Нижний Новгород, 2005 год
жүктеу/скачать 2 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Семенов М. Е., начальник политотдела 137-й стрелковой дивизии, полковник в отставке
- Горбоносов А. Г., замполит 2-го дивизиона 17-го артполка, подполковник в отставке
- Серебров М. П., командир 137-й стрелковой дивизии, генерал-майор в отставке
- Катушев И. П., командир ремонтного взвода 83-й автороты 137-й стрелковой дивизии
- Серебров М. П., командир дивизии
- Зуев М. П., командир батальона 409-го стрелкового полка
- Жуликов В. А, радист командира дивизии
- Громов Б. Г., командир 624-го стрелкового полка
- Жуликов В. А., радист командира дивизии
19. К Балтийскому морю«Четвертый год Нам нет житья От этих фрицев, четвертый год Соленый пот И кровь рекой…» Михаил Ножкин Кончался 1944-й… Год блистательных побед Советской Армии. Полностью была очищена от фашистской нечисти родная земля. Фронт стоял у ворот Германии, в Польше, Чехословакии, Венгрии. Фашистскому рейху оставалось существовать всего несколько месяцев. Нашим войскам предстояло добить фашистского зверя в его собственном логове. На всех фронтах развернулась подготовка к последним битвам войны. День и ночь к фронту шли сотни составов с техникой, боеприпасами, пополнением. Страна щедро давала армии все необходимое для окончательной победы над врагом. 137-я стрелковая дивизия в конце ноября была выведена во второй эшелон армии на доукомплектование и подготовку к новым боям. Всем службам дивизии предстояло проделать огромный объем работ: пополнить рядовым и командным составом батальоны, обучить молодых солдат, дать людям отдохнуть. Семенов М. Е., начальник политотдела 137-й стрелковой дивизии, полковник в отставке: — Работы было много и всего даже не перечислить. Восстанавливались ротные партийные и комсомольские организации. Удалось добиться, что в каждой роте было по 5—10 коммунистов и 10—15 комсомольцев. У нас накопился богатый опыт политработы, люди в дивизии были знающие свое дело. Это такие политработники, как майоры Цвятко и Лукьянов, награжденный орденом Ленина за бои под Понырями летом 43-го, майоры Генкин, Сафонов. Перед наступлением приток в партию особенно усилился. Прежде всего, мы принимали особо отличившихся солдат, чтобы они были примером для молодых. Хорошо работали парторги полков капитаны Александров, Паличев, Никишев, Сазонов. Это были опытные организаторы, настоящие коммунисты. Сильной была в дивизии и комсомольская организация, возглавлял ее капитан Герасименко, потом старший лейтенант Овсянников. Комсоргами полков в этот период были Горчаков, Тарасов, Муравьев, Черкашин — все с огромным фронтовым опытом, они хорошо знали людей и комсомольскую работу. В дивизию пришло большое пополнение, в основном молодые солдаты из Молдавии, Средней Азии, Белоруссии. Часто малограмотные, не знавшие русского языка, приходилось много работать, чтобы сделать из них солдат. В дивизии были хорошие традиции, свои герои, такие как лейтенант Олег Степанов, старшина Одинец, сержанты Шумаков и Шилков. На их примерах героизма мы воспитывали молодых солдат. Большую работу проводила газета дивизии, которую возглавлял майор Васильев. У него были хорошие помощники Григорий Сирота и Александр Черных, ставшие к этому времени опытными литературными работниками. Политработникам приходилось вникать буквально во все: в боевую обстановку и мелочи быта, и чтобы бойцы знали общую обстановку на фронтах, вовремя получали газеты. Следили, чтобы в ротах регулярно выпускали боевые листки, вовремя отличались лучшие солдаты, чтобы складывались здоровые коллективы, не допускали ослабления дисциплины. Война подходила к концу, но еще предстояли тяжелейшие бои, люди устали, нужно было преодолеть у части бойцов упадочнические настроения, что все равно не дожить, могут убить в последний день. Другая часть людей настроилась только на беспощадную месть немцам вообще. Нужно было терпеливо разъяснять освободительную миссию советского солдата, что не все немцы фашисты, что мы воюем не с немцами, а с фашистами. И в то же время проводилась большая работа, показывающая истинное лицо фашизма. В дивизии было много солдат, у которых погибли семьи