2-е издание, исправленное Ответственный редактор

— Они подъедут сюда минут через десять, — бросил он, улыба­

Менее чем через два часа вся мебель была собрана и расставле­на по местам, а коробки горой сложены у стены в гостиной. Стив заказал пиццу. Мэтт принес блок пива из шести бутылок и блок газировки. Клэнтон и Каролина с завидным усердием уминали пиццу, тогда как Сьерра сослалась на отсутствие аппетита и рети­ровалась в детскую, чтобы скрыть неутихающую тревогу. Она за­стелила кровати, повесила картины, выложила коврик для ванной и полотенца. Затем принялась за работу в своей спальне. С кухни доносился дружный мужской смех, который с каждой минутой раздражал ее все сильнее.

Клэнтон откопал свои купальные принадлежности. Ее первое «нет» вызвало у сына отчаянное сопротивление. Мать Сьерры все­гда предрекала Клэнтону будущее хорошего юриста.

— Я сказала «нет», Клэнтон. Идет дождь и...

Сын последовал за ней в гостиную и обратился к отцу:

• 
  Папа, можно мне пойти поплавать? Дождь мне не помеха, я не заболею.
  
• 
  Конечно. Давай, — ответил Алекс, прервав свой разговор с Мэттом и Стивом, и одним махом поставил Сьерру в неловкое по­ложение. Он заметил выражение ее лица слишком поздно.
  
• 
  А что тут особенного? — успокаивающе заметил он, как толь­ко Клэнтон выскочил за дверь, не дав ей возможности оспорить решение мужа. — Так или иначе, он собирается промокнуть, а в бассейне воду подогревают.
  
• 
  Прекрасно. Постой-ка тогда под дождем и проследи за ним, — с яростью, совершенно не оправданной в подобных обстоятельст­вах, бросила Сьерра. Резко развернувшись, она пошла снова в спальню и навзничь рухнула на кровать.
  

• 
  Мы выйдем ненадолго.
  
• 
  Выйдете?
  
• 
  На час-два. Поговорить о делах.
  

— А что, Клэнтон уже вернулся из бассейна? — ледяным тоном

Алекс медленно прошествовал по комнате.

— Ты прекрасно можешь продолжать сидеть на месте, дуться и
одновременно приглядывать за ним.

Слова Алекса задели Сьерру за живое. Она устало посмотрела на мужа: I — Как насчет продуктов, или нам достаточно пиццы на завтрак?

— Если ты выглянешь за главные ворота, то увидишь торец
одного из самых больших супермаркетов Северного Голливуда.
У тебя есть машина и чековая книжка. Купи все, что тебе нужно. —
Он подошел к двери и остановился. Тихо выругался и ударил реб­
ром сжатой в кулак кисти по дверному косяку. — Извини, — без­
различным голосом произнес он.

Она часто заморгала и отвернулась, пытаясь скрыть слезы.

• 
  Это временные трудности, Сьерра. Замерев, она ничего не сказала.
  
• 
  Я сейчас подключу телевизор.
  

Алекс вернулся, когда Клэнтон и Каролина уже спали.

• 
  Час-два? — возмутилась Сьерра, как только он вошел в дверь. Алекс снял пиджак и швырнул его на диван.
  
• 
  Нам нужно было о многом поговорить.
  

— Я бы позвонил, если б вспомнил номер телефона. А в спра­

Объяснил, но не извинился.

— Я иду спать, — приглушенным голосом бросила она и оста­
вила его стоять в гостиной.

Она почистила зубы, умылась, затем направилась в спальню пе­реодеться. Алекс вошел, когда она надевала ночную сорочку.

• 
  Долгий был день, — начал он.
  
• 
  Самый долгий в моей жизни.
  

Рука мужа коснулась ее талии.

— Прости меня.

Его извинение спровоцировало бурю чувств и поток слез. Сьерра впилась пальцами в подушку, отчаянно стараясь подавить всхли­пы. Алекс повернулся к ней. Притянул ее к себе, обнял, крепко удерживая, не давая ей вырваться. Провел рукой по длинным во­лосам жены и поцеловал ее в шею.

— Я люблю тебя.

Она заплакала еще горше. Алекс нежно развернул ее к себе.

— Доверься мне, — хрипло прошептал он и поцеловал ее, уте­
шая только ему одному известным способом.

И теперь на какое-то время Сьерра была в состоянии забыть обо всем, кроме, пожалуй, того, что она безгранично, больше все­го на свете, любит Алехандро Мадрида.

