Константинов М. С. Вклад М. К. Петрова в новую институциональную теорию // Айвазова С. Г., Патрушев С. В. (отв ред.). Новые направления политической науки: Гендерная политология. Институциональная политология

Творческое наследие одного из крупнейших отечественных мыслителей  Михаила Константиновича Петрова (08.04.1923  11.04.1987)  крайне разносторонне. Он занимался философией и методологией науки, его считают зачинателем культурологии и науковедения в нашей стране, автором данных тезисов эксплицирован институциональный срез политической философии М.К.Петрова¹.

Исходным пунктом наших рассуждений будут рассмотренные М.К.Петровым два аспекта кризисной ситуации современной гносеологии социальных наук: мировоззренческий и методологический.

По Петрову, система мировоззрения, которая оказалась в основе социальных наук, привела к их кризису. Для объяснительной концептуализации он вводит дистинкцию двух видов человеческой активности как основы социальной жизни: поведения и общения, репродукции и творчества. В основе репродукции находится «закон» (программа деятельности), а её результатом оказывается серия идентичных продуктов. Творческая деятельность подчиняется запрету на повтор-плагиат, в её основе находится «канон» (правила оформления результатов), а результатом выступает уникальное произведение. Репродуктивное поведение есть инерционная составляющая социальности; творческая деятельность определяет способность социальной системы к изменению.

Современные социальные науки изучают поведенческую структуру общества, игнорируя творческую составляющую. Это обусловлено особенностями истории развития европейского (научного) мировоззрения, одним из ключевых свойств которого является методологический актуализм, философски санкционированный Г.Лейбницем: «Свойства вещей всегда и повсюду являются такими же, каковы они сейчас и здесь»².

Постулат Г.Лейбница, расширяя глубины дисциплинарных вечностей, позволяет открывать законы в природе. В социальных науках методологический актуализм реализуется в виде принципа восхождения от регулярностей поведения к структуре: индивид  роль  ролевой набор  институт  социальное целое. Объясняя структурные аспекты общества, социологический актуализм неадекватен для объяснения изменений социальной реальности, что ведёт к кризису социальных наук.

Что это может означать для политологии? Данный тезис Петрова можно использовать в качестве критики «старого» институционализма в противопоставлении «новому». В частности, исследователи отмечают ряд свойств «старого» институционализма: особое внимание к структурным деталям, акцент на изучении институциональной стабильности, описательно-индуктивный подход к формальной структуре, правилам и процедурам, фасадным ценностям и т.д.³. «Новый» институционализм обладает следующими характеристиками: внимание к теории развития, трактовка институтов в качестве «зависимых переменных величин» и объяснение других связанных с институтами явлений как «независимых переменных величин», изучение реального поведения, а не формальных аспектов институтов, концентрация внимания на институциональных результатах. В аспекте противопоставления «старого» и «нового» институционализма особый интерес представляет проект преодоления кризиса гносеологии, предложенный М.К.Петровым.

В качестве ответа на кризис гносеологии М.К.Петров предлагает проект нелинейного мышления для изменения познавательных установок в социально-гуманитарных науках⁴. Он состоит в следующем: - социальность есть человеческое установление; - поэтому социальная история альтернативна; - познание физического и социального мира тождественны методологически, но разновекторны телеологически; - функция социальных наук проблемообразующая; - научный прогноз мыслится не как цепь последовательных состояний одного и того же, но как прерванная актами целенаправленной деятельности последовательность выборов состояний; - снятие выбора действием в пользу того или иного состояния есть монополия живущего поколения людей; - в виду нестабильности современного социального мира и отставания развития институциональной организации от развития человеческих способностей, необходима перманентная сознательная переделка и перестройка социальной структуры под возможности и способности современного человека либо (более радикально) редукция социальности к человеку; - сознательность этой «революционной практики» востребует каузального описания социальной системы.