или родственники были угнаны в Германию. Организовывали, чтобы такие солдаты рассказывали об этом товарищам. В целом же в дивизии был хороший моральный дух, настрой на победу… Горбоносов А. Г., замполит 2-го дивизиона 17-го артполка, подполковник в отставке: — Нам, как политработникам, много приходилось вести бесед и с польским населением. Рассказывали о советском строе, нашей армии. Тогда в Польше было сильное влияние ксендзов, народ запуган, часто нам задавали вопросы, которые сейчас кажутся смешными. Помню, поляки часто спрашивали, будут ли у них колхозы. Все приходилось терпеливо разъяснять. Так что приходилось вести политработу не только со своими солдатами, но и с местным польским населением. Были такие из пожилых, что запрещали молодежи бывать на наших концертах. Приходилось их разубеждать. Наши бойцы были примером в дисциплине, нередко помогали полякам, чем могли, например, в пахоте, и делали это с удовольствием. Наши врачи помогали местным жителям медикаментами, лечили больных, и это тоже преодолевало недоверие к нам. У меня в дивизионе большинство солдат были старыми воинами, как малое с Бобруйска, и работать с ними было легко… Михайленко С. С. — У нас в третьем дивизионе замполитом был капитан Григорьев. Личность очень интересная, солдаты его любили. Сам он был немолодой, призван из гражданки, умудренный жизнью, флегматичный, но не ленивый, много знал, любил рассказывать, и вообще был, что называется, настоящий комиссар. После войны я его часто вспоминал… 11 декабря 1944-го прошел партактив дивизии с повесткой дня: «Добить раненого немецкого зверя в его собственной берлоге». Обсуждались вопросы перестройки политработы в новых условиях. Состоялся прямой партийный разговор об имеющихся недостатках. Было много и практических выступлений. Командир дивизии гвардии полковник Петкевич в заключение отметил: «Перестройка у нас имеется, я это вижу. Эта работа продолжается. Надо еще энергичней то делать. Надо самим быть примером дисциплины и отличной учебы, и тогда агитационно-пропагандистская работа даст большие результаты». В резолюции после партактива характерные для того времени слова: «Усилить… улучшить… лучше использовать… лучше организовать… добиваться… Строго соблюдать…». А боевая учеба в дивизии велась по суворовскому закону «Тяжело в ученье, легко в бою», и не затихала ни на один день. Сколачивались подразделения, улучшалась огневая подготовка бойцов, изучалось оружие и материальная часть. Шла напряженная работа в штабах. Весь декабрь прошел в усиленной подготовке к новым боям. В начале января 1945-го в командование дивизией вступил гвардии полковник Михаил Павлович Серебров. Это был командир с богатым фронтовым опытом, умелый организатор и человек безупречной личной храбрости. С его именем были связаны операции на завершающем этапе войны и новые победы дивизии… Серебров М. П., командир 137-й стрелковой дивизии, генерал-майор в отставке: — К предстоящей операции мы готовились предельно тщательно. Нам предстояло действовать сначала на земле дружественной нам Польши, а затем в Восточной Пруссии. Враг был коварен, возможны были любые неожиданности. Каждый день и час мы использовали для дальнейшего совершенствования боевой выучки солдат и офицеров, требовали применения новых тактических приемов ведения наступательного боя. Если в предыдущих боях нам приходилось в основном прорывать оборону полевого типа, то теперь предстояло воевать в условиях городов, хорошо подготовленной обороны. Надо было научить солдат преодолевать многочисленные заграждения на переднем крае, уметь блокировать и уничтожать доты и дзоты, вести «ближний бой», взаимодействовать с артиллерией, саперами, действовать мелкими группами. Солдаты целыми днями тренировались вести бой в специально отведенных для этого хуторах. Без твердого и бесперебойного управления даже самое идеальное решение может провалиться. Именно поэтому организации управления мы придавали самое серьезное значение. Огромная роль в подготовке операции принадлежала тыловым подразделениям. Заместитель командира дивизии по тылу полковник Петров-Бодяга, начальник оргпланового отдела майор Степанцев, их штабы и отделения