Сьерра покраснела от унизительного разоблачения.

• 
  Мы составили расписание, по которому родители, каждый в свою очередь, провожают детей в школу.
  
• 
  Я сама буду их возить, — решительно заявила Сьерра, не же­лая доверять своих детей чужим людям. Клэнтон издал вырази­тельный стон, но Сьерра строго взглянула на него.
  

Алекс расхохотался, когда она рассказала ему об этом,

— А я никак не мог взять в толк, куда же ты подевалась, — при­
знался он. — Я ведь звонил тебе дважды, и никакого ответа. Страш­
но перепугался, решив, что ты упаковала свои веши и укатила в
Виндзор.

Слова мужа не показались Сьерре забавными.

— Не переживай, — весело продолжал он, прислонившись бед­
ром к столешнице. — В первый день пребывания в городе у меня
была назначена встреча в Бербанке. Я въехал не на ту автостраду,
которая была мне нужна, и так пропутешествовал до самого Агура.
Здесь легко заблудиться.

Слова Алекса вряд ли могли утешить.

Вечером того же дня они обедали в доме Стива. Новый началь­ник Алекса организовал даже приход профессиональной няни, что­бы та присмотрела за детьми в отсутствие родителей. Няня пришла с полным комплектом документов об окончании курсов по оказанию первой помощи и целым пакетом рекомендаций из Нортриджа.

Алекс без труда нашел дорогу к дому в Шерман-Оукс. Стивен сам встретил гостей и проводил их в просторную, элегантно об­ставленную гостиную. Его жена Одра выглядела восхитительно и буквально источала учтивость, но Сьерра уловила в ней скрытое чувство превосходства и легкого презрения, что свело на нет все оказанное ими гостеприимство и радушие. Одра надела личину по­казной вежливости и дружелюбия, предоставив Сьерре теряться в догадках, что же скрыто под этой безупречной маской.

Алекс, казалось, легко общался с обоими супругами. Поэтому Сьерра начала было думать, что ее подозрения — всего лишь плод

50

разыгравшегося воображения. Но в продолжение последующих де­сяти минут общения она уже была твердо убеждена, что с вообра­жением у нее все в порядке. Как бы между прочим до сведения Сьерры было доведено, что Одра окончила частный университет в Южной Калифорнии, получила степень магистра по гуманитар­ным наукам и теперь является членом одной из самых престиж­ных женских организаций при своей альма-матер.

Затем Одра обратила свой прекрасный, величавый взор на Сьерру и поинтересовалась у нее, в каком высшем учебном заведении она училась. Впервые в жизни Сьерру смутила необходимость при­знания, что она всего лишь окончила школу и несколько месяцев проучилась на курсах секретарей.

• 
  О! — выдохнула Одра, всем своим видом выражая крайнее замешательство. После чего наступила короткая унизительная пау­за, пока Стив не вмешался в разговор:
  

• 
  Вы любите театр, Сьерра?
  
• 
  Не скажу, что видела много спектаклей.
  

• 
  Что вы видели? — спросила Одра, и глаза ее зажглись инте­ресом.
  
• 
  Смотрела спектакль «Иосиф и его удивительное разноцвет­ное платье», — ответила Сьерра, не выдавая того, что спектакль был школьный. — Была на нескольких концертах, — добавила она, что являлось сущей правдой: за последние шесть месяцев она была на концерте западной кантри-музыки и слушала нескольких пев­цов с религиозным репертуаром, которые выступали в местных церквах Санта-Розы. Разумеется, Одра не нуждается в мелких де­талях, решила Сьерра.
  

— Так, нам необходимо исправить положение. Лос-Анджелес

Сьерра почувствовала себя сельской простушкой.

Пока мужчины говорили о делах, Одра коротко рассказала Сьерре о текущих событиях в культурной жизни города. Казалось, Одра посетила все мало-мальски значительные спектакли и концерты и имела свое особое мнение о каждом из них. Она также сделала крат­кий обзор всех театров города и всех заметных артистов. И все это время Сьерру мучил вопрос, обедает ли она с обычной женщиной

51

или с некой чуждой ей, чересчур утонченной дамой из высшего общества, прямо-таки воплощением известных критиков Сискела и Эберта.

