Липранди Екатерина Петровна

11-й версте по Шлиссельбургскому тракту.

Григорий Константинович Ушков - владелец Химических заводов в Ставропольском уезде, был одаренной натурой. Достигнув совершеннолетия, он стал владельцем огромного капитала в 200 тысяч рублей и миллиона рублей в паях и процентных бумагах, полученного им по наследству от дяди. Григорий Константинович Ушков бросил Казанский университет и женился на Маргарите Эдуардовне Петцольд, дочери владельца пивоваренного завода в Казани. Через два года Ушковы развелись, и он венчался в 1907 г. с Людмилой Николаевной Сейделер (1885-1943). Женщина редкой красоты, Людмила Николаевна родилась в семье полковника Николая Юстиславовича Сейделера, происходившего из дворян Московской губернии. У нее был брат Мстислав (1886-1939), ставший полковником конной артиллерии, и сестра Вера в замужестве за венгром Белуши. Григорий Константинович Ушков унаследовал имение Осташево Московской губернии с конным заводом орловских рысаков, которое он продал вдвое дороже Великому Князю Константину Константиновичу. Он жил в имении Форос, которое перешло ему по наследству, там Григорий Ушков совместно с банкиром Николаем Второвым образовал акционерную кампанию для создания на Форосе курорта.

Брак Ушковых считался благополучным до 1913 г., когда Людмила Николаевна познакомилась с князем Илларионом Илларионовичем Воронцовым-Дашковым (1877-1932). Князь, женатый на Ирине Васильевне Нарышкиной (1879-1917), прожил в счастливом браке 14 лет, в семье было пять детей. Но брак оказался недолговечным. Ирина полюбила другого. Полюбила? Похоже, что любила давно. Еще до замужества у Ирины был роман с другом молодого поколения Воронцовых – князем Сергеем Долгоруким. Видимо, юношеская любовь вспыхнула снова. В 1913 г. всю семью взбудоражили разговоры о разводе. 10 ноября этого года дочь Ирины – Сандра писала сестре Ире Шереметевой из Тифлиса: «Ирину нельзя критиковать за то, что она полюбила (любовь приходит и уходит помимо воли человека), но, по-моему, она во имя детей должна была бы заглушить в себе это чувство. Мама очень благоразумна во всем этом вопросе - говорит, что не знает, что лучше, считает, что Ларька и Ирина совсем друг к другу не подходят. Софья откровенно упрекала Сергея Долгорукого, который, воспользовавшись «прошлой влюбленностью Ирины в него - от нечего делать - от скуки, вновь начал ухаживать за Ириной. Она до последней минуты надеялась на благоразумие Ирины. Ей казалось, что после 12 лет замужества, когда брак связан пятью детьми, поддаться чувствам - поступок непозволительно эгоистичный. «Ларьку, - пишет Софья сестре Ире, - мне от души жаль. Я понимаю, что и он не без вины. Я допускаю, что для Иры он не идеал мужа, но где этот идеал мужа, укажи мне его. У всякого смертного свои не­достатки ».

Развод оформили. Ирина вышла замуж за Сергея Долгорукого, а Иллари­он Илларионович второй раз женился в 1915 году на красавице Людмиле Николаевне Ушковой, которая в 1915 г. в Петербурге танцевала в любительском балете.

Людмила Николаевна Воронцова-Дашкова потомкам оставила удивительные воспоминания о великом князе Михаиле Александровиче, записанные Романом Борисовичем Гулем.

Гуль вспоминал: «Я пришел в отель «Наполеон» (авеню Фридланд), где она жила. Она поразила меня приветливостью и своей красотой. Близкий к придворным кругам человек говорил мне, что графиня Людмила Николаевна слыла при дворе самой красивой женщиной. В таких оценках, думаю, двор был компетентен». Людмила Николаевна вспоминала о запрещении императором брака М.А. Романова и Н.С. Вульферт: «Незадолго до объявления войны я выехала в Россию и здесь, в нашем крымском имении Форос, получила от моего мужа (тогда еще жениха) графа И.И. Воронцова-Дашкова телеграмму, вызывавшую меня в Петербург. Я быстро собралась и двинулась в путь. Мой муж граф И.И. Воронцов-Дашков был ближайшим к великому князю Михаилу Александровичу человеком. Великий князь и граф Воронцов вместе росли, их связывала дружба детских лет. И в Петербурге из разговоров с мужем я узнала, что великий князь в замке Небворт в эти дни чрезвычайно тяжело переживает свою оторванность от родины.

Мой муж взялся хлопотать о разрешении великому князю вернуться на родину.