Если это может быть принято, то логичным будет переход к методологии исследования М.К.Петрова. Несмотря на критику социологического актуализма, Петров не сторонник релятивизма. В основу его теоретических построений положен принцип функциональной однородности, полноты и достаточности любого набора действующих в обществе институтов, гарантирующий их сравнение по единому функциональному основанию. Но в отличие от функционализма, Петров акцентирует институты обновления (трансмутации) социальности.

Возможность изменений он видит в срезе взаимоотношений социальной системы и индивида. В классической дихотомии атомизм/холизм Петров придерживается дуалистического подхода: каждый элемент системы обладает независимыми свойствами как автономная единица, стремясь функционировать как «самоцелостность» и поддерживать указанные свойства; и зависимыми свойствами, определяемыми принадлежностью элемента к системе.

Зависимость системы от влияний внешней среды востребует принцип эволюционизма. Социум рассматривается как эволюционная открытая система. Эволюционный подход противопоставлен телеологическому и опирается на три принципа: наследственность, изменчивость и естественный отбор. Названные принципы идентифицируются у Петрова с конкретными социальными механизмами на институциональном уровне. Системный дуализм, эволюционизм и институциональная обусловленность человеческой деятельности как ключевые методологические принципы позволяют сопоставление социокультурной теории М.К.Петрова с институционально-эволюционной теорией и (шире) новым институционализмом.

Программа новой институциональной теории описана Дугласом Нортом в книге «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики»⁵. В основе методологии, применяемой Д.Нортом, находятся те же три ключевых принципа, что и в методологии М.К.Петрова.

Под институтами Норт понимает «"правила игры" в обществе, или… созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми»⁶. Основные функции институтов: социальная преемственность и уменьшение неопределённости путём устойчивого структурирования повседневной жизни. Поэтому в основе институциональной теории Д.Норта находится теория человеческого поведения. Норт критикует принятую в экономике концепцию рационального максимизирующего индивида. Наиболее важными представляются два аспекта этой критики: мотивация индивида и расшифровка информации, поступающей из внешнего мира.

Мотивация во многом определяется неформальными ограничениями, транслируемыми культурой. Культурная обусловленность ставит под сомнение неизменность и универсальность индивидуальных предпочтений. Критике подвергаются также постулаты полноты, простоты, доступности и бесплатности информации. Эти объективные характеристики дополняются понятием идеологии, определяемым как «субъективное восприятие (модели, теории), которым располагают все люди для того, чтобы объяснять окружающий мир»⁷.

Такое определение идеологии имплицитно включает понятие субъективной оценки справедливости институциональной системы. Последнее дополняет исследование проблемы оппортунизма и доверия, поставленной в теории общественного выбора и теории игр (три взаимосвязанных аспекта названной проблемы: «теорема о невозможности» К.Эрроу, проблема «безбилетника» М.Олсона и «дилемма заключённого», приписываемая А.Такеру). Д.Норт скептично оценивает сотрудничество и координацию между людьми, постулирует необходимость установления институтов и ставит политическую проблему: «при каких условиях может существовать добровольное сотрудничество, если не прибегать к решению в духе Гоббса, т.е. не применять силу государства для принуждения к сотрудничеству?»⁸. При этом он подчёркивает, что государство разрушает неформальную институциональную основу общины, обеспечивающую доверие, и устанавливает гораздо менее эффективные институты для решения проблемы оппортунизма.

В теоретическом плане названные проблемы требуют пересмотра понятия рациональности. Новый институционализм противопоставляет логике рациональной калькуляции всех потенциальных выгод и издержек (концепция рационального индивида) логику соответствия институтам. Это противопоставление основано на двух принципиально различных пониманиях человеческой природы: homo economicus и homo sociologicus⁹. Первый характеризуется как изобретательный, оценивающий и максимизирующий, модель второго отказывается от акцента на личном интересе. Попытка синтезировать две модели на основе пересмотра понятия рациональности¹⁰ была предпринята в теории организаций Гербертом Саймоном¹¹. По Саймону, рациональность человека ограниченна в силу ограниченности основного ресурса рациональности  интеллекта, и индивиды используют стратегию нахождения удовлетворительного результата, т. е. ищут способ достичь некоего уровня, адекватного их устремлениям. Модель нахождения удовлетворительного результата описывает процесс, ведущий к принятию решения: люди начинают поиск, когда не достигают цели своих устремлений, но при этом пересматривают и сами цели.

