо отказать и поставить на этом точку. Из-за этого все время лоб хмурила. Передвинулся я так, чтобы его видеть – и сначала даже не поверил, что он именно с ней разговаривает. Вроде бы то же перед ними вино, так же отламывают ломтики хлеба из корзинки, но... этот взгляд я сразу узнал. Даже не знаю, с чем сравнить – смотрел он на нее так, как будто этот самый кролик, что у нее на тарелке лежал, с ним сидел и разговаривал. А он все обдумывал, какую бы часть этого тельца съесть первой – ножку или грудку, а может хрустящую спинку? Смотрел так, как будто уже выдирал куски из этого кролика. Я стоял-стоял, и вдруг захотелось подойти и врезать ему. Не люблю я, когда при мне смотрят на живого человека, как на зверье какое-то. А если на Лауру какая-нибудь сволочь вот так же…? Не все кролики покупаются. А она задрожала так, что у них приборы на столе зазвенели и вино из стакана ей на платье пролилось… Но здесь надо было бежать, крутиться, принимать заказы – иначе бы лишили меня этого места, а мне лето надо обязательно продержаться, а лучше всего до зимы, а там уж и свадьба… ФИЛЬО улыбается, делает шаги назад, скрывается за белым полотном. Выходит ГРИГОРИО, в промасленной куртке, смотрит вперед так, как будто фиксирует уходящую вперед дорогу с ее разнообразными поворотами. 12. Поцелуй Иуды ГРИГОРИО: … И он еще будет спорить со мной. Если не верит мне, пусть проявит свои снимки. Там, в саду, перед домом, был один неплохой момент –но темно было, кадр может выйти нечетким. Но если окажется, что я прав, у нас новая жизнь начнется. На эту чертову машину я смотреть больше не захочу. Куплю свой ресторан, заведу виноградники – отец всегда мечтал, чтобы у меня было свое дело. А его я сразу узнал – у него заметная родинка на щеке. А вот шлюшка - ну никогда не поверю, что такие женщины попадаются среди блядей. Кожа белая, глаза большущие, серые, а в темноте потемнели, но смотрит пронзительно, и ведь видит, что я на нее смотрю, и ни слова, ни движения. Даже на его поцелуй не отреагировала – а он долго-долго ее не отпускал – и все вглядывалась куда-то немигающим взглядом. Мне как-то не по себе стало и я стал смотреть на дорогу. В конце концов, мне то что за дело до всего этого безобразия. Сейчас мир стал сумасшедшим и людишки в нем все как на подбор больные. Одной мразью больше, одной меньше, кому какая разница. А потом не удержался, искоса в зеркало взглянул – у нее по щеке слезинка бежит. А лицо как у мраморной мадонны в церкви, а руками – странное дело – за голову его держит, как будто благословляет. Взглядом на него повел – что же он там делает – непонятно. Присосался к ее шее, а потом резко отпустил ее – я сразу смотрю на дорогу, зачем мне лишние проблемы – и откинулся на сиденье. Так и сидят оба, как истуканы каменные. Оба дышат глубоко, прямо задыхаются. У той слеза остановилась на полпути и расползлась, а тот весь в испарине, щеки вздулись, сидит и пыхтит, но молчком. Тут то мне и приперло, не смог сначала разобрать. Где-то я тебя видел, думаю. Всю дорогу шевелил мозгами. Только когда через порта Кастильоне проскочил, вспомнил. А он будет парить мне мозги, что я был не прав… ГРИГОРИО ухмыляется, вдруг резко «тормозит», ожидает кого-то, потом уходит. Появляется ФЕДЕРИКО, в очках, с записной книжкой в кожаном переплете. Что-то туда по-деловому записывает, иногда вглядывается поверх очков на зрителя. 13. Христос перед Кайафой ФЕДЕРИКО:… Несмотря на выработанную годами профессиональную терпимость и нежелание выходить за определенные рамки, еще один подобный случай может поставить точку в нашем сотрудничестве. Во-первых, я с самого начала четко оговорил с ним необходимость предупреждать меня о выполнении оговоренной нами функции как минимум за шесть месяцев до, или, в крайнем случае, за два месяца, но никак не позднее. Во-вторых, я подчеркивал, что необходимые условия секретности данного предприятия должны быть выполнены до малейших мелочей, чтобы не осталось ни малейшего риска для моего профессионального статуса в случае открытия деталей процесса. В этой связи я настаивал, чтобы местом для выполнения той его части, где необходимо мое присутствие, не становился бы его дом или любое другое место, связанное с его привычным местонахождением. В-четвертых, я категорически заявлял о невозможности выезжать для выполнения требуемого в ночные часы, так как это вызвало бы вопросы со стороны моих домашних и выглядело бы чересчур подозрительным. Мы, казалось