1. Поэты и менестрели

[1] Перевод Арк. Штейнберга.

[2] В оригинале - above th'Aonian mount (примеч. перев.).

[3] Этот магический обычай сохранился на севере Англии в культе Колдуний. В 1673 году нортумбрийская Колдунья Анна Армстронг призналась на суде, что Ее Повелительница Энн Форстер из Стокфилда превращала Ее в лошадь, набрасывая на голову уздечку, и скакала на Ней верхом на колдовской шабаш в Райдинг-Милл-Бридж-Энд.

[4] "Также нарост [берет], что со лба жеребенка тотчас по рожденье
Сорван, чтоб Мать упредить" (IV, 515-516). (Перевод С. Ошерова)

[5] Укромный проход (франц.).

[6] До сих пор недостаточно внимания уделялось тому, что форма кремневых наконечников стрел свидетельствует скорее об их магическом, чем утилитарном назначении. Например, наконечник в виде ветки пихты. Сделать его, не отколов ту или иную зазубрину, было не так-то просто, а никакого преимущества на охоте по сравнению с простыми наконечниками в виде листа ивы или бузины он не дает. Даже узкий бронзовый наконечник с четырьмя зазубринами трудно вытащить из раны, а широкий кремневый с двумя зазубринами держится в ней ничуть не лучше наконечника в виде листа бузины или ивы. Наверняка в форму "елочки" вкладывался особый смысл: это было обращение к Артемиде Элате - Диане-Охотнице, Богине Пихты - направить выстрел. Вероятно, острие смазывали парализующим ядом - стрела становилась "жезлом сострадания", вроде того, что был у Богини. У меня есть ирландский наконечник в виде "елочки" из захоронения железного века, явно не предназначенный для стрельбы из лука. Осколок белого кремня, из которого он вытесан, невероятно изогнут, он такой широкий и короткий, что наверняка использовался только для захоронений.

[7] Древние прекрасно знали о частых изменениях божественных функций Аполлона. Цицерон в сочинении "О природе богов" различает четырех Аполлонов в порядке убывания их древности: сын Гефеста; сын критских корибантов; аркадийский Аполлон, который дал Аркадии законы; сын Латоны и Зевса. Этот список можно расширять до двадцати-тридцати Аполлонов.

[8] Святая Бригид или Биргит, жившая в XIV веке в Швеции и основавшая Орден святой Бригид, - это, конечно, другая святая, хотя некоторые части этого Ордена вернулись в язычество.

[9] Древнее произношение имени Девы по-английски - Мариан, а не Мариам (греческая форма, использованная в Евангелии).

[10] Она была Матерью Адониса; поэтому александрийский грамматик Ликофрон называет Библ "городом Мирры".

[11] Merry England - "веселая Англия" (англ.).

[12] Yorkshire Arhaelogical Journal, № 141, 1944.

[13] Джек - уменьшительная форма от имени Джон (примеч. перев.).

[14] Гринвуд - "зеленый лес"; Мерримэн - "весельчак" (примеч. перев.).

[15] Morris, которое вместе с pike, "мавританское копье", поначалу писалось maris. Похоже, что morris-men, "весельчаки", были Mary's men, "парни Марии", а не moriscoes, "мавры", как обычно думают. Невинное слово merry ввело в заблуждение составителей "Оксфордского словаря английского языка". Они возводят его к индогерманскому корню murgio, "короткий", аргументируя это тем, что, когда человек весел, время пролетает быстро. Очень сомнительный аргумент, поскольку во всех других языках murgio ведет себя совершенно по-другому.

[16] В соответствующих мистериях древних британцев Богиня, словно дразня того, кто вступал с Ней в священный брак, что он не умрет "ни пешим, ни верхом на коне; ни в воде, ни на суше; ни на земле, ни в воздухе; ни в доме, ни вне дома; ни в башмаках, ни босым; ни одетым, ни голым", а затем, демонстрируя Свое могущество, ставила его в такое положение, при котором Ее обещание не имело силы, как в легенде о Хлеу Хлау и Блодайвет, где в сцене убийства появляется козел. Часть этой формулы сохранилась в масонском ритуале. Новообращаемого "не голого и не одетого; не босиком и не обутого; не имеющего при себе ничего металлического, с опущенным на глаза капюшоном, с веревкой вокруг шеи, тащат к двери таким образом, что он то и дело останавливается".

[17] Как ни парадоксально, Милтон, который первым выступил в парламенте за казнь Карла I, а также стал лауреатом бога Грома, впоследствии поддался чарам "Северной Музы", Кристины Шведской. Во "Втором выступлении в защиту английского народа" он не только превозносит Ее в той же экстравагантной манере, в какой писали о Елизавете Ее сторонники, но и, похоже, делает это совершенно искренне.

