Примеры революций в истории Франции

7.3. Примеры революций в истории Франции.

7.3.1. Последнее заполнение резервуара на юге Франции.

История Франции дает нам интереснейшие примеры развития, но особенный интерес представляют примеры действия третьего закона резервуара.

Прежде всего проанализируем природно-климатические условия Франции. Французский резервуар значительно более емкий, чем рассмотренный выше английский. И дело не только в том, что площадь Франции более чем в 2 раза превышает площадь Англии. Природа Франции гораздо разнообразнее английской. Климат Франции позволяет вести высокоинтенсивное сельское хозяйство, в первую очередь за счет виноделия. Не случайно Франция долго была основным европейским экспортером вина, а лучшие вина считались французскими.

С большой долей условности территорию Франции можно разделить на три основные группы субрезервуаров. Самой большой из них является Северная группа, включающая в себя Парижский бассейн. Это самая обширная низменность Франции, имеющая также самые плодородные почвы страны.

Второй по величине субрезервуар занимает Гаронская или Аквитанская низменность, расположенная на юго-западе Франции. Поверхность низменности прорезана долиной реки Гаронны, здесь расположены наиболее плодородные земли юго-запада. Аквитанский субрезервуар имеет значительно меньшую емкость чем Парижский бассейн. Южная часть Аквитании занята возвышенностями Арманьяк и Ланмезан, представляющих собой систему гигантских конусов выноса, нанесенных горными потоками с Пиренеев. Западная часть низменностями представляет собой Ланды – область, сложенная песками, лежащими на водонепроницаемых породах, поэтому раньше они были сильно заболочены.

Третья группа субрезервуаров Франции, Южная группа, включает в себя субрезервуары долин Роны и Соны, Лангедок и побережье Прованса. Вся территория тут гористая, речные долины узки. Эта группа имеет наименьшую емкость.

Следует еще раз отметить, что такое разделение субрезервуаров Франции на группы весьма и весьма условно. Например, ни Бретань, ни Эльзас не могут быть отнесены ни к одной вышеприведенной группе и представляют собой особые случаи. Многие субрезервуары хотя и тяготеют к той или иной группе, все же имеют четко выраженную специфику, например Нормандия или районы, расположенные в низовьях Луары. Мы выделили группы резервуаров на основании того значения, которое они имели в истории Франции и которое соответствовало содержащимся в них условиям для развития.

Как Аквитания, так и Южная группа очень отличаются от Севера и имеют много общего. Почвы тут намного беднее, чем на Севере, а климат засушливей. Большая часть территории покрыта горами. Тут, на юге, расположен Центральный массив, который занимает 1/6 часть территории всей страны. Средняя высота Центрального массива только на 300 метров ниже, чем Пиренеи.

В соответствии со вторым законом резервуара Южная группа наполнилась ранее всего. Ее южные резервуары наполнились, вероятно, практически одновременно с резервуарами Средней Италии. Уже тогда эти резервуары перешли на внешние условия для развития. Этому благоприятствовало их исключительно удобное географическое расположение. Через эти резервуары по долинам рек Северная Франция и прилегающие районы Германии вели элитную торговлю с наиболее развитым регионом тогдашней Европы – Средиземноморьем. Благодаря этому Южная группа резервуаров избежала погружение в стационарное состояние и долгое время оставалась самым развитым регионом Франции. Элитная торговля способствовала развитию тут высококачественного виноделия, производство предметов роскоши. Благодаря своему положению центра элитной торговли Лион долго оставался финансовым центром Франции.

Заполнение Аквтитанской группы резервуаров в соответствии со вторым законом резервуара произошло позднее, примерно в середине XVI в. Как отмечалось выше, еще с конца XV в. в западной и юго-западной Европе началась новая волна роста населения, которая сопровождалась ростом цен, получивших, как известно, название революции цен. Цены начали расти раньше в Италии и на Пиренейском полуострове. Во Франции рост цен начался несколько позднее и был довольно слабым. Ощутимым он стал на юге в 1520–30-х гг., а на севере несколькими десятилетиями позже. И это является еще одним подтверждением того, что север в это время отставал от юга в развитии. В 1550-х гг. постепенный рост цен сменился резким, скачкообразным их повышением. Начался неудержимый рост налогов, так как казна была пуста. Нарастает недовольство населения, которое реализовалось в восстаниях 1530 – 40-х гг. Показательно, что эти восстания концентрировались на юге и юго-западе Франции. Показательным является и то, что столь бурных проявлений протеста Франция не знала уже целое столетие. Особенно активно выступали юго-западные города. В 1548 вспыхнуло восстание против налога на соль, т.н. габели, в городах и селах Гиени, Керси, Лимузена, Ангумуа, Сентожа. Центром его стал Бордо. Это дает основания полагать, что в это время субрезервуары Аквитании наполнились.

