- Ну, пойдём, пойдём же, папа! – Словно бесёнок вселился в моего только что спокойного пятилетнего сынишку, когда мы проходили мимо павильона аттракционов. С недетской настойчивостью тянул он за рукав моей куртки по направлению к зияющей пасти входа.
Ничего я ему не обещал. Просто уступил его слёзной просьбе по пути домой сделать крюк через парк, ранее называвшийся «зоной культуры и отдыха имени кого-то», а теперь чёрт его знает как. Был будний день, сынишка не пошёл в детский сад – вчера заночевал у бабушки, а сегодня я прихватил его, возвращаясь с ночного дежурства. Естественно, аттракционы с утра не работали: застыло колесо обозрения, не слышно цоканья копыт маленькой мохнатой лошадки, впряжённой в расписную повозку. Поскрипывают пустые лодки качелей, и под теми же порывами осеннего ветра, метущего опавшие пожелтелые листья, покачиваются сиденья цепочной карусели. Неподвижно застыл совсем игрушечный паровозик с двумя разноцветными вагончиками круговой железной дороги. Мой малыш зря старался, надеясь задержаться в парке. Но я не учёл одного, да и кто мог знать? Это явилось сюрпризом для нас обоих.
Новый зал аттракционов в приземистой одноэтажной коробке работал! Фасад, разукрашенный яркими изображениями сказочных персонажей, притягивал к себе. Не уступить моему настырному чертёнку было невозможно.
Шаг внутрь, и мы оказались проглочены распахнутым ртом павильона, очутились в сумраке помещения, ненадолго ослепнув после осеннего солнца, оставшегося за непроницаемыми стенами.
Постепенно в немощных разноцветных вспышках игровых автоматов под приглушённый шум, треск, перезвон от них перед нами различился столик и сидящая за ним пожилая женщина, седая сухонькая старушка с едва угадываемыми в темноте чертами лица. На столике перед ней тускло поблескивали столбики разменных монет и жетонов.
- Проходите, проходите, - радушно пригласила хозяйка, и я увидел уже кроме нас две или три детские тени на фоне таинственно мерцающих автоматов, но вот вспышки прекратились, ребята, смеясь, устремились к выходу, мы остались наедине со смотрительницей. Она безошибочно определила в слабом свете достоинство протянутой купюры, и вот мы с сыном оказались обладателями горсти скрупулёзно отсчитанных монет, суливших временное обладание здешними радостями.
Самая маленькая монетка оживила полосатую зебру с уже взобравшимся на её спину сынишкой, которая тут же издала нечто похожее на ржанье и поскакала неизвестно куда, оставаясь на одном месте. Но ни она, ни ракета, увешанная вспыхивающими красными светлячками, с податливым штурвалом под рукой не произвели на него никакого видимого впечатления, что ж, вероятно, они действительно предназначались для более юного возраста. С высоты своего пятилетнего положения он даже не удостоил вниманием стоящих рядом индюка и жирафа и устремился вглубь помещения туда, где в сумраке павильона манили приглушённые огоньки более сложных источников развлечения.
Ничего особенного для меня на первый взгляд в здешней подборке не оказалось. Конечно, новые автоматы выглядели более совершенными, чем те, с которыми мне приходилось встречаться. Столкнувшиеся автомобили на автобане так натурально горели и взрывались, а подстреленные звери жалобно вскрикивали и дёргались в судорогах агонии, истекая кровью, перед тем, как замереть навсегда, что становилось просто жутко. Мы перепробовали вроде бы всё и даже не единожды, с каждым разом мой сын выказывал всё большие успехи, но вот закончилась последняя игра, и он с сожалением оторвался от перископа подводной лодки.
- Ну, всё, хватит, пойдём, - мои увещевания несомненно нашли бы отклик, но внезапно старушка очутилась рядом.
- Ваш мальчик заслужил призовую игру! – торжественно провозгласила она чуть дребезжащим голосом, и уже ничто не смогло сдвинуть моего отпрыска по направлению к выходу.
- Ладно, в последний раз, и недолго, - обреченно капитулировал я, выставив для приличия свои условия.