проделали огромную работу по подготовке дивизии к наступлению. Достаточно сказать, что только боеприпасов авторота дивизии доставила пять боекомплектов, пятнадцать сутодач продовольствия, пять заправок горючего. Успех наступления дивизии зависел, конечно, и от состояния автотранспорта, поэтому автопарк дивизии был отремонтирован полностью… Катушев И. П., командир ремонтного взвода 83-й автороты 137-й стрелковой дивизии: — Командиром нашей автороты в последний год войны был капитан Самошенко. Мне всю войну пришлось пройти с дивизией в автобате, сначала шофером, потом ремонтником. Вспоминаю таких замечательных людей, командиров автобата и первые годы войны, как горьковчанин капитан Перелыгин, старший лейтенант Моисеев, бывший главный инженер ГАЗа. Первые машины автобата мы потеряли еще на Соже и потом новые получали очень редко. В основном собирали из старых, часть были трофейные, а иногда машина была собрана из нескольких частей от разных машин — и наших, и немецких, и французских. Помпотехом батальона у нас был воентехник второго ранга Соколов, отличный организатор и знаток автомобилей. После 41-го года, когда нам одно время вообще ничего не давали, мы с ним из ничего, из обломков собрали 60 машин. Где-то брали кузов, где-то кабину, где мотор, так и собирали. Сами отливали поршни, растачивали их. Весь капитальный ремонт делали сами. Все время работали в напряженной обстановке. Шофера работали сутками без сна, возили боеприпасы часто под бомбежками. Не могу не вспомнить таких, как ленинградец Колесниченко, горьковчанин Буханов, командиров взводов Дроздова и Дворникова, тракториста Шкарина и Павлихина, братьев Винокуровых из Бобруйска. За войну только через нашу ремонтную бригаду прошло 3—4 тысячи автомашин, в среднем в месяц мы ремонтировали или собирали заново 20—30 машин. Зимой работать приходилось на морозе. А сколько раз за нами гонялись немецкие самолеты, когда везешь снаряды… Зато как благодарны бывали бойцы, когда боеприпасы они получали вовремя… К середине января дивизия, как и весь 2-й Белорусский фронт была полностью готова к наступлению. В напряженном ожидании проходили последние дни и часы перед боями. Многим из тех, кто стоял тогда на Наревском плацдарме, предстояло еще пролить кровь в боях, лечь в братские могилы, прежде чем будет поставлена последняя точка в войне. Серебров М. П., командир дивизии: — К 12 января весь огромный комплекс работ в масштабе дивизии был выполнен. К наступлению все было готово. О готовности дивизии было написано боевое донесение в штаб корпуса. Оставалось вывести дивизию в исходное положение. Планом было предусмотрено время и порядок выхода частей дивизии в район сосредоточения, и мы провели это сложное мероприятие скрытно и организованно. Для наступления боевой порядок корпуса был построен таким образом: первый эшелон — 170-я и 399-я стрелковые дивизии, наша — во втором эшелоне. Главный удар наносила 170-я дивизия своим левым флангом на укрепленный район крепость Млава. Уступом за левым флангом должна была находиться наша дивизия. Мы должны были развивать наступление в направлении станции Илово и Зольдау. Наш НП был в полосе 170-й дивизии, чтобы всегда быть в курсе боевой обстановки и принять правильное решение на ввод в бой второго эшелона, когда поступит команда командира корпуса. В ночь на 14 января части дивизии заняли исходное положение для наступления во втором эшелоне корпуса. Ночь была тревожной. Противник вел методический огонь, нервничал, освещал передний край ракетами. Еще с вечера началась пурга, пошел густой снег. Прогноз был на нелетную погоду, это обеспокоило нас всех, так как авиации не будет, да и артиллерия сыграет не на полную мощность. Через несколько часов атака, а погода никудышная — рваные хлопья тумана, видимость даже днем не более 150—200 метров. Но наступление началось, как и было запланировано. Ровно в 10 часов утра началась мощная артподготовка такой силы, какой мы еще ни разу не проводили. На километр фронта было до 200 орудий. Участвовал в артподготовке и наш 17-й артполк, имевший вместе с приданными частями 140 орудий и давно уже стоявший на передовых позициях. К 8 часам, едва закончилась