Кроме того, экономически юг и юго-запад Франции в это время существенно опережали север. На юге и юго-западе более активно развивалась торговля, промышленность, сельское хозяйство было намного более интенсивным чем на севере.

Еще одним подтверждением заполнения субрезервуаров является быстрое распространение кальвинизма с середины XVI в. на юге и юго-западе. На севере кальвинизм получил гораздо меньшее распространение, главным образом в крупных городах. Исключение составляла Нормандия, где почвы были бедны, а емкость резервуара, соответственно, мала. Поэтому в это время Нормандия опережала в промышленном развитии многие резервуары Севера, так же как и в распространении кальвинизма.

Именно противоречия по религиозным вопросам послужили поводом для восстания населения в заполнившихся резервуарах. В 1559 – 1560 гг. во многих южных городах вспыхнули восстания, возглавляемые гугенотами. На юге население захватывало церковные земли. В 1562 г. начались гражданские войны, которые продолжались 30 лет с перерывами от нескольких месяцев до нескольких лет. В 1572 г. после Варфоломеевской ночи весь юг отделился и в 1576 г. образовал Конфедерацию. Весьма характерно, что в нее вошли и католики юга. На севере образовалась католическая лига. Между тем рост цен продолжался, налоги поступали плохо и правительство испытывало сильнейшую нехватку денег, усиливало налоговый пресс. В середине 1570-х почти одновременно вспыхнули крестьянские восстания в Оверни, Нижней Нормандии, Дофине и других провинциях. Король фактически утратил контроль над страной. Весь север был погружен в анархию – грабежи дворянских отрядов, безработица, голод, эпидемии. В ходе борьбы за власть король был убит и новым королем стал единственный наследник Генрих Наваррский, по вероисповеданию протестант. Но север его не признал. Смутой воспользовался испанский король Филипп II и с согласия лиги ввел в 1591 г. свои войска в Париж. Началась война еще и с испанцами. В ответ почти по всей стране вспыхнули народные восстания. В среде французов стали нарастать настроения укрепления королевской власти как главного средства преодоления анархии. В 1593 г. Генрих принял католичество и в 1594 г. вступил в Париж. Наступил конец гражданским войнам, а в 1598 г. был заключен мир с Испанией. В 1596 г. были подавлены крестьянские восстания. В 1598 г. был издан Нантский эдикт, который объявлял католицизм господствующей религией, но гугеноты получили право исповедовать кальвинизм в городах кроме Парижа, и занимать государственные должности. Гугеноты сохраняли армию в 25 тыс., 200 крепостей с гарнизонами. После прекращения гражданских войн началось более быстрое развитие экономики Франции. На рубеже XVI–XVII вв. прекратился рост цен и они, после некоторых колебаний, стабилизировались на длительный срок.

Итак, в соответствии с предлагаемой моделью, заполнение Аквитанского субрезервуара в начале XVI в. привело к росту в нем социального напряжения, ускоренному развития и распространению протестантства. Ожесточенность борьбы населения этого субрезервуара, а также его дальнейшая история позволяют сделать вывод, что это заполнение было последним, то есть внутренние возможности для развития были исчерпаны. Парижский бассейн пока был еще не заполнен окончательно, хотя некоторые его составные части, видимо, уже заполнились. Именно поэтому север страны отставал в развитии от юга, хотя тут и находился политический центр страны, так как населения тут было существенно больше. Борьба между севером и югом Франции привела в конечном счете к победе севера, именно потому, что север обладал большей емкостью, хотя окончательной эта победа стала лишь в 1620-е гг. Прекращение анархии позволило быстро снова накопить достаточную плотность населения, в результате чего произошло ускорение развития.

Как Аквитания так и Южная группа резервуаров исчерпали свои внутренние возможности для развития. Они могли развиваться дальше только за счет внешних возможностей. Однако Южная группа имела в этом несравненно лучшие условия, главным образом за счет своего транзитного положения между Севером Франции и Средиземноморьем. Все же, вероятно, внешних возможностей для развития было недостаточно для развития всего этого региона. Ими воспользовались главным образом наиболее выгодно расположенные города, вместе с небольшой прилегающей округой.

Аквитании в этом смысле повезло меньше. Она могла использовать внешние условия для развития только за счет экспорта вина и некоторых товаров из группы элитной торговли. Однако конкуренция на этом рынке была к тому времени уже очень сильна и Аквитания постепенно погрузилась в стационарное состояние, оставаясь во многом депрессивным регионом и до наших дней.