Как считают индийские мистики, для достижения абсолютной ясности религиозного сознания необходимо преодолеть все телесные желания, включая желание жить. К поэтическому мышлению это никоим образом не относится, поскольку поэзия зиждется на любви, любовь - на желании, а желание произрастает из надежды на продолжение жизни. А вот чтобы с абсолютной ясностью мыслить о том, что касается поэзии, необходимо избавиться от умственного балласта, в том числе от догматических предубеждений и теорий. Членство в политической партии и религиозной секте, принадлежность к литературной школе деформируют поэтическое чувство и привносят нечто чужеродное и разрушительное в тот магический круг, очерченный веткой рябины, орешника или ивы, в котором поэт уединяется ради поэтического действа. Поэт должен любой ценой добиться социальной и духовной независимости, научиться и мифологическому, и рациональному мышлению и не удивляться даже самым фантастическим созданиям, что появляются в его магическом круге: они приходят для того, чтобы им задавали вопросы, а не для того, чтобы вызывать страх.

Если, например, поэта посетит Химера ("Коза"), то по голове льва, туловищу козы и хвосту змеи он распознает в Ней зверя из карийского календаря Зверей, разновидность крылатой козы, на которой, как утверждает Климент Александрийский, Зевс улетел на небо. Химера была Дочерью Тифона, бога разрушительных бурь, и Ехидны, зимней Богини-змеи. Позаимствовав Ее у карийцев, хетты поместили Ее изображение на храме Кархемиш на берегу Евфрата. В магическом круге может появиться и Цербер (сука, которую по ошибке назвали псом); это родственный Химере зверь с тремя головами - львицы, рыси и свиньи. Рысь - осенний зверь; скорее всего, о ней упоминает Гвион в "Can y Meirh", хотя, возможно, он имел в виду кошку Палуг, кошку-Деметру из Англси: "Я был пятнистой кошкой на ветвистом дереве".

Недоумение поэта может вызвать единорог. Но единорог в описании Плиния (геральдический единорог британского королевского герба, только рог белый и витой) прекрасно подходит для календаря: он символизирует солнечный год в пять сезонов в алфавите Бойбел-Лот. Его рог указывает на дни Пса и является знаком власти: "Я возвышу рог твой". Рог символизирует начинающийся в это время сезон буквы Е; голова оленя - сезон I, когда охотились на оленей; тело лошади - сезон А, в начале которого в Риме приносили в жертву Октябрьскую лошадь; ноги слона - сезон О, когда земля являет всю свою силу; хвост льва - сезон U. Похоже, что изначально зверь с рогом - это носорог, самый грозный в мире зверь: "Перейдешь дорогу носорогу, ты смелее самой пантеры". Добыть рог носорога было непросто, во времена Плиния мошенники-торговцы выдавали за "рог единорога" черные, длинные и изогнутые рога сернобыка. Как и все римляне, Плиний не жаловал мифических зверей и не верил в них; если он упоминает о единороге как о подлинном животном, то, наверное, видел его рог. Тем не менее, в Британии был в ходу рог нарвала, потому ч то он белый, очень твердый и изогнутый в спираль безсмертия, а также потому, что по-разному именуемый бог Года явился из моря; как говорит Гвион в "Angar Cyvyndawd": "Из глубины во плоти он явился". По этой причине нарвала называют "морским единорогом". Тем не менее, некоторые британские мифологи (например, живший в начале XVII века Томас Бормен) приняли точку зрения Плиния. Бормен писал: "Его рог тверд, как железо, и груб, как напильник, закручен, словно пламенеющий меч, он очень прямой, острый и всюду, кроме самого кончика, черный". Интересная разновидность единорога - дикий осел-единорог, которого Геродот считал реальным животным. Дикий осел - животное Сета, пятая часть года которого имеет центром день летнего солнцеворота, почему его рог и воздет вверх. Но не стоит забывать о том, что историк V века до Р.Х. Ктезий, первый грек, упомянувший о единороге, в сочинении "Indica" пишет, что его рог окрашен в белый, красный и черный цвета. Это цвета Тройственной Лунной Богини, а бог Года - Ее подданный.

Единорог, вероятно, символизировал не только время, но и пространство, хотя пространство чаще всего делили на четыре части, а не на пять. Квадратный крест (обычный, свастика или с крестами на концах) с назапамятных времен символизировал полноту власти. Этот крест (сам по себе или заключенный в круг) был главным символом на минойском Крите и предназначался для Богини и Ее сына-Царя. Определенный пространственный смысл число 5 имеет в тех районах Индии, где поклоняются Кали (местные ритуалы напоминают ритуалы поклонения критской и пеласгической Великой Богине) как самой могущественной из пятерки божеств (Шива, Кали, Вишну, Сурья, бог-слон Ганеша), отчасти соответствующей египетской пятерке (Осирис, Гор, Исида, Сет, Нефтида). На коронации индийского царя жрец в знак возрождения облачает царя в священную мантию, называемую "Утроба", вручает ему пять игральных костей и говорит: "Ты - повелитель, пусть эти пять пределов станут твоей судьбой". Пять пределов - четыре стороны света и зенит.