Смотрительница провела нас между двумя игровыми автоматами вглубь помещения и там за ещё одним зачехлённым корпусом совершила таинственные пассы, коснувшись неразличимых для меня рукояток на тёмном пульте. Робко замерцали маленькие синие лампочки, высветив ещё дальше отворившийся ход, ведущий в нечто наподобие отсека подводной лодки с почти невидимыми при тусклой подсветке деталями. Как я ни напрягал зрение – так и не смог разглядеть внутри ничего похожего на стены, никакого намёка на замкнутость пространства с противоположной стороны.
- Иди, иди, не бойся, - слегка подтолкнула сына старуха. Он поколебался секунду, я как бы ощутил его неуверенность и прилив внезапного страха и уже хотел возмутиться и вывести его наружу, прервать сомнительное приключение. Но он быстро преодолел нерешительность и отважно шагнул внутрь. В тот же миг за дверью вспыхнул яркий свет, словно он вновь угодил в солнечный день. Я хотел было проследовать за ним, но старуха загородила путь.
- Нет, нет, взрослым сюда нельзя! – категорично заявила она довольно противным голосом, да я и сам уже понял, что вряд ли смогу протиснуться в столь малое входное отверстие, к тому же металлическая дверца внезапно с лязгом захлопнулась за сыном. Последнее, что я успел увидеть там, при том же ярком свете, было дорожкой из чего-то похожего на жёлтые кирпичики, по которой медленно удалялась, уменьшаясь на глазах, детская фигурка. Я вновь остался в полумраке павильона, теперь уже один на один с колдуньей-смотрительницей.
- Не беспокойтесь, через пять минут он выйдет с противоположной стороны, - успокаивающе заверила старуха и прошаркала назад на свой пост. Мне ничего не оставалось делать, как поверить на слово и идти за ней. Спустя указанное время я ждал сынишку снаружи у запертой двери в задней стене павильона. Но прошло ещё столько же, а его всё не было. Я испугался и бросился назад, внутрь, к старой смотрительнице. К ожившим игровым автоматам прилипли несколько ребячьих силуэтов, но моего сына среди них не было видно. Старуха встревожено обратилась ко мне:
- Как? Он не вышел? – Она вновь засеменила за корпуса машин, и я последовал за ней уже знакомым проходом, всё более поддаваясь отчаянию и злости на старую каргу.
- Не волнуйтесь, не волнуйтесь, что-то не сработало, сейчас всё будет в порядке, с ним там не может случиться ничего плохого, - приговаривала она, вновь колдуя над пультом, и непонятно было: то ли успокаивала себя, то ли слова эти адресовались исключительно мне. Сбоку засветился маленький экранчик, меньше обычного компьютерного дисплея. Изображение прояснилось, оказалось цветным, почти объёмным, и я снова увидел дорогу из жёлтого кирпича и маленькую фигурку сынишки на ней. Только теперь он возвращался назад, вырастая с каждой секундой. Неярко засветились лампочки гирлянды, обрамлявшей вход, дверца распахнулась, и на пороге появился мой сын. В тот же миг экран сбоку погас, как и свет внутри странного аттракциона. Мальчишка кинулся ко мне, словно после долгой разлуки, я подхватил его на руки и удивился, ощупывая родное тело. Мне показалось, будто он стал потяжелее и даже слегка подрос, но этого не могло быть!
- Вот видите, всё хорошо, ему там не могло не понравиться, а вы беспокоились! Просто эти новые автоматы ещё не совсем налажены, но никакой опасности быть не может, - суетливо приговаривала старушенция, провожая к выходу. – Как, мальчик? Ведь тебе понравилось?
Я с тревогой посмотрел на сына, мы уже стояли на пороге павильона, я держал его за руку, и проникающего снаружи света оказалось достаточно, чтобы обнаружить на его лице отсутствие страха.
- Да, спасибо, - ответил он без улыбки, как-то непривычно по-взрослому, поразив меня своим новым тоном.
