Л. Н. Толстой. Христианский анархизм издание „посредника

—————

—————

—————

—————

Люди знают, что нужно скотине, и как лучше пасти. Но лошади коровы, овцы не могут сами пасти себя, потому что они все одинаковы по своей природе. Также одинаковы и люди. Почему же одни люди могут повелевать другими и заставлять их жить так, как это им кажется лучше. Все люди одинаково разумные существа, и управлять ими может только то, что выше их. Выше же их только тот дух, который живет во всех их, то, что мы называем совестью. И потому людям можно повиноваться только своей совести, а не людям, которые назовут себя царями, палатами, конгрессами, сенатами, судами...¹)

—————

Разница между религиозным учением и анархизмом в том, что в анархизме цель — выгода, и средство — насилие. А если цель — выгода, то иногда и одному выгодно бастовать, а иногда и другому не выгодно, и все никогда не сойдутся. И если средство достижения цели — насилие, то как удержаться в насилии, чтобы употреблять его только для общих целей, и как достигнуть того, чтобы люди, захватившие власть, употребляли это насилие не для себя, а для общей выгоды? Так при анархизме.

Тоже и о насилии. При религиозном учении цель достигается не насилием, а напротив, воздержанием от насилия и участия в нем. И потому при религиозном учении не может быть злоупотребления насилием.

Последствия же деятельности, основанной на религиозном учении, при котором нет и мысли о выгоде на-

—————

силий людей над людьми, не могут не быть те самые, которых желают и никогда не достигнут анархисты ¹).

—————

Не анархизм — то учение, которым я живу, а исполнение единого закона, недопускающего насилия и участия в нем. Последствия же будут ли: анархизм, или, напротив, рабство под игом японца или немца — этого я не знаю и не могу знать ²).

Анархизм с допущением насилия — смешное недоразумение. Анархизм есть только один разумный: христианство, игнорирование каких бы то ни было внешних политических форм жизни и жизнь каждого для своего «я», не телесного, а духовного ³).

—————

Анархизм и социализм, т. е. отрицание собственности, есть христианство, но только с удержанием существующего порядка. Христианство есть отчасти социализм и анархия, но без насилия и с готовностью жертв ⁴).

Анархизм политический есть цель, к которой стремятся люди: то же, что вы называете моим анархизмом, есть только последствия признания истины христианского учения и вытекающего из него сознания каждым человеком своего человеческого достоинства, не совместимого ни с участием в насилии, ни с подчинением ему ⁵).

—————

Анархисты правы во всем, — и в отрицании существующего, и в утверждении того, что хуже насилия власти, при

1) Из писем. 15 апр. 1910 г.

2) Дн. 1910 г. 13 янв.

3) Дн. 1907 г. 30 апр.

4) Дн. 1891 г. 31 июля.

5) Из писем. 15 апр. 1910 г.

существующих нравах, без этой власти быть не может. Ошибаются они только в том, что анархию можно установить революцией, учредить анархию. Анархия установится только тем, что все больше и больше будет людей, которым не нужна защита правительственной власти, и все больше и больше будет людей, которые будут стыдиться прилагать эту власть ¹).

—————

Людям, не верующим в Бога, нельзя не бояться безвластия, анархии. Они не верят в то, что миром управляет Бог, из-за управления людского не видят управления божеского ²).

От этого же неверия в закон Бога и происходит то кажущееся странным явление, что все теоретики-анархисты, люди ученые и умные, начиная от Бакунина, Прудона, и до Реклю, Макса Штирнера и Крапоткина, неопровержимо верно и справедливо доказывая неразумность и вред власти — как скоро начинают говорить о возможности устройства общественной жизни без того человеческого закона, который они отрицают, — так тотчас же впадают в неопределенность, многословие, неясность, красноречие и совершенно фантастические, ни на чем не основанные предположения.

Происходит это от того, что все теоретики-анархисты эти не признают того общего всем людям закона, которому свойственно подчиняться всем людям, а без подчинения людей одному и тому же закону — человеческому или божескому — не может существовать человеческое общество.

—————

2) Дн. 2 сент. 1906 г.

Освобождение от человеческого закона возможно только с условием признания общего всем людям закона божеского ¹).

—————

Без подчинения закону невозможна общественная жизнь. Поэтому анархисты только тогда могут быть правы, когда поверят в общий и доступный всем людям закон Бога ²).

Доказывать людям, что они не могут жить без правительства, и что тот вред, который им сделают воры и грабители, живущие среди них, больше того вреда, как материального, так и духовного, который, угнетая и развращая их, постоянно производят среди них правительства, — так же странно, как было странно во время рабства доказывать рабам, что им выгоднее быть рабами, чем свободными. Но как и тогда, несмотря на очевидность для рабов бедственности их положения, рабовладельцы доказывали и внушали, что рабам полезно быть рабами, и что им будет хуже, если они будут свободны (иногда и сами рабы поддавались внушению и верили в это), так и теперь правительства и люди, пользующиеся их выгодами, доказывают, что правительства, грабящие и развращающие людей, необходимы для их блага, и люди поддаются этому внушению.