Итак, устремленный вверх рог единорога являет собой "верхнее небо", простирающееся от царя прямо в зенит, туда, солнце самое жаркое. В египетской архитектуре рог единорога - это обелиск: в его основании - квадрат, грани, как у пирамиды, сходятся к вершине. Это символ могущества над четырьмя сторонами света и зенитом. В менее вытянутой форме - это пирамида; изначально так выражалось владычество не бога Солнца (оно никогда не светит с севера), а Тройственной Богини, белый мраморный треугольник Которой со всех сторон окружает гробницу Ее царственного сына.

5 - священное число Кали и Ее двойника Минервы. Преданный Кали поэт Рам Прасад обращается к Ней, неистово отплясывающей на распростертом теле Шивы:

"Сердце мое - лотосов пять.

Рам Прасад имеет в виду поклонение пяти божествам, но в сущности - это поклонение Кали. Есть свидетельства того, что и Дионис, и священная белая корова Ио из Аргоса, ставшая Богиней Исидой, неоднократно бывали в Индии.

В дионисийских мистериях hirco-cervus - козел-олень был символом возрождения и упования на безсмертие. Видимо, оказавшись в Фессалии, гиперборейские друиды в козле-олене, которого связывали с яблоками, своего собственного безсмертного белого оленя или лань, которую также связывали с яблоками. Ибо яблоня, ut dicitur, [1] - убежище белой лани. Благодаря козлу-оленю у единорога в геральдике и средневековом искусстве иногда появляется борода. У христианских мистиков греческий козел-единорог из видения Даниила передает некогда мирному единорогу свою воинственность.

В Британии и Франции единорог не сумел вытеснить белого оленя; он сохранился в народной традиции и упоминается в средневековых сказаниях как символ тайны. Король Ричард II объявил "белого оленя возлежащего" своим личным символом; с этого момента оленю был открыт путь на вывески британских постоялых дворов. Иногда его изображали с крестом между рогами: олень с крестом явился св. Губерту, покровителю охотников, который, не зная отдыха, неделями преследовал его по лесным чащобам, и св. Юлиану Милостивому. Таким образом, у единорога пустыни и лесного белого оленя один мистический смысл. Но в начале XVII века, когда в моде была герметическая магия, они обозначали соответственно дух и душу. Герметики - это неоплатоники, латавшие свои философские тоги обрывками полузабытой мудрости бардов. В редком герметическом трактате "Книга источника Агнца" есть гравюра, на которой в лесу рядом стоят олень и единорог. Текст гласит:

"Истинно говорят мудрецы, что два зверя в этом лесу: один - величавый, прекрасный и стремительный, великий и могучий олень; другой - единорог... Употребив иносказание искусства нашего, назовем лес телом... Единорог во все времена будет духом. Оленю не надобно иного имени, кроме души... Тому, кто ведает, как с помощью искусства приручить их и взять под свое начало, соединить их вместе, завести в лес и вывести из леса, подобает называться Мастером".

Поэту может явиться и безымянный зверь с золотым венцом на оленьей голове, с телом лошади и хвостом змеи. Он упомянут в гэльской поэме, опубликованной Кармайклом в "Carmina Gadelica" ("Гэльские песни") в диалоге между Невестой и Ее безымянным сыном:

"НЕВЕСТА:
Черен град, что там стоит,
И все, кто в нем, черны;
Белая Лебедь лишь Я одна,
Царицею Я им всем.

СЫН:
Во имя Господа отправлюсь в путь

Из последовательности "олень - конь - змея" видно, что сын - это бог Убывающего года.

В магический круг может залететь Феникс. Феникс, в существование которого верили римляне (вероятно, потому, что его появление в Он-Гелиополисе были, как говорят, настолько редкими и мимолетными, что никто не сумел доказать обратного), тоже был календарным зверем. Дело в том, что у египтян не было високосного года. Остававшиеся ежегодно к Новому году части дня постепенно накапливались и через 1460 лет (так называемый год Сириуса) давали в сумме целый год. Непереходящие праздники, которые в течение столетий все больше сдвигались (что вызывало те же неудобства, какие испытывают жители Новой Зеландии, у которых Рождество приходится на середину лета), вновь возвращались на свои прежние места, а в летопись добавляли лишний год. По этому поводу устраивался большой праздник, а в Он-Гелиополисе, в главном египетском храме Солнца, по всей видимости, вместе с благовониями в гнезде из пальмовых ветвей сжигали заживо орла с раскрашенными крыльями.