Процесс погружения в стационарное состояние был довольно растянут во времени. В течение всего этого периода критический коэффициент на юге оставался очень высоким. Об этом свидетельствует локализация народных восстаний именно на юге Франции как на протяжении всего XVI в. так и позднее, в эпоху Ришелье и вплоть до начала XVIII в. : наибольшие в 1662 г. в Булоннэ, в 1664 г. в Гаскони, в 1666-1669 гг. в Руссильоне, в 1670 г. в Лангедоке, в 1675 г. в Гиене, Пуату, Мэне, Бурбоннэ, Дофиннэ, снова в Лангедоке, Беарне. Особенно сильным было восстание в Лангедоке в 1702 г. среди крестьян-гугенотов, которое продолжалось два года. С той же примерно частотой восстания происходили и в Бретани и Нормандии где емкость резервуаров также очень мала.

Все эти субрезервуары к тому времени уже заполненились и периодические всплески социального напряжения были следствием колебаний населения на грани критической плотности.

Начиная с 1730-х гг. развитие Франции ускорилось. Продовольственные цены неуклонно росли. Во второй половине XVIIIв. посевная площадь существенно увеличилась, а плата за аренду земли значительно возросла. В это время во Франции начинает развиваться капиталистическое фермерство, работающее на рынок. С 1770 по 1789 гг. в большинстве провинций производился раздел общинных земель. Голодные годы, когда люди умирали «повально как мухи» по выражению современника, были обычным явлением. Эпидемии распространялись среди голодающего населения с огромной быстротой. Дистрофия была известна под названием «народная болезнь».

Показательно, что интерес к передовым методам земледелия ранее никогда не приобретал такой остроты, как в 1740-60-е гг. До середины века ученые общества вообще почти не интересовались вопросами агрикультуры, а в 1762 г. сразу три провинциальные академии объявили конкурс на лучшее сочинение о способах мелиорации земель. Промышленность развивалась быстрее сельского хозяйства. С 1716 г. по 1789 г. вывоз сельскохозяйственной продукции возрос с 36 до 93 млн. ливров, промышленных изделий с 45 до 133 млн. ливров, колониальных товаров – с 15 до 152 млн. ливров в год. Особенно быстро развивалась текстильная промышленность. Механические прялки «дженни» появились во Франции вскоре после их изобретения в Англии. Перед революцией 1789 г. было 1350 таких прялок, заменявших труд 40500 ручных прядильщиц хлопка. Но применение даже таких простых машин было редкостью и только в Нормандии – одном из центров хлопчатобумажного производства, насчитывались сотни тысяч прядильщиц.

Развивалась также угледобыча и производство и обработка железа. Расширялись металлургические заводы в Бургундии, так же как и находившиеся вблизи чугуноплавильные, литейные, стекольные предприятия. В течение XVIII в. века шло интенсивное дорожное строительство, хотя качество дорог было низким.

Сходство с теми процессами, которые имели место накануне заполнения резервуара в Англии в конце XVI – начале XVII веков просто разительное. Цены на продовольствие растут, растет цена земли, так же как и арендная плата и ренты, появляется интерес к сельскому хозяйству, внедряются прогрессивные сельскохозяйственные технологии, ускоряется развитие сельского хозяйства, промышленности и торговли. Но при этом часто происходят катастрофические голодовки и эпидемии. И становится все больше народных восстаний. Они приобретают все более ожесточенный характер. Во второй половине XVIII в. как в городе, так и в деревне почти не прекращались народные волнения. Только в Нормандии, где голод стал обычным явлением, волнения вспыхивали 6 раз в течение 1752–1768 гг.

Так же как и в Англии казна Франции находилась в ужасном состоянии. Финансовые проблемы преследовали французский двор еще с самого начала XVIII в., после войны за испанское наследство. Однако если после окончания этой войны государственный долг составлял 2,5 млн. ливров, то к 1789 г. он достиг 4,5 млн. ливров. Доходов казны не хватало даже на уплату процентов по долгу. Так же как и в Англии проблема банкротства государства стала причиной созыва парламента и началом конфликта с ним. Как и в Англии в обществе усиливаются духовные искания, возникают новые идеологические течения. Правда, в отличие от Англии и Нидерландов, во Франции религиозных движений в XVIII в. уже не было. И это не потому, что французские крестьяне понимали бесперспективность поисков на этом пути. Гражданские войны XVII в. показали что это не так. Сомнительно, что уровень развития французских крестьян в конце XVIII в. был существенно выше, чем уровень развития английских крестьян в середине XVII в. Но не крестьяне придумывают идеологию и лозунги. Это делают образованные люди из средних слоев общества. Конечно же, уровень развития средних слоев французского общества XVIII в. был уже выше, чем уровень развития аналогичных представителей английского общества XVII в., хотя бы за счет заимствований. Поэтому религия перестала быть той идеологической базой, на которой было возможно объединение социального недовольства. Место религии заняли более прагматичные общественные учения – Руссо, и других просветителей.