мне, пришли к взаимному согласию и решили, что это должны быть только дневные часы, так как в этом случае визит в удаленное место можно вписать в рабочий график, который предполагающий выезд на дом. Он не выполнил ни одно из вышеперечисленных условий. Он также позволил себе сделать звонок из общественного места, напоминавшего, судя по звукам, ресторан, и попросил выполнить это не позднее, чем через четыре часа. Такой временной отрезок мог предполагать то, что он находился на значительном расстоянии от Болоньи. На его просьбу приехать к нему домой я ответил самыми нелицеприятными выражениями, так как сложившаяся ситуация давала мне право на это. Однако предложенная им сумма в несколько раз превышала даже мои самые высокие ожидания. К тому же, его положение на политической карте Италии, поймите меня правильно… Припарковав машину у порта Сан-Витале, я дошел до его дома пешком, обеспечив себе дополнительные условия безопасности. Предварительная беседа между нами касалась исключительно практических моментов. Как опытный врач, я не мог не заметить его излишнюю нервозность, видимо, связанную с желанием довести до конца предприятие, стоившее ему столь значительных усилий. Он мельком упомянул о том, что успел сделать ее беглый осмотр еще во время их предыдущей встречи в Венеции, обставленной как романтическое свидание. Я всегда замечал в нем стремление усложнить задачу элементами экзальтированного поведения, но, впрочем, все это было его личным делом и меня не касалось. Я осведомился, где смогу провести надлежащий профессиональный осмотр, и вошел в указанную им комнату. Хотелось бы думать, что самой девушке была предложена сумма, по крайней мере, равная переведенной на мой счет. Я ценю справедливость. Ее функция в этом процессе была более длительной и, в связи с ее ненарушенным состоянием, вероятно, более болезненной… ФЕДЕРИКО уходит, делая еще одну запись в свою книжку. Из-за полотна никто не появляется, но мы слышим мужской голос, возможно, с кем-то разговаривающий. Голос неприятный, раздающийся очень-очень близко, кажется, внутри нашего сознания, своей тяжестью будоражащий наши самые затаенные, подсознательные страхи. 14. Бичевание Иисуса Христа МУЖСКОЙ ГОЛОС: … Еще не было случая, когда бы я сталкивался с необходимостью кого-то к чему-либо принуждать. Это противоречит десяти заповедям и расходится с действующими законами европейского сообщества. Все в современном мире должно свершаться по обоюдному согласию, в нем каждый обладает свободной волей, разумом и сознанием, чтобы принимать те или иные решения. Этим правилом я руководствуюсь при выполнении своих служебных обязанностей, связанных с принятием решений, от которых будут зависить судьбы миллионов людей. Этот же подход доказал свою силу в договоренностях, связанных с поддержкой бизнес-начинаний в странах восточной Европы. Более того, он раскрыл свои неограниченные возможности в области моей частной жизни. Каждый из нас имеет право на выбор – что любить или не любить, к чему стремиться или чего избегать, что покупать и что продавать. Да, случилось так, что практическая сторона одного из моих самых сильных увлечений предполагает привлечение нескольких посторонних людей к его осуществлению. Да, мне неловко перед ними за те неудобства, которые я им причиняю. Я не имею права требовать чьей-либо помощи вопреки их желаниям, поэтому я всегда исхожу из того предположения, что предложив им достойную сумму, я всегда могу рассчитывать на их услуги. Я доволен, что наши отношения остаются обоюдовыгодными. Что касается основной участницы процесса, я уверен, что она получает неизмеримо больше того, что теряет. Оценить ценность потерянного ею в современном мире по достоинству не может уже никто, а приобретает она самое важное для дальнейшей жизни – средства к безбедному и независимому существованию. И я рад, что никогда ни с кем из них не возникало необходимости применять насилие. В момент сильнейшего душевного подъема мне было бы неприятно видеть в глазах другого существа страдание. Начало же завершающего акта, несмотря на все соблюденные мной прелюдии, в этот раз получилось скомканным. Меня, повторюсь, коробит от необходимости кого-то к чему-то принуждать, и не приведи господи, прибегать к насилию. Я умываю руки от подобных посягательств на свободу человека. Предварительное согласие с ее стороны было давно получено – откуда же такая непоследовательность? Я долго пытался убедить ее отказаться