Обращение как оператор порождения реляционного смысла



Дата24.07.2016
өлшемі96.5 Kb.
#219248
Н.А.Трофимова

СПбФ ГУ-ВШЭ, Санкт-Петербург
ОБРАЩЕНИЕ КАК ОПЕРАТОР ПОРОЖДЕНИЯ РЕЛЯЦИОННОГО СМЫСЛА
Обращение как языковой феномен уже неоднократно становилось предметом исследований лингвистов. Однако рассмотрение уже хорошо изученных явлений в несколько ином, отличающемся от общепринятого, аспекте, позволяет «высветить» их новые грани, определить их скрытые потенции, глубже познать процессы их порождения и восприятия. Автор настоящей статьи рассматривает обращение не просто как называние партнера для установление речевого контакта с ним, оно представляется скорее в качестве маркера личностного отношения говорящего к партнеру, средства, регулирующего социальные взаимоотношения. Иными словами, обращение функционирует как оператор порождения одного из макрокомпонентов смысла высказывания [3] – реляционного смысла, представляющего собой субъективное ‒ не-нейтральное ‒ отношение говорящего к адресату. Во взаимодействии с другими операторами порождения смысла обращения открывают потайные дверцы смысла, делают скрытое явным, поскольку они, даже не неся лексической информации, являются, тем не менее, прагматически информативными в той мере, в какой они отклоняются от нормы: «нестандартное обращение заставляет адресата искать причины такого речевого действия и формулировать их в терминах прагматической интерпретации» [2: 194].

Важность обращения при порождении смысла высказывания замечена многими лингвистами, о чем свидетельствует изданная в Тюбингене библиография по этому вопросу, включающая более 1100 источников [5]. В монографии, посвященной обращению, Ф. Браун отмечает, что эти единицы выражают отношение говорящего к адресату, а также дают характеристику самому говорящему, несут коннотацию о его воспитании, умении вести себя и социальном положении [6: 36].

Стандартные общие социальные обращения (Herr, Frau) являются универсальной формой этикетного контакта равных или неравных по статусу людей и знаком общения на социальной дистанции, в признаке такой статусной репрезентации, в возвышении партнера проявляются нормы вежливости. Специальные социальные обращения приняты по отношению к лицам, занимающим престижные должности в различных общественных подсистемах (Ihre/Eure Majestät, Herr Professor). Оба вида стандартных обращений имеют тенденцию к грамматикализации, выражающейся в том, что такие слова произносятся всегда в безударной позиции и становятся своего рода морфемами вежливости. Нарушении правил употребления социальных обращений свидетельствует либо о низком социальном статусе говорящего либо о сознательном намерении обидеть, задеть адресата.

В понятийном содержании слова-обращения заложена «эмоционально-оценочная идея» (Т.Г. Винокур), которая обусловливает эмотивное отношение говорящего к адресату. Тогда включение обращения в высказывание нарушает закон языковой экономии и противоречит правилам речевого общения, предполагающим имплицирование самоочевидной информации. Такую избыточность мы видим, например, в высказываниях пожелания, где полная каноническая формула с вербальной представленностью говорящего и адресата дополнительно нагружается обращением: Ich wünsche Dir alles Glück, Fritz <..> (Konsalik). Несмотря на то, что личное местоимение второго лица (Dir) при непосредственном общении достаточно четко определяет адресованность высказывания, обращение выполняет, тем не менее, исключительно важную коммуникативную функцию: оно подчеркивает ориентированность пожелания на адресата, придает ему особую убедительность, является вербальным «касанием», «поглаживанием» адресата, то есть четко маркирует контур реляционного смысла высказывания, выводит его на передний план. Еще пример: Ich danke, dir, Simmerl, für die Worte (Bergner) - несмотря на избыточность обращения в данном высказывании благодарности оно, употребленное в форме, свойственной неофициальному общению, имеет целью подчеркнуть дружеское отношение к адресату.

Эффект, создаваемый включением обращения в высказывание, варьируется от ситуации к ситуации: оно может значительно индивидуализировать высказывание, снижать степень его формальности, например, в очень клишированных высказываниях поздравления как Meinen Glückwunsch, Kleiner (Schädlich). С другой стороны, в праздничном, подчеркнуто торжественном, а также статусно маркированном дискурсе избыточное называние адресата подчеркивает, что именно он и его жизненная сфера являются объектом интереса отправителя поздравления: Lieber Herr Martini, ich bin, wie gesagt, sehr erfreut, Sie zu Ihrem großen Erfolge beglückwünschen zu können.

