Сани – один из древнейших предметов быта поморов. В древнерусском (и старославянском) языке сань означало «змея»: «два полоза зимней повозки, скользящей по снегу, напоминали нашим предкам дружно ползущих змей». Кстати, сами эти скользкие брусья были названы тем же словом, что и одна из неядовитых змеиных пород – полоз. Вот как тесно переплелись друг с другом сани, змеи, полозы и полозья.
Изящные, добротно сделанные сани – лучшая награда мастеру. А вот о том, как выбрать подходящий материал, подготовить его, и сделать сани, радующие душу, мы решили узнать у умельцев родного села Нюхча. Народная пословица гласит: «Готовь сани летом, а телегу зимой». Как же все это было на самом деле в Нюхче?
Материалы и технология изготовления
Заготовку материалов начинали в феврале – марте, в начале сокодвижения. В это время снега уже обсели, и после дневных оттепелей за ночь появляется наст, по которому можно передвигаться, не проваливаясь. Выезжали утром пораньше, пока насты держат. После обеда солнышко пригреет, наст проваливается под тяжестью человека, зато ехать обратно по влажному снегу – легче, меньше трение. Делали заготовки: березу на полозье, копылы, оглобли; ель на нащепы. Березу заготавливали в еловом лесу, там она ровная, гладкая, не ветвистая и самое главное частослойная, хорошо гнется.
В мае, когда снег растает и станет тепло, начинали пилить березу на полозье. Сначала по бокам отпиливали горбыль, а потом дерево распиливали вдоль пополам, по сердцевине. В старину березовую заготовку не пилили, а кололи. Береза, когда она прямослойная, хорошо колется. Затем распиленные заготовки парили в парнике по два или четыре полоза. Парник состоит из деревянного короба, под которым находится бочка с водой. Под бочкой разводили костер, чтобы вода кипела, и паром нагревали заготовки. Чтобы парник был теплее, его по бокам забивали мхом, а позднее – тряпками. Распаренные горячие заготовки укладывали в лекала и закрепляли клиньями. Лекала делали таким образом, чтобы в них можно было закрепить по два или по четыре полоза. Летом заготовки высыхали, их стягивали веревкой или проволокой, чтобы они не разгибались и убирали в сарай на хранение.
Если дерево от природы косотелое, то при высыхании оно идет в изгиб, и полоз получается кривой. Брак использовали на подсанки, если полоз сильно выгнут, то его распиливали на копылья, топорище. Здесь сразу видно преимущество старой технологии: если дерево колоть, тогда брак обнаруживается уже при раскалывании.
Заготовки на копылье распиливали по размерам и кололи, чтобы они за лето высыхали, далее их вытесывали, когда они уже высохнут. Если изделие штучное (про запас, а вдруг зимой пригодится на ремонт), старики иногда выбирали заготовки при расколке дров, старались выбрать березу на копыл с сучком. Далее вытесывали копыл так, чтобы сучок был расположен по направлению к вязу. Это было продумано для того, чтобы при завязывании воза веревка свободно проходила вокруг вяза, не попадала в зазор между копылом и нащепом. Заготовки на оглобли нужно было окорить, чтобы за лето они высохли. Если березу не обработать, то она за лето под корой трупела, проходила в негодность, разве только на дрова. Ель для нащепов нужно было весной окорить, чтобы она за лето высохла.
Далее работу по изготовлению саней продолжали уже осенью. Сначала заготавливали иву для вяза, выбирают ровную, без горбин. Иву можно брать на вяз в любую пору, по мере надобности, в частом лесу, на открытом месте она сильно ветвится. Закрепляли клиньями в приготовленные лекала два полоза, (лекала были разных размеров, в зависимости от колеи саней и их назначения), пробивали в них дырки для копылья. Затесывали сухие копылы и ставили их в полоз.
