Место космогонических и эсхатологических мифов в современной фэнтези

Студент группы КТ/Бак 12 фак-та социального и гуманитарного образования

ФГБОУ ВПО «Краснодарский государственный институт культуры»

Научный руководитель: Лях Валентина Ивановна,

доктор философских наук, профессор
Г.А. Гриченко
Место космогонических и эсхатологических мифов

в современной фэнтези
В статье рассматриваются космогонические и эсхатологические мифологические сюжеты с точки зрения их исключительной важности для фэнтези.

Ключевые слова: фантастика, фэнтези, виртуальная реальность, архетип, мифология.

Grichenko Georgiy Artemovich

A place of cosmogonical and eschatological myths

in modern fantasy genre

Summary: the research illustrates the cosmogonical and eschatological archetypes from the standpoint of their exceptional importance for fantasy genre.

Key words: fantasy, archetypes, mythology, virtual reality.
Мифологические сюжеты, а также архетипы мифического эпоса, то есть символические элементы и образы мифов самых разных народов мира, являются неотъемлемой частью любого произведения в жанре фэнтези. Собственно, сам феномен фэнтези может быть рассмотрен как стремление авторов отыскать в многообразии мифологических и фольклорных сюжетов и мотивов такие архетипы, которые можно спроецировать на современность. Изучение мифологических сюжетов и их места в фантастической литературе может стать источником информации о природе их взаимодействия друг с другом, а также о некоторых свойствах мифических архетипов (к примеру, гибкость и изменчивость). Именно эти обстоятельства определяют актуальность проблемы исследования.

Как уже было отмечено ранее, фэнтези – относительно малоизученный жанр. Отдельного упоминания заслуживает польский писатель-фантаст Анджей Сапковский, не просто исследовавший проявления мифологии в фэнтези, но и обосновавший выдающуюся роль Артурианского мифа в становлении жанра, после чего доказавший несостоятельность фэнтези, построенной на неевропейских мифологических традициях.

Действительно, многие авторы, работающие в жанре фэнтези, используют практически одни и те же давно сложившиеся образы, будь то великаны из Эдды или рыцари из Камелота. Соответствие этих архетипичных образов любому современному произведению глубже, чем кажется: стоит начать подробный разбор и анализ любого фэнтези-текста, и на поверхности окажется тот или иной мифологический канон.

Это может быть образ могучего героя (Тесей, Гильгамеш, Тристан), сражающегося с получеловеком-полузверем (минотавр, Медуза Горгона, ракшас); пророчество (Рагнарёк); ответственная миссия, связанная с неким волшебным предметом, который герою необходимо найти (Золотое руно, Святой Грааль). Вышеперечисленные архетипы характерны для любого древнего эпоса. Но есть символы, нехарактерные для подавляющего большинства мифов, но прочно укоренившиеся в культуре. В качестве примера можно привести волшебный предмет, помогающий герою (нить Ариадны); страж загробного мира (Цербер, Нидхёгг), существо, посланное богом или богиней с целью покарать людей за всяческие прегрешения (Небесный бык богини Иштар). Свое отражение в фантастике также нашли боги, выполняющие схожие функции в пантеонах разных народов (бог загробного мира, богиня любви, бог войны).

Огромное влияние на формирование фэнтези оказал миф о Короле Артуре. Именно он показал миру, как должны выглядеть идеальные рыцари, волшебники, короли и королевы. Польский фантаст Анджей Сапковский в своей работе «Мир Короля Артура» пишет о том, что артурианский архетип, крепко вросший в европейскую культуру, будучи огромным источником материала, послужил причиной доминирования европейцев в фантастике [1, с. 152]. В определенном смысле, легенда о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола является прообразом всех произведений в жанре фэнтези. Более того, артурианский миф является хорошим примером той ситуации, когда мифологический архетип позволяет авторам «эксплуатировать» сам миф, вместо того, чтобы реализовывать на его почве собственные замыслы.

Иногда фантастика заимствует у мифологии не просто архетипы единичных образов, а целые мифические нации и расы. Так, например, случилось с германскими преданиями об эльфах и гномах. Причем достаточно часто внешний вид мифических существ в фантастике меняется на более «пристойный»: так, например, низкорослые английские эльфы в фэнтези Толкина чудесным образом трансформировались в высоких, изящных, утонченных, нечеловечески красивых лесных долгожителей.

Чрезвычайно распространена трактовка неприятеля как демонического существа, стремящегося нарушить уклад жизни, вернуть Космос в состояние Хаоса, иными словами – разрушить его. Такая ситуация характерна для мифологии Древнего Египта, где врагов фараона (потомка богов) называли «сынами разрушения», «волками», «псами» [2, с. 150].