Пример дополнительного социального "касания" обращением можно наблюдать и в моделированных высказываниях похвалы как Ausgezeichnet beobachtet, Bruder Mathew (Matzuoka) или Wohl gesprochen, gute Bauernfrau (Matzuoka), где включение обращения компенсирует отсутствие референциальной отнесенности. Обращением говорящий приближает себя к адресату, уменьшает ситуационно-статусный разрыв между собой и партнером. Особенно "чувствительны" к включению/элиминации обращения высказывания, состоящие только из оценочного наречия как Ganz hervorragend, mein lieber Bert (Mayle); Brav so, mein Kleiner (Konsalik): при попытке элиминировать обращение в высказывании появляются новые смысловые оттенки: например, высказывание Wie erfolgreich, Mark! (Wussow) при отсутствии обращения превращает похвалу в ироничное замечание: Wie erfolgreich!

Обращения способствует также созданию определенного эмоционального контекста: человек, выражая свое субъективное отношение к кому-либо, не только дает ему оценку, но и испытывает при этом самую разнообразную гамму чувств (положительных или отрицательных). Если говорящий особенно заинтересован в том, чтобы повлиять на поведение собеседника в желаемом для него направлении, он, как правило, придает своей речи аффективную окраску, употребляет личностно-аффективные формы обращения, функция которых состоит не столько в привлечении внимания и назывании собеседника, сколько в характеризации собеседника, выражении своего эмотивно-оценочного отношения к нему. Мы называем такие обращения вокативами ‒ комплиментарными, инвективными, порицательными ‒ и рассматриваем их соответственно как операторы порождения реляционного смысла в соответствующих речевых актах (комплимент, инвектива или порицание).

Комплиментарный вокатив по определению есть комплимент, стянутый в обращение, но легко трансформирующийся в свою полную форму. В качестве таких положительно заряженных обращений выступают слова с зафиксированной в узусе положительной эмотивной оценочностью, они, будучи элементами разговорного субъязыка, сохраняют, по выражению В. Матезиуса, «специфический привкус» ‒ отчетливо ощутимый оттенок фамильярности, свойственный разговорной речи. Комплиментарные вокативы выражают субъективно-положительное отношение говорящего к адресату, примерами таких вокативов могут служить слова Schatz/Schätzchen, Liebling или любое обращение в ситуации произнесения комплимента, как, например: Liebes, reizendes Tantchen, du siehst entzückend aus in deinem Sommerkleid (Konzalik). Первую часть приведенного высказывания можно трансформировать в полную формулу: Du bist lieb und reizend, Tantchen, <und du siehst entzückend aus in deinem Sommerkleid>. Комплиментарный вокатив может находиться в причинно-следственных отношениях с основным содержанием высказывания, например: Kleine tapfere Frau! Kopf hoch! <...> (Tyran) – приведенное высказывание может быть развернуто в Sie sind eine kleine und zierliche, aber eine tapfere Frau, deshalb halten Sie Ihren Kopf hoch!; оно выполняет одновременно с комплиментарной еще и ободряющую функцию в ситуации общения адресата с врачом перед принятием важного решения.

