1718 мая 2012 года Нижний Новгород 2012 ббк 63. 211 И 91 Редакционная коллегия

1. 
   Кузнецов Е.В. Этногенез восточных славян: исторические очерки. 2-е изд., перераб. и доп. Арзамас: АГПИ, 2001. С. 3.
   

3. Черепнин Л.В., Чаев Н.С. Русская палеография. М.: Учпедгиз, 1946. С. 58.

4. Черных П.Я. Происхождение русского литературного языка и письма. М.: Учпедгиз, 1950. С. 18.

5. Георгиев Е. Славянская письменность до Кирилла и Мефодия. София: Болг. АН, 1952. С. 37.

6. Серяков М.Л. Русская дохристианская письменность. СПб: Омега, 1997. С. 37–42.

7. Чрьноризьца Храбъра отъвети о письменехъ // Русская азбука в инициалах XI–XVI веков / Сост. и вступит. ст. Г.В. Аксёновой. М.: НИЦ «Скрипторий», 1998. С. 132.

8. Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца Х в. по РХ). СПб.: Изд-во Имп. АН, 1870. С. 243.

9. Гриневич Г.С. Праславянская письменность. Результаты дешифровки. М.: Общественная польза. С. 37–38.

10. Ванкель Г. Эратический валун с финикийскою надписью, найденный близ Смоленска, в России // Полоцко-Витебская старина. Вып. III. – Витебск, 1916. С. 41.

11. Серяков. Указ. соч. С. 60–61.

12. Чудинов В.А. Загадки славянской письменности. М.: Вече, 2002. С. 467–468.

13. Громов Д.В., Бычков А.А. Славянская руническая письменность: факты и домыслы. – М.: ООО Издательский дом «София», 2005. С. 206.

14. Гриневич. Указ. соч. С. 317–320.

15. Там же. С. 273.

16. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка. М.: Высшая школа, 1981. С. 221.

17. Серяков. Указ. соч. С. 58.

18. Летопись по Лаврентьевскому списку. Повесть временных лет // СРЛ. Т. I. М.: Изд-во восточ. лит-ры, 1962. С. 76.

19. Горшкова, Хабургаев. Указ. соч. С. 64.

20. Соловьев С.М. История России с древнейших времён // Сочинения. В 18 кн. Кн. 1. М.: Мысль, 1988. С. 148.

21. Там же. С. 149.

22. Летопись по Лаврентьевскому списку. С. 81–82.

23. Там же. С. 82.

24. Цит. по: Котляр И.Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. Киев: Наукова думка, 1986. С. 143.

25. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Указ. соч. С. 66–67.

С принятием христианства духовенство и светская власть Древней Руси уделяли большое внимание проблеме христианизации брачно-семейных отношении. Учитывая, что грамотность была свойственна в основном представителям высших слоев общества, можно предположить, что произведения церковно-учительной литературы, призванные сформировать христианскую, были рассчитаны именно на них.

Отношение к браку в христианском вероучении было неоднозначным. Взгляд на человека, как на существо, изначально греховное, неспособное противостоять земным желаниям и соблазнам, требовал ради спасения души отказаться от любви к миру и посвятить себя служению Богу. Поэтому лучшим путем к спасению души считалось безбрачие и сохранение целомудрия. Как говорилось в грамоте константинопольского патриарха Луки Хрисоверга великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому: «Много убо наипаче почтено есть девство; Христосъ бо печати девьства не вреди, отъ Девы родися, да почтетъ девство; Брака убо вышни есть и много честнейши девство; елико убо аггелы вышше суть человековъ и елико небо отъ земли, толико убо не оженивыйся вышши есть женившагося: девство бо есть аггельское житие» [1, стб. 7071].