Стоит заметить, что без мифологических образов так или иначе не обходится ни одно произведение в фантастическом жанре. Помимо использования уже «готовых» архетипов, авторы создают оригинальные мифы и легенды данной искусственной вселенной, упрощая, таким образом, взаимодействие персонажей с высшими силами (серия «Первый закон» Джо Аберкромби).

Не стоит забывать, что архетипические образы, способствующие детальному описанию мира вторичной реальности, также помогают составить органичное сочетание проблематики современного реального мира с глубинным мифологическим восприятием. Такой прием использовал Дж. Толкин, активно использовавший в своем Средиземье известные народы германского фольклора – эльфов и гномов. Не случайно общепризнанными классиками фантастики считаются авторы, хорошо знающие европейские мифологические традиции [4, с. 122].

Впрочем, вышеперечисленные архетипы – лишь единичные образы. Для фэнтези едва ли не большее значение имеют мифологические сюжеты. В фэнтези наиболее востребованными являются космогонические и эсхатологические мифы.

Космогонические мифы повествуют о сотворении, создании мира; о его происхождении и формировании. Они призваны дать ответ на следующий вопрос: как реальный мир пришел к своему нынешнему состоянию?

Мирча Элиаде в «Аспектах мифа», рассуждая о космогонических мифах, пишет о том, что любой миф, повествующий о происхождении чего-либо, предполагает и развивает космогонические представления. С точки зрения структуры миф о происхождении сопоставим с мифом космогоническим. Сотворение мира – это первый, образцовый акт творения, акт творчества, а значит, космогонический миф является образцовой моделью для всего многообразия творческих проявлений. Появление чего-либо нового – животного, растения, общественного установления – уже предполагает существование мира. Когда необходимо объяснить, исходя из разной природы вещей, как возникает текущее состояние мира (например, как вышло, что небо удалилось от земли или как человек стал смертным), мы видим, что мир уже существовал, хотя его структура была другой, он не был нашим миром. Любой миф о происхождении дает нам и обосновывает какую-либо «новую ситуацию» – новую в том смысле, что она не существовала с самого начала мира. Мифы о происхождении не только рассказывают, как мир был создан: они еще и раскрывают детали его изменения, обогащения или обеднения. Поэтому некоторые мифы о происхождении начинаются с обрисовки космогонического строения мира [3, с. 33].

Космогония есть модель для подражания в любой области: не только потому, что Космос является идеальным архетипом одновременно для всех творческих ситуаций и для любого творчества, – но также и потому, что Космос создавали высшие существа – боги. Космос – это божественное творение, он освящен в самой своей структуре. В расширительном смысле все, что есть совершенного, наполненного, гармоничного, плодоносного, одним словом: все, что есть «космизированного», все, что похоже на Космос – все священно. Делать что-либо, творить, конструировать, созидать, организовывать, придавать форму, воплощать, формировать – все это значит осуществлять что-нибудь в реальности, придавать жизнь чему-то, и в конечном итоге сделать это нечто подобным самому гармоничному организму – Космосу [3, с. 43].

В фэнтези космогонические мифы играют не просто важную, но исключительную роль. Фактически, любой автор, работающий в рамках этого жанра, уже в самом начале работы над произведением обращается к космогонии. Как уже было сказано ранее, фэнтези есть моделирование виртуальной реальности, основывающееся на мифологических сюжетах. Когда автор начинает работать над созданием фэнтезийного мира, он задается вопросами: каким образом мир приобрел свой нынешний облик? Какие события предшествовали сюжетной линии произведения? В результате чего в данной моделируемой реальности становится возможным сверхъестественный элемент?

Чтобы ответить на эти вопросы, авторы вынуждены не только давать миру название, но и заниматься его детальной проработкой, в том числе составлением карты мира, объяснением культурных различий между народами, населяющими мир. Особое место занимает составление мифологии мира. Продумывая миф о создании мира – то есть космогонический миф – автор объясняет его нынешнее состояние, в том числе возможность использования магии, жизнь сверхъестественных существ. Джон Толкин, например, в книге «Сильмариллион», являющейся сборником мифов Средьземья, использовал скандинавские и валлийские мифы, а также христианские представления о Боге-творце и его падшем ангеле. Джо Аберкромби использовал греческие мифы о трех поколениях богов. Роберт Джордан использовал идею о цикличной сменяемости эпох и реинкарнации. Космогонические мифы, таким образом, становятся неотъемлемым элементом фэнтези.