Такое индивидуальное называние человека (как правило, любимого) имеет древнюю традицию и в высказываниях приведенного типа оно не только подчеркивает особенность адресата, его непохожесть на всех остальных, но и выражает ласку, степень доверия к адресату. Э. Лайзи связывает значение специфического называния партнера при близких социальных отношениях с традиционными представлениями о «магии имен», в соответствии с которой «человеческое имя стоит в центре круга магических представлений» и составляет существенную и необходимую часть человеческой личности [7: 27]. Креативность выражающих свои нежные чувства коммуникантов при создании новых комплиментарных вокативов не имеет границ; используя метафору Э. Лайзи, можно утверждать, что комплименты просто «кишат» метафорами, уменьшительно-ласкательными словами и формами: Simone, mein Herz! <...> (Uhl); Ach du, mein kleines unschuldiges Lämmchen! Du hast uns beide unsagbar gequält, nicht wahr? (Buchner); Aber es wird vorüber gehen, denn ich habe ja dich. Dich, du meine geliebte Frau! (Tyran). Характерными являются уменьшительно-ласкательные суффиксы, присоединяемые не только к оценочным словам, но и к именам собственным, сопровождающимся притяжательным местоимением первого лица и прилагательными klein, lieb, süß, которые являются самыми частотными в комплиментарных вокативах: Annilein, mein Liebes. Schau mich an, mein kleiner Liebling (Uhl). Такое сочетание притяжательного местоимения, прилагательного и оценочного существительного или имени собственного может представлять собой законченное общеоценочное высказывание комплимента в интимной социальной сфере общения: Simone, meine allerliebste Frau! (Uhl); Ach, du mein kleines süßes Engelchen! (Tyran); Dirk, mein Dirk. Mein lieber kleiner Junge du! Ich habe dich so lieb <...> (Uhl); Meine liebe Frau, die Sonne meines Lebens! (Tyran). Можно сказать, что взаимное «переименование» партнеров является прототипичным языковым средством общении близких людей, выбор вокатива всегда индивидуален, главное для говорящего – поднять близкого человека над повседневностью.

Комплиментарные вокативы следует отличать от собственно обращения как простого сигнала привлечения внимания, выполняющего функцию идентификации адресата. Ласкательные слова при употреблении в роли традиционного обращения теряют свой оценочный компонент, сохраняя, однако, значение для выражения отношения говорящего к адресату, поскольку изменение ритуала обращения может привести к изменению отношений. Ласкательные слова в функции обращения не употребляются самостоятельно как комплиментарные вокативы, а сопровождают различные речевые акты, создавая атмосферу интимности и доверительности, например, речевой акт эмоционального приветствия: Liebes, wie schön, dich zu sehen! (Brehm) или Guten Abend, kleine Waldfee! (Buchner); речевой акт просьбы о прощении: Liebling, verzeih, wenn ich etwas heftig war (Brehm); речевой акт напоминания: Bruderherz, hast du vergessen, dass Armin heute zum Kaffee kommt? (Brehm); речевой акт обещания: <...> Aber Sie sollen sich nicht mehr über mich zu beklagen haben, schönes Kind (Tyran) и др.

Полной противоположностью комплиментарного вокатива является инвективный вокатив ‒ оскорбление, стянутое в обращение, посредством которого говорящий выражает свое отрицательное отношение к объекту инвективы. Такой вокатив представляет собой редкий случай слияния воедино четырех основных компонентов смысла ‒ пропозиционального, эмоционального, оценочного и реляционного. Операторы порождения всех четырех элементарных смыслов действуют симультанно, способствуя освобождению от отрицательных эмоций и выражая отрицательную оценку адресата. В качестве инвективных вокативов выступают, как правило, бранные слова и вульгаризмы, выраженные оценочными существительными (с узуальной отрицательной оценочностью), которые используются в процессе общения главным образом с намерением оскорбить адресата и сделать это в как можно более уничижительной, резкой, грубой или циничной форме: Halt die Fresse, du Luder! <...> (Konsalik). Лексика, используемая в инвективных вокативах, не закреплена за определенной функционально-стилистической сферой и не ограничена в употреблении рамками социальных или профессиональных групп: инвективные, порой очень грубые, лексемы могут появиться в речи представителей не только низших социальных слоев, но и людей с высоким социальным статусом, которые, как и «нормальные» люди, подвержены приступам гнева и желания унизить собеседника: Markiere keine Ohnmacht, Feigling! (Remarque); Vergiss nicht, was du mir zu verdanken hast, du kleiner Emporkömmling! (Wussow).