Однако отказ от супружества и сохранение целомудрия являлись, по мнению многих священнослужителей, идеалом, к которому человеку нужно было стремиться, но не всем дано его достигнуть. Поэтому в древнерусской учительной литературе был представлен и более светский взгляд на брачную жизнь, сочетавший любовь к Богу с супружеской любовью. Большой вклад в его становление внесли те представители духовенства, которые, используя произведение «О спасающихся в миру», доказывали возможность спасения души и вне монастыря, при условии соблюдения Божьих заповедей и совершения добрых дел: «Разумейте убо, яко не спасеть место никого же, но дела спасуть или осудять. Энохъ бо, въ миру живя, спасеся, имея жену и чада. Зри же Адама, како другъ Божии наречеся, имея жену и дети и слуги многи, и имнья бес числа; разумейте же и о блаженнемъ Иеве (Иове) иже царь бе на въсточней стране, богатство и славу имый, жену, рабы и рабыни, села и скоты, и тъ (сей), въ миру живя спасеся. Такъ же Исакъ, Ияковъ, Иосифъ, и инии святии мнози, въ миру живя, спаслися. А место не спасеть, не осудить. Аще хто въ монастири живеть или въ пустыню идеть, а норова зла не останеться – и тамо погубить душю свою. Не спасеть бо чернечьство, аще добрыхъ делъ не будеть» [2, с. 41]. Опираясь на «Слово Иоанна Златоуста о глаголющихъ, яко немощно спастися (живущим) въ миру», священники внушали прихожанам, что «иже кто глаголетъ, немощно спастися въ миру с женою и детми живуще таковый лститъ себе невегластвомъ (неведением): везде бо приимлетъ насъ Богъ, аще заповеди Его сотворимъ, а место не спасеть, не осудеть» [2, с. 45].

А люди, которые, забывая об обязанностях перед своей семьей и детьми, уходили в монастырь не по зову души, а по бедности подвергались суровому осуждению. Как говорилось в «Слове святыхъ отецъ к христианомъ, иже кто оставляетъ жену и дети и отходитъ в монастырь» «аще ли же кто, нищеты деля, отходитъ в монастырь, или детей немногий кормити, отбегаетъ ихъ и немогий печаловати ими; то уже не Божия деля любове отходитъ. Оставленныя бо (им) дети гладомъ измираютъ, и зимою босы и наги изнемогаютъ, плачутъ люте (горько) и клянуще ся глаголють: почто насъ отецъ нашъ и мати родиша, оставиша бо насъ в велицеи беде и велицеи страсти быти» [2, с. 46].

Большое внимание уделяли авторы поучений отношениям между супругами в христианской семье. Опираясь на библейские тексты, пастыри стремились преодолеть существовавший в языческой Руси стереотип неполноценности, нечистоты женщины. «Слово Иоанна Златоустаго о добрых женах» даже допускало равенство супругов в некоторых семейных делах: «Мужи, не лишайте себе совещания женъ своихъ, рекше, егда хощете постъ воздвигнути, или оно чего деля чистоту имети, то все творите по слову с женами своими. Мужъ бо и жена несть два, но плоть едина есть» [2, с. 119120]. Но это равенство, предполагалось только в узком, морально-религиозном смысле, поэтому патриархальная власть главы семьи над домочадцами, в том числе и над женой, по-прежнему сохранялась. Этот же памятник учительной литературы объясняет власть мужа над женой происхождением последней: «От мужа взята еси и той тобою да обладаетъ, ты же в молчании повинися ему» [2, с. 119]. «Слово» так определяет характер отношений между супругами: «Услышите жены заповеди Божия, и научитеся въ молчании повиноватися мужемъ своимъ, да спасете душа своя. И не супротивляйтеся жены мужемъ своимъ, но во всемъ покоряйтеся имъ, и повинуйтеся жены мужни воли. Жена бо мужа ради сотворена бысть, а не мужъ жены ради» [2, с. 119].

Любая попытка главенства жены над мужем решительно осуждалась церковью и обществом. Поэтому в используемом русским духовенством наставлении «Яко не подобает жены звати госпожею», приписываемом Козьме Халкидонскому, говорится: «Не мози сыну взнести главы женьскы выше мужескы, али то Христу ругаешися. Того ради не подобаеть жены своея звати госпожею, но лепо жене звати мужа господиномъ, да имя Божие не хулится в васъ, наипаче славится. Кый волостель подъ со­бой суща зоветъ господою, или кый господинъ зоветъ раба господиномъ, и кая госпожа зоветъ рабу госпожю. Не прельщайтеся в свете семъ, имамъ бо великаго светильника Христа Бога нашего, голову надъ всеми главами. Да не срамляй никто же мужьскыя главы, оли то Христа срамилъ есть» [3, с. 90].