Обед был потрясающим. Любой знаток кулинарного искусства поднял бы рейтинг Одры до десяти звездочек. Она принимала комплименты с налетом легкой небрежности, как бы забавляясь, и умело перевела разговор на тему ресторанов. Одра знала все са­мые роскошные. Знала также, где покупать высококачественное мясо, отменные овощи и фрукты. Цен разговор не касался.

Сьерра взглянула на Алекса и заметила, что тот находится под сильнейшим впечатлением от всего происходящего и особенно от самой Одры. А что если теперь ему нужна такая жена? Подавлен­ная, Сьерра ела суфле из шпината. Оно таяло у нее во рту, а ей казалось, что сердце падает вниз, в пустоту, куда-то в желудок. Что же она подаст этим людям на обед во время ответного визита? Она умела готовить только нехитрые блюда. Да, мясо с картофельным пюре, безусловно, «пойдет на ура»! Или, может, любимое блюдо Каролины и Клэнтона — запеканка из тунца? Нет, существует оп­ределенная пища, придуманная исключительно с целью поразить изысканный вкус высших слоев общества!

* * *

— Ты сегодня какая-то тихая, — сказал Алекс по дороге домой.

• 
  Одра старалась, чтобы тебе было уютно и комфортно.
  
• 
  Думаешь, именно этого она добивалась? — спросила Сьерра, и сама удивилась холодности своего тона.
  

• 
  Она предлагала взять тебя под свое крыло.
  
• 
  Я не цыпленок.
  
• 
  Прекрати, Сьерра. Она выросла здесь. И она легко может по­мочь тебе.
  
• 
  Я запомню и отблагодарю ее достойным образом в следую­щий раз, но свою дорогу я найду сама, спасибо тебе огромное. Ты как-то дал мне карту, помнишь?
  

— Да, как оказалось, это весьма «полезная» вещица. В следующий раз попытайся хотя бы не заблудиться снова. Я не могу сры­ваться в середине рабочего дня и искать тебя.

Больше они не сказали друг другу ни единого слова на протяже­нии всего пути. Вообще-то, и в течение следующей недели они едва ли перебросились парой слов. Алекс уходил рано, приходил домой поздно и всегда с дополнительной работой. Они обменивались обыч­ными, ничего не значащими фразами: «Как прошел твой день?» — «Прекрасно. А твой?» — «Прекрасно». После чего Алекс устраи­вался перед телевизором и погружался в чтение газет, разложенных на кофейном столике, в то время как она мыла на кухне посуду, на­полняла детям ванну, читала им книжки и укладывала их в постель.

Эту жизнь мог бы назвать чудесной только тот, кто обожает страдать.

Через десять дней и после четырех телефонных бесед с матерью Сьерра получила пакет по почте.

— Что это? — спросил Алекс, убирая с кофейного столика пухлую тетрадь в потертом кожаном переплете, чтобы разложить свои

• 
  Это дневник. Мама прислала его как подарок на новоселье. Он передал его Сьерре.
  
• 
  Выглядит старым.
  

• 
  Так оно и есть, — с теплотой отозвалась она. — Он принад­лежал одной из моих прародительниц — Мэри Кэт...
  
• 
  М-м-м, — пробормотал он рассеянно, оборвав ее на полу­слове, и сконцентрировался на работе. — Чудесно.
  

Она вышла из комнаты в горьком молчании. В спальне даже не повернула выключатель. Сквозь оконное стекло проникало дос­таточно света. Кроме того, полумрак как нельзя лучше подходил к ее мрачному настроению. Она откинула покрывало на кровати и скользнула в прохладу простынь. Повернувшись на бок, Сьерра Увидела положенный ею на прикроватную тумбочку дневник. Она Протянула руку и, задумавшись, быстро пробежала пальцами по мягкому кожаному переплету.

Уж во всяком случае, Мэри Кэтрин не будет против провести с ней некоторое время.

Мэтт ни очень любит писать. Он рисует волков с балыиими клыками, из-за каторых мне снятся ночные кашмары. Однажды он нарисовал мои волосы. До сих пор рисунок висит над моей краватью. Я бы хотела, чтобы он рисовал птичик и цвиточки вместо волков. Всего-то однобо болка он и бидел за всю сбою жызнь, и то мертвово. Ево ели черви.