По степени востребованности для фэнтези после космогонических мифов идут эсхатологические, описывающие конец света. Мирча Элиаде, описывая эсхатологические мифы, утверждает, что они очень распространены. В них рассказывается, каким образом мир был разрушен и все человечество уничтожено за исключением одной пары, или нескольких мужчин и женщин, оставшихся в живых. Самые распространенные из них – это мифы о потопе, известные повсюду (за исключением Африки, где потопы почти не встречаются). Наряду с ними существуют мифы, рассказывающие об уничтожении человечества в результате катаклизмов, имеющих космические масштабы: землетрясения, пожары, разрушения гор, эпидемии и т. д. Впрочем, отличительной чертой эсхатологических мифов является то, что подобный конец мира не окончателен: на поверку он оказывается концом одного человечества, за которым следует появление другого рода людского. Впрочем, полное погружение суши в воду или разрушение ее огнем, за которым следует возникновение новой земли, символизируют возвращение к изначальному хаосу, после чего вновь наступает время для творения мира, в этот раз – уже на основе уничтоженного старого.

Почти все мифы связывают апокалипсис с какой-либо ритуальной виной человечества, которая вызвала гнев высшего существа (божества или божеств), в результате чего оно желает уничтожить мир людей. Действительно, при внимательном анализе мифов, предвещающих всемирный потоп, напрашивается вывод, что одной из основных причин конца мира являются грехи людей и старение, разложение мира. Потоп открыл путь к возрождению мира и человечества. Иначе говоря, конец мира как в прошлом, так и в будущем представляет собой гигантскую и чрезвычайно драматически насыщенную проекцию на макрокосмическом уровне ритуальной системы праздника Нового года. Но на этот раз речь идет не о «естественном конце» мира (естественном, поскольку он совпадает с концом года и, следовательно, составляет часть космического цикла), а о реальной катастрофе, вызванной божественными силами. Как правило, мифы о потопе независимы от ритуальных мифических сценариев новогодних праздников, что легко объяснить, так как периодические праздники возобновления мира призваны символически актуализировать космогонию, то есть творческую деятельность богов, а не уничтожение старого мира. Старый мир исчезает «естественным образом», и лишь на основании того, что дистанция, отделяющая его от начала, то есть от акта божественного творения, достигает крайнего предела.

Весьма редко встречаются первобытные мифы о конце Света, в которых нет указаний относительно возможного воссоздания мира.

Эсхатологические мифы, более или менее определенно предполагающие воссоздание новой Вселенной, выражают одну и ту же древнюю и очень распространенную идею о прогрессирующей «деградации» Космоса, требующей его периодического разрушения и восстановления. Именно из этих мифов о конечной катастрофе, которая будет в то же время провозвестником неизбежного возрождения мира, вышли и развились уже в наше время пророческие тенденции первобытных обществ [3, с. 64].

В фэнтези эсхатологические мифы выполняют «дополняющую» к космогоническим мифам роль, что, впрочем, нисколько не уменьшает их значимость. Достаточно часто авторы (М. Муркок, Р. Джордан, А. Сапковский, Б. Сандерсон, Д. Мартин, Н. Перумов) вводят в сюжет произведения миф, согласно которому моделируемой реальности угрожает опасность гибели. Чаще всего такая ситуация обуславливается освобождением разрушительного начала («Темного властелина» и его армии).

Популярность такого мифологического сюжета вызвана несколькими причинами. Во-первых, появление в фэнтези сюжета о конце света логично, ведь если у объекта (в данном случае – мира) есть рождение, то, следовательно, должна быть и гибель. Продумывая миф о создании мира, авторы создают и миф о его разрушении. Во-вторых, пророчество о Конце света может быть удачным и активным сюжетным рычагом, заставляющим героев произведения совершать действия, предотвращающие гибель мира. Такое пророчество использовали Роберт Джордан в серии книг «Колесо Времени», Анджей Сапковский в «Саге о Ведьмаке», Джордж Мартин в «Песне Льда и Пламени», Брендон Сандерсон в «Рожденном туманом». Впрочем, у разных авторов данный сюжет проявляется по-разному. Например, Р. Джордан миф о конце света воплощает так: в заключительной книге его цикла представлена Последняя битва, начало которой было предсказано еще в первой книге. А. Сапковский использует подобный миф лишь в качестве завязки сюжета, а Б. Сандерсон описывает состояние мира уже после предотвращения конца света.

Таким образом, фэнтези является жанром, построенным на использовании многочисленных мифологических образов, сюжетов и архетипов. Особенно выделяются среди них космогонические (призванные объяснить происхождение мира) и эсхатологические (предвещающие разрушение мира) мифы.

1. Сапковский А. Нет золота в Серых Горах. М.: АСТ, 2002. 374 с.

2. Элиаде. М. Избранные сочинения. Образы и символы. М.: Ладомир, 2000. 414 с.

3. Эиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический проект, 2014. 235 с.