В качестве инвективных вокативов используются лексемы самых различных категорий. Например, слова-фаунонимы - лексемы с отрицательными коннотативными компонентами значения, ставшими фактом коллективного языкового сознания и как таковые зафиксированными в парадигматическом значении слов: Esel, Hund, Affe, Schwein, Wurm, Ratte, Kamel и др. Они являются своего рода зоосемантическими метафорами, эллиптированными сравнениями, в которых подчеркивается особенное качество (tertium comparationis) – в инвективах всегда отрицательно оцениваемое адресатом, объединяющее два сравниваемых лица: при инвективном употреблении слова Kuh tertium comparationis является глупость адресата и его большой объем (dumm und dick wie eine Kuh): Du kannst mich, du dumme Kuh! <...> (Bobker). Инвектива Schwein (Sau) касается нечистоплотности (в переносном смысле тоже) этого животного, качества, легко переносимого на человека (schmutzig wie ein Schwein): Ist dir heiß geworden, du dickes Schwein? (Konsalik). Tertium comparationis при инвективном употреблении слова Hund является злой характер, слов Kamel, Puteглупость, слова Wurmпресмыкаемость, ничтожность, слов Schlange, Ratteковарство и хитрость, Affe – кривляние.

Наиболее концентрированной формой инвективного вокатива является сочетание оценочного существительного и личного местоимения второго лица (часто в постпозиции к существительному): Balg! Giftpilz du! <...> (Mann). В этой категории вокативов тоже можно наблюдать огромное количество метафор, основой для которых служат, например, названия фекалий и выделений организма: Du umgekippter Eimer Scheiße! (Schädlich); Du dreckig alter Mistkerl, du Hundescheiße, du Totengeripp!(Lewycka) или мифологические образы: Du Miststück, verlogene Schlange, Hexenweib! (Lewycka); Du Kind des Teufels, du Feind aller Rechtschaffenheit! (Matzuoki).

Распространенным средством образования инвективных вокативов является метонимический перенос: Du Arschloch. Meinetwegen kannst du so weitermachen (Wussow) – инвектива называет часть тела, обозначая человека в целом (pars pro toto); Ihr Großmäuler! (Konsalik) – в качестве инвектив использованы бахуврихи – посессивно-метонимические сложные существительные. Часто метонимические инвективы имплицируют в своем значении сравнение объекта с половыми органами Du Schlappschwanz! (Konsalik); Du nichtsnutz Schrumpelhirn und Schrumpelschwanz! Esel! (Lewicka).

Иногда инвективный вокатив относит партнера к классу, обозначенному существительным с синтаксически обусловленным оценочным значением – существительным, не имеющим в своем значении семы оценки, но выполняющим субъективную оценочную функцию в определенном контексте. «Субъективность значения лексико-фразеологических единиц инвективной речи обусловливается тем, что предмет речи оценивается эмоционально-отрицательно не потому, что он бесполезен, неморален, антиэстетичен, а исключительно потому, что субъект речи в данный момент с их помощью выражает свое отрицательное эмоциональное состояние или, очень часто, соответствующее отношение к собеседнику» [1: 68]. В примере – Zieh dich an und verschwinde! – So nicht, du Mumie! (Konsalik) предметом оскорбления является возраст и худоба адресата, что дает повод для его сравнения с мумией. В системном значении слова Mumie отрицательно-оценочная сема отсутствует, и только учет всех параметров коммуникативно-прагматического контекста (недовольство говорящего исходом дела, отражающееся на его эмоциональном отношении к адресату) позволяет наиболее точно идентифицировать как саму инвективу, так и степень ее оскорбительной нагрузки в речевом акте.

Инвективный вокатив отличается и некоторыми синтаксическими особенностями, например, наличием семантически нерелевантных повторений и пауз: ... du Schwein ... du elendiges Schwein ... du elendiges Schwein ... (Bergner). В многократном повторении одного и того же проявляется возбуждение говорящего: находясь в состоянии аффекта, он не находит сразу нужные слова, это ведет к появлению повторяющихся логически и синтаксически незаконченных фраз.

Особенностью инвективных вокативов, как уже указывалось, является постпозиция личного местоимения по отношению к инвективной лексеме (Balg! Giftpilz du! Großhans! stinkender Blähwind! (Mann)) или постпозиция атрибута по отношению к определяемой им инвективной лексеме (Komm her, wenn du Mut hast! Komm her, du Schwein, du verfluchtes! (Konsalik); Blödmann, doofer! (Pinkwart)). Характерным является также позиционирование местоимения в начале и в конце инвективного высказывания, которое Х.В. Шуманн [9: 272] называет прономинальным повторением: Du Sau du! (Konsalik); Sauf deine Pisse selber, alte Ratte, hau ab hier, du Verbrecher du! (Schädlich). Такое позиционирование местоимения является дополнительной вербальной «оплеухой» адресату, инвективной рамкой вокатива.