Лукас и не рисует, и не пишет, и не читает. Он говорит, что папа не умеет, значит и ему никчиму. Папа повел его в деревянный сарай чтобы слушал маму, но он ни стал лучше, кагда вернулся назад. Тогда папа дал ему ружье и послал ево на охоту. Три дня он ни вазвращался. Мама думала что ебо задрал медведь или еще что, но он вернулся, таща оленя. Папа рассмеялся и дал ему чашку рома. Мама была злая как оса, каторую выгнали из гнезда, но после этово она ни заставляла Лукаса читать или писать.

Дорогая Мэри Кэтрин,

пожалуйста, поупражняйся в написании следующих слов и затем напиши коротенький рассказ, употребляя их. Я люблю тебя и связываю с тобой большие надежды.

Мама

Жизнь/Жить тетрадь образованный цветок пока возвращаться удовольствие необходимо

Если ты хочешь быть образованным, то у тебя нет выбора. Всю свою Жизнь до самой смерти тебе придешься писать и читать. Ты не можешь быть просто цветком или волком и Жить в свое

придется работать твои не сведет придется работать твои не сведет придется работать твои не сведет придется работать твои не сведет

Пастор всегда заканчивает проповедь у реки. Он очещает людей от грехов и говорит, что они умерли и воскресли со Христом. Мама говорит аминь и плачет каждый раз, кагда ково-то окунают в воду и папа приходит из леса с запахом виски и табака.

Мама и я посодили кукурузу и тыкву и кормовую репу и немного моркоби. Мама дала мне горсть семян и спросила меня, что я вжку, и я сказала семена. Она спросила, Живыми ли они выглядят, и я сказала, что они выглядят как камушки. Она сказала, что я права, но кагда мы закопаем их в землю, они оЖивут, прорастут, а потом мы соберем уроЖай. Я сказала, что они станут тыквой. Она сказала, что когда мы посадим семена, Бог смягчит их и польет их и с Его помощью они прорастут. Она сказала, что так Же и с людьми.

Прошлым летом умер старый Шмидт, и его тоЖе закопали в землю, но из небо почему-то ничего кроме сорняков не вырасло. Лукас сказал, что ево съели черви. Теперь я поняла, почему ничего не вырасло.

«КОЛОДЕЦ»

Колодец очень глубокий и очень темный Поначалу, кагда спускаешься, там нимного прохладно, но если остаешься надолго, становится холодно. Стены влажные и скольские и можно слышать, как по ним стекает и капает вода. Кагда смотришь вверх, моЖно увидеть кусочек голубого неба, если только Лукас не накроет колодец крышкой. Тогда ты уже ничего не видишь. Ты только слышишь свой крик. Лукас снял крышку и прокричал мне вниз, что я трусливая курица. Я заголосила, что я не трусиха. Он сказал, докажи, и снова задвинул крышку. Я просидела на ведре весь день, так что он теперь будет знать.

Мэтт нашел меня, когда пришел за водой для отца. Он посмотрел вниз и спросил, что это, разрази меня гром, ты там делаешь.

56

Мама сходит с ума, ищет тебя повсюду. Думает, что тебя выкрали иньдейцы. Он прокричал, что нашел меня, и мама прибежала, решив, чло я утонула. Мягким местом я намертво застряла в ведре и ничего не чувствовала. Было ужасно больно, когда папа вытаскивал меня из ведра. Лукас прислонился к стене дома и посмеивался. Я завопила, что никакая я не трусиха. Нет, ты просто дурочка, сказал он.

Бог любит тех, кого снедает ревность по Нем в лесу. Возможно, Он любит немного индейцев. Мама любит чистить посуду, стряпать и растить циплят.

• 
  
  5
  
  В какое время думаешь быть дома? — спросила Сьерра, креп­ко сжимая трубку телефона и стараясь сохранить спокойный тон.
  
• 
  В полшестого или в шесть, — последовал спокойный ответ Алекса. Она даже слышала, как он стучит по клавиатуре — что-то набирает.
  

• 
  Чего бы ты хотел на ужин?
  
• 
  Что-нибудь легкое. Я плотно перекусил со Стивом.
  
• 
  Где вы обедали? — спросила Сьерра, желая растянуть их раз­говор.
  
• 
  В «Ла Сэрр». Французский ресторан. Потрясающий.
  
• 
  Дорогой?
  
• 
  Жутко. — Алекс усмехнулся. — Приятно, когда начальник платит по счету.
  

• 
  Мы праздновали.
  
• 
  Что? — спросила она, почувствовав обиду.
  
• 
  «Стражники» вышли сегодня в производство, — заявил Алекс, откровенно гордясь придуманной им игрой. — Стив сказал, что