Для того чтобы продемонстрировать мужьям место, которое должны занимать их жены, а женщинам – христианский идеал, к которому они должны стремиться, древнерусские священники используя библейские тексты сформулировали идеальный образ «доброй» жены. Красота не главное ее качество, так как «злоумней бо жене красота яко злата серга у свиньи (в ноздри)» говрится в «Слове Иоанна Златоустаго о добрых женах и злых», поэтому она должна быть, прежде всего разумной, молчаливой и послушной: «Жена бо доба и покорлива венецъ мужу своему есть; обретый бо мужъ жену покорливу износитъ изъ дому своего благая. Украшение бо женам добрый ум паче злата есть; в церквах молчание в домех покорение и послушание» [2, с. 120121]. Еще одно качество необходимое «доброй» жене, если верить «Слову Иоанна Златоустаго о добрых женах» – это трудолюбие и хозяйственность: «Обретши бо лен и волну, строит свиты и пестроты многи различны, и предаст я в куплю гостящим (купцам), а сас облечется в красныя, и в червленыя, и в багряныя одежда. И бысть яко корабль куплю деющи, издалеча имение совокупляющи, и сугубы одияние сотворитъ мужу своему. И таковыя жены муж предъ люди честен есть. Жена бо добра востанеть в нощ и даст доволная брашна рабом своим, и учинить руце свои на полезная, а персты своя на веретено, и всю нощ не угасает светильник ее» [2, с.120]. Такая жена «веселить моужя своего и лета его и спълнить миръмь» [4, стб. 383].

Подобная жена, говорится в «Слове Иоанна Златоустаго о добрых женах», - это благодать, дарованная Господом за праведную жизнь: «Жена бо покорлива и послушлива – честь и дар от Бога», а «зла жена, и ленива и пронырлива дастъ ся мужу неправу за грехи», поэтому «жена добра дражейше есть камения многоценнаго, обрети бо ю мужъ ее радуется о ней, яко обрете честь со славою, и яко сокровище многих благ исполнено» [2, с.120121].

В реальной жизни далеко не все женщины соответствовали христианскому идеалу, поэтому в домонгольской Руси библейская притча о «злой» жене получила не меньшее распространение в учительной литературе, чем притча о жене «доброй». Образ «злой» жены ярко представлен в «Слове Иоанна Златоустаго о добрых женах и злых» и «О злых женах». Такая женщина не только не покоряется мужу, но, наоборот, старается поставить его под свой контроль и заменить на посту главы семьи. «Злая» жена может позволить себе ругать мужа, навязывать ему свое мнение, заставляет исполнять свои желания. Она настолько уверена в себе, что «никого же не усумнится: ни святителя срамляется, ни седин чтит» [2, с. 123]. Именно такая женщина была наиболее опасна для мужа, ибо «якоже бо червь во древе, тако и злая жена мужа погубит, и яко капливая храмина в день дождя изгонит седящая в ней, тако и сварливая жена мужа своего из дому изгонит» [2, с. 121]. «Злая» жена подстрекает мужа только на плохие поступки: «Аще ли муж имати болярина, то всегда поучает его на отнятие и на грабление; аще ли убога имать мужа, то на гнев и на которы (раздоры) учит» [2, с. 123].

Другая категория «злых» жен пытается управлять мужем не силой, а хитростью. Они лукавы, льстивы и потому более опасны: «Не послушай жены, лучше бо есть злоба мужъска, неже лстивыя жены доброта; глаголет бо клюками (лукаво), а не истину» [2, с. 121]. «Жена лукава язва срдечьная»,  говорится в «Изборнике» 1076 г., оттого лучше «житии съ львомъ неже съ женою лоукавою» [4, стб. 382, 384]. Узнать такую жену, по мнению Даниила Заточника, легко: «Говорит она мужу своему: «Господине мой и свет очей моих! Я на тебя и взглянуть не могу: когда говоришь со мной, тогда смотрю на тебя, и обмираю, и слабеют все члены тела моего, и падаю на землю»» [5, с. 281].