Просьба к императору, а также к вдовствующей императрице была обращена от имени отца моего мужа, наместника Кавказа, генерал-адъютанта графа И.И. Воронцова-Дашкова, с чьим мнением считались государь и двор. С письмом старого графа Воронцова мой муж был принят императором и вдовствующей императрицей. И в это же время государь получил от великого князя телеграмму, в которой тот просил о разрешении вернуться на родину. Великому князю было дано разрешение вернуться. У наместника Кавказа генерал-адъютанта графа И.И. Воронцова-Дашкова возникла идея сформировать из всех кавказских народностей кавалерийскую дивизию. И теперь граф телеграфно обратился к государю с просьбой о назначении великого князя начальником этой дивизии.

На такую телеграмму отказа быть не могло. И великий князь стал начальником «Дикой дивизии». В сентябре 1914 года формирование Дикой дивизии заканчивалось в маленьком городке Винница на Украине. Здесь я и познакомилась с великим князем Михаилом Александровичем. Я приехала в Винницу провожать своего мужа перед выступлением на фронт. Мне хотелось познакомиться с Михаилом Александровичем, о котором я так много слышала, но меня, очень молодую женщину, смущало одно обстоятельство. Я была еще тогда не разведена с моим первым мужем, развод бесконечно тянулся, и это положение при знакомстве с великим князем меня, естественно, смущало. Здравствуйте, Людмила Николаевна, - проговорил он, - простите, пожалуйста, что я так стремительно ворвался к вам, но я так хотел поскорее познакомиться с невестой моего лучшего друга, что, надеюсь, заслуживаю снисхождения. Мое первое знакомство с Михаилом Александровичем положило начало большой и долгой дружбе. В октябре 1914 года, повенчавшись с графом Воронцовым, я поселилась в Петербурге на Английской набережной. Но из Петербурга я часто ездила в прифронтовую полосу к мужу, командующему Кабардинским полком Дикой дивизии, и я всегда, конечно, в эти приезды встречалась с Михаилом Александровичем. От мужа, от князя Бековича-Черкасского, князя В.А. Вяземского, Н.Н. Джонсона и командира Дагестанского полка князя Амилахвари я узнала многое из жизни на фронте. Из Петербурга я посылала мужу посылки на фронт, но из-за переходов дивизии они задерживались, и однажды в местечке Копыченцы в Галиции муж получил сразу множество посылок. Над таким изобилием плодов земных смеялись окружившие мужа друзья. Муж же мой, большой шутник, тут же на воздухе, словно торговец, разложил все продукты и, стоя за импровизированным прилавком в одном бешмете, был сильно похож на духанщика.
Как-то у нас обедал великий князь Дмитрий Павлович. Будучи еще под впечатлением рассказа о заговорщиках с Мытнинской и думая, что уж если многие великие князья бывали там, то Дмитрий-то Павлович там должен был быть, я шутя предложила великому князю погадать по руке.

Взяв руку Дмитрия Павловича, я начала “гадать”, но вскоре, сделав испуганное лицо, сказала: “Ваше высочество, я вижу у вас на руке — кровь...”

Каково же было мое изумление, когда Дмитрий Павлович изменился в лице и отдернул руку, а вскоре, внезапно вызванный своим адъютантом Шагубатовым, извинившись, куда-то уехал. Мое гадание оказалось пророческим: в тот же вечер произошло убийство Распутина. При встрече великий князь Михаил Александрович взволнованным. Здороваясь со мной, он проговорил:

Ах, графинюшка, как жаль, что я не убил эту гадину...

Ваше высочество, но разве все зло в нем? — сказала я.

А в ком же? - проговорил великий князь.

Вы не знаете? Распутиншина слишком глубоко пустила корни...

— Не будем об этом говорить, графиня, — изменившись в лице, проговорил Михаил Александрович. Через несколько недель вспыхнула революция. Мой муж был страстным охотником, за свою жизнь убившим больше пятидесяти медведей, на которых иногда ходил и с рогатиной. О революции мы узнали 27 февраля 1917 года во время охоты в нашем имении «Шапки» под Петербургом.

По иронии судьбы, наша последняя охота в «Шапках» была на редкость удачной. К нам съехались князь Лопухин-Демидов, князь Эриванский, лейб-гусар Смицкой, граф Павел Шувалов, князь Гагарин и многие другие. Все были в самом хорошем расположении духа, в особенности муж, убивший трех рысей.

Был прекрасный зимний день. По окончании охоты вдруг к моему мужу подскакал один из наших слуг и сказал, что в Петербурге стрельба, министры арестованы и солдаты переходят на сторону восставших.