от выбранной маски страдальчества и настойчивого упорства в отказе от собственных обещаний. Только когда слова не принесли достойного результата, я позволил себе применить силу… Допускаю, где-то в конце процесса я чересчур открыто выместил накопившееся раздражение, подстегиваемое непривычной для меня отсрочкой собственно действия. Но видит бог, я не собирался делать ничего подобного, а, скорее, был откровенно спровоцирован на это… МУЖСКОЙ ГОЛОС, удаляясь (слышатся тяжелые шаги) здоровается с кем-то по-итальянски, вежливо произнося «бонджорно». Из-за полотна выходит ГАРСИЯ, одетая в спортивный костюм и кеды. Говоря, она все время бежит на месте, и к концу немного задыхается. 15. Дорога на Голгофу ГАРСИЯ:… Я люблю выбегать на утреннюю пробежку с первыми лучами солнца. Что вы, вовсе нет, у меня очень слабая воля. Просто иначе теряется весь смысл пробежки – оказаться на площадке перед храмом раньше всех. И еще – если я встаю позже, я не успеваю купить в овощной лавке артишоки. Они особенно вкусны, если их медленно обжаривать в масле. Артишоки фермерские, гладкие, хорошо очищенные, с твердым соцветием на конце стебля, выращенные с любовью, а не поставленные на поток, как теперь все делается. Поэтому они очень быстро заканчиваются. Местные хозяйки тащутся в эту лавочку ни свет ни заря. Так что хочешь не хочешь, а чтобы убить двух зайцев, приходится вставать чуть раньше солнышка. Все улицы Болоньи пусты, город только начинает оживать. Я никогда не видела, как просыпается город в воскресенье – это божий праздник, и Господь велел христианам отдыхать. В этот день я отсыпаюсь, покупаю монастырскую выпечку у Санто-Стефано, или «сетте кьезе», как его у нас называют, а вечером иду на службу в величественный Сан-Доменико – я предпочитаю ходить туда, а не в Сан-Петронио, в который набиваются туристы. Я пробегаю мимо торре Азинелли, которая протыкает место, где стоит, уходя далеко под землю на расстояние, в несколько раз превыщающее видимый снаружи огромный каменный стержень. Пересекаю пьяццу Маджоре, которая прекрасно только тогда, когда девственно чиста от брызгающих вспышек фотокамер. Отсюда нельзя не заметить и извечного стража площади – торре дель Оролоджио – который, хорошо помня о важности времени, первый стремится искупаться в свете солнца, погружаясь в его жидко-плавящуюся массу. Еще минуты две я бегу по виа Порта Нова, сворачиваю на виа Нозаделла, и оказываюсь у заветной порта Сарагоцца, сразу за которой начинается колоннада, ведущая к моей цели – горе, на вершине которой - храм Сан-Лука. Взбегая на очередную ступень, приближающую меня к заветной цели, я знаю, что впереди никого, кроме меня, нет. Только я и солнце, я и божественный храм, я и череда равнин и садов, невинно предлагающих себя, ничего не требующих взамен. Но в пятницу мое соитие с зарождавшимся днем было осквернено – я еще издалека заметила, что ступеням медленно и неуклюже, как будто придавленная непосильной ношей, двигалась вверх чья-то фигура, и как я ни старалась ускориться, никак не могла не нагнать. Только безнадежно опоздав, я увидела ее – это была странная молодая женщина, по-моему, иностранка. А на спине у нее топорщился огромный рюкзак – а я-то сначала приняла его за уродливый горб, вы подумайте… ГАРСИЯ сокрушенно качает головой, окончательно запыхавшись, все бежит и бежит, пытаюясь догнать кого-то, но уже ничего не говоря. В это время за полотном слышатся чьи-то медленные, непрекращающиеся шаги, и звучающий в ритм с ними болезненный, глухой ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. 16. Распятие Христа ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: … Я грязна, страшна, порочна, уродлива. Мое существование на земле бессмысленно. Я не верю в жизнь после смерти, ничего не знаю о царствии небесном. Это не для меня. Я – неприкаянная, я - прокаженная. Теперь все будут кидать в меня камни. Возможно, когда узнают о моем местонахождении, меня убьют – ведь им нужно будет скрыть следы преступления. Вероятно, меня убьют прямо здесь, им незачем будет дольше затягивать мою смерть. Они придут за мной – все те, кто был его сообщниками, и их будут массы, несметные полчища, и будет имя им – легион. И мне никто не сможет помочь – потому что все, кто еще мог любить меня, далеко, им не пробраться через полчища врагов моих, оттеснивших от меня от друзей и близких. Ни отец, ни мать, ни сестра не узнают о моей смерти и долго будут ждать моего возвращения, от