Конспект Остроуховой Елены 508гр. Боэций «Каким образом троица есть единый бог, а не три божества»

«Бог — Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой». Следовательно, Отец, Сын и Святой Дух — это один, а не три Бога. Основание их единства — отсутствие различий. Ибо различие встречается там, где есть увеличение или уменьшение. Принципом множества является инаковость; без нее невозможно понять, что такое множество. Отличие вещей – либо по роду, либо по виду, либо по числу. А тождество устанавливается трояко – по роду, по виду и по числу.

Что касается различия по числу, то его создает разнообразие акциденций (превходящее). Ибо три человека разнятся между собой не родом и не видом, но именно своими акциденциями (хотя бы место у них должно быть различным).

Умозрительное [знание вообще делится на] три части: [естественное, математическое и теологическое].

Надо вглядываться в истинную форму, а не образ; ту форму, которая есть само бытие и из которой [происходит] бытие. Ибо всякое бытие — из формы. В самом деле, статуя ведь называется изваянием живого существа вовсе не по своей материи — меди, а по форме, запечатленной в ней. Ни о чем не говорят, что оно существует вследствие материи, но что вследствие своей особенной формы.

Все остальные [вещи] не суть то, что они суть. Всякая вещь получает свое бытие из своих частей, но ни из какой-либо части в отдельности (человек=душа + тело), но не душа или тело). Божественная же субстанция есть форма без материи, она едина, и потому она едина и есть то, что она есть. Она не зависит ни от чего [другого]. И она не может стать подлежащим [чего бы то ни было]: ведь она — [чистая] форма, а формы не могут быть подлежащими (хоть иные формы служат и подлежащим акциденций, например, «человечность», однако под ними [в качестве подлежащего] лежит материя). Из этих форм, существующих помимо материи, и произошли те, которые существуют в материи и создают тела (образы).

Итак, в Боге нет никаких различий, а значит и никакой из различий происходящей, множественности. Бог ничем не отличается от Бога, поскольку ни акцидентальных, ни субстанциальных различий, коренящихся в подлежащем, между ними быть не может. А там, где нет никакого различия не может быть множественности, а значит, нет и числа; а следовательно, там есть только единство.

Что же до того, что мы трижды повторяем имя Бога, то сами по себе три единицы не составляют числовой множественности, применительно к исчисляемым вещам, а не к самому числу. Существуют два [рода] числа: одно — посредством которого мы считаем, другое — заключенное в исчисляемых вещах. Так, «одно» — это вещь; «единица» же — то, благодаря чему мы говорим «одно». В том числе, посредством которого мы считаем, повторение единиц дает множество. Но в числе вещей никакого множества из повторения единиц не возникает (кинжал, клинок, нож). Но клинок, нож, кинжал - синонимичные названия, а Отец, Сын и Святой Дух — это хоть и одно и то же, но не то же самое. Следовательно, между ними нет неразличимости во всех отношениях; тем самым сюда проникает число, которое, как мы показали выше, возникает из различия подлежащих.

Существует всего десять универсальных категорий, которые сказываются обо всех без исключения вещах: субстанция, качество, количество, отношение, место, время, обладание, положение, действие, страдание. Какими будут эти категории, зависит от их подлежащего; сказываясь обо всех вещах за исключением [Бога], часть из них [выступает] субстанцией, часть — акциденциями. О Боге категории сказываются иначе, чем обо всех остальных вещах. Например, «Бог» = «Бог справедливый» (качество), «Бог» = «Бог величайший» (количество). Иным Бог быть не может (сверхсубстанция). Он един. Прочие [категории] не высказываются [субстанциально] ни о Боге, ни обо всех остальных вещах. [Бог] не находится ни в каком месте: ведь Он повсюду, однако не в месте (место). Бог есть всегда (в смысле, что это «всегда» относится к настоящему времени в Нем) (время). С «обладанием» и «действием» дело обстоит так же, [как с «местом» и «временем»].Что же до «положения» и «страдания», то не стоит и пытаться обнаружить их в Боге: их там нет. Т.о. между категориями есть разница: одни из них указывают как бы на саму вещь. Другие же — как бы на сопутствующие вещи обстоятельства; одни, будучи высказаны о вещи, показывают, что она есть нечто, напротив, другие ничего не [высказывают] о бытии, но только связывают ее с каким-либо образом с чем-то внешним.

Так вот, категории, обозначающие, что вещь есть нечто, пусть называются у нас категориями сообразно предмету. Когда же они высказываются о Боге, Который не может быть подлежащим, мы будем называть их категориями сообразно субстанции предмета.

Перейдем к рассмотрению категории отношения — [сказуемых]. Очевидно, что отношение предполагает непременное наличие другого [предмета] (господин и раб: упразднили раба – нет господина, но изменится только имя). Нужно знать, что категория отношения не всегда применяется только к разным предметам, как в нашем примере — к господину и рабу. Нельзя сказать, чтобы сказуемое отношения могло прибавить что-либо изменить в самой по себе вещи, о которой оно сказывается. Оно состоит в том, что [вещь] выступает в каком-либо сравнении. Но сказуемые не могут никоим образом изменить её сущности (её сущность сама по себе остаётся неизменной). Если «отец» и «сын» суть сказуемые отношения, и если они не различаются ничем, кроме отношения, — то отношение не создаст инаковости вещей, о которых сказывается, но — если можно так сказать, пытаясь истолковать то, что едва поддается пониманию, — создаст различие лиц.

Он никогда не начинал быть Отцом, потому что, хотя произведение Сына для Него и субстанциальное [свойство], тем не менее предикация Отца для него относительна. Все они, будучи бестелесными, никак не могут отстоять друг от друга по месту. Различия между ними также нет никакого. Но там, где нет различия, нет и множественности; а где нет множественности, есть единство. И с другой стороны: от Бога не могло родиться ничто, кроме Бога; а повторение единиц в исчисляемых вещах не во всех случаях дает множество. Поэтому из трех вполне правомерно составилась единица.