артподготовка, в наступление перешли войска первого эшелона корпуса. В условиях сильного тумана, низкой облачности и ограниченной видимости они сравнительно легко овладели первой траншеей. На второй линии траншей встретили упорное огневое сопротивление. Весь день шел упорный бой за вторую, третью и четвертуй траншеи. Но ни введение в бой моторизованной дивизии «Великая Германия ни переброшенные сюда танки «Тигр» не остановили продвижение соединений 48 армии. После упорных пятидневных боев 18 января к исходу дня была взята крепость Млава. В ночь на 19 января командир корпуса генерал Калганов звонит мне и спрашивает: «Михаил Павлович, как идет у тебя война?» — «Все идет по плану», — отвечаю. — «Хорошо, давай вступай в дело и действуй, как договорились. Желаю успеха!» Поскольку мой НП все это время находился в боевых порядках 170-й дивизии, я поддерживал связь с ее командиром генералом Цыпленковым и был в курсе обстановки, поэтому ввести в бой части дивизии нам не представляло большого труда. На рассвете части дивизии перевалили через боевые порядки 170-й и вошли без боя в город Млава. Разрозненные группы противника быстро уходили на запад. Выйдя на западную окраину Млавы, мы приостановили наступление, чтобы подтянуть артиллерию и тылы. Части привели себя в порядок, бойцы получили горячий завтрак. Наступление дивизии было назначено на 12 часов дня. В первом эшелоне были 624-й и 771-й полки, во втором 409-й полк. В резерве у меня был учебный батальон. Ровно в 12 часов дня после короткой артподготовки дивизия перешла в наступление, и начала бои уже на территории Восточной Пруссии. Вступление на земле врага было встречено всем личным составом с ликованием… За трое суток боев войска 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского, наступавшие с Наревского плацдарма, прорвали оборону противника шириной до 60 километров. Противник был частью уничтожен, частью деморализован мощным и непрерывным огнем. 17 января в прорыв была введена 5-я гвардейская танковая армия, которая устремилась к Балтийскому морю с задачей перерезать стратегическую автостраду Элъбинг — Кенигсберг, чтобы тем самым отрезать Восточную Пруссию от остальной Германии, Начиналась Германия, теперь война пришла и на немецкую землю. Горящие фольварки на многие километры обозначали линию фронта. По следам самсоновских солдат 1914 года шли советские дивизии, чтобы расплатиться с гитлеровцами за все их бесчисленные злодеяния… В первые же часы после перехода в наступление дивизия овладела станцией Илово, сломив слабое и неорганизованное сопротивление небольших групп гитлеровцев. Дивизии достались огромные трофеи: 12 паровозов, 500 вагонов с имуществом, 149 автомашин, несколько складов. В этот же день, 19 января, части дивизии ворвались в город Зольдау, легко сломив сопротивление всего одной роты немцев с минометной батареей. Все они в большинстве были пленены… Зуев М. П., командир батальона 409-го стрелкового полка: — К границе с Восточной Пруссией батальон подошел в 11—12 часов дня. Впереди виднелся городок Зольдау. Немцы оказывали незначительное сопротивление. Я развернул батальон в цепь по обе стороны шоссе, идущего от Илово на Зольдау. Седьмая рота, с которой я был, взяла вокзал, там было огромное количество вагонов. К 14 часам дня батальон вышел на северо-западную окраину Зольдау и закрепился. Здесь был ранен мой замполит. Не помню его фамилии, в батальоне он пробыл неделю. В небе появились немецкие самолеты и начали бомбить мой батальон и танки, наступавшие восточнее нас. Танки выстроились в колонну, и пошли вперед, значит организованного сопротивления противника впереди нет. Я тоже свернул свой батальон в колонну и пошел вслед за танками. Наступали днем и ночью. Прошли Морунген, Мюльхаузен. Немцы сопротивления почти не оказывали. В бою за Гросс-Раутенберг взяли в плен пятнадцать власовцев, побросавших оружие. Расстреляли их без лишних церемоний на поляне, перед двигавшимися мимо бойцами нашего полка… Жуликов В. А, радист командира дивизии: — Передовая была просто перекопана, молотили немцев не жалея снарядов. Помню, как входили в прорыв танковые корпуса — снег, метель, начало темнеть и