Несмотря на то, что все мы, близкие ко двору, весь 1916 год жили в напряженной атмосфере всевозможных слухов о заговорах и конспирации, однако никому из нас в голову не приходила мысль, что революция так близка к нам!»

После отречения государя от трона в пользу Михаила Романова «Большинство говорило о том, что события зашли слишком далеко, что «великий князь не доедет до Думы», что толпа «поднимет его на штыки». Я была очень молода и, может быть несдержанна. Но по-своему чувствуя всю трагичность момента, вразрез с общим настроением, я стала умолять Михаила Александровича, говоря, что он не имеет права в такой момент отказаться от трона. - Ваше высочество, я женщина, и не мне давать вам советы в такую минуту, но если пойдете сейчас в Думу, вы спасете положение! Михаил Александрович проговорил: - Нет, я думаю, графиня, если я так поступлю, польется кровь и я ничего не удержу. Все говорят, если я не откажусь от трона, начнется резня, и тогда все погибнет в анархии».

Ее первый муж Григорий Константинович Ушков в 1920 г. уехал в Константинополь, а затем в Афины, умер и похоронен в Пирее, могила его не сохранилась.

Л.Н. Воронцова-Дашкова в эмиграции была помолвлена с нефтяным королем сэром Генри Вильгельмом Августом Деттердингом (1866-1939), который был без ума от нее. Предстоящий брак уже вырастал в событие большой политической важности, а посему и были пущены в ход большие интриги, дабы расстроить его. Управляющий голландской национальной нефтяной компанией Деттердинг в 1921 году удостоился рыцарского звания, основал в Великобритании и Германии Shell-Мех & ВР, а в конце 1936 года ушел с поста директора-распорядителя Royal Dutch из-за того, что поставлял нефть в нацистскую Германию.  Интриги имели успех, и Деттердинг с решимостью отчаяния, женился на разведенной им княжне Багратуни. За первой, такой фатальной неудачей, спустя восемь лет не замедлила последовать и вторая.  Подруга Воронцовой, ставшая крупной помещицей в американской Флориде, настойчиво и упорно вызывала к себе графиню.

«Приезжай! Твои портреты не дают покоя американцу - миллиардеру. Он и сам интересен, помимо своих миллионов». Людмила Николаевна как истинная аристократка не спешила во Флориду. И вновь, как и в эпоху сватовства Деттердинга, другая женщина увела у нее мультимиллионера. Эта другая, - Ольга Беляева, а мультимиллионер – доктор, лорд и директор химического общества Великобритании Мультон, поднесший своей молодой супруге «Версальский дворец и Версальские фонтаны. Жизнь Людмилы Николаевны закончилась в Лондоне в 1943 году.

В семье обрусевшего немца из Кобленца генерал-лейтенанта, председателя Инженерного отделения Военно-учёного комитета Ивана Христиановича Трузсона (1780-1843) было три дочери: Мария (1821-1903), Луиза (1825-1890) и Фанни (1830-1902).

Дед этих девочек - Христиан Иванович Трузсон (1742-1813), полный георгиевский кавалер и генерал-лейтенант, герой штурма Очакова, строил Тульский оружейный завод.

Красавица баронесса Луиза Ивановна Трузсон (1825-1890) стала женой ставропольского дворянина и помещика, владельца села Ширяев буерак, князя Александра Алексеевича Волконского (1818-1865). Сын князя Алексея Дмитриевича Волконского и троюродный брат Л.Н. Толстого, А.А. Волконский учился в Московском университете, но не окончил его. Служил в Московском губернском правлении, занимался ремонтом Большого Кремлевского дворца, за что был удостоен золотой медали на голубой ленте и пожалован кавалером орденов св. Анны 3 ст. и св. Станислава 2 ст. Александр Волконский служил помощником директора Оружейной палаты и в 1857 г. был избран предводителем вологодского дворянства. О кутежах и лютости которого ходили тогда легенды, по утверждению В. К. Панова, А.А. Волконский много кутил, транжирил наследство, залезал в долги, оставил жену и трех сыновей почти разоренными. Князь Александр Алексеевич был необычайно одарен и образован. При нем театр и струнный оркестр в родовом поместье Ермолово достигли своего расцвета, на балы съезжался цвет местного дворянского обществ.