Орел символизировал солнечное божество, пальма - священное дерево Великой Богини, его Матери. Солнце завершило свой великий круговорот, поэтому старый орел-Солнце возвращался в гнездо, чтобы возвестить о начале нового века Феникса. По преданию, в пепле сгоревшего Феникса зарождался крохотный червячок, который со временем превращался в нового Феникса. Этот червячок - те самые лишние шесть часов с минутами, что остаются в конце года Феникса. За четыре года они составляют целый день - птенца Феникса. Из путаного рассказа Геродота о Фениксе складывается впечатление, что в Он-Гелиополисе держали священного орла, а когда он умирал, его бальзамировали в круглом яйце из мирра, чтобы сохранить на века, после чего освящали другого орла. Вероятно, в конце великого века Феникса яйца из мирра тоже сжигали. То, что Феникс прилетел из Аравии, означает лишь то, что для египтян Солнце восходило над Синайской пустыней. Как ни смешно, в Феникса продолжали верить первые христиане: они видели в нем нечто вроде воскресшего Христа даже тогда, когда Феникс был убит. Это нечаянно сделал император Август, который в 30 г. до Р.Х., усовершенствовав египетский календарь, стабилизировал год [2].

Или же покажется стремительно мчащаяся за некрещеной душой стая псов Гавриила с красными ушами и розовыми носами. Они напоминают привидения и в британском фольклоре пользуются дурной славой, однако же реально существуют - это древнеегипетские охотничьи собаки, изображения которых встречаются в гробницах. В Египте они вывелись, зато есть на острове Ибица, куда их завезли карфагенские переселенцы. В Британии они могли появиться в конце II тысячелетия до Р.Х. вместе с голубыми бусинами из Египта, найденными в захоронениях на равнине Солсбери. Эти собаки крупнее и проворнее борзых, у них отличный нюх и острое зрение. При виде дичи они громко скулят; их лай напоминает крик диких гусей (особенно казарок), пролетающих ночью высоко в небе: на севере и западе Англии этот скулящий лай считается приметой приближающейся смерти. Анубис, бог бальзамирования, сопровождавший душу Осириса в загробный мир, сначала был шакалом, потом его стали изображать охотничьим псом, и лишь пушистый хвост напоминал о его шакальем прошлом.

Поэту может явиться и херувим. О нем упоминается в 1-й главе "Книги пророка Иезекииля"; несомненно, это календарный зверь. Он состоит из четырех частей, представляющих "четыре Новых года" еврейской традиции: лев - весна; орел - лето; человек - осень, главный Новый год; вол - зима, время пахоты в Иудее. Иезекииль отождествляет херувима с огненным колесом: очевидно, с колесом солнечного года, как очевидно и то, что бог, которому он служит, - это Солнце Праведности, эманация Ветхого Днями. Каждый херувим (их четверо) - колесо в колеснице божией, и оно катится прямо вперед, не отклоняясь в сторону. Объяснение Иезекииля - "...по виду их и по устройству их казалось, будто колесо находилось в колесе", [3] - из-за своей невразумительности стало притчей во языцех, но с точки зрения календаря смысл его прост. Каждое колесо колесницы божией - это годовой цикл из четырех сезонов, а колесница знаменует собой цикл из четырех лет. Каждый год вращается в четырехгодичном колесе от начала до конца времен, а Предвечный Возничий - бог Израиля. У Иезекииля херувимы-колеса сами движут колесницу; он не стал впрягать в нее ангелоподобного коня, памятуя о том, что запряженные лошадьми колесницы, пожертвованные по обету иерусалимскому Храму царем Манассией, были удалены оттуда благочестивым царем Иосией как идолы. На самом деле вместо орла Иезекииля должен быть овен или козел, а вместо человека - огненный змей с человеческим лицом, и все эти звери должны иметь орлиные крылья.

Эти сверкающие, рожденные из облака херувимы были цвета Аполлонова янтаря, как и человек, которому они служили, так что вполне могли оказаться жрецами гиперборейского Аполлона, бога Солнца, священным камнем которого был янтарь. Более того, каждая золотая спица в колесе заканчивалась как бы ногой тельца, а золотой телец был священным животным бога, который, по словам царя Иеровоама, вывел Израиль из Египта, и священным животным бога Диониса - меняющейся ипостаси неизменного Аполлона.

Явное отождествление Иеговы и Аполлона, по-видимому, обезпокоило фарисеев, хотя само видение они отвергнуть не посмели. Есть свидетельство, что некоего книжника, который понял значение слова hashmal ("янтарь"; еврейское hashmal значит сейчас "электричество" - производное от греческого названия янтаря) и опрометчиво заговорил об этом, поразила молния (Haggada, 13, В). По этой причине, согласно Мишне, книге "Ma'aseh Merkabah" ("Дела Колесницы") можно обучать лишь того, кто не только умен, но и способен обретать знание через собственную премудрость (гнозис), при обучении никто более не должен присутствовать. А "всякому, кто говорит о том, что впереди, позади, наверху и внизу, лучше было бы вообще не рождаться". В целом, считалось нежелательным касаться "Merkabah", тем более что, по пророчеству, "когда совершится полнота времен, Иезекииль явится вновь и отворит Израилю палаты Merkabah" (Cant. Rabbah, I, 4).