И люди верят в это, не могут не верить, потому что, не веря в закон божеский, они вынуждены верить в закон человеческий. Для них отсутствие закона человеческого есть отсутствие всякого закона, а жизнь людей, не признающих никакого закона, ужасна. И потому для людей, не признающих закона Бога, отсутствие человеческой

—————

власти не может не быть страшно, и они не хотят расставаться с нею ¹).

—————

—————

Люди так привыкли к тому, что правительства заведуют всеми общественными делами, что им кажется, что и самые дела эти устраиваются правительствами, и что без правительств нельзя устроить ни высшие школы, ни пути сообщения, ни почты, ни библиотеки, ни торговые сношения. Но это неправда. Самые большие общественные дела не только в одном народе, но и среди разных народов устраиваются без помощи правительств частными лицами. Так устроены всякого рода международные, ученые, торговые, промышленные союзы. Правительства не только не помогают таким, по добровольному согласию устраиваемым союзам, но вступая в такие дела, всегда мешают им

—————

—————

Иду по деревне и смотрю: копают разные мужики каждый для себя картофельную яму, и каждый для себя кроет, и многое другое подобное. Сколько лишней работы! Что если им делать бы вместе и делить? Казалось бы не трудно: пчелы и муравьи, бобры делают же это.

А очень трудно. Очень далеко до этого человеку, и именно потому, что он разумное существо. Человеку приходится делать сознательно то, что животные делают бессознательно.

Человеку, прежде еще общины пчелиной и муравьиной, надо сознательно дойти до скота, от которого он еще так далек: не драться (воевать) из-за вздоров, не обжираться, не блудить, а потом уже придется старательно доходить до пчел, муравьев, как это начинают в общинах.

Сначала семья, потом община, потом государство, потом человечество, потом все живое, потом весь мир, как Бог ¹).

То что вы говорите о необходимости формы жизни, совершенно справедливо; но мало сказать — необходимость, надо доказать неизбежность форм. Если кто живет отдельно, или люди живут вместе материально, или только духовно (как я полагаю, что живу с вами, и вы с другими), то непременно есть форма этой жизни. И смотреть на эту форму, определять ее очень неудобно, да и вредно. Другие пускай смотрят и определяют форму, в которой я живу, а мне надо жить ²).

—————

Как это люди не видят того, что отрицать существующее устройство общества можно только на основании совершенно нового, иного порядка, основанного не на насилии;

а такого совершенно нового порядка мы даже не можем себе представить и не можем знать. Можно отрицать насилие и не как орудие, а как поступок дурной; но отрицать устройство какое бы то ни было, не отрицая насилия, безумно ¹).

—————

Как же сложится жизнь людей на основании любви, исключающей насилие? На вопрос этот никто не может ответить, да, кроме того, ответ этот никому не нужен. Закон любви не есть закон общественного устройства или другого народа или государства, которому можно содействовать, когда предвидишь, или, скорее, воображаешь, что предвидишь те условия, при которых совершится желанное изменение. Закон любви, будучи законом жизни каждого отдельного человека, есть вместе с тем и закон жизни всего человечества, и потому безумно было бы воображать, что можно знать и желать знать конечную цель как своей жизни, так тем более жизни всего человечества ²).

Никто из нас никогда не знал, что с ним будет, когда он вырастет, не знает, что будет с ним, когда он умрет, никто не знал, что с ним будет, когда он родится, — но все это не мешало и не мешает каждому из нас постоянно переходить из одного состояния жизни в другое ³).

—————

Как найти ту форму, те условия жизни, которые будут лучше? Созвать великих мудрецов мира, — они не найдут их ни для одного самого известного им человека. Но

только я замечал, что чем больше человек живет, чем больше отвечает на заявляемые к нему требования, тем меньше ему интересно будущее устройство жизни, и тем менее самое устройство ¹).

—————

Самое же вредное последствие такого мнимого предвидения того, чем должно быть общество, и направленной на изменение общества деятельности — то, что именно это-то мнимое предвидение и эта-то деятельность и препятствует больше всего движению общества по тому пути, который свойственен ему для его истинного блага ²).

Мало того, что людям не надо знать, в какую форму сложится в будущем жизнь общества, людям бывает нехорошо от того, что они думают, что могут знать это. Нехорошо потому, что ничто так не препятствует правильному течению жизни людей, как имению это мнимое знание о том, какова должна быть будущая жизнь людей. Жизнь и отдельных людей и обществ только в том и состоит, что и люди и общества идут к неведомому, не переставая изменяясь, не вследствие составления рассудочных планов некоторых людей о том, каково должно быть это изменение, а вследствие вложенного во всех людей стремления приближения к нравственному совершенству, достигаемому бесконечно разнообразной деятельностью миллионов и миллионов человеческих жизней. И потому те условия, в которые станут между собою люди, те формы, в которые сложится общество людей, зависят только от внутренних свойств людей, а никак не от предвидения людьми той или иной формы жизни, в которую им желательно

—————

¹) Из пис. 1889 г.