Сырую иву затесывали на месте сгибов и парили в печке. Чтобы заготовка в печке не сохла, кору с ивы не снимали, а места сгибов смолили. Парили так, чтобы сок выступил на месте сгибов и начала закипать смола. Пока вяз горячий, им связывали копылья попарно. Количество копыльев зависело от назначения саней – трехкопыльными были сани и подсанки, а четырехкопыльными были рыбацкие сани и для легких грузов (для сена – они длиннее). Первый вяз, которым стягивали загнутые концы полозьев, назывался говенник (если оглобли были короткими, то вяз нередко был в навозе). Вяз перевязывали проволокой, а в старину – чащей. Чаща – это тонкая еловая вица, ее щипали пополам, распаривали и стягивали вяз. Для того чтобы полоз не разгибался, его загнутый конец стягивали с первым копылом чаповицей, которая была тоже из чащи. Все правые и все левые копылья соединялись нащепами. Чтобы полоз меньше истирался, его подбивали железными полосками, а в старину мазали коровьим навозом. Также полозок подбивали, когда выезжали в море, чтобы к полозу не прилипал рассол. Весной с полозком сани легче скользили по талому снегу (уменьшалось трение).
Сани в жизни поморов
Саночки имели в Поморье следующие названия – кареты, чунки, санки, дровенки, сани, дровни, розвальни, садник, рыбацкие сани, подсанки.
Кареты – это самые первые санки в жизни помора. В карете возили детей: младенцев – на крещение, уже подросших – в гости и из бани. Облучок не дает карете перевернуться на бок в глубоком снегу. Даже если ребенок развернется, одеяльце не будет волочиться по снегу, и, согласитесь, из такой кареты невозможно упасть.
Чунки. В Нюхче было традицией катание с ледяной горки в Святочные вечера. На время Святок молодёжь нанимала человека (также как и для вечерин снимали дом) для работы на горке. Он следил за её состоянием: ночью заливал, днём разметал снег. Девушки приходили на горку с чунками (они использовались только для катания). Парень должен был «подаваться» к девушке в пару. Управляла чунками девушка, а парень сидел у неё на коленях. Чунки должна была иметь каждая девушка-невеста, так как от этого зависела возможность пригласить парня для катания с горы, что имело значение в глазах всей группы молодёжи. Чунки украшали резьбой, росписью, надписями и, как правило, не использовали в хозяйственных нуждах. Удивительно, но и здесь на полоз набивали железный полозок. Мы решили, чтобы полоз дольше не истирался, потому что на ледяной горке скорости хватает.
Не у каждой девушки были катальные санки, а покататься хотелось. Картона и фанеры не было, а одежду очень берегли. Смелые, находчивые девушки-поморки нашли выход из этой ситуации. Они не считали зазорным придти на горку с чуркой под мышкой. Чтобы чурка лучше скользила по ледяной горке, её несколько раз до половины окунали в прорубь, чтобы наморозить слой льда. Всё: чунки готовы! Владелицы таких «санок» не комплексовали, вели себя непринуждённо, и парни выбирали себе достойную пару.
Санки – использовались: для хозяйственных нужд – отвезти в баню охапку дров, привезти тукач сена. А еще ребятишкам покататься с горки – что за радость – на такие санки можно уместиться вдвоем и втроем, да ещё под горкой устроить «кучу малу».
Дровенки – это транспорт «безлошадников». Они больше санок, но меньше настоящих саней. Размером они в рост человека и рассчитаны на человеческую тягу. Привести дров из леса, кучу мха с болота для корма скота, сена.
Сани или дровни были рассчитаны для лошадиной упряжки. Они были разной длины, трех- и четырехкопыльные, но ширина колеи у них была одинаковая. Длинные сани использовали для более легких грузов. На санях возили сено, дрова. Для подвозки дров к средним копыльям привязывали «кряквы» – палки, которые стягивались вверху веревкой буквой «П», для того, чтобы можно было наложить высокий воз дров. И сейчас воз дров оценивают по высоте: «Воз выше говенника». Сверху на дровни кладут постильник, сейчас – это доски, а раньше был плетень из тонкой березы. Между собой длинные тонкие березовые заготовки перевязывали березовой вицей, а позднее – веревкой. Сегодня уже редко кто знает, что такое плетень, только осталось в Нюхче шутливое выражение: «Нашему забору – двоюродный плетень» – подтверждение очень дальнего родства.
Над первым и последним вязом сверху на нащепы привязывали небольшие березовые палочки – «кокорочки», при помощи которых силу тяжести дров переносили на копылье, чтобы вязья под тяжестью дров не лопнули пополам.