А.А. Волконский был изображен Л.Н. Толстым в зарисовке «Истории вчерашнего дня», которая была вызвана визитом писателя к Волконским - и правдиво передает впечатление автора. Непосредственно к содержанию очерка относится запись, сделанная писателем 24 марта 1851 г.: «У Волконских был неестествен и рассеян и засиделся до часу». Эта рассеянность объяснялась просто: Толстой был страстно увлечен Луизой Ивановной Волконской, в 1850-1851 г. в ее доме писатель бывал почти ежедневно. Он был старше ее на два года, обоих связывали узы брака, но это не помешало их чувствам. Часами играли в карты, беседовали, ужинали. 26 марта 1851 г. Толстой воспроизводит на бумаге события одного дня, платоническую любовь героя: «Я ее люблю, но не потому, чтобы она могла принадлежать мужчине» и столь же платоническую карточную игру, Толстой заносит в дневник: «Мне очень захотелось играть. Боюсь, что не удержусь». Писатель увлекся молодой женщиной: «Она для меня женщина – женщина, потому что она имеет те милые качества, которые их заставляют любить, или, лучше, ее любить». Но вслух это не произносилось никогда, тайные разговоры велись мысленно, хотя, вероятнее всего, они понимали друг друга. Луизу Ивановну (а это о ней писал Толстой) нельзя было скомпрометировать, она была замужем, да еще приходилась ему дальней родственницей. Это происходило в Москве, но вскоре семья Волконских переехала в Вологодскую губернию в усадьбу Ермолово. Так жизненные пути их разошлись навсегда. А вот память о Луизе Толстой сохранил на всю жизнь. 2 января 1852 г. писатель вновь делает запись в дневнике: «Лучшие воспоминания мои относятся к милой Волконской». Будучи в Севастополе во время крымской войны, Толстой писал Луизе Волконской чаще, чем другим. 11 ноября 1854 г. в Севастополе Лев Николаевич записывает в дневник: «Общество артиллерийских офицеров здесь, как и везде. Есть один, очень похожий на Луизу Волконскую, стараюсь видеться с ним пореже, чтобы продлить впечатление».

Луиза Ивановна была миниатюрной и очень красивой женщиной, замуж вышла 27 апреля 1842 года. Образованная, талантливая, она умело вела беседы на самые различные темы. На рисунке 1865 г. художника В.А. Боборыкина - княгиня Волконская выглядит изысканно-элегантно, одета в серое платье, плотно облегающее фигуру, в серой кружевной косынке, в ушах - бриллиантовые серьги в золотой оправе. Художник передал нежность кожи лица, мягкий блеск черных глаз, пухлую верхнюю губу, придающую ее облику вопрошающее выражение. Лицо ее моделировано тонкими штрихами и слегка подцвечено румянами. Луиза Ивановна Волконская была известна не только как красавица, но и как талантливая актриса, игравшая на сцене театра в поместье Волконских в с. Ермолово. Она, по мнению В. К. Панова, явилась прототипом Лизы Болконской в романе «Война и мир». Утверждение это оказалось не голословным. В музее Ясная Поляна хранится дагерротипный портрет Луизы Волконской с надписью, сделанной рукой Софьи Андреевны Толстой: «Маленькая княгиня в «Войне и мире».

В 1865 г. увлечение Луизой уже было забыто. Узнав себя в первых главах романа, напечатанных в «Русском Вестнике», Волконская обратилась с вопросом к писателю: кто послужил прототипом князя Андрея Болконского, на что Толстой отвечал

3 мая 1865 г.: «Очень рад, любезная княгиня, тому случаю, который заставил вас вспомнить обо мне, и в доказательство спешу сделать для вас невозможное, то есть ответить на ваш вопрос. Андрей Болконский – никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров.<…> Очень жалею, что вы мало описали мне ваших бывших пиндигашек (у Луизы Волконский были сыновья Алексей, Сергей и Николай), они мне дороги и милы, и по родственной связи, которую я, стареясь, больше и больше ценю, и по воспоминаниям о бедном Саше (А.А. Волконский умер 2 апреля 1865 г. на 46 году жизни и похоронен в Троице-Сергиевой Лавре) и о вас. Пожалуйста, внушите им, чтобы они смотрели на меня не иначе, как на друга и родню. Целую вашу руку и желаю всего лучшего. Ваш граф Л.Толстой».

При жизни А. А. Волконского хозяйственные дела в Ермолово шли не очень удачно, он много кутил, транжирил наследство и влез в долги.

В 1898 г. усадьба Ермолово была продана с молотка, купил ее вологодский купец Брызгалов. После смерти князя имение Ермолово пришло в упадок. Луиза Ивановна по ее прошению была утверждена наследницей и опекуном ее сыновей Сергея, 14 лет и Николая, 8 лет. Дом Волконских из Ермолово был перевезен в Вологду, сейчас в нем – музей.