группы танков появлялись, проходили мимо и исчезали за снежной пеленой, как бы растворяясь. Снег шел все время, дорога забита техникой и казалось, какие-то неземные существа — появляются и исчезают в снежной пелене. Потом пошли и мы. Въезжаем в первый немецкий город, какое-то чувство, что вот, наконец, мы на немецкой земле, войска которой столько горя нам принесли. Все говорили: «Ну, держись, фашист»… В последующие дни дивизия, действуя в сложных условия пересеченной местности с оврагами, озерами и ручьями, сохранила высокие темпы наступления — 16—17 километров в сутки. Обеспечены они были успехом 5-й гвардейской танковой армии и общей стремительностью нашего наступления. К исходу 23 января дивизия овладела опорным пунктом Локен и вышла на ближние подступы к городу Морунген. На следующий день к 14:00 овладела им, продвинувшись к вечеру еще на 17—19 километров. Морунген был важнейшим пунктом на пути к Балтийскому морю, и впоследствии комендант этого города был расстрелян за быструю сдачу его русским. Немецкие войска на этих участках фронта представляли собой беспорядочные, плохо управляемые толпы, а часто просто группы солдат. Но враг еще не был сломлен окончательно, побитый, он уходил в свое логово, зализывая на ходу раны и огрызаясь где это было возможно… Впереди дивизии двигались поисковые группы разведроты дивизии. Разведчики опережали наши главные силы нередко на несколько переходов. На счету ветеранов — разведчиков старшины Лебедева и сержанта Сычева было уже по несколько десятков успешных поисков и налетов. Группа Лебедева за период с октября 11943 по январь 1945 года взяла 64 «языка». Сам командир группы, комсорг роты Николай Афанасьевич Лебедев был за это время шесть раз ранен, но всякий раз возвращался в строй. Его товарищ сержант Николай Сычев был ранен пять раз, оба героя были награждены несколькими орденами и медалями, знаками «Отличный разведчик». И в наступлении января 1945 года они были первыми. В первый же день наступления, после артподготовки группа Лебедева ворвались в траншеи противника, и взяла в плен четверых гитлеровцев, давших ценные сведения. 25 января пятерка смельчаков во главе с Лебедевым в смелом налете уничтожила двоих немцев, четверых взяла в плен. На следующий день, уже выйдя на автостраду Эльбинг — Кенигсберг группа устроила засаду и взяла в плен немецкого полковника, давшего ценные сведения нашему командования. Была уничтожена штабная машина с тремя немецкими офицерами. Несколько часов группа смельчаков передавала по рации сведения о передвижении гитлеровских войск по автостраде. В ходе этой операции старшина Лебедев был ранен. Только спустя два года он узнал, что за этот поиск был награжден орденом Славы 1-й степени. Так к двум орденам Славы прибавилась третья, самая ценная. Все три ордена Славы Николай Афанасьевич Лебедев получил за смелые поиски в составе разведроты 137-й стрелковой дивизии. Кто бы мог подумать зимой 1943 года, когда он пришел в дивизию, попросился в разведку, еще лейтенант Курусь думал брать или не брать этого совсем еще юного солдата, что он будет первым в дивизии полным кавалером ордена Славы. …В Гомель к Николаю Афанасьевичу Лебедеву, когда узнал его адрес от Николая Петровича Русанова, я приехал летом 1977 года без уведомления. Дома его не было, жена сказала, что он в санатории на Соже недалеко от города. Решил съездить. Не оказалось его и в палате — ушел купаться на реку. На пляже — сотни людей, как узнать, кто из них Лебедев… Сижу на берегу, вдруг из воды прямо на меня выходит небольшого роста седой мужчина. Повернулся спиной, вытираясь полотенцем — на теле с десяток шрамов, рубцов, пулевых отметин. — «Вы Николай Афанасьевич?» — спросил его. — «Да, а что?» — «Вы воевали в разведбате сто тридцать седьмой дивизии…» — «Да, а откуда вы знаете?»