Духовенство настойчиво внедряло в сознание своей паствы мысль о том, что «мала есть вься зълоба противоу зълобе женьскеи» [4, стб. 382], и «лучши в пустыни со зверми жити, неже со злою женою в дому» [2, с. 122], а перевоспитывать такую жену бесполезно: «Лучше железо варити, нежели злая жена научити» [2, с. 124]. «Злая» жена, писал Даниил Заточник, «ни учения не слушает, ни священника не чтит, ни Бога не боится, ни людей не стыдится, но всех укоряет и всех осуждает» [5, с. 281]. Единственно, что может и должен сделать муж в такой ситуации - усилить свою власть над женой и не позволить ей «глаголати на тя, и не опусти ей воли на ся, и не дай же ей на силу свою наступати» [2, с. 123].

Не обошли своим вниманием авторы церковно-учительной литературы и вопрос взаимоотношения родителей и детей. Родителям рекомендовалось с самого раннего детства принимать участие в формировании характера малыша, потому что «как члены телесные наших детей в час рождения повивают, чтобы крепче, прямее были и тверже, так изначала следует нам и детский характер направлять» [6, с. 505].

Опираясь на «Слово к родителем о наказании – научении детей» Иоанна Златоуста духовенство, предупреждало нерадивого родителя о том, что в случае невыполнения им своего долга, он рискует вырастить недостойного сына: «…будет ти досада от него люта и болезнь души, и скорбь не мала, тщета дому и имению погибель, укор от сосед, посмех пред враги, пред властели платеж и зла досада» [2, с. 126]. Но самое страшное, по мнению священников, заключалось в том, что такие дети по вине своих родителей, уклонявшихся от их воспитания, лишатся возможности спасения души. Поэтому в «Слове» такие отец и мать осуждаются наиболее сурово: «Аще кто детей своих не научает воли Божий, то лютее разбойника осудится. Убийца убо тело умертвит, а родитилия, аще не учат чад своих, то и душу погубят» [2, с. 125]. Более того, погубив душу своего ребенка, безответственные родители и сами лишались права на спасение: «Того ради, братие и сестры наказуйте дети своя … да ныне не примете про них от людей срама, а в будущий век с ними муки вечныя» [2, с. 126].

При выборе воспитательных методов предпочтение авторы поучений отдавали наказанию. «Наказывайте измлада дети своя. Глаголит бо премудрость Божия: любяй сына своего, то не щади и наказуй его жезлом во юности, да по старость твою покоить тя; аще из млада не накажеши его, то ожесточав неповинится» [2, с. 124125]  говорится в «Слове к родителем о наказании – научении детей».

Рекомендовалось наказывать не только сыновей («любяи же сына, своего, учащай ему раны, да последи возвеселишися о нем и среди знаемых похвалу приемлиши»), но и дочерей («дщери ли имаши, то положи на них грозу свою, да соблюдеши я в телесных и не усрамится лице твое, аще бес порока отдаси дщерь свою, и среди собора похвалишися о ней») [2, с. 125126].

Учительная литература регламентировала объем и виды наказаний применяемых при воспитании детей. Иоанн Златоуст советовал: «Аще ли не слушает дитя твое, то не пощади его: шесть ран или 12 сыну или дщери; аще ли вина зла, то и многи раны дай ему плетию». Так как «аще и жезлом биеши, то не умрет, но паче здраво будет, аще б накажеши, то и душу его спасеши» [2, с. 125].

В свою очередь «Слово Иоанна Златоустаго како чтити детем родителей» предписывало уважительное отношение детей к родителям, что являлось не только залогом земного благополучия, но и спасения души: «…Да любиши отца своего и матерь, да благо ти будет и долголетен будеши на земли. Иже бо кто чтит родителей своих слушает веления их, то сей очистит грехи свои и от Бога прославится; аще ли кто злословит родителя своя, сей пред Богом и грешен есть, и проклят есть от Бога и от людей» [2, с. 126].