- Вот и хорошо! Приходите ещё! У нас пока не все автоматы установлены. Где-то через недельку загляните…
Я сухо поблагодарил и попрощался. Мы вышли в парк, при ярком солнце я внимательно рассмотрел сына. Господи! Это было невозможно, никак невозможно, но он изменился! То есть черты лица, цвет волос, всё вроде бы внешне осталось таким же, как до посещения зала аттракционов. Но выражение лица стало более серьёзным, неулыбчивым, да и джинсовый костюмчик вроде бы укоротился. Я не мог ошибиться – мой сын несомненно повзрослел. Только я не мог определить на сколько именно: на полгода? На год? Больше? Как же теперь быть? Как идти домой? Что скажет мать?
- Послушай, что же там было такое? – спросил я дрогнувшим голосом, а про себя добавил: за что ты заплатил временем своего детства?
Мой сын мечтательно и как-то снисходительно улыбнулся, впервые после того, как мы вышли из проклятого павильона, но, увы, и эта улыбка уже не выглядела улыбкой пятилетнего ребёнка:
- Ой, папка! Проще сказать чего там не было! Там было всё, понимаешь? – Нет, я решительно не понимал, и сынишка увидел это по выражению моего лица. - Ну, я не могу всего объяснить… Сначала я шёл по жёлтой дороге, как в сказке про Страшилу, Железного Дровосека, помнишь? Потом начал встречать всяких детишек, взрослых, знакомых и нет. Видел разные страны, города, удивительные вещи. Правда, как в сказке… Кажется, много времени прошло, а потом я заблудился. Только когда вспомнил, где живу, нашу улицу имени космонавта Комарова, снова попал на дорогу и вышел к тебе… Вот и всё, - он замкнулся, видимо, снова вспоминая пережитое недавно. Его объяснение прозвучало совсем по-взрослому непонятно, я только понял, что это уже не мой прежний ребёнок. Но он, несомненно, оставался моим сыном, пусть немного повзрослевшим за считанные минуты. Моим первым побуждением было вернуться назад и закатить скандал коварной старухе, потребовать вернуть украденное у сынишки время жизни. Но вряд ли это было возможно, утраченного не воротишь, да и кто она – простая смотрительница автоматов, подрабатывающая на пенсии… Ведь не бабка же, в конце концов, придумала это дьявольское изобретение! В общем, не стал я возвращаться…
Мы пришли домой, и жена не сразу, но заметила перемену с сынишкой. Молча выслушала мой неправдоподобный рассказ, и только потом расплакалась, причитая:
- Вот так вас отпускать одних! Я ведь знала, что-то будет!
Потом мы накупили сладостей и игрушек с учётом подросших потребностей нашего мальчика. Да и что мы ещё могли предпринять: обратиться к врачам? Смешно! Кто бы нам поверил? Постепенно мы успокоились, смирились с происшедшей с ним переменой. Он быстро научился читать и писать, и уже на следующий год его приняли в первый класс, минуя подготовительный. Сколько я ни ломал голову над случившимся, не мог найти ни одного путного объяснения, как произошло такое, что моего сына лишили части детства?
- Папа, - просит он иногда, - дай, пожалуйста, денег.
И я сразу понимаю для чего и сколько ему надо. Мне не жалко, нет, но как удержать его, как уберечь в другой раз от этих дурацких аттракционов? Запретить? – Он всё равно найдёт способ обойти запрет, добиться своего. И главное, я не могу объяснить ему истинное положение, он не поймёт, да и не захочет меня слушать. Аттракционы манят его.
Что остаётся мне? Требовать их закрытия? Что я могу доказать? Тем более, они приносят, судя по всему, немалую прибыль – работают даже в будни. Совершить ночью налёт и, рискуя лишением свободы, потери нескольких лет в заключении, разгромить, сжечь павильон ненавистных аттракционов? Но где гарантия, что их не восстановят, не заменят на новые, ещё более совершенные, а, вероятно, и ещё более опасные и безжалостные? Да и сегодня, наверняка, они установлены уже где-нибудь и помимо парка.
- Сына, а, может, ты не пойдёшь туда больше, а? – говорю я как заклинание, на всякий случай, не надеясь ни на что. Как же всё-таки защитить его и ему подобных от жестокости этих развлечений?
- Ну, папа! – произносит он с упрёком, и становится очевидным то, что было и так ясно с самого начала: он сделает всё по-своему, и помешать ему в этом я вряд ли смогу.
|