Таким образом, этому таинству учили лишь немногие раввины и только избранных учеников: среди них равви Иоханан бен Задкай, равви Иошуа (член Синедриона при Гамалиеле), равви Акиба и равви Нехуния. По словам равви Зеры, даже название глав в "Merkabah" можно сообщить лишь тому, кто возглавляет школу и отличается сдержанным нравом. Равви Амми считал, что это учение можно доверить лишь обладателю пяти качеств, перечисленных в "Книге пророка Исаии" (3:3): "...пятидесятника и вельможу, и советника и мудрого художника, и искусного в слове". Росла вера в то, что в момент раскрытия тайны "Merkabah" явится Яхве.

"Равви Иоханан бен Задкай ехал по дороге на осле, а его ученик Елеазар бен Арак шел за ним пешком. Равви Елеазар сказал: "Учитель, поведай мне о Делах Колесницы". Равви Иоханан ответил отказом. Равви Елеазар вновь обратился к нему: "Позволь мне повторить в твоем присутствии то, чему ты научил меня". Равви Иоханан не стал возражать, однако слез с осла, закутался в плащ и сел на камень под оливой. Он объяснил, что не подобает ему ехать верхом, когда ученик излагает такую страшную тайну и когда их сопровождают Shekinah ("Блеск") и Malache ha-Shareth ("Ангелы в услужении"). Не успел равви Елеазар заговорить, как с небес сошел огонь, и они оказались в огненном кольце. Ангелы слетелись послушать, подобно тому как собираются сыны человеческие, чтобы стать свидетелями свадебных торжеств, и раздалось пение из терпентина: "Славьте Господа от земли, демоны и твари морские, плодовые дерева и кедры, славьте Господа!" И отвечал на это ангел из огня: "Это Дела Колесницы!" Когда Елеазар закончил, равви Иоханан поднялся и поцеловал его в голову со словами: "Славен бог Авраама, Исаака и Иакова, ибо дал он отцу нашему Аврааму мудрого сына, знающего, как поведать о славе отца нашего небесного".

Подобное испытали равви Иосе ха-Кохен и равви Иошуа. А равви Бен Аззаи, погрузившегося в размышления о Писании, внезапно окружили языки пламени. Его ученики поспешили за равви Акиба, который пришел и спросил Аззаи: "Не таинства ли "Merkabah" ты изучаешь?"

Не одни евреи знали эту тайну. Согласно Макробию, оракул Колофона, одного из двенадцати ионийских городов Малой Азии, сказал, что природа надмирного бога Иао четверична. Зимой он Гадес, или Кронос; весной - Зевс; летом - Гелиос (Солнце); осенью - Иао, или Дионис. Вероятно, эти знания - часть наставлений, с которыми на горе Олимп обратились к Киприану Антиохийскому семь мистагогов. Иао был известен в религии орфиков как четырехглазый Фан (от слова phaino - "появляюсь"), первенец богов. В орфическом фрагменте 63 у него золотые крылья и головы барана, быка, змеи и льва. Бычьи головы располагаются сбоку, чтобы указать на его главную природу. Вместо головного убора у него огромная змея, "похожая на любого дикого зверя".

Здесь можно смело отождествить херувима с вращающимся колесом, которое в кельтской легенде стережет рай, ибо, как указано в "Книге Бытия" (3:24), херувимы были поставлены у восточных ворот Эдема. [4] Оружием у них "обращающийся меч Яхве", которым (как гласит "Книга пророка Исаии", 27:1), он убил Левиафана, подобно тому как Мардук убил Тиамат, - чтобы никто не смог войти. Согласно Иезекиилю (28:13,16), рай - это обильно орошаемый сад у подножия горы, который иногда посещают такие герои, как царь Тирский. Сад сверкает драгоценными каменьями, в нем раздается барабанный бой и слышны звуки труб. Гвион расположил его в долине Хеврон. Серафимы, или "змеи огненные", которые в качестве хранителей ассоциируются с херувимами, - это, очевидно, еще один способ дать представление о священных спиралях, высеченных в предупреждение на воротах священной обители. Херувимы, по-видимому, представляют собой свастики, или огненные колеса.