Таким образом, можно сделать вывод, что древнерусская церковно-учительная литература формировала образ семьи, в которой главенствующую роль играет отец, несущий отвественность перед Богом за морально-нравственное поведение всех домочадцев, поэтому авторы религиозных поучений наделяли его значительными полномочями в области воспитания жены и детей, а последним предписывали почитание и послушание главы семьи.

Примечания

1. Русская историческая библиотека. Памятники древнерусского канонического права. – СПб. : Типография императорской академии наук, 1880. – Ч. 1 : памятники XIXV вв, т. 6 .

2. Памятники древне-русской церковно-учительной литературы.– СПб. : Типография Акцион. общ. печ. дела «Издатель», 1897. – Вып. 3.

3. Дубакин Д. Влияние христианства на семейный быт русского общества в период до времени появления «Домостроя». – СПб.: Типография Ф.Г. Елионского, 1880.

4. Изборник 1076 г. / под ред. С.И. Коткова. – М.: Наука, 1965.

5. Древнерусские повести / предисл., послесл., примеч. А.С. Курилова. – Тула: Приок. кн. изд-во, 1987.

6. Памятники литературы древней Руси XIII в. / сост., общ. ред. Л.А. Дмитриев, Д.С. Лихачев. – М.: Художественная литература, 1981.

МОДРА ГОРА – ЗАБЫТОЕ СЕРБСКОЕ ИМЯ?
Обровски А.М.

(ЕЕКЦ «Сфера», Сербия)

По сей день в южном сербском крае Косово и Метохия, что недалеко от города Печ, окруженного албанскими экстремистами, готовыми его уничтожить либо провозгласить своим [5], держится один из красивейших сербских средневековых монастырей – Дечани. Во время возведения Высоких Дечан, как его Сербы с гордостью называют, тогдашний сербский король Стефан Урош III подарил ему в собственность значительные земли (метохи): села, селения, реки, источники, озера, холмы, горы; людей – налогоплательщиков – скотоводов, рыбаков, земледельцев, ремесленников…

Вся территория, от реки Белый Дрим в Метохийско-призренской низменности до Комов в Черногории, и от города Печ до реки Валбоны в нынешней Албании, принадлежала монастырю Высокие Дечани. Об этом распоряжении о дарственной свидетельствует подлинный документ под названием „Дечанские хривосули (повельи)“, который заверен королевской золотой печатью.

На протяжении последующих веков, и в неблагоприятных для Сербии исторических обстоятельствах (падение Царства и многовековековое османское иго, а также многочисленные бомбардировки в последних двух веках), уничтожено немыслимое количество самых значительных сербских рукописей, которые являлись лучшим свидетельством о сербском имени, самобытности, культуре. Лишь во время бомбардировок Белграда нацисткой Германией, 6 апреля 1941 года, когда дотла сгорела сербская Народная библиотека, уничтожено 350 тысяч книг и средневековых рукописей на кириллице, особенно из периода с 12 по 15 век, т.е. из золотого периода сербской средневековой государственности. Хотя сегодня „Дечанская повельа“ осталась одним из немногочисленных документов.

„Дечанская повельа“ написана старым сербскославянским языком и большей своей частью представляет опись имений и жителей (мужчин!) на указанной территории. Помимо того, что можно многое узнать о существующих в этом крае ремеслах, образе жизни людей в селах и городах, изучать топономастику, „Дечанская повельа“, самый объемный, до сих пор сохраненный именослов у Сербов с Косово и Метохии, представляет собой лучший источник для изучения не только сербской, а славянской ономастики вообще.

Профессор Гркович отмечает, что в „Дечанской повелье“ внесено более 30 тысяч единиц имен [6] – славянского, християнского и гораздо меньше влашско-романского и албанского происхождения.