Хотя разные авторы по-разному оценивают количество населения Франции в разные периоды ее истории, но очевидно, что с начала XVIII в. Франция испытала очень быстрый рост населения. В начале века ее население, по оценкам разных авторов, составляло от 12 до 15 млн. человек, в то время как накануне революции называются цифры от 20 до 28 млн. человек. Столь бурный рост должен был привести к заполнению резервуара.

Особый интерес для нашего исследования представляет синхронность движения цен и роста населения. Как я уже отмечал выше цены на продукцию сельского хозяйства и особенно на зерновые, которые являлись основой питания подавляющей части населения, росли во Франции стабильно с начала XVIII в. С 1770 по 1780 гг. цены на пшеницу, в общем, за исключением коротких периодов, падали, а с 1780 по 1787 гг. оставались сравнительно низкими. Это коррелирует с ростом населения. Начиная с 1740-х гг. население Франции росло в среднем около 0,4 % в год. С начала 1770-х гг. прирост населения сокращается, а в 1780-х гг. падает практически до нуля [180, сс.71–122]. Кроме того этот период характеризуется кризисными явлениями в промышленности. Тысячи ремесленников остались без работы. Этот является характерным для сообщества находящегося в фазе последнего заполнения резервуара. В то время как большинство населения составляют крестьяне, живущие потребительским земледелием, уже существует значительный слой людей, работающих в промышленности, которые очень зависят от колебания спроса и предложения.

Однако положение в стране по-прежнему определялось состоянием крестьянства. Ведь иначе быть и не могло, так как из третьего закона резервуара следует, что революции могут происходить лишь в странах, где крестьянство составляет подавляющее большинство населения. Во Франции накануне революции из 28 млн. человек населения 18 млн. (64.3%) составляли крестьяне. Рабочие и мелкие ремесленники составляли лишь около 3 млн. (10%) [181, сс.79–91; 182, сс.33, 34]. С середины 1780-х гг. население вновь начало быстро расти. Цены тут же отреагировали и также начали быстро расти. Положение усугубилось неурожаем в 1788 г. Уровень потребления населения еще больше упал. В небывалых размерах возросло нищенство и бродяжничество. Только в Париже нищих было 30% населения. Рост цен на зерно и хлеб после неурожая 1788 г. привел к голодным бунтам. Население заставляло торговцев продавать хлеб по установленым им самим «справедливым» ценам.

Еще задолго до начала революции рост социального напряжения хорошо ощущался многими. Например, лорд Честерфилд подводя итоги тому, что он увидел во Франции, писал в частном письме еще в начале 1750-х гг. о том, что все признаки, которые обычно предшествуют государственному перевороту и революции есть во Франции и умножаются с каждым днем. В то же время другой политический деятель, маркиз д’Аржансон, также писал о том, что все слои общества недовольны и бунт может перерасти в восстание, а восстание – в революцию. Ощущение приближающейся социальной бури нарастало по мере заполнения резервуара. И в конце 1780-х гг. резервуар был заполнен и новый скачок роста населения открыл дорогу буре. Если исходить из положений теории Маркса, причиной революции было то, что старые производственные отношения отстали от развития производительных сил. Иными словами устаревшие законы, писанные и не писанные мешали развитию общества. Так ли это было?

Если мы попытаемся проанализировать правовое положение французского крестьянина, накануне революции, ведь именно крестьяне составляли большинство населения в это время, то по-видимому, оно было существенно лучше правового положения крестьян во многих странах тогдашней Европы. Практически все французские крестьяне были лично свободными, крепостная зависимость сохранилась лишь в наиболее отсталых районах и в слабых формах. Большинство крестьян были цензитариями, то есть должны были платить сеньору ценз, определенную сумму денег за пользование землей. При этом в подавляющем большинстве случаев ценз был фиксирован многолетним обычаем. В результате роста цен ценз обесценился и превратился в реально ничтожную сумму. Никаких прав распоряжения землей держателей сеньоры не имели. Крестьяне могли свободно продавать, завещать и дарить цензивную землю. Кроме уплаты ценза крестьяне должны были выполнять в пользу сеньора определенные повинности и уплачивать пошлину в случае продажи земли. Но пошлина эта составляла 5–8% от продажной цены, а повинности практически везде, кроме наиболее отсталых районов Франции не были велики.