Норт принимает постулат Г.Саймона о несовершенной (процедурной) рациональности. Ограниченная рациональность экономических акторов, проблема оппортунизма и низкая оценка справедливости институциональной системы повышают издержки обмена, возникающие вследствие того, что информация обладает ценой и ассиметрично распределена между сторонами. Как следствие: «результатом любых действий игроков по формированию институтов … будет увеличение степени несовершенства рынков»¹². Любая институциональная система содержит в себе анти-стимулы, что позволяет говорить только об относительной, а не абсолютной, эффективности.

Понятие эффективности распределения ресурсов в неоклассической экономической теории связано с возможностью достижения стандартного критерия В.Парето. Норт использует понятие «адаптивной эффективности», которое связано с правилами, формирующими направление развития экономической системы во времени, а также с тем, насколько сильно стремление общества к обучению и приобретению знаний, к поощрению инноваций, к риску и разнообразным видам творческой деятельности. Смена акцентов позволяет выделить целый спектр ключей анализа. Во-первых, подчёркивается важность анализа институтов, изменяющих общество (трансмутационных, в терминологии М.К.Петрова). Во-вторых, акцентируются стимулы для децентрализованного принятия решений. В-третьих, критически оценивается адаптивная эффективность государственной организации. И, наконец, ставится под сомнение способность политического процесса, по своей природе консервирующего status quo, обеспечивать высокую адаптивную эффективность. Отсюда  важность, придаваемая Д.Нортом законам о банкротстве: «Важно иметь такие правила, которые устраняют не только проигравшие экономические организации, но и проигравшие политические организации»¹³.

В отношении направленности институциональных изменений важны два вопроса:

- что определяет дивергенцию обществ, политических систем и экономик?

- как объяснить выживаемость и устойчивость сравнительно неэффективных институциональных систем?

По мнению Норта, здесь проявляется эффект path dependence (зависимость от траектории предшествующего развития). В неоинституционализме разработана концепция самоусиления институтов¹⁴. Факторами этого феномена являются «кумулятивная причинность», «эффект блокировки» («lock-in»¹⁵), «хреодный эффект», связанный с принципом случайности институционального выбора, а также «эффект гиперселекции¹⁶». Эффект path dependence препятствует и реализации конкурентной модели на политическом рынке.

Похожие идеи можно обнаружить в институциональной теории М.К.Петрова. В этой теории по основанию дистинкции «закон-канон» чётко выделяются два типа институтов: трансляции и трансмутации.

Петров даёт только функциональное определение института как «интерьера» и организатора человеческой деятельности. Анализ показывает, что он принимает классическую трактовку института функционалистской школой в социологии Э.Дюркгейма-Т.Парсонса¹⁷. По Э.Дюркгейму институты  это устойчивые нормы, регулирующие поведение людей и реализующиеся в формах организации общественных взаимоотношений. Т.Парсонс дополнил понятие института Э.Дюркгейма понятиями роли и статуса. Петров, критикуя методологический актуализм статусно-ролевой теории Т.Парсонса-Р.Мертона, акцентирует институты трансмутации в системной взаимосвязи институтов стабилизирующего и трансмутирующего типа. При этом его внимание смещено от крупных институциональных единиц к непосредственному институциональному окружению человеческой деятельности («интерьеру»). Именно такая постановка проблемы характерна для нового институционализма.

У Петрова выделяются те же основные функции институтов, что и у Д.Норта:

- обеспечение социальной преемственности и стабильности;

- структурирование человеческой деятельности и общения;

- стимулирование творческого общения индивидов и приобретения знаний.

