Святитель Кирилл Иерусалимский и его «Огласительные слова»

Восемнадцать огласительных слов организованы в соответствии с четкой и продуманной композицией. В них последовательно выстраиваются основные ступени духовно-нравственного приготовления к Святому Крещению, основные догматы православного вероучения, а начиная с шестого слова осуществляется догматическое и нравоучительное истолкование каждого из двенадцати членов Символа веры.

В предогласительном слове формулируется главная цель огласительных бесед, написанных «в научение и доныне приступающим, чтобы из вас кто-либо не оказался искушающим благодать»². В предостережение от подобного искушения приводится пример Симона волхва, который «крестился, но не просветился; омыл тело водою, но не просветил сердца Духом». В оглашении преподается учение о «бане пакибытия», о «тайне и надежде будущего века», само же Крещение связывается прежде всего с «освобождением… преддверием новой жизни»³: «Великое дело – предстоящее Крещение, оно – искупление пленным».

В начальных огласительных словах святитель раскрывает основополагающие постулаты «первоначального учения приступающим ко Крещению». Главным становится настоятельный призыв отвергнуть «сокрытое лицемерие» при приближении к Таинству, «приобщиться к святой Лозе», простив всех своих обидчиков: «Если имеешь что на кого, оставь. Приходишь сюда получить оставление грехов; необходимо и тебе простить согрешившего». Стремящемуся превозмочь земные обиды уготованы великие Божественные обетования, ибо Господь «где видит добрую совесть, там дает чудную спасительную печать».

Со второго слова начинает звучать сквозная для всего цикла тема покаяния. Обнажая перед слушателями природу греха, который «попаляет душевные силы», святитель Кирилл напоминает, что «Творец, как благий, создал на дела благая, но созданное по собственному произволению уклонилось в лукавство». Вскрывая истоки и конкретно-исторические проявления зла – от восстания диавола и верных ему сил до грехопадения прародителей, судеб израильского народа, – автор обращает внимание на «широту Божия человеколюбия», дарующего помощь кающимся грешникам, и на материале Священной Библейской истории размышляет о великих образцах покаяния, явленных царями Давидом, Соломоном, Манассией, Езекией, а также малодушно отрекавшимся от Христа апостолом Петром… Обозрение этой многовековой исторической панорамы дает возможность увидеть «великость зла» и в то же время неоскудевающее «Божие человеколюбие». Предостерегая от отчаяния, порожденного осознанием своей греховности, святитель увещевает «не предаваться напрасно неверию в силу покаяния» и призывает к духовному бодрствованию, позволяющему тщательнейшим образом распознавать и искоренять плевелы греха: «Если… без отвращения примешь в себя похотливую мысль, то посредством помыслов пустит в тебе корни, свяжет ум твой».всего цикла тема покаяния. Обнажая перед слушателями природу греха, что "догматы

Третье, четвертое и пятое огласительные слова предваряют подробный разбор Символа веры и посвящены происхождению и духовному смыслу Таинства Крещения, а также сущности христианской веры, ее догматическим основам.

Призывая своих пасомых «нелицемерною верою уготовить чистые сосуды души к приятию Святаго Духа», автор показывает, как, начиная с книги Бытия, в Священном Писании раскрывается животворящая сила водной стихии – орудия Божиего Промысла: «Начало мира – вода, и начало Евангелия – Иордан. Свобода Израилю от Фараона дана морем; и свобода миру от грехов – банею водною в глаголе Божием (Еф. 5, 26)». В Крещении были явлены «конец Ветхого и начало Нового Завета… начаток евангельских событий». Христос «освятил Крещение, крестившись Сам… чтобы крещаемым даровать Божественную благодать и Божественное достоинство». Посредством Крещения устанавливается таинственная сопричастность кающегося грешника смерти и Воскресению Христовым: «Как Иисус, восприняв на Себя вселенские грехи, умер, чтобы, умертвив грех, воскресить тебя правдою; так и ты, снисшедши в воду, и некоторым образом погребенный в водах, как Он в каменном гробе, восстань, паки ходя во обновлении жизни».