На той же эмоционально-оценочной шкале, что и инвективный вокатив, располагается порицательный или ругательный вокатив. Он чаще всего сопровождает порицание, являясь его эмоциональным «фоном», например: Wo ist William? Sie Lümmel, Sie sind einfach verschwunden! Und Ihre Bebsy weint den ganzen Tag! (Konsalik). Порицательный вокатив можно считать коммуникативным омонимом инвективного вокатива, поскольку в их основе лежат одинаковые синтаксические модели и лексическое наполнение моделей может быть идентично, ср.: инвективное высказывание Du verlogenes Aas! (Noll) и порицание Du unverschämter Kerl wirst dich sofort bei mir entschuldigen! (Noll). Но их сходство внешними признаками и ограничивается, поскольку на интенциональном уровне граница между ними маркирована резко: в порицании вокативы играют вспомогательную роль, они только сопровождают основное содержание высказывания, собственно ругание, являются его эмоциональным катализатором, сигналом психологического состояния говорящего, своего рода эмоциональной лакмусовой бумажкой. В инвективах же вокативы представляют собой пропозицию, основное содержание высказывания, их коммуникативное назначение – «ударить» словом, задеть, обидеть.

В порицательных вокативах персонифицируется осуждаемое действие или поведение, качественная характеристика при этом либо называется прямо (SieSie Frechling. Jetzt weiß ich, was hinter Ihrer angeblichen Leutseligkeit steht. Sie wollen Geld machen mit anderer Leute Kinder (Buchner)) либо замещается образами-заместителями в переносном значении, которые усиливают экспрессию: Fünfzig Kniebeugen, das Gewehr in Vorhalt, ich bring Ihnen bei, wie man mit einer Waffe umgeht, Sie hohläugiges Gespenst! (Noll).

В высказываниях, где оценка передается при помощи существительных в переносном значении, оценочный эффект достигается в результате нарушения семантического согласования: происходит перенос общего признака с объекта первичного наименования на объект вторичного наименования, например, адресат порицания <...> Und du Rindvieh gehst hin und hängst dich an die Tochter des Chefs. Kreuzdonnerwetter, ich sollte dir wirklich eine kleben! (Konsalik) оценивается говорящим как недалекий человек, не думающий о будущем и о последствиях своих поступков. Ему приписываются характеристики соответствующего животного, который в немецкой языковой культуре представляется большим и сильным, но не обладающим выдающимся умом. Актуализация оценочного признака в словах этой группы приводит к изменению их синтаксической функции: референтные (идентифицирующие) имена переходят в предикативные (характеризующие). Ярким доказательством сказанному является употребление разных квалифицирующих прилагательных в роли атрибутов при таких существительных: при употреблении существительного Rindvieh в первичной функции его могли бы определять прилагательные stark, teuer, gut, rassig. В порицаниях данное существительное сочетается с прилагательным himmelhoch, которое эмоционально характеризует степень глупости адресата: Himmelhohes Rindvieh, du darfst doch nicht sagen, es sоll weh tun, du musst sagen, es tut weh! <...> (Noll).

В качестве порицательного вокатива возможно и использование существительных с синтаксически обусловленными оценочными значениями. Они не имеют семы оценки в семантической структуре, однако в определенном контексте, находясь в предикативной позиции, выполняют оценочную функцию. Механизм возникновения оценки в таких случаях обусловлен тем, что существительные с семантикой, далекой от ярко выраженной качественности, могут осмысливаться как совершенно определенные квалитативные единицы. Например, порицание солдата на учениях за неосторожность: Vetter, werden S wohl liegenbleiben! Sie san tot! Tot san Sie! Sie depperte Leich, Sie depperte! (Noll). Коммуникативной функцией приведенного высказывание никак не является унижение партнера, поскольку порицающий офицер искренне расположен к юным солдатам, переживает за их ошибки, которые могут в иных обстоятельствах стоить им жизни – номинация Leiche эмоционально указывает солдату на то, что в боевых условиях его уже не было бы в живых. Значит, мы с уверенностью можем определить это высказывание как отрицательную квалификацию действий ее адресата, эмоционально «приправленную» порицательным вокативом Sie depperte Leich, Sie depperte!