В этом контексте важно признание Норта в том, что он «не встречал работ, в которых целенаправленно изучалась бы связь между институциональными структурами… и стимулами к приобретению чистого знания»¹⁸. Однако именно это составляло главный объект исследований и является основным в наследстве М.К.Петрова, проявляясь в разработке таких фундаментальных понятий, как «социокод», «типы кодирования и трансляции знания», «трансляционно-трансмутационный интерьер» и др.

Функциональное определение необходимо, поскольку придаёт институту сугубо техническую характеристику  меру эффективности, а также позволяет Петрову выделить два подхода к институциональной эволюции по основанию дистинкции «репродукция-творчество»: рационализационный (улучшающий существующие институты) и инновационный (оценка эффективности и выбор из нескольких «конкурирующих» институтов).

Агенты институциональных изменений  люди. Особую значимость имеет концепция «лишних людей», связанная с ограниченностью социальной матрицы профессий: «…Концепт "лишних людей" …несет явно революционную функцию реальной возможности появления нового и попыток его реализации, перевода в наличное, в норму»¹⁹.

Поведенческая модель М.К.Петрова (дистинкция «поведение-общение») и критика социологического актуализма в основных чертах совпадает с теорией человеческого поведения Д.Норта и его критикой неоклассической поведенческой модели. При этом Петров разработал концепцию человекоразмерности, предвосхитив аналогичную концепцию ограниченной (процедурной) рациональности Г.Саймона. «Человекоразмерность» есть условие и мера фрагментации социально-необходимой деятельности в посильные для индивидов роли и ролевые наборы. Она связана с биологической недостаточностью человека и, соответственно, с необходимостью специализированного знакового кодирования индивидов в условиях неразвитости биологического (генного) кодирования. Поэтому человеческая размерность отражена прежде всего в структурах знаковых систем²⁰. «Человекоразмерность» и институты находятся в отношениях обратной зависимости: при восполнении человеческой недостаточности отпадает необходимость во вспомогательных институтах. Однако этому препятствует эффект блокировки («lock-in»), разработанный в институционально-эволюционной теории. У Петрова обнаруживается описание идентичного феномена институциональной блокировки творческих потенций человека. Одним из аспектов этой проблемы является несоответствие вновь устанавливаемых институтов принципам и возможностям человеческой размерности²¹ (следует особенно обратить внимание на этот момент, поскольку у Г.Саймона его не было, хотя данную проблему следует положить в основу нового институционализма).

Траектория развития обществ у Петрова определяется институциональной системой. Однако Петров восполняет недостаток, отмеченный Нортом: в основу петровской классификации положены институты, определяющие стремление общества к обучению и приобретению знаний, а также к поощрению инноваций и творческой деятельности²². Из вышесказанного следует вывод: в социокультурной теории М.К. Петрова чётко обнаруживаются элементы институционально-эволюционного подхода.

Институционально-эволюционная интерпретация теории Петрова позволяет адекватно описать его политико-философскую концепцию «человек-государство»²³. Можно утверждать, что в этой концепции представлена альтернатива бюрократически-государственной организации общества. С этим утверждением связаны два ключевых тезиса: 1) наиболее адекватная форма социально-политической организации в современном нестабильном мире есть форма «человек-государство»; 2) существование и усиление современных государств является результатом действия «хреодного эффекта». Нет никаких оснований считать государство агентом или формой социально-политического развития, поскольку бюрократическая организация блокирует развитие творческих способностей человека. С точки зрения нормативной²⁴, понимание государства как высшего уровня развития общества просто аморально. С точки зрения экономической²⁵, теорию государства следует заменить теорией бюрократии, развиваемой в работах К.Маркса, М.К.Петрова, В.П.Макаренко и Д.Норта.