Рассматривая веру в качестве одного из главных средств спасения, святитель отмечает ее общечеловеческое, бытийное значение, проводя параллели с немыслимыми без взаимного доверия супружескими отношениями, с трудами земледельца, мореплавателя, поскольку «кто не верит, что получит плод, тот не станет переносить труды… Верою держится большая часть дел человеческих». В нравственном плане «вера есть око, которое просвещает всякую совесть». Привлечение евангельского эпизода хождения апостола Петра по водам (Мф. 14, 28 – 33) ведет к выявлению одухотворяющего воздействия веры на человеческое существо: «Тяжелое тело возносилось вверх легкостью опоры… С постепенным изнеможением веры увлекалось в воду и тело его».

Святитель подробно останавливается на ключевых догматах нашей веры, в доступной форме ведет речь о Едином Боге; о Христе, предвечно рожденном от Отца и воплотившемся на земле от Девы; о Его распятии, погребении, Воскресении и Вознесении; о будущем Суде. Здесь утверждается христианское понимание душевно-телесной природы человека, свободы души, ее бессмертия, и прозревается неразрывная взаимосвязь между вдумчивым и искренним усвоением догматических истин – и практикой повседневной жизни христианина: «И догматы без добрых дел не благоугодны Богу; и дела, совершаемые без благочестивых догматов, не приемлются Богом».

С шестого огласительного слова предлагаются развернутые толкования архиепископа Кирилла на каждый из членов Символа веры, которые под его пером высвечиваются во всей полноте их догматического и духовно-практического содержания.

Опровергая расхожие еретические учения своего времени и всевозможные формы безверия, святитель посредством ярких образных ассоциаций доносит мысль о конечной непостижимости Божества силами человеческого разума – и вместе с тем о жизненной необходимости богопознания: «Ужели потому, что не могу выпить целой реки, не брать мне из нея и в меру полезнаго для меня? Ужели потому, что не могу вместить солнца в моем глазе… не смотреть мне на солнце, сколько сие достаточно для моей потребности?.. Хотя естество Божие невозможно познать пытливо, однако же можно воссылать Ему славословия за видимые Его создания».

В ходе разговора о Боге Отце автор делится с приступающими к церковным Таинствам немеркнущей радостью нашего Богосыновства, предопределяющего и смысл пятой заповеди: «Не как по естеству родившиеся от небеснаго Отца, именуем Его Отцем, но сподоблены говорить сие неизреченным человеколюбием, как благодатию Отчею чрез Сына и Святаго Духа приведенные из рабства в сыноположение… Но, чтя Отца Небеснаго, будем почитать и отцев наших по плоти…». Глубокое назидание выводится святителем и из размышлений о Боге Вседержителе, Который «всем обладает, все содержит в Своей власти», Который долготерпелив, но ожидает от грешника покаяния: «Бог обладает всеми и терпит убийц, разбойников и блудников, но долготерпению определив срок, когда воздаст каждому, чтобы те, кому дан должайший срок и у кого нераскаянное сердце, подверглись большему осуждению».

В десятом и ряде последующих слов святитель разбивает лукавые хитросплетения христологических ересей первых веков. Опираясь на непреложные евангельские истины, он исповедует единосущие Отца и Сына; следуя словам Самого Спасителя, утверждает свою новоприобретенную паству в том, что Христос – «Врач душ и телес и Целитель духов» – «как наилучший врач и сострадательный наставник, приспособляется Он к нашим немощам», для ищущих сердец становится спасительной «дверью» и истинным «путем»: «Для имеющих нужду в веселии бывает Он виноградною лозою. Для имеющих нужду войти Он – дверь. Для имеющих нужду принести молитвы Он – Ходатай и Архиерей». Будучи всесильным Богом, Он ради спасения рода человеческого идет на добровольное уничижение Своего Божественного достоинства: «Для имеющих грехи бывает овчатем, чтобы за них быть закланным». Обращаясь с архипастырским наставлением, святитель Кирилл увещевает каждого принимающего на себя звание христианина нести его с глубоким благоговением: «Христианином ты назван: береги это имя, да не похулится ради тебя Господь наш…».

Непостижимость Божественной природы Христа («Сын от вечности, рожденный неведомым и непостижимым рождением») соединяется с Его спасительным для человечества воплощением и вочеловечением, ибо если Христос «не воспринял человечества, то чужды мы спасения… Небесный хлеб снисшел на землю, чтобы напитать истаевающих гладом». Как показывает автор, вся ветхозаветная история, начиная с сотворения первых людей и их грехопадения, была пронизана и в конечном счете увенчана пророческими предсказаниями о Боговоплощении: «Услышал Господь моление Пророков. Не презрел Отец гибнущего рода нашего, послал врачом с небес Сына Своего Господа», дабы Он «восприял подобное нам, чтобы оскудевшему дать большую благодать и чтобы грешное человечество вступило в общение с Богом».

Благоговейно именуя Крест Христов «похвалой похвал», архипастырь передает глубину заложенного в нем духовного вразумления и напоминает о покаявшемся разбойнике. Это напоминание приобретает особую весомость, будучи облеченным в форму прямого обращения к разбойнику, а через него – и ко всей внимающей пастве: «Какая же сила озарила тебя, разбойник? Кто научил тебя покланяться пренебреженному и Распятому с тобою? О вечный свет, просвещающий омраченных! Поэтому справедливо сказано тебе: несомненно надейся; не потому, что по делам своим можешь иметь твердое упование, но потому, что с тобою щедродаровитый Царь». Крест Христов «да совоскресит вас, мертвых грехами вашими, для небесного дара Своего; да сподобит вас быть восхищенными «на облацех в сретение Господне на воздусе» (1 Фес. 4, 17) во время благопотребное».

В душах своих слушателей святитель взращивает веру в Крест как оплот христианской надежды («великое предохранение, доставляемое бедным даром, немощным без труда; потому что от Бога благодать сия, знамение верных, страх демонам») и вместе с тем предостерегает от духовной расслабленности, напоминает о Кресте и как о предзнаменовании Второго Пришествия, Страшного Суда. Впреддверии Суда Крест «паки явится с небес, потому что сей победный памятник будет предшествовать Царю», Который «придет же со славою при конце мира сего, в последний день; потому что миру сему будет конец, и сей сотворенный мир паки обновится… посему прейдет видимое, и придет ожидаемое, лучшее видимого. Но никто да не любопытствует о времени».

В завершающих огласительных словах архиепископ Кирилл научает готовящихся к Просвещению поклонению Святому Духу, Который «есть наивеличайшая Сила, Он Божествен и неисследим, потому что жив, разумен, освящает все творимое Богом чрез Христа». Дух Святой един в Ветхом и Новом Заветах: Он, «чрез пророков проповедавший о Христе, а по пришествии Христовом снисшедший и показавший Христа», «утешает, ободряет, вспомоществует немощи нашей»; Он – «живый, самостоятельный, глаголющий и действующий, один Освятитель всех сотворенных Богом чрез Христа разумных существ, и Ангелов, и человек» – «приходит лично к каждому из нас»⁴, таинственно преобразует собравшихся во имя Христово в Церковь.

Заключительное слово емко и концентрированно выражает сущность православной экклезиологии, подчеркивает универсальность и вселенскую полноту Церкви Христовой, «ее способность охватить все стороны человеческого бытия, как физического, так и духовного»⁵. В Церкви, как убеждает святитель, заключен единственный для человечества путь спасения, так как она «во всеобщности и без всякого опущения преподает все долженствующие входить в состав человеческого ведения догматы… повсеместно врачует и исцеляет… всякого рода грехи, совершенные душою и телом… в ней же приобретается все именуемое добродетелию… и в делах, и в словах, и во всяком духовном даровании».