На дровнях помора везли в последний путь. Если это случалось летом, то отрывали железные полозки, которые издают резкие царапающие звуки при наезде на мелкие камушки по дороге, чтобы не «беспокоить» покойного. В данном случае не обращали внимания на то, что полоз по грунту истирается. С кладбища разрешалось посадить на дровни старушек, которым было трудно идти обратно: «На кладбище – пешком, а с кладбища – хоть катком» – звучит нюхотская пословица.
Розвальни, садник и рыбацкие сани отличаются от всех других наличием облука. Розвальни – это мужицкие сани. Сзади над последним вязом устанавливалась кривая березовая кокорка, на которую набивался облук (тонкие еловые доски) до говенника и чаповицы. Первым делом, в них возили навоз. Иногда в хозяйстве оставляли чистые розвальни, для деловых поездок (сарафанная почта) они удобнее дровней. Накидают сена побольше, в нем теплее извозчику, да и коню в дороге пригодится. Облук не позволяет небольшому грузу вывалиться в снег, и извозчик, если задремлет в дороге, ненароком не вывалится. Боярыню Морозову, между прочим, – будущую хозяйку поморья, – Марфу Борецкую из Москвы в северную ссылку везли в розвальнях – на мужицких санях, чтобы еще более унизить.
Садник – свадебные, гулящие санки. В Нюхче говорили: «Садник тащат – кто-то жениться заводит». В саднике молодые ездили «со славой», на венчание. На Поморском берегу, невеста после бани ездила по волости на конях без жениха, на первых санях она сидела на коленях у подруг с братом или крёстным, на следующих санях ехали все девушки с её вечеринки.
Масленица считалась в Поморье большим праздником: никто не работал даже по хозяйству. Почти повсеместно масленица называлась в народе ещё и катальной неделей, так как гулянье на лошадях происходило ежедневно, и было обязательным. У кого был садник, катались в нем, у кого не было – в чистых розвальнях, реже на дровнях.
Гуляние на лошадях в масленицу в Нюхче было широко распространено. Нередко это гуляние превращалось в конные состязания, в которых участники не только соревновались в скорости и ловкости, но также и в красоте сбруи, украшении саней и в нарядах сидевших в них девушек или молодиц. В конские гривы и хвосты вплетали ленты, украшали дугу и оглобли, обязательно подвешивали колокольчик. Конские сани и саночки для катания с гор являлись необходимейшими предметами в масленично-обрядовом снаряжении парней и девиц. Часто парни устраивали соревнования в скорости. В Нюхче и сейчас у вас могут шутливо спросить: «Куда поехал-то, или на масленицу не накатался?»
Рыбацкие сани – название говорит само за себя. В них ездили на рыбалку. На них ставили широкий облук. Они были четырех-копыльными. Чтобы личные вещи рыбака не пачкались во время транспортировки, над первым вязом облук разделяли доской, этот отдел называли – передок.
Подсанки. Для транспортировки леса, дров, (если длина дерева превышала длину дровней), за дровнями крепили подсанки при помощи тяжей (веревкой) «восьмеркой». Таким образом, легко можно было доставить до дому десятиметровое бревно. У подсанок не было говенника. На подсанки и сани на средний копыл привязывали колоды, для того, чтобы при погрузке леса или дров от удара груза не лопнул вяз. На колоде делали три зарубки, чтобы бревно не скользило.
Дровни, розвальни, садник, рыбацкие сани соединялись с конской упряжью оглоблями. Толстый конец оглобли затесывался в виде вязального крючка, чтобы не слетала завертка. Тонкий конец оглобли старались оставить с сучком, чтобы обледеневшая оглобля не выдергивалась из гужа. Иногда вокруг него прибивали кусочек кожи, если оглобля была поставлена из сырой березы. Если поломка случалась в пути и новая оглобля постоянно соскакивала из гужей, в гуж клали клок сена.