Помимо того факта, что священиками оказывалось определенное давление на население давать детям християнские имена (библейские, греческие, латинские), бросается в глаза огромное богатство народных сербских / славянских имен, а также тех, которые напрямую связаны с народной религией и мифологией.

Ниже приведенный список сербских / славянских имен написан современной кириллицей, установленной путем реформы Вуком Стефановичем Караджичем в 19 веке, за исключением случаев, когда в сегодняшнем альфавите отсутствует согласие между графемами и фонемами того времени.

Исходя из использованной Милицей Гркович [2] модели, мы сохранили „тонкое ерь“ – ь и „ять“ - ѣ.

Антропонимы представлены по альфавиту, а именно:

(1) – в первом абзаце приведены имена, которые Милица Гркович утвердила как сербские / славянские и, вместе с остальными, включила их в „Реестр антропонимов и патронимов“ [2, 156–213]; (2) – во втором – имена, которые мы дополнительно обнаружили в „Дечанских хривосулях“ в издании Милоевича [1]; (3) а в третьем, антропонимы, отреконструированные нами на основании патронимов, записанных в „Дечанской грамоте“ [2, 156–213].

Б - (1) Бабота, Бабуньц, Багреш, Бајальц, Балван, Балија, Балко, Балоје, Баља, Баташ, Батило, Бер, Бера, Берак, Беран, Бере, Беривој, Берило, Берислав, Берихна, Берко, Бероје, Беруј, Бестуд, Биковьц, Блажуј, Бобе, Богавьц, Богдан, Богдаша, Богде, Богдило, Богило, Богина, Богиша, Бого, Богоје, Богослав, Богош, Богужив, Богуј, Богулин, Богун, Богут, Богута, Богушин, Бодин, Божа, Божан, Божета, Божин, Божић, Божлин, Божурин, Боја, Бојадин, Бојак, Бојан, Бојин, Бојиц, Бојица, Бојко, Бојчин, Бокта, Бокша, Бокшин, Бољак, Бољан, Бољерад, Бољеслав, Бољета, Бољин, Бољиц, Бољко, Бољчин, Бољшин, Боре, Борика, Борло, Борислав, Борић, Бориша, Бороје, Боруј, Борхан, Бочан, Бошан, Бошко, Браја, Брајак, Брајан, Брајен, Брајехна, Брајило, Брајимил, Брајислав, Брајић, Брајиша, Брајко, Брајун, Брајуна, Брал, Бране, Бранета, Бранислав, Бранко, Браноје, Брат, Брата, Братан, Братаньц, Братач, Братеша, Бративој, Братијан, Братије, Братило, Братислав, Братица, Братић, Братиш, Братко, Братован, Братоје, Братољуб, Братомил, Братонѣг, Братослав, Братота, Братохна, Братош, Братуј, Братулко, Братул, Братун, Братуна, Братуш, Братушин, Братушко, Братхан, Братѣн, Бритва, Брз, Брзота, Брлан, Брлић, Бугарин, Будак, Будан, Буде, Будивој, Будило, Будимир, Будислав, Будица, Будиша, Будља, Будмил, Буднић, Будоје, Буђен, Бујак, Бујан, Бујиша, Бујко, Бујсил, Буковьц, Букур, Булат, Булин, Бульн, Булан, Буљан, Бунцат, Бура, Бутко, Бучије, Бучић, Бушат, Бѣжан, Бѣлко, Бѣлослав, Бѣлош, Бѣлша, Бѣльц.

(2) Богдаш, Богша, Болин, Брателин, Братуљ, Бунша.

(3) Балша, Богдич, Богул, Бојета, Бранич, Братијак, Братодраж, Бунило, Бѣлбрад, Бѣљај.

В - (1) Везилија, Велијан, Велимир, Величко, Велко, Велоје, Веселко, Видоје, Видослав, Видош, Вилчић, Винубрат, Витан, Витица, Витко, Витоје, Витомир, Витош, Вишан, Вишко, Влад, Владило, Владимир, Владислав, Владоје, Влк, Влка, Влкоје, Влкооча, Влкослав, Влкота, Влкохна, Влкша, Влчај, Влчина, Влчинић, Војак, Војан, Војило, Војимил, Војин, Војислав, Војихна, Војица, Војиша, Војко, Војнѣг, Војсил, Волица, Воша, Врагооча, Вран, Вратислав, Врсајко, Врсал, Вршевьц, Врѣмьц, Всемил, Всерад.