У Иезекииля в царе Тирском нетрудно узнать канопского Геракла, который изначально был эгейским солнечным героем, но превратился в семитского Мелкарта, верховного бога Тира. Небольшой остров возле Тира был во втором тысячелетии до Р.Х. главным перевалочным пунктом народов моря для торговли с Сирией, а Фарос выполнял ту же функцию в торговле с Египтом. Иезекииль, которому было известно о первоначальной близости культов Яхве и Мелкарта, заявляет, что религиозная близость между Иерусалимом и Тиром, как во времена Соломона и Хирама, более невозможна. Тирский царь Хирам, подобно Соломону, которому он не уступал в мудрости (а то и превосходил), был жрецом Мелкарта, и Яхве устами Иезекииля заявляет: "Ты печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты". [5] Тем не менее, он обвиняет нынешнего царя Тирского в том, что тот совершил грех, объявив себя богом Мелкартом, одним из безсмертных, а карается такая самонадеянность смертью. Это косвенное предупреждение царю от самого Иезекииля - царю Иудеи Седекии, потомку Соломона - не уподобиться тирянину и не возомнить себя Яхве. (Седекия не прислушался к его словам: "этот нечестивый язычник-правитель", последний царь Иудеи, умер слепым и в цепях в Рибле, столице своих врагов-кушитов). Итак, Иезекииль оплакивает Мелкарта, которого херувим, как Адама, изгнал из рая, несмотря на его праведность и премудрость, и которого теперь сожгут и обратят в пепел. Такова судьба Мелкарта: в греческом предании он отправляется в яблоневый сад Запада (сад Гесперид), однако, повинуясь вестнику Копрею, возвращается назад от тамошних удовольствий и кончает тем, что становится пеплом на горе Эта.

Поэтическая связь херувима с сожжением Геракла-Мелкарта заключается в том, что погребальный костер был зажжен херувимом, то есть вращающимся огненным колесом-свастикой, укрепленным на палке. Добывание огня трением дубовой дощечки сохранилось в Шотландии до XVIII века, но делали это только на празднике Бельтан: добытому таким образом огню приписывали чудодейственную силу. При этом нередко использовали боярышник, дерево благочестия. Подробно описывая в "Золотой ветви" ритуал разжигания костра трением, сэр Джеймс Фрэзер указывает, что он завершался принесением в жертву человека, представлявшего бога-Дуба. В некоторых шотландских приходах жертву называли "Ваал", это прозвище Мелкарта.

Таким образом, мы видим, что Иезекииль - мастер на двусмысленные заявления. Судьба Геракла стала у него символом грядущей гибели Тира от руки вавилонского царя Навуходоносора, кары за гордыню, которая обуяла его правителей после того, как город благодаря торговле достиг благоденствия (множество товаров твоих, неправедность торговли твоей [6]).

Не все составные ("химерические") звери - календарные. Например, Сфинкс, у которого Женское лицо, львиное тело и орлиные крылья, - это Богиня Ура, или Урания. Она повелевает воздухом и землей и наделяет властью Своего сына, царя. Патриархальный двойник Сфинкса - ассирийский крылатый бык с мужским лицом. Вероятно, неверное иконотропное толкование этого крылатого быка стало причиной любопытных особенностей безумия царя Навуходоносора в "Книге пророка Даниила":

   - Отец, что это?

В Египте Сфинкс, подобно ассирийскому крылатому быку, стал существом мужского пола: культ фараонов был патриархальным, хотя и с наследованием по Материнской линии. У пеласгов Сфинкс сохранил Женскую сущность. "Сфинкс" значит "Душительница", и на этрусской керамике часто изображают, как Она хватает мужчин или попирает их распростертые тела, поскольку Она являлась в конце правления царя, чтобы убить его. После того, как Зевс или Аполлон сменили Ее в качестве царей Года, из-за этих изображений Ее стали связывать в Греции с болезнью и смертью и называть Дочерью Тифона, дыханием которого был болезнетворный сирокко. О притязаниях Аполлона на роль царя Года свидетельствовали сфинксы на его троне в Амиклах, а о притязаниях Зевса - сфинксы на троне в Олимпии; их считали трофеем, добытым после победы над Тифоном. Афина продолжала носить сфинксов на Своем шлеме, ибо когда-то и Сама была Сфинксом.

В магический круг может опуститься и стая крылатых Сирен. Я испытываю теперь непреодолимое желание ответить на вопрос сэра Томаса Брауна: "Какую песню пели Сирены?" Сирен ("вовлекающих") было три (сначала, возможно, девять; Павсаний упоминает, как однажды Они безуспешно соперничали с девятью Музами), и жили Они на одном из островов Ионийского моря. Согласно Платону, Сирены - Дочери Форка (то есть Форкиды, свиньи-Деметры), другие считают Их Дочерьми Каллиопы или какой-то другой Музы. Овидий и Гигин связывают Сирен с сицилийским мифом о Деметре и Персефоне. Их называют по-разному: "Преследующая", "Ясноликая" и "Околдовывающая"; или "Девственноликая", "Пронзительноголосая" и "Убеленная". Крылья у Них, по всей видимости, совиные: Гесихий упоминает разновидность сов, называвшихся "сиренами", а Гомер - о том, что совы вместе с вещими морскими воронами жили у Калипсо на опоясанном зарослями ольхи острове Огигия. В классические времена близ Суррентума все еще стоял посвященный Им храм.