Оглобли крепятся к саням следующим образом: на передний копыл наматывается завертка из веревки в виде кольца. Оглобля заводится сзади по ходу дровней и поднимается вверх и вперед, таким образом, из кольца получается «восьмерка». На морском льду во время прилива выступает вода, веревочная завертка намокает, растягивается, леденеет и соскакивает с обмороженной оглобли. Развязать её, обледеневшую, практически невозможно. Старики нашли выход из такой ситуации – помочиться на нее, а потом еще раз повернуть – померзнешь на ветру, что только не придумаешь, чтобы выжить. В старину завертку делали из березовой вицы. Все сани на лето в старину убирали на хранение в каретники, сейчас убирают в сарай. Это нужно делать обязательно, потому что если оставить сани на лето на улице, березовые конструкции от сырости тупеют и становятся ломкими (особенно, когда зарастут травой). Вяз на солнце пересыхает, становится хрупким, осенью сани придется сразу перевязывать.
***
Изготовлением саней в селе Нюхча занимались издавна, для чего использовались природные материалы. Сани в жизни помора были неотъемлемым атрибутом быта: от самого рождения и до смерти сани сопровождали его. К сожалению, изменились обычаи и традиции. Сейчас никто не готовит сани летом. Не встретишь ребенка в карете, давно не катается молодежь на Рождественской горке. Масленичные катания сейчас называют проводами русской зимы. Свадебный садник уже ушел в историю, мы не смогли его найти в селе.
На смену природным материалам пришли металл и пластик. Из металлических угольников делают копыл и вяз одной заготовкой. На полоз режут пластмассовые трубы, нагревают паяльной лампой на месте сгиба и загибают. Вместо говенника болтами крепят кусок доски. Чаповицу делают из проволоки, а иногда варят металлическую конструкцию. Единственное, что дошло из глубокой старины без изменений – это оглобли в конной упряжи, которая сейчас большая редкость, ей на смену пришли снегоходы. Недостатки современных санок в том, что они тяжелее деревянных. При движении с грузом по пересеченной местности часто рвет первые и последние копылья, т.к. на морозе железо становится хрупким. Ассортимент изделий узкий: дровни, подсанки и рыбацкие сани, остальные санки покупают в магазинах.
|
Огромное значение для жителей поселка Летнереченский представлял Летнереченский производственный участок Беломорского ЛДК (в настоящее время не существует), на котором работали многие жители поселения. Сегодня крайне важны воспоминания людей, чья жизнь была связана с деятельностью производственного участка.
В качестве рабочей лесопильного цеха начинала свою трудовую деятельность на Летнереченском комбинате стройматериалов и домостроения Янина Валентиновна Миронова. Директором в то время работал П.Т. Головешкин, начальником цеха – Владимир Зиновьевич Белонучкин. Вначале Я.В. Миронова прошла обучение в цеху, затем с 1966 года по 1993 год работала рамщиком, помощником рамщика.
«Бревна с машин выгружали в бассейн на бирже сырья, – рассказала Я.В. Миронова, – с бассейна по транспортеру подавали на раму. Бревно проходило через раму на выходе – брус и необрезная доска. Необрезная шла на вторую раму. После обрезки доска шла на торсовку и дальше – на сортплощадку, где её сортировали по ГОСТу и отправляли часть в сушилку, часть в ЦГП (цех готовой продукции). После просушки доска шла в раскроечный цех, где из неё делали комплектующие к домам. Горбыль от рамы и обрезного станка шёл в рубительную машину, там он перерабатывался в щепу и отправлялся на погрузку.
В моей смене работали рамщики Альфред Арлюкевич и Виктор Хаммерман; пилоточии – Николай Ларешин и Александр Кудрявцев; на обрезном станке работали Анастасия Куроптева и Анна Арлюкевич; торсовщицы – Хельми Саурова, Алла Кривощекова, Ефалия Зверева.
Из мастеров запомнились Фаина Ивановна Грищук, Николай Пантелеевич Курлаев, впоследствии он стал начальником цеха, Владимир Васильевич Шамсодинов. Каждый день вывешивали сводку, сколько напилено за день, шли соревнования между бригадами. Часто работали и в выходные, «тянули» план. В день пилили от 100 до 200 и более кубометров продукции.