… …25 января 45-го, двигаясь колоннами полков общим фронтом до 15 километров, что крайне редко в условиях наступления, дивизия, сбивая засады гитлеровцев, 771-м стрелковым полком совместно частями 170-й стрелковой дивизии овладела городом Мюльхаузен. Расстояние до Балтийского моря было пройдено на три четверти. Громов Б. Г., командир 624-го стрелкового полка: — В нашем полку был сильный передовой отряд из одной-двух стрелковых рот, батареи полковой артиллерии, минометной роты, шести трофейных трехствольных зенитных установок с достаточным количеством боеприпасов. Отряд, как и весь полк, двигался на санях или повозках по 30—40 километров в сутки… Жуликов В. А., радист командира дивизии: — Вначале мы очень мало встречали сопротивления, помогли танкисты, нам оставалось лишь зачищать. Шли день и ночь, валясь от усталости, засыпая на снегу, а танкисты требовали: «Где вы, братцы-пехотинцы, давайте быстрее». Были в постоянном напряжении, потом впереди уже никого не было — танкисты свернули на Эльбинг. Все очень устали, дороги засыпаны снегом, машины и техника отстали. Постоянно чувствовали вокруг себя в лесах немецкие части. После дневного марша выбирали себе деревню для ночлега. В центре ее располагался комдив и штаб, а батальоны занимали круговую оборону. Немцы часто прорывались между деревнями, шли иногда параллельно, по ночам нападали, были случаи вырезали спящих. Когда мы захватывали поместье какого-нибудь прусского барона, все у нас, у молодых, вызывало удивление. Дом как замок, большой мощеный двор, а в самом доме комнат двести. Почти в каждой радио, картины, мебель, люстры, много книг, оружия, разных боевых вымпелов, наград. Везде порядок. И чего бы, спрашивается, немцам с нами воевать было, чего им не хватало? Как-то собрались у командира дивизии замполиты полков, говорили о необходимости вести разъяснительную работу среди солдат, что мы пришли не как мстителя, а как освободители. Но часто еще ненависть перевешивала здравый смысл, трудно было быть снисходительным к этому зверью и как за это осуждать солдат… Серебров М. П.: — Все, казалось бы, разъяснили и вот на тебе. В Зольдау патруль задерживает солдата с факелом в руке, идет довольно спокойно, уверенной походкой и поджигает дом за домом. Успел поджечь уже три, тут его и задержал патруль. Мы только что разъяснили, что идем с гуманными целями, как воины освободители, и тут такой случай. Прежде чем его наказать, я решил выслушать, что за причина побудила солдата поджигать дома. В беседе с ним выяснилось, что он родом из какого-то украинского села, шагает по полям войны вот уже четвертый год, не один раз был ранен, имеет награды. Когда шел по дорогам войны, то ему довольно часто попадался плакат, на котором была изображена девочка и надпись: «Папа, убей немца!», и рассказывает: «Немцев за это время я убил довольно много, остались дома, которых я должен сжечь десять». Спрашиваем, что за причина? — «Дома у меня оставались мать, жена, трехлетняя дочь, недавно получил письмо, в котором сообщалось, что когда каратели ворвались в мое село, то село все сожгли, мать расстреляли, жену тоже, а мою маленькую дочь бросили живую в огонь. Когда я узнал об этой трагедии, то дал себе клятву, что сожгу десять домов, но не успел, был задержан патрулями». И после всех этих слов солдат горько заплакал. Что нам оставалось делать? Разделили мы с ним его горе, пожурил я его немного, что нельзя так делать и отправил в свою часть… Перед наступлением капитан Каплан, замполит одного из батальонов дивизии, каждому бойцу задал вопрос: «Как пострадала ваша семья от немцев?». Цифры говорили сами за себя. Убито родственников — 208 человек, в том числе повешено детей — 10, угнано на каторгу — 63. У старшего лейтенанта Теплицкого немцы убили троих детей. Разрушено домов — 173. И это всего лишь в одном батальоне численностью вряд ли больше трехсот человек. Сколько таких батальонов было в дивизии, а в армии… К исходу дня 26 января, уже на подступах к Браунсбергу, дивизия встретила сильное и организованное сопротивление. К этому времени фронт дивизии оказался сильно растянут, так как наши войска наступали, постепенно расширяя фронт. Фланги обеспечивались все с меньшей надежностью. 170-я стрелковая дивизия вышла к заливу Фришесс-Гафф, 137-я дивизия, наступавшая правее, вышла на имперскую магистраль Эльбинг — Кенигсберг, но имела разрыв со 170-й дивизией, доходивший до 8—10 километров. Слабо был обеспечен стык и на правом фланге. жүктеу/скачать 2 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|