Итак, перед нами девять оргиастических Жриц Луны в островном оракульном святилище. Их песню из девяти строф можно восстановить, не заглядывая в "Улисса и Сирен" Сэмуэля Даниэля, по образцу похожих древнеирландских песен, таких как "Обращение морского бога к Брану" из "Путешествия Брана, сына Феваля", и "Воззвание Мидера к Бефинду" из "Сватовства к Этайн". Оба стихотворения - слегка христианизированные вариации на древнюю тему путешествия героя ольхи и ворона Брана (Кроноса) на Остров блаженных. В первом речь, по-видимому, идет от имени Царицы острова, а не морского бога. Во втором Бефинд и Мидер явно поменялись ролями, поскольку первоначальное приглашение исходило от Принцессы к герою, а не наоборот. Гомеров рассказ о данаанце Одиссее и Сиренах предполагает, что Одиссей ("гневный", согласно Гомеру) - это прозвище Кроноса, относящееся к его лицу, неестественно раскрашенному темно-красной краской из священной ольхи. Эпизод, в котором Одиссей затыкает уши воском, чтобы не поддаться зову Сирен, вероятно, происходит из имевшего место в конце XIII века до Р.Х. отказа священного царя Итаки, представителя Кроноса, принять смерть в конце своего правления. Этим же объясняется и то, почему Одиссей убил всех претендентов на руку Пенелопы, вымазав себя грязью и переодевшись в лохмотья во время обычного временного отречения.

ОБРАЩЕНИЕ СИРЕН К КРОНОСУ

На серебряном острове Мы поем,
Сюда правь корабль, Кронос-Одиссей,
Здесь твои дни пройдут.

Из-за зарослей густо растущей ольхи

Волос Наш отливает снопом ячменя,

Не опал еще здесь диких яблонь цвет,

Ни вреда, ни обид ты не встретишь здесь,

Ты с каждой из Нас сладость ласк вкусишь,

Печалям, недугам и самой смерти

В сравнении с этим как назвать

Сужден тебе и венец из звезд,

Сирены - это птицы Хрианнон из мифа о Бране, что пели в Харлехе.

Но если в волшебный круг ступит старая Ночная Ведьма... Далее следует стихотворение, которое я передаю прозой:

Если придет Ночная Ведьма, поэт узнает Ее по следующим признакам. Она появится в виде невысокой ретивой кобылки ростом не более тринадцати ладоней. Ее масть хорошо знают по эльгинским шарикам: буланой масти, хорошо сложенная, с продолговатой мордой, голубоватыми глазами, длинной гривой и хвостом. Ее девять ипостасей - девять лошадок, во всем похожих на Нее, кроме того, что копыта у них обычные, а не разделяются на пять пальцев, как у коня Юлия Цезаря. На шее сверкающий нагрудник из тех, что археологи называют Lunula ("Маленькая Луна"), - тонкая дискообразная золотая пластинка в виде полумесяца. Рога его вытянуты и загибаются на концах; к ним привязаны сплетенные между собой алые и белые тесемки из полотна, которыми пластинка крепится к лошадиной шее. Гвион в отрывке из "Сказания о лошадях", [7] по ошибке включенном в "Cad Goddeu" (строки 206-209), произносит слова, как бы исходящие из уст Белой Богини:

"Хорош сей золотистый конь
Но Мне стократ милей
Буланая Моя - летит,
Как чайка над водой".

Бежит Она, прижав уши назад, невероятно быстро, так что ни одному чистопородному жеребцу за Ней не угнаться. Доказательство тому - жалкое состояние, в каком находили наутро в конюшнях лошадей, уведенных Колдуньями для полуночных забав: взмыленных, задыхающихся, с окровавленными боками и пеной на губах, едва стоящих на ногах.

Пусть поэт называет Ее "Хрианнон", "Великая Царица", избегая неучтивости Одина и св. Свитольда, и приветствует с таким же благоговением, какое, скажем, Кемп Оуин выказывал Лейдли Уорм в балладе. Тогда Ночная Ведьма будет вести Себя с милой обходительностью и возьмет его с Собой показать Свои гнезда.

Вопрос, который мне хотелось бы задать Ей лично: приносила ли Она когда-нибудь Себя в жертву Самой Себе? Думаю, в ответ Она лишь с улыбкой покачала бы головой: ритуальные убийства Женщин в европейской мифологии очень редки, и большинство из них связано с осквернением святилищ Белой Богини ахейскими завоевателями. Зато случались кровавые избиения и насилование Жриц, как видно из сражений тиринфского Геракла с Амазонками, Герой (он ранил Ее в грудь) и девятиглавой Гидрой, чудовищем, которое на греческих вазах изображали в виде гигантского осьминога с головой на каждом щупальце. Отрубленные головы Гидры тут же вырастали вновь, пока Геракл не стал прижигать обрубки огнем. Другими словами, нападения на святилища, в каждом из которых находилось по девять вооруженных оргиастических Жриц, не имели успеха до тех пор, пока ахейцы не сожгли священные рощи. Hydrias означает Жрицу воды с hydrias, ритуальным кувшином, а осьминог появляется в произведениях искусства, посвященных Богине, не только на минойском Крите, но и в британских скульптурах Бронзового века.