В 1984 г. после службы в армии на сортплощадку лесопильного цеха завода пришел работать Михаил Александрович Иванов. Сменным мастером тогда была Валентина Марченко, бригадиром – Нина Григорьева. «На площадке работали одни женщины, – вспоминает М.А. Иванов. – Зоя Павловна Костина, Татьяна Сергеевна Мордулаева, Ольга Егоровна Иванова, Татьяна Некипелова, Вера Шамсодинова, Людмила Груздь, Марина Дегтева, Елена Первойкина, Рита Молоткова. Бригадиры: Катя Григорьева, Татьяна Кулясова, Надежда Багаева, Татьяна Белешева, старший бракер – Тамара Спиридонова. Из лесопильного цеха по транспортеру поступали пиломатериалы на сортировку доски по размерам и сортам и укладывались в пакеты, которые потом лесовозами («тараканы») перевозили в ЦГП и в сушилку. В апреле 1986 года мы работали во вторую смену, вдруг резко встали цепи, и я увидел, как над цехом повалил густой дым. Цех охватило пламенем из дверей стали выбегать рабочие. Сгорел цех за 20 минут. Пожарники приехали, тушить было нечего, они только залили угли. Страшно было смотреть на груды искореженного железа, женщины плакали. На следующий день было общее собрание. Приехал директор БЛДК Ю.Г.Петриченко, состоялось общее собрание, и было принято решение возить людей в Беломорск. В 1987 году я перешел работать на рубительную. Рубительная машина перемалывала горбыль в щепу. Щепа отправлялась в Сегежу на бумажный комбинат вагонами. Машинистами рубительных машин трудились: Антон Осипович Поделинский, Владимир Иванович Одинокий, Александр Ефремович Спресов.
Из воспоминаний А.О. Поделинского: «На ЛДК работал мой отец, и я в 1974 году пришёл на завод и почти сразу начал работать на рубительной машине в лесцехе. Начальником цеха трудился Островский, затем – Егоров, Николай Воскресенский, Виктор Борисович Турицин и Николай Пантелеевич Курлаев. Работали в три смены, была взаимозаменяемость, приходилось работать в цеху на всех станках. На рубительной работали Виктор Мельчинский, Леонид Осмоловский, Николай Борисов, Анатолий Григорьев».
В 1956 году лесотехнический техникум окончила Валентина Григорьевна Быстрова. По направлению пришла она работать на завод стройматериалов, на лесозаготовительный участок мастером. Лес заготовляли за каналом для лесопильного цеха. Зимой перевозка шла по каналу, летом бревна сплавляли в кошелях. «Работа шла в одну смену, – вспоминает В.Г. Быстрова, – в нашу смену трактористами работали Александр Миронов, Виктор Калинин, приемщицей – Наталья Якушенко, сучкорубами – Анастасия Фофанова, Федор Новиков, Александра Станкевич, Надежда Самсонова, Роза Барыгина, Любовь Евтухович. На работу в лес возили на машинах, крытых будками. С 1963 года стала работать в лесопильном цехе. В 1965 году завод соединили с Беломорским лесозаводом. Я стала работать заместителем начальника отдела труда Беломорского ЛДК. Занималась организацией труда и зарплатой, организацией соцсоревнований».
Вспоминает Галина Ивановна Селюсь: «Я в 1971 г. окончила лесотехнический техникум. Начинала трудовую деятельность в ДОЦе. С 1973 до 1980 гг. работала технологом. С 1980 г. назначена начальником ДОЦа, до меня начальником была М.Ф. Белова. Пиломатериалы получали с лесопильного цеха. Часть шла на сушку в сушильный цех, часть использовали в сыром виде. Домостроительный цех состоял из: раскроечного цеха – отделение атицептирования; сушильный цех; цеха домостроения; тарного цеха – выпускал тарную дощечку; покрасочного цеха – красили окна и двери. Выпускали деревянные дома, садовые домики, штакетник, тарную дощечку, кухонные доски. Раскроечный цех работал в три смены, сушильный – в одну, остальные – в две смены. Лучшими работниками ДОЦа были: Тамара Петровна Толвонен, Мария Ивановна Горланова, Зинаида Павловна Кривцова (раскроечный цех), Анна Михайловна Макеева, Татьяна Михайловна Иванченко (цех атицептирования); Н.Лепешкина, Г.Черномазова, З.Иванова, В.Ворохобро, Л.Белоусова – работали на выпуске кухонной доски; П.П. Русских, П.И. Яговдик (столярный цех). Работу станков обеспечивала бригада слесарей (руководитель Александр Иванович Хюнне).