которого ожидали вечного счастья. Я встала до восхода солнца. Я хотела отсрочить свою смерть, выкроить себе еще несколько часов – может быть, думала я, мне хватит их, чтобы очиститься. Но это ложная надежда. Спасения быть не может. Это хорошо, что меня найдут и убьют здесь, на этой высокой горе, где открывается вид на сады и деревни. Только через насильственную смерть я смогу избавиться от всей этой грязи. Унижение было доведено до предела задолго до того, как произошло то, что теперь уродливым, страшным горбом приминает меня к земле. Возможно, это случилось в ресторане - там я почувствовала, что уже нет исхода, а, может, позже, в машине, когда устраивать скандал уже было бессмысленно. Но когда меня направили к последнему, самому страшному месту, где находился только он, инстинктивно я еще продолжала сопротивляться. Восстановление мира, каким я знала его еще вчера утром, невозможно, так же как и возвращение к тому, что когда-то было мной. Потому я зову смерть. Я хочу, чтобы совершили надо мной последнее насилие, после которого, может быть еще будет возможным искупление… ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает звучать неразборчивым бормотанием. Из-за полотно выходит ЛЮБА, одетая во что-то очень яркое и аляповатое. Она смущена, иногда останавливается, чтобы прислушаться к неразборчивому, почти неслышному бормотанию. 17. Воскресение (Noli me tangere) ЛЮБА: … Я гуляю в парке только по воскресеньям. Да, настояла на своих правах – по ихнему закону в этот день полагается отдыхать. Когда я вспоминаю про закон, они пугаются, еще бы. Если бы они нанимали человека через агенство, то тратили бы ой-ой-ой скоко. А мне выдал семьсот евро в месяц, накормил-напоил как придется, и доволен. Ну и я довольна, а че делать? На нелегалку я перешла по своей воле, потому что не знала, что все выйдет таким боком. Денег толком не скопила, нигде не побывала, ничего не увидела. Что делала? А то - пахала, пахала и пахала без продыху. Один старичок, правда, был у меня долго, повезло с ним, за жизнь хватался. Платили за него неплохо, я было начала поднимать голову, а он возьми и умри. Плеваться можно было с него. Я опять через знакомых стала искать, еще одна старушка объявилась, ей ежедневный уход был нужен, правда платили хуже, зато обещали насчет паспорта подсуетиться, а это было нужно позарез. И недели не протянула, сучка. Видно, судьба моя такая, что не успеешь пожить нормально, как на те, ешкин кот, гроб с цветочками. А потом опять повезло. Невестка моей старушенции развела родню по всей Эмилии-Романе, и вдруг они все резко перебрались в город. А че - сумасшедшие дни настали, вот че. И перетащили сюда же одну дальнюю родственницу – чего ее резиденции зря простаивать, можно же продать. Разумное решение, а мне работа – старушка, ясен пень, не в своем уме, но помирать не собирается. Меня перетащили к ней, и теперь я живу в центре Болоньи, зарплата у меня тысяча евро, тут тебе и шмотки на распродаже, и дочери посылка. До Украины обычной почтой недели три. Пашу я теперь, правда, как лошадь и жизнь свою гроблю. Но зато выхлопотала себе воскресенья – не обошлось, правда, без терок. Поскандалили, а все же я осталась при своем – после обеда, покормив старушку и вынеся утку, я отправляюсь гулять в парк с розами. Парк за городом и оттуда виден замечательный храм, не знаю название. Я еще никогда там не была, а че там делать, я ж не на экскурсии, я же местная. Так вот, вечером, значит, сижу я там – звоню дочке – у меня есть очень выгодная карточка для звонков. И вдруг смотрю - мне на скамейку подсела эта, такая странная. Первым делом она меня спросила: «Можно я здесь присяду?». По-русски, ага, это был шок, а у меня ведь Житомир на проводе. А я присмотрелась и как ляпну: «Слушайте, это не вас тут три дня уже разыскивают?». Я ж сообразительная. Старушка то моя к телевизору клеится, а там значит несколько раз показывали чего-то, мол, кто-то пропал, разыскивается, и крупным планом значит фотокарточку. А это похожа, точно говорю, копия. Наша славянская рожа. А потом показали одного политика – он как-то сразу подсуетился, взялся ее искать, молодец, думаю, во все вникает. А может и не она, а просто похожа, мало тут дур-то понаехало продавать себя за копейки. А она встрепенулась, дернулась, говорит, не понимаю, в чем вы меня подозреваете. «Чего?» - думаю. А сама грязная, неумытая, и с рюкзаком. Я хотела ей пирожка предложить, поговорить о том, о