Сказания о Царевнах, принесенных в жертву по религиозным соображениям (Ифигения; Дочь Иеффая), относятся к эпохе патриархата; а судьба, уготованная Андромеде, Гесионе и прочим Царевнам, Которых в самый последний момент спасали герои, связана с иконотропной ошибкой. Царская Дочь - вовсе не жертва, предназначенная морскому змею или дикому зверю: Ее, обнаженную, приковал цепями к скале Бел, Мардук, Персей или Геракл, после того как победил чудовище - Ее порождение. И все же запрет на убиение Жрицы в некоторых случаях теоретически мог быть отменен. Так, по истечении очередного saeculum'а в 100 или 110 лет, Жрица Карменты, по словам Дионисия Периергета, расставалась с жизнью, и вносились изменения в календарь.

Вероятно, о такого рода смерти рассказано в немецких народных сказках о Спящей Красавице и Белоснежке. В первой сказке на день рождения Принцессы приглашены двенадцать Колдуний. Одиннадцать осыпают Ее благословениями, а тринадцатая по имени Хельд, Которую не пригласили во дворец, где было всего двенадцать золотых тарелок, предрекает Ей, что в пятнадцать лет Она уколется веретеном и умрет. Двенадцатая Колдунья заменяет смерть столетним сном. От сна Ее пробудит поцелуй героя: он проберется сквозь страшные колючие заросли, в которых многие погибли, перед ним тернии превратятся в розы. Хельд - северный двойник Геры, от имени Которой возникло слово "герой" (точно так же Held по-немецки "герой"). Тринадцатый месяц - месяц смерти, над которым властвуют три Парки, или Пряхи, из чего следует, что веретено должно быть из тиса. Пятнадцать (трижды пять) - число полноты, завершенности.

В сказке о Белоснежке ревнивая Мачеха, старшая ипостась Белой Богини, хочет убить юную Принцессу. Охотник отводит Белоснежку в лес, чтобы там погубить, но вместо Ее легки и печени приносит во дворец внутренности молодого вепря. Точно так же, согласно одному из свидетельств, вместо Ифигении в Авлиде была убита лань. Затем Мачеха, зачернив Себе лицо (чтобы показать, что Она - Богиня Смерти), использует удушающий пояс, отравленный гребень и, наконец, отравленное яблоко. Белоснежку кладут в стеклянный гроб на вершине заросшего лесом холма, но Ее спасает принц. Сопровождающие Белоснежку семь гномов (они добывают драгоценные металлы и препятствуют первым покушениям на Ее жизнь), возможно, символизируют семь священных деревьев или семь небесных тел. Стеклянный гроб - знакомый нам стеклянный замок, где героев встречает Богиня Жизни-в-Смерти. Ей принадлежат упомянутые в сказке гребень, пояс и яблоко; оплакивающие Белоснежку сова, ворон и голубка - Ее священные птицы. Эти смерти не настоящие, ибо Богиня безсмертна; их разыгрывают, видимо, в последние дни или часы в конце священного saeculum'а, а в жертву приносят молодую свинью или лань. Затем ежегодная драма возобновляется, и влюбленный принц подчиняется, как принято, аскетическим ограничениям боярышника, но волен поступать, как ему вздумается, в месяце дуба, когда цветет шиповник и когда его Невеста соблаговолит открыть глаза и улыбнуться.


Примечания к 6 части:

[1] Как сказано (лат.).

[2] В 264 году до Р.Х. смертный приговор Фениксу вынес царь Птолемей Эвергет ("Добродетельный"), но жрецы оставили без внимания его указ о реформе календаря, и потому слава "убийцы Феникса" принадлежит Августу.

[3] Иез.1:16.

[4] В русском переводе "поставил на востоке у сада Едемского херувима" (примеч. перев.).

[5] Иез.28:12.

[6] Неточная цитата из Книги пророка Иезекииля, 28:28. В Библии: "Множеством беззаконий твоих в неправедной торговле твоей ты осквернил святилища свои" (примеч. перев.).

[7] Эта песня входит в повествование о скачках в конце "Истории Талиезина", где Талиезин помог наезднику Элфина обойти на равнине Хрианнон двадцать четырех скакунов короля Мэлгвина. Он вручил ему двадцать четыре опаленные веточки остролиста, и наездник ударял ими по очереди каждую лошадь, которую нагонял, пока не обошел всех. Лошади символизируют последние двадцать четыре часа Старого года, которым правил царь Остролист, и эти часы Чудесное Дитя (с помощью магии) один за другим оставляет позади. Напомню, что основное действие "Истории Талиезина" происходит в день зимнего солнцестояния.