Никакое отношение не может относиться к самому себе [предмету], поэтому множественность Троицы возникла именно в [области] сказуемого отношения. Но в то же время сохранилось и единство в том, что касается неразличимости субстанции, или действия или всякого другого сказуемого, сказывающегося сообразно самому [предмету]. Таким образом, субстанция сохраняет единство [Бога], отношение же размножает Его в Троицу; поэтому только [стороны] отношения называются порознь и по отдельности.

1. 
   Общее понятие ума – высказывание, с которым каждый, выслушав его, соглашается.
   

2. Разные [вещи] — бытие (esse) и то, что есть (est)

Само бытие еще не есть; напротив, то, что есть, есть и существует (consistit), приняв форму бытия.

3. То, что есть, может быть причастно чему-то; но само бытие никоим образом не может быть чему бы то ни было причастно: ибо причастность происходит тогда, когда что-то уже есть; а быть что-то начинает только тогда, когда примет бытие.

4. То, что есть, может иметь что-либо помимо того, что есть оно само; но само бытие не имеет в себе ничего другого, кроме себя самого.

5. Разные [вещи] могут быть чем-то и быть чем-то по своей сущности; ибо в первом случае обозначается акциденция, а во втором — субстанция.

6. Все, что есть, причастно бытию, чтобы быть и причастно чему-нибудь другому, чтобы быть чем-то. Таким образом, то, что есть причастно бытию, чтобы быть; а есть оно для того, чтобы стать причастным чему-нибудь другому.

7. Для всего простого его бытие и то, что оно есть, — одно.

8. Для всего сложного бытие и само оно — разные [вещи].

9. Всякое различие разъединяет, и все стремится к подобию; поэтому то, что стремится к чему-либо другому по природе своей, очевидно, такое же, как то, к чему оно стремится.

Вопрос состоит, примерно, в следующем.

Все существующее благо: ибо все существующее стремится к благу, а в то же время все стремится к подобному. Т.о., то, что стремится к благу, само благо. Необходимо, однако, исследовать, каким образом благи [существующие вещи]: по причастности или по субстанции?

• 
  Если по причастности,
  

• 
  сами по себе они никоим образом не благи; (что по причастности бело, само по себе, в своей сущности не бело)
  
• 
  они и не стремятся к благу.
  

• 
  Но это противоречит исходному допущению.
  

• 
  [существующие вещи] благи не по причастности, а по субстанции.
  

• 
  вещи, чья субстанция блага, благи в том, что они суть;
  
• 
  то, что они суть, они имеют от бытия
  

• 
  их бытие благо.
  
• 
  само бытие всех существующих вещей благо.
  
• 
  все существующие вещи, поскольку они существуют, благи;
  
• 
  быть для них — то же самое, что быть благими
  
• 
  они — субстанциальные блага, так как не причастны благости.
  
• 
  они подобны первому благу и
  
• 
  будут это самое первое благо: ибо ничто не подобно ему кроме него самого.
  
• 
  все существующие вещи суть Бог;
  

• 
  но такой вывод недопустим.
  

• 
  они — не субстанциальные блага,
  
• 
  бытие в них не благо;
  
• 
  отсюда следует, что они не благи, постольку, поскольку существуют (in eo quod sunt).
  

• 
  но они и не причастны благости: ибо в этом случае они не могли бы стремиться к благу.
  

• 
  Итак, [существующие вещи] не благи никоим образом.
  

То, что [существующие вещи] благи, и то, что они существуют, — в них две разные вещи. Из всего этого следует, что в [существующих вещах] быть — это одно, а быть чем-то — другое; и потому они могут, конечно, быть и благими, но самое их бытие ни в коем случае не будет благим. Т.о., если они каким-то образом будут существовать, то [их существование] будет не от блага, и сами они не будут ни благими, ни тождественными благу, но «быть» для них будет одно, а «быть благими» — другое.

А если бы [вещи] не обладали вообще никаким качеством, кроме благости, — если бы они не были ни тяжелыми, ни окрашенными, а только лишь благими — в таком случае они были бы ничем иным как одним-единственным.

Но поскольку вещи не просты, они вообще не могли бы существовать, если бы то единственное благо (бытие) не захотело, чтобы они существовали. Потому-то и говорят, что они благи: ведь их бытие проистекает из воли блага. Само бытие всех вещей проистекло из первого блага, которое благо уже постольку, поскольку оно есть. Следовательно, само бытие [всех вещей] благо: ибо они, в таком случае, существуют в нем [т.е. в первом благе]. Они не благи по причине существования, а существуют по причине благости.

Cамо бытие вещей благо не потому, что они существуют каким бы то ни было образом, а потому, что само бытие вещей возможно лишь тогда, когда оно проистекает из первого бытия, то есть из блага. Вот поэтому-то само бытие благо, хотя и не подобно тому [благу], от которого происходит. Cамо бытие, полученное вещами не от [первого] блага, не могло бы быть благим.

Иначе обстоит дело с [вещами, например,] белыми: они не будут белыми только потому, что существуют, ибо бытие их проистекает из воли Бога, а белизна — нет. В самом деле, быть и быть белым — не одно и то же, потому что тот, кто вызвал вещи к бытию, сам благ, но не бел. Таким образом, поскольку не был белым тот, кто захотел, чтобы существовали эти белые вещи, то они белы всего лишь по совпадению (per accidens); но чтобы они были благими, захотел тот, кто сам благ, и поэтому они благи уже постольку, поскольку существуют.