(2) Влчан.

(3) Велихна, Вратимир, Вѣк.

Г - (1) Гал, Гален, Гальц, Галѣи, Гаљен, Гвоздиј, Главатьц, Глеђ, Глкош, Глушьц, Годебрат, Годен, Годеслав, Годеша, Годоје, Годѣбрат, Годѣн, Годѣслав, Годѣша, Гоја, Гојак, Гојан, Гојило, Гојимир, Гојислав, Гојиша, Гојишин, Гојко, Гојтан, Голклас, Голозло, Голоје, Голуб, Голѣм, Гоља, Гора, Гороцвѣт, Горупѣц, Гослав, Гостан, Гостило, Гостиша, Града, Градан, Граде, Граден, Градило, Градимир, Градислав, Градихна, Градиша, Градоје, Градѣн, Грађ, Грата, Грдан, Грднос, Грдоман, Грдомил, Грдош, Грлин, Грљак, Грубан, Грубе, Грубьц, Грубша, Губер.

(2) Гој, Гојмир, Гојша.

(3) Гобин, Грбавьц, Грдуса, Гробша, Грубета, Грубина, Грубѣша, Гурибрад.

Д - (1) Даба, Дабе, Дабижив, Дабиша, Дабоје, Дабьц, Дајич, Дапче, Дарко, Дароје, Дарослав, Деја, Дејак, Дејан, Дејко, Дејчин, Десан, Десивој, Десило, Десимир, Десислав, Десиш, Десиша, Дехоје, Дехут, Деш, Дешко, Див, Дикан, Добравьц, Добран, Добраш, Добрашин, Добре, Добрен, Добренко, Добрета, Добретин, Добретко, Добреч, Добреш, Добрешко, Добријак, Добријан, Добрило, Добрин, Добрислав, Добрић, Добрихна, Добровој, Доброгост, Доброје, Доброман, Добромир, Добромисьл, Добросин, Доброслав, Добросрд, Доброта, Добротић, Доброхвал, Доброхна, Доброш, Добруј, Добрько, Добрьчин, Добрьшан, Добрьшић, Добрѣј, Добрѣн, Добрѣтин, Доја, Дојак, Дојан, Дојин, Дојко, Дојан, Дојин, Дојко, Доколѣн, Доља, Дољак, Дољан, Дољин, Дољић, Дољко, Дом, Доман, Дош, Доша, Драгавьц, Драган, Драганьц, Драгета, Драгетин, Драги, Драгибрат, Драгија, Драгило, Драгина, Драгислав, Драгић, Драгиша, Драгле, Драгља, Драгље, Драгман, Драгмил, Драгмуж, Драгнѣј, Драгован, Драговин, Драгоје, Драгојло, Драгоман, Драгомил, Драгорад, Драгосин, Драгослав, Драгош, Драгуј, Драгул, Драгулин, Драгуљан, Драгутин, Драгуш, Драђа, Драђе, Драђета, Дража, Дражај, Дражан, Дражен, Дражеслав, Дражета, Дражетин, Дражило, Дражин, Дражинко, Дражмир, Дражоје, Дражут, Дражьц, Драја, Драјак, Драјић, Драјиц, Драјко, Дракчуј, Драља, Драњехна, Драшко, Држихна, Држоје, Друг, Другуј, Дружа, Дружба, Дружехна, Дружило, Дружоје, Дршко, Дубравьц, Дујак, Дујан, Дујин, Душан, Душле, Душул, Дѣдослав, Дѣдош.

(2) Дељак, Долин.

(3) Десирад, Десѣн, Добримир, Добробуд, Доброста, Добрун, Догода, Драгигост, Драгобрат, Драгомир, Дражуј, Драгсин, Драгша, Дѣван, Дѣвча.