Вспоминает Галина Ивановна Головешкина, которая в 1974 г. окончила лесотехнический техникум и пришла в феврале 1977 г. на работу контролером деревообрабатывающего производства Летнереченского участка Беломорского ЛДК: «В 1978 г. устроилась на биржу сырья мастером, а в 1979 году – в цех готовой продукции мастером. Директором производственного участка ЛДК был Альберт Васильевич Фадеев, с 1978 года – Александр Васильевич Вихарев. Завод работал в три смены, численность работающих составляла около 600 человек. Пиломатериалов выпускалось 200-300 м3 в сутки, экспортные и «пилообычка» (внутреннего ГОСТа), а так же большое количество пиломатериалов для цеха домостроения.
В цехе готовой продукции производилась дообработка, пакетирование (упаковка) и отгрузка пиломатериалов, комплектов сборных домов, строганного погонажа, штакетника, тарной дощечки и технологической щепы. Экспортные пиломатериалы отправлялись в Венгрию, ГДР и другие страны. Комплекты сборных деталей домов отгружались по всей стране вплоть до Таджикистана, Узбекистана и т.д. Технологическая щепа отгружалась для нужд Сегежского ЦБК. После трагедии на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года был получен срочный правительственный заказ на изготовление большого количества комплектов домов для переселения пострадавших во время аварии. Люди трудились в две смены, и в выходные дни, чтобы в срок завершить выполнение правительственного задания. За добросовестный труд при выполнении этого задания были награждены работники: Симачев Александр Дмитриевич (1932-1992) медалью «За трудовое отличие» Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24.12.1986 года; Гришин Эдуард Владимирович (Гришин Э.В. сопровождал вагоны с домами для чернобыльцев до места назначения) медалью «За трудовое отличие». На заводе работали семейные династии: рабочая династия Белешивых: отец Виктор работал в электроцехе, сыновья Леонид – в ЦГП, Александр – водителем на лесовозе его жена Татьяна в раскроечном цехе, Евгений – электриком, его жена Татьяна – бракером в лесопильном, Петр – на бирже сырья. Рабочая династия семьи Черемисиных: отец Матвей трудился сварщиком в лесопильном цехе, сыновья: Виталий – в ДОЦе, Николай и Василий – водители лесовоза, Анатолий – рабочий на бирже сырья, Иван с женой Лидией – в ЦГП. Трудовая династия семьи Григорьевых: глава семьи Василий работал электриком, жена Мария – в ЦГП, дети, дочь Людмила в раскроечном цехе, сыновья Геннадий и Сергей – на бирже сырья, Виктор – в ДОЦе.
В 1970-80-х гг. были награждены правительственными наградами: Смолкин Иван Афанасьевич (орден «Знак почета» 15.02.1974 г.). Яковлева Эльза Матвеевна (медаль «За трудовое отличие» 15.02.1974 г.). Русских Прокопий Поликарпович (орден «Трудового Красного Знамени» 15.02.1974 г.). Михневич Анна Григорьевна (медаль «За трудовую доблесть» 15.02.1974 г.). Орлов Алексей Федорович (орден «Трудовой Славы» третьей степени 21.04.1975 г.). Денисова Хельми Александровна (орден «Трудового Красного Знамени» 10.03.1976 г.). Корхов Виктор Федорович (орден «Трудовой Славы» третьей степени 12.05.1977 г.) Белова Мария Федоровна (медаль «За трудовую доблесть» 12.05.1977 г.). Везико Сайми Петровна (орден «Знак Почета» 12.05.1977 г.). Арлюкевич Анна Зосимовна (медаль «За трудовое отличие» 19.03.1981 г.). Белонучкин Владимир Зиновьевич (орден «Знак Почета» 07.05.1971 г.). Андронов Петр Андреевич (орден «Знак Почета» 07.05.1971 г.). Коновалов Степан Антонович (медаль «За трудовую доблесть» 07.05.1971 г.). Симачев Александр Дмитриевич (медаль «За трудовое отличие» 24.12.1986 г.).
|