сем, нечасто ведь встретишь здесь своего человека. А она грубить: не трогайте меня, мол. Дернулась вперед, и пошла через парк, так ни разу и не обернулась. А я ей готова была всю душу наизнанку, всю себя вытрясти. А про то, что никому я здесь не нужна, а ты и выслушать не захотела, ешкин кот… ЛЮБА со злостью дергает край полотна и исчезает за ним. На полотне появляется проекция головы спящей девушки, откинувшейся на кресло в самолете, с наушниками, опоясывающими голову. Проекция создает ощущения реального наблюдения за девушкой, видно, как она дышит, как колеблются волосы на ее лбу, но в целом все остается неизменным. В зрительного зала встает ПЕТР, и, смотря на экран, говорит: 18. Вознесение ПЕТР: … Еще не успели выключить знак, оповещающий пассажиров о том, что можно отстегнуть ремни, как она уснула. Хотя устраивалась в кресле поудобнее, приготавливаясь к внимательному чтению, и сама попросила меня достать из сумки, которую я укладывал в отделение для ручного багажа, путеводитель по Италии и иллюстрированную книжку о Капелле Скровеньи в Падуе, которой она особенно дорожила. Путеводитель по Италии она полистала, пока демонстрировали правила безопасности, и тут же с усталой улыбкой отдала мне обратно, а вот книгу о капелле Джотто стала читать внимательно. Чуть позже я присмотрелся через ее плечо – она рассматривала отдельные фрески и читала истории библейских сюжетов… Она была еще здесь, со мной, но уже там, в мире своих чудесных грез.Таких, как Лена, никогда не было и не будет на свете. Лена – загадка. Когда мы обручились, я подарил ей ожерелье из дорогого жемчуга. И сказал, что за каждой из жемчужин пловцы опускались на самое глубокое дно, не жалея сил, но самая красивая из них все-таки досталась мне. Она улыбнулась тогда, но еще ни разу его не надевала…. Мне хочется знать все, что знает она, и даже больше, чтобы она узнавала новое и от меня, а не только из своих книг. Вот сейчас она почти уронила книгу, которую читала, а мне не терпится вынуть из ее рук эту Капеллу Скровеньи и попытаться угадать, остались ли в нем кусочки, непрочитанные ей, которые я мог бы восполнить, пока она спит, чтобы пересказать ей потом. Если даже я что-то дополню от себя, я постараюсь, чтобы мой рассказ от этого стал еще более интересным, чем та далекая библейская история, которая могла произойти или нет. Все зависит от веры... Я люблю, когда она изучает меня своим долгим, пристальным взглядом. В такие мгновенья мне кажется, что она и вправду любит меня. Но эта книга – почему она ей дорога? Не знаю, не могу понять. Когда мы с ней познакомились, она сидела дома с ребенком, только по воскресеньям выбираясь на службу в Высоко-Петровский монастырь… Моя легкая бабочка, я люблю тебя. Где ты сейчас и что тебе снится?.. Я не хочу признаваться Лене, что я сомневаюсь в существовании Бога – ведь для нее, наверное, таких сомнений нет… А у нас впереди Италия! Говорят, что в этой стране нельзя побывать впервые, туда можно только вернуться. Как жаль, что все-таки придется разбудить ее, когда начнем снижаться. Тогда сниму с ее головы то, что усыпило ее – что там, музыка или стихи? Но пока я могу изучить ее книгу. Ее сон, который уносит ее куда-то далеко от меня, дает мне время, чтобы попытаться понять, что же такое знает она, чего еще не знаю я… ГОЛОС №3 (во всем похожий на ГОЛОС№1, но звучащий автоматически, как аудиозапись):…В 1302 году Энрико Скровеньи, дворянин из Падуи, сделал Джотто заказ на написание на стенах его фамильной капеллы цикла фресок, изображающих жизни Девы Марии, ее родителей, Иоахима и Анны, и Иисуса Христа. Некоторые считают, что возведение капеллы явилось актом искупления грехов ростовщичества. Какими бы ни были мотивы ее постройки, Капелла Скровеньи является на сегодняшний день кладезем раннего искусства Ренессанса. Чтобы воспринять ее фрески как единое повествование, вам следует обойти вокруг маленькой капеллы три раза – или четыре, если вы хотите отдельно изучить изображения Добродетелей и Пороков… ГОЛОС №3 продолжает что-то говорить, но все остальное звучит совершенно неразборчиво, заглушается сильным шумом аэротурбин и несколько раз повторяемыми фразами на разных языках, среди которых слышится и русское: «Уважаемые дамы и господа. Через двадцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Bergamo. Температура в Милане 26 градусов, местное время 17 35 минут»… жүктеу/скачать 299.51 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|