Обращает на себя внимание функционирование в качестве порицательного вокатива широкозначного существительного Ding. Слова такого рода А.А. Уфимцева определяет как промежуточные полудейктические знаки, объединяющие в своем значении назывные и указательные семы [4: 188-192] – они, несмотря на свою семантическую опустошенность и контекстуальную обусловленность (как местоимения), сохраняют свое – частично десемантизированное – номинативное значение. Степень индивидуализации признаков при обозначении их существительным Ding минимальна, поэтому оно способно замещать любую единицу класса существительных с более конкретной семантикой.

Исследователь соответствующих слов английского языка Х. Шмид дал им метафорическое название «слов-раковин» (shell nouns) [8: 30]. Он рассматривает их как своего рода пустые контейнеры, в которые в благоприятных для раскрытия «створок раковины» условиях, то есть в определенном контексте, как жемчужина вкладывается прагматическое содержание высказывания – в порицании это информация о пренебрежительном эмоционально-оценочном отношении говорящего к адресату (называние партнера неясным, расплывчатым «нечто» возможно только при отсутствии уважения и любви к нему). Сочетание нейтрального по характеру существительного Ding с оценочными атрибутами отрицательной коннотации усиливают степень пренебрежения, эмоционально заряжают его: Nur Ärger hat man mit dir, du ungeratenes Ding (Bobker).

Краткое рассмотрение функционирования обращений-вокативов доказывает многообразие их воздействия – в любом речевом акте при включении в его состав этого оператора создаются новые сочетания смысловых нюансов, обращение модифицирует общий смысл, «чеканит» его новые лики, выводя на передний план отношение говорящего к адресату. Обращение-вокатив наделяет смысл высказывания положительным или отрицательным зарядом, оно всегда оценочно – произнося речевой акт, говорящий выражает свое уважение к адресату, поклонение ему или указывает на очевидность своего неуважения к нему, презрения. Вокативы как операторы порождения реляционного смысла редко представлены в высказываниях в одиночестве, они, как правило, взаимодействуют в процессе порождения смысла с другими операторами (порядком слов, специальными синтаксическими средствами, просодией), повышая эмотивную «плотность» высказывания. Очевидно, что каким бы незначительным, случайным и «внешним» ни казалось обращение или любой другой языковой элемент сам по себе, его взаимодействие с другими элементами именно в данном речевом фрагменте может иметь существенные последствия, заставляющие признать в этом операторе одного из «истинных героев» (по выражению Р. Якобсона) разыгрывающегося в нашем сознании смыслового действия. Знание этих операторов и их потенций при порождении смысла указывает адресату путь для понимания всех смысловых оттенков и перспектив и адекватной интерпретации всех актуализированных в речевом акте элементарных смыслов.



Библиографический список

1. Бельчиков Ю.А. Инвективная лексика в контексте некоторых традиций в современной русской речевой коммуникации // Филологические науки. – 2002. – №4. – С. 66-77.

2. Карасик В.И. Язык социального статуса. – М.: ГНОЗИС, 2002. – 333 с.

3. Трофимова Н.А. Мозаика смысла: элементы и операторы их порождения. – СПб.: Знание, 2010. – 120 с.

4. Уфимцева А.А. Типы словесных знаков. – М.: URSS, 2004. – 205 с.

5. Braun F., Kohz A., Schubert K., Anredeforschung: kommentierte Bibliographie zur Soziolinguistik der Anrede. – Tübingen: Narr, 1986. – 404 S.

6. Braun F. Terms of Address: Problems of Patterns and Usage in Various Languages and Cultures. – Berlin: de Gruyter, 1988. – 372 p.

7. Leisi E. Paar und Sprache. Linguistische Aspekte der Zweierbeziehung. – Heidelberg: Quelle und Meyer, 1978. – 167 S.



8. Schmid H.-J. Englich Nouns as Conceptual Shells. From Corpus to Cognition. – Berlin: de Gruyter, 2000. – 457 p.

9. Schumann H.B. Sprecherabsicht: Beschimpfung // Zeitschrift für Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. – 1990. – Bd. 43. – S. 259-281.

Достарыңызбен бөлісу:




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет