Творческий путь писателя

Передовые, прогрессивные тенденции в развитии русской общественной мысли и литературы второй половины 18 века, заложившие основы революционной идеологии в России и ускорившие процесс формирования реализма, нашли своё наиболее полное выражение в творческой деятельности выдающегося писателя, революционера, мыслителя Александра Николаевича Радищева. Радищев был первым русским писателем, связавшим литературу с освободительным движением и революционной мыслью. Надо было обладать большим мужеством, смелостью политической мысли, чтобы в реакционную пору екатерининского правления выступить с революционным призывом, обращённым к народу. «Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины»,¹ - писал Александр Сергеевич Пушкин.

В линии преемственности революционной мысли Радищев выступает первым «прорицателем вольности». Книги его были грозным оружием, направленным против самодержавия, рабства и крепостничества. Недаром Екатерина вторая увидела в нём страшного врага монархической власти, назвав его «бунтовщиком хуже Пугочёва», который «книгою или иначе хочет исторгнуть скипетры из рук царей». Будучи одним из идеологов русского просвещения, Радищев сумел преодолеть историческую ограниченность просветительства, выдвинув идею народной революции.

«Обе струи – струя Радищева и струя Новикова – оживали с удвоенной силой и сливались в одну потребность положить начало гражданской свободы в России»², - писал Н. П. Огарев, осознавший, как и Герцен, себя наследником русских просветителей 18 века и декабристов. Историческое значение Радищева в русском освободительном движении подчеркнул В. И. Ленин в статье «О национальной гордости великороссов»

э когда писал о протесте со стороны лучших людей против произвола и гнета, царящих в самодержавной России: «Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров – разночинцев 70-х годов, что великорусский рабочий класс создал в 1905 году могучую революционную партию масс, что великорусский мужик начал в то же время становиться демократом, начал свергать попа и помещика»³.

При жизни Радищева и после его смерти, вплоть до 1905 г., его знаменитое «Путешествие» находилось под запретом, а первое издание было беспощадно уничтожено. В 1807-1811 гг. Сыновья писателя предприняли издание его сочинений, но о включении «крамольной» книги нечего было и думать. Не удалось и Александру Сергеевичу Пушкину опубликовать в «Современнике» в 1836 г. Статью о Радищеве. Царская цензура боялась одного упоминания имени революционера⁴.

Однако «потаённый» Радищев продолжала существовать. С уцелевших экземпляров снимались многочисленные рукописные копии (до нас, по подсчётам исследователей, дошло до 70 списков), что дало возможность А. С. Пушкину сказать: «Радищев – рабства враг – цензуры избежал!». В статье «Путешествие из Москвы в Петербург» Пушкин писал, что книга Радищева встречалась не только на пыльной полке библиомана, но и в «мешке брадатого разносчика». Сам он купил «крамольную» книгу в Тайной канцелярии.

В 1797 году в ссылке в Кунгуре Радищев видел копию своей книги. Сохранившиеся экземпляры продавались на протяжении всего 19 века, и цена их доходила до 1000 рублей. По воспоминаниям современников, чтобы прочесть книгу плотили по 25 рублей в час. Вместе с тем уничтожение книги не могло не ограничить степень её воздействия на широкие массы.

С детства Радищев знал крепостную деревню, будучи пожалован в пажи, он узнал придворную жизнь. Опыт русской действительной жизни и пять лет, проведённые за границей, необычайно расширили умственный горизонт будущего писателя. Поступая «по собственному произволению», он изучал не только юридические науки, но и литературу, естественные науки, слушал лекции на медицинском факультете, знакомился с новейшими философскими и политическими сочинениями. В последнем ему оказывал большую помощь старший товарищ Радищева, бывший «вождём его юности», Фёдор Ушаков, благодарной памяти которого посвятил Радищев знаменитое «Житие Фёдора Васильевича Ушакова», написанное им в 1789 году. Это биографическое произведение пронизано пафосом революционной публицистики. В нём Радищев рассказал об идейном формировании будущего революционера, о жизни студентов в Лейпциге, о «бунте», который они подняли против произвола и деспотизма. Книга «житие Фёдора Васильевича Ушакова» была расценена в России в реакционных кругах как непозволительная «дерзость». У французских мыслителей, готовивших в умах революцию, - Руссо, Гельвеция, Дидро, Мабли – он «учился мыслить». Свободолюбивые настроения, усвоенные им с детства, получили хорошую теоретическую базу. Важным моментом в идейном становлении Радищева была борьба русских студентов в Лейпциге с чиновником Бокумом, который явился для них олицетворением тирании. Невежественный, деспотичный майор, приставленный Екатериной к русским студентом, постоянно издевался над ними, унижал их достоинство, присваивал деньги, отпущенные на пищу и одежду, но главное, что переполнило чашу терпения юношей, запрещал им посещение лекций наиболее передовых профессоров, посягая тем самым на их духовную свободу⁵. Бунт против Бокума дал результаты: студенты «с того времени жили…почти ему не подвластные!»

Столкновение это привело Радищева к далеко идущим выводам, что «гнёт частного тирана» должен вызвать возмущение и против главного тирана. Именно поэтому Радищев считал этот бунт «одной из знаменитейших эпох жизни».

В ноябре 1771 года, полный надежд послужить во славу Отечества, Радищев вернулся на Родину. Служба в департаменте Сената (1771-1773) в должности протоколиста познакомила Радищева с ужасающим бесправием крестьянства, беззаконием в судах, деспотизмом помещиков и чиновников. Он мечтает о деятельности, где можно было бы «жертвовать и жизнью для пользы отечества». Радищев хочет помочь страдающему народу, который оказался «пленником в отечестве своём».

В 1773 году он переводится на службу в штаб Финляндской дивизии графа Брюса. В качестве обер-аудитора (военного прокурора) Радищев вновь сталкивается с бесправием, в котором оказываются солдаты, часто незаконно отданные помещикам в рекруты, со случаями ужасных преступлений офицеров, до смерти забивавших палками ни в

чём не повинных солдат. К периоду службы Радищева относится восстание Пугачёва. Не желая участвовать в расправе над «возмутителями», Радищев в марте 1775 года уходит в отставку и почти три года нигде не служит. Однако необходимость заботиться о средствах для семьи (Радищев был женат на Анне Васильевне Рубановской) заставляет его поступить в 1777 году на службу в Коммерц-коллегию под начало А. Р. Воронцова, либерально настроенного вельможи, оказавшего впоследствии большую поддержку сосланному в Сибирь Радищеву.

Вскоре после возвращения на родину Радищев сближается с виднейшим просветителем того времени Николаем Ивановичем Новиковым и другими демократически настроенными деятелями, среди которых были И. А. Крылов, Ф. И. Туманский, организатор тайного общества Ф. В. Кречетов. Всё это, как и события, связанные с войной за независимость в Северной Америке (1775-1783), укрепили мировоззрение Радищева и отразились в революционном и публицистическом пафосе его произведений 80-х годов.

Литературная деятельность Радищева началась в 70-х годах и была связана с интересом к историческим сочинениям. Так, в 1772-1773 гг. он изучает «Повесть временных лет», которая впервые была издана Академией наук в 1767 году по Кенигсбергскому списку под названием «Летопись Нестерова».

Исследователям творчества Радищева Д. С. Бабкиным был найден экземпляр летописи, сохранивший пометки Радищева. Экземпляр этот находился в библиотеке института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР⁶.

Летопись Нестора, охватившая широкий круг людей и событий Древней Руси, пронизанная гражданственностью и патриотизмом, вызвала огромный общественный интерес, став предметом научного изучения и источником тем и сюжетов для многих произведений русской художественной литературы. Внимание к истории Руси сказалось и творчестве Радищева (поэма «Бова», «Песни, петые в состязаниях в честь древним славянским божествам», «Песнь историческая»).

Интерес к просветительской философии, к социально-политическим проблемам русской жизни обусловил обращение к сочинению Мабли, которое Радищев перевёл под названием «Размышление о греческой истории, или о причинах благоденствия и несчастие греков». Это было первое общественно-литературное выступление Радищева (книга была издана Новиковым в 1773 году), в котором проявилось его критическое отношение к псевдопросвещённому характеру русского самодержавия. Перевод он снабдил примечаниями политического плана. Вот как в примечаниях объясняет Радищев слово «самодержавство»: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние… Неправосудие государя даёт народу, его судии, то же и более над ним право, какое ему даёт закон над преступниками»⁷. И хотя здесь же Радищев пишет: «Государь есть первый гражданин народного общества», что свидетельствует ещё о просветительских взглядах Радищева, тем не менее, определение «самодержавство» говорит о степени радикализма писателя в начале 70-х годов.

В ранний период своей литературной деятельности отдал Радищев дань и любовной лирике, испытав влияние народной песенной традиции и книжной лирики Сумарокова. Стихотворения эти не датированы и были изданы посмертно сыновьями Радищева. Часть из них, как не без основания предполагают исследователи, основываясь на высказываниях Радищева, относилась к 70-м годам. На допросе в Петропавловской крепости он показал: «…Родился с чувствительным сердцем, опыты моего письма обращались всегда на нежные предметы, но всё было с неудачею. Когда же женился, то всё любовное враньё оставил…»⁸ В стихотворениях «Песня», «Ах, как я счастлив был» и других передаются глубина и драматизм чувств человека, жаждущего счастья, искренней и чистой любви. Как отмечал сам Радищев, его ранние стихи отличались большой чувствительностью и несли в себе черты автобиографизма. В «Песне» Радищев передаёт сложность чувств и переживаний любящего, который переходит от надежды к отчаянию:

Нет, я её не люблю,

Любить вовеки буду;

Терзанья все стерплю

(Её не позабуду)

И верен ей пребуду;

Терплю,

Терзанье и мученье;

Пройдёт,

Когда любви предмет,

Узнав моё терпенье,

Скончав моё мученье,

Придёт,

Любви предмет.

Автобиографизм свойствен и очень своеобразному в творчестве Радищева «Дневнику одной недели», произведению психологическому, написанному в духе сентиментализма. О времени его создания нет в исследовательской литературе единого мнения, но нам представляются более убедительными доводы Д. Д. Благого, Г. П. Макагоненко, которые относят написание «Дневника одной недели» к раннему периоду, к 1773 году, на что указывает анализ текста и автобиографизм, свойственный этому произведению.⁹

«Дневник» написан от первого лица. Это страстная, прочувствованная исповедь человека, оказавшегося вдали от друзей и испытавшего отчаяние и одиночества. Ему не помогает совет Руссо, высказанный им в «Эмиле»: «О человек! Замыкай своё существование внутри себя, и ты не будешь более несчастным»¹⁰. Но в самом себе, в отдалении от людей, друзей он не может найти покой и умиротворение: «Нет, нет, тут-то я и нахожу пагубу, тут скорбь, тут ад». Человек не может оставаться один, автор полемизирует с Руссо, утверждая, что нельзя «человеку быть одному, быть пустыннику в природе».

Эмоциональность, лиризм этого произведения подчёркиваются обилием восклицаний и вопросов, всем строем речи. Самораскрытие героя обусловливает психологизм «Дневника».

8 августа 1782 года Радищев пишет «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске», которое было напечатано в собственной типографии Радищева. «Письмо» было вызвано открытием в Петербурге памятника Петру 1 работы скульптора Фальконе. Это событие дало возможность Радищеву высказать глубоко гражданские и революционные мысли о самодержавной власти. В первой части письма к «любезному другу» Радищев рассказывает о памятнике как произведении изобразительного искусства. Описав статую, которая «представляет мощного всадника на коне борзом, стремящегося на гору крутую, коея вершины он уже достиг, раздавив змею, в пути лежащую и жалом своим быстрое ристание коня и всадника остановить покусившуюся», Радищев даёт истолкование каждой детали: «Но позволь отгадать мне мысли творца образа Петрова. Крутизна горы суть препятствия, кои Пётр имел, производя в действо свои намерения; змея, в пути лежащая, коварство и злоба, искавшие кончины его за введение новых нравов».

Преобразовательскую деятельность Петра 1 Радищев сумел оценить исторически верно, указывая, что Пётр «дал первый стремлении столь обширной громаде…», но Радищев-революционер увидел в Петре и «властного самодержавца, который истребил последние признаки дикой вольности своего отечества». Радищев глубоко убеждён, что «нет и до скончания мира примера, может быть, не будет, чтобы царь упустил добровольно что-либо из своей власти, седяй на престоле»¹¹. Недаром, Екатерина, прочтя это произведение после ареста Радищева, написала: «Сие сочинение такожде господина Радищева, и видно из подчёркнутых мест, что давно мысль его готовилась по взятому пути, а Французская революция его решила себя определить в России первым подвизателем».