С. В. Букчин. Ревнитель театра 5 Читать Легендарная Москва Уголок старой Москвы 48 Читать Мое первое знакомство с П. И. Вейнбергом 63 Читать М. В. Лентовский. Поэма

{579} При особом мнении¹³⁰⁸

Со вторым днем. С днем второго рождения.

Это случилось в тот же день, когда появилась пьеса «На дне».

— Это поворот! Это новый курс! Это новое направление!

Так полагает критика французского журнала «Ля ревю». Так полагает глубокоуважаемый г. Незнамов-Русский¹³⁰⁹. Это мнение разделяют, кажется, все.

Когда я перечитал теперь еще раз «На дне», — мне это мнение показалось ошибочным.

По случаю появления «На дне» г. Максима Горького можно поздравлять с именинами.

Для писателя именины всегда, когда из-под его пера выйдет превосходное произведение. А «На дне» — произведение превосходное.

Но это не день его нового рождения. Никакого поворота нет. Направление не изменилось, и курс остается прежний.

В этом «гимне человеку», — позвольте продолжать так называть произведение г. Максима Горького, — Лука является с проповедью уважения к человеку.

Он входит со словами:

— Я и жуликов уважаю.

Когда несчастная девушка со слезами рассказывает о «Гастоше», — он выслушивает ее, не опровергает, — из уважения к человеку. Из уважения к внутреннему миру человека. Он учит других вселять в людях самоуважение.

— Ты ему почаще говори, что он хороший человек. Он и будет.

Сатин развитее Луки.

Но Лука — это дрожжи, которые вызывают брожение.

Лука дает толчок мыслям Сатина.

И у Сатина, у которого «из головы не идет Лука», — вырывается восклицание:

«Не жалеть, а уважать человека нужно. Человека нельзя оскорблять жалостью. Человека надо уважать!»

Если бы у писателей были «присвоенные им гербы», то на своем гербе г. Максим Горький мог бы написать этот девиз.

Надо быть очень беспечным по части литературы, чтобы находить, будто г. Максим Горький показал нам «новых людей».

{580} «Босяков» в литературе мы видели много.

Их выводили многие писатели и много раз.

Но г. Горький показал нам этих людей в новом свете.

До сих пор, когда выводили босяков, — они вызывали к себе всегда жалость.

«Босяки» г. Максима Горького могут вызвать к себе что угодно. Ужас, негодование или восторг, — это глядя по вкусам и склонностям читателя.

Но согласитесь, что ни Коновалов, ни Артем не вызывают жалости¹³¹⁰. Про босяка г. Максима Горького уж никак нельзя сказать:

— Ах, какой он бедненький!

Силы нельзя жалеть.

А он их рисует сильными.

Жалость мы привыкли считать хорошим чувством.

На жалости построены все наши отношения к несчастным. Т. е. к большинству людей. Потому что несчастных на свете, конечно, больше, чем счастливых.

На жалости построена вся наша филантропия, — и, быть может, потому изо всех филантропических затей ничего не выходит.

Все призреваемые в приютах, работных домах, презирают и ненавидят благотворительные учреждения, которые дают им убежище.

Пребывание там они считают несчастьем для себя.

Девушки идут бог знает на какую каторжную жизнь, только не во всевозможные «магдалинские» убежища¹³¹¹.

Почему?

В этих учреждениях, основанных только на жалости, — требуется какая-то особая одежда «кающихся», особое «кающееся» выражение лица, особое отношение к смотрительницам, надзирательницам, — отношение, полное сознания своей гнусности, своей мерзости, своей гадости, «глубины своего падения», — полное презрение к самой себе.

Каждым словом, каждым взглядом, каждым куском хлеба девушку спрашивают:

— Сознаешь ли ты, какая ты тварь?

И они должны каждым словом, каждым взглядом ежеминутно говорить:

— Сознаю, какая я тварь!

Покаяние, доходящее до втаптывания в грязь. Почему, например, московский городской работный дом¹³¹² не приносит никаких результатов, кроме скверных и вредных?

{581} Быть может, именно потому, что все это учреждение построено только на жалости.

Там обращаются с людьми отвратительно.

— Вас только из жалости здесь держат.

Там людей кормят помоями.

— И это дают только из жалости!

Люди гниют в грязи.

— Из жалости и это хорошо.

Быть может, если бы в основе всех этих учреждений, вместо одной только «жалости», было побольше уважения к человеку…

Но мы отвлеклись от темы.

«Босяки» г. Горького вызывают какое угодно чувство, но только не жалость, никогда.

Он берет их для того, чтобы найти в них черты нравственной силы и показать нам эту силу.

А нравственная сила всегда вызывает уважение. Не только тогда, когда она вызывает восторг, — но даже и тогда, когда она вызывает ужас, все-таки в этом чувстве есть хоть и скрытая доля уважения к нравственной силе.

Это все вопросы другого порядка:

— Прав ли г. Горький, как художник, освещая своих героев односторонне?

— Удается ли ему вселить в читателях уважение к героям в той мере, в какой он хочет?

Нас в данную минуту интересует «курс», направление, стремление.

Это стремление — вызвать уважение.

Не к «падшим». К героям г. Горького неловко применять это слово: оно отзывается жалостью.

К людям, выбившимся из обычной колеи жизни.

Не жалость, а «уважение к человеку».

И я думаю, что тут нет никакого «поворота», никакого «нового направления».

Писатель, всей своей литературной деятельностью стремившийся пробудить в читателе уважение к человеку, как бы этот человек не был одет и чем бы не занимался¹³¹³, — написал гимн «уважению к человеку».

Он, безо всяких уклонений в какую бы то ни было сторону, продолжает без перерыва одно и то же дело.

И если бы г. Максим Горький когда-нибудь захотел вызвать «жалость», — мне показалось бы, что художник ударил молотком по мраморной статуе, которую он работал.