²) О знач. русск. рев. гл. XIV. 1906.
— 12 —

сложиться. А между тем люди, не верующие в закон Бога, всегда воображают, что они могут знать, каким должно быть будущее состояние общества, и не определяют это будущее состояние, но и совершают всякого рода дела, ими же самими признаваемые дурными, для того чтобы общество людей было именно таким, каким они считают, что оно должно быть.

То, что другие люди несогласны с ними и полагают, что жизнь общества должна быть совсем иная, не смущает их, и люди, уверившиеся в том, что они могут знать, каким должно быть будущее общество, не только отвлеченно решают, но действуют, сражаются, отнимают имущество, запирают в тюрьмы, убивают людей для того, чтобы установить такое устройство общества, при котором, по их мнению, люди будут счастливы.

Старое рассуждение Каиафы: «Лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу», — неопровержимо для таких людей. Как не убить не только одного человека, но сотни, тысячи людей, если мы твердо уверены, что смерть этих тысяч даст благо миллионам? Люди, не верящие в Бога и закон Его, не могут рассуждать иначе. Такие люди живут, повинуясь только своим страстям, своим рассуждениям и общественному внушению, и никогда не думали о своем назначении в жизни, о том, в чем истинное благо человека; а если и думали, то решили, что знать этого нельзя ¹).

—————

И потому на вопрос о том, какая сложится жизнь народов, которые перестанут повиноваться власти, мы отвечаем, что мы не только не можем знать этого, но и не

должны думать, что кто-нибудь может знать это. Мы не можем знать, в какие условия станут народы, переставшие повиноваться власти, но несомненно знаем, что мы, каждый из нас, должны делать для того, чтобы эти условия жизни народов были наилучшие. Мы несомненно знаем, что, для того чтобы условия эти были наилучшими, мы прежде всего должны воздерживаться от тех дел насилия, которые требует от нас существующая власть, и точно так же и от тех, к которым призывают нас люди, борющиеся с существующей властью для установления новой, и потому должны не повиноваться никакой власти. И должны не повиноваться не потому, что мы знаем, как сложится наша жизнь вследствие нашего прекращения повиновения власти, а потому, что повиновение власти, требующей от нас нарушения закона Бога, — есть грех. Это мы несомненно знаем, знаем и то, что оттого, что мы не будем нарушать волю Бога, не будем делать греха, ничего, кроме добра, как для нас, так и для всего мира, выйти не может ¹).

—————

Как произойдет этот переворот, какие перейдет ступени — нам не дано знать, но мы знаем, что он неизбежен, потому что он совершается и отчасти уже совершился в сознании людей ²).

Вы пишете о том, как должно быть исполнено учение Христа, а потом говорите, что самое важное то, чтобы в настоящем, в тех отношениях, в которые вступаешь с человеком, руководиться только любовью. Если это так (а я думаю, что это так), то нельзя вперед определить

—————

¹) О знач. русск. рев. гл. XIV. 1906 г.

²) Конец Века, гл. XII.1905 г.
— 14 —

форму христианской жизни. Служение Богу и людям — любовь — это тот клубок, который в сказке волшебница дает юноше, чтобы он шел туда, куда, разматываясь, катится клубок. Так и в жизни; и итти надо туда, куда поведет разматывающийся клубок любви, а куда он поведет, мы знать не можем; если будем воображать, что знаем, то собьемся с дороги ¹).

—————

Русские люди, и народ даже, проснулись или просыпаются и потому начинают действовать; правительство все глубже и глубже уходит в свою раковину и хочет не только удержать настоящее положение вещей, но и вернуться к более старому и отсталому. Из соединения этих двух явлений попеременно должно выйти что-нибудь новое, но что это будет, я не могу даже гадать, да я думаю, и никто не может предвидеть, так как история никогда не повторяется. Одно, что мы можем знать, это то, что положение очень напряженное, и всем людям, желающим помочь делу осуществления добра, более, чем когда-нибудь, надобно энергично действовать ²).

Как будут защищаться народы от врагов, как поддерживать внутренний порядок, как могут жить народы без войска?

В какую форму сложится жизнь людей, отказавшихся от убийства, мы не знаем и не можем знать; одно несомненно: то, что людям, одаренным разумом и совестью, естественнее жить, руководствуясь этими свойствами, чем рабски подчиняться людям, распоряжающимся убийствами друг друга, и что поэтому та форма общественного устрой-

—————

ства, в которую сложится жизнь людей, руководствующихся в своих поступках не насилием, основанным на угрозе убийства, а разумом и совестью, будет во всяком случае не хуже той, в которой они живут теперь ¹).

—————

«Как же можно жить, не зная, что будет; не зная, в каких формах будешь жить?»

—————

Date: 12 января 2015