У Петрова выделяется две модели «человек-государство»: античная и современная. Эта форма социально-политической организации возникает в бассейне Эгейского моря в период между крушением традиционного кносско-миносского государства и появлением классического античного полиса. Крушение государства было вызвано повсеместным распространением пиратов, деятельность которых в принципе непредсказуема. Нормы пиратского ремесла были перенесены на всю совокупность отношений в «домах» гомеровских одиссеев. Речь идёт о следующих характеристиках:

- институционализация отношения «слово-дело». Это «делает героя гомеровских времен личным носителем социальности во всем ее карликовом объеме»²⁶;

- институционализация запрета на повтор-плагиат, предпочтения к событиям уникальным;

- институционализация полной автономии главы дома, «становление двусоставной формулы человека: всеобщее + частное, где всеобщее суть дела общего интереса, а частное  дела дома»²⁷;

- этим обусловлен невиданный рост политического самосознания и железная самодисциплина: «Лишь с этого момента приобретает смысл вся совокупность равнораспределенных, "общечеловеческих" идей  свобода, равенство, братство, а само слово "человек" начинает звучать если не очень гордо, то во всяком случае содержательно»²⁸.

Таким образом, античный полис предваряется «естественным» состоянием анархии и уникальность полисной организации, по Петрову, необъяснима без этого предварительного состояния. Характерные черты нового «трансляционно-трансмутационного интерьера»:

- фигура человека-законодателя, фиксирующего в номосе личное слово, и гражданская общественная жизнь в качестве подчинённого слову дела;

- законодатели сами включены в гражданскую жизнь, остаются гражданами-новаторами;

- новый институциональный интерьер государственности постоянно открыт для новых предложений-вкладов в силу закрепления права любого гражданина на новаторство;

- в выработке новых институциональных норм отсутствует характерное для традиционного государства «рационализирующее» ограничение, а инновационность стимулируется всеобщим распределением гражданского навыка;

- имя новатора сохраняется, т.е. возникает неформальный институт авторского права, стимулирующий гражданина к новаторской деятельности.

Античный опыт «человека-государства» закончился неудачей: «…Бушующее в гомеровские времена пламя политического самосознания мирно угасает в законе»²⁹. Причины  технологические («если все пираты, то некому их кормить»³⁰) и политические (агрессивность глав домов). В результате этого отступления «начинается быстрое разрастание ритуала по линии: человек-государство, город-государство, союз городов, империя»³¹.

Вывод Петрова: главная идея гражданской доблести, выработанная античностью, состоит в том, что не человек подгоняется под уровень требований государственной машины, а государственный механизм выстраивается в соответствии с уровнем способностей человека («человекоразмерности»).

Похожая ситуация складывается в современном «онаученном» обществе. По Петрову, наука оказывает возрастающее влияние на обновление социальной структуры и сознание людей. «Онаученное» общество характеризуется прогрессирующей нестабильностью, что делает невозможным закрепление в знаковой форме «программ действий» и востребует творческие потенции человека: «Моральное старение, кладбища машин и социальных институтов типичны для научно-технической революции»³². Всё более напряжёнными становятся взаимоотношения человека и бюрократической организации национального государства. Мышление чиновника по принципу отрицательной обратной связи с опорой на наличный опыт оказывается неадекватным состоянию нестабильности.

Сравнительный анализ показывает, что в рамках двух противостоящих парадигм исследования бюрократии (М.Вебера³³ и К.Маркса в экспликации В.П.Макаренко³⁴) взгляды Петрова укладываются в контекст марксистской теории бюрократии. А критику Петровым разрыва «слово-дело» можно рассматривать как критику веберовской концепции рациональной бюрократии. Необоснованность претензий бюрократии на рациональность эксплицируется концепцией человекоразмерности (ограниченной рациональности).

Ключевой конфликт современности, по Петрову, есть конфликт институциональных интерьеров  государственного и «онаученно-»личностного  и «представляется … как конфликт сознающего себя в науке и через науку индивида и не отвечающей требованиям его самосознания национально-государственной действительности»³⁵. В условиях современной нестабильности требуется «человек-государство»: «…Свободный, научно-грамотный, сознающий границы собственной свободы и ответственности человек-творец»³⁶. Этому препятствует «хреодный эффект» института национального государства: во внутренней среде «навыки граждан», отсутствие конкуренции личности с государством и законов о банкротстве, позволяющих исключить государство как проигравшую политическую организацию, во внешней  отношения состязательности с другими государствами и агрессивность межгосударственной политики.