Следовательно, феодальное угнетение крестьян к началу революции практически не играло существенной роли. Однако кроме феодального угнетения существовали налоги. Из них наиболее тяжелыми были церковная десятина и государственные налоги – талья, габель и другие. Насколько налоги были причиной обнищания крестьян – вопрос спорный. Разные ученые по - разному оценивают тяжесть налогообложения. Кроме того, государственные налоги также свойственны капиталистическому государству, как и феодальному. Однако теория Маркса рассматривает французскую революцию как антифеодальную, которая расчистила путь развитию капитализма.

Представляется весьма сомнительным, чтобы именно налоги довели крестьян до той степени крайней нищеты и голода на которой оно находилось накануне революции. Самый важный аргумент против этого состоит в том, что расслоение во французской деревне было очень велико и безземельные и малоземельные крестьяне в Парижском бассейне, как показывают исследования, составляли подавляющее большинство, а они налогов не платили. В некоторых местностях Парижского бассейна крестьяне, имевшие участки менее 2,5 га составляли 96% населения деревни еще в XVII в. [183, с.248].

Там, где преобладало зерновое хозяйство, основная масса земель концентрировалась в руках фермеров, которые арендовали крупные участки. Для значительной части Парижского бассейна структура землевладения еще за сотню лет перед революцией становиться такой – несколько крупных ферм, принадлежащих либо дворянству либо богатым горожанам, сдаваемых в аренду династиям фермеров, в окружении крестьян, обладавших совсем маленькими участками. Здесь уместен вопрос – в чем причина того, что средние крестьянские участки исчезли ? Трудно пове

Процесс формирования крупных хозяйств по производству зерна явился следствием действия закона оптимальной трудоемкости. Фермеры, производящие зерно на рынок, могли нанимать батраков из обезземеленных крестьян в том количестве, которое оптимально соответствовало средней по стране трудоемкости. Во Франции так же, как и в Англии эволюция зернового хозяйства привела к тому, что экономическим путем был подобран оптимальный уровень трудоемкости. В условиях экстенсивного зернового хозяйство это означала структуру землепользования о которой говорилось выше – крупные фермы в окружении мелких и мельчайших крестьянских хозяйств.

Крупные товарные хозяйства, возникшие в результате действия закона оптимальной трудоемкости, возможны не только при производстве зерна, но и при других видах экстенсивного сельского хозяйства, например при пастбищном скотоводстве. Там, где земли были пригодны только для выпаса скота, в частности, в прилуарских провинциях и на северных склонах Центрального массива, возникли большие по площади скотоводческие хозяйства, на условиях аренды из половины дохода [184, сс. 83, 84].

Только там, где это позволяли природные и экономические условия крестьянам удавалось за счет интенсификации земледелия успешно хозяйствовать на небольших участках. Такая интенсификация была возможна в виноградарстве, садоводстве и огородничестве. Например, в Пикардии, где виноградарство по природным условиям было не развито, огородничество на мелких участках было распространено лишь в окрестностях городов, там где были рынки сбыта. Избыточное население поэтому вытеснялось из сельского хозяйства вообще и было вынуждено заниматься прядением и ткачеством шерсти по системе рассеянной мануфактуры [186; 187].

Но самым широко распространенным способом мелкого интенсивного крестьянского хозяйства было виноделие, которое в силу природно-климатических факторов было наиболее выгодным на юге Франции. Подсчитано, что виноградник давал с единицы площади доход в 5 – 8 раз превышавший доход с такой же площади пашни. Иными словами оптимальная трудоемкость на единицу площади в виноградарстве была значительно выше, чем в зерновом хозяйстве. Именно поэтому на юге в структуре землевладения преобладали участки намного меньшие по размерам, чем на севере.

Следовательно, обезземеливание крестьянства во Франции, в частности в Парижском бассейне, имеет все признаки естественного процесса, совершаемого под действием роста населения.

Таким образом не феодальный и не налоговый гнет сами по себе создали революционную ситуацию во Франции. Снижение уровня потребления огромных масс населения ниже уровня потребностей в результате достижения критической плотности– вот главная причина этого. Разумеется, налоги еще более понижали уровень потребления и способствовали росту недовольства. Интересным примером в пользу этого утверждения являются ожесточенные и многочисленные восстания населения на юго-западе против габели или налога на соль в XVII в., о которых речь шла выше. В это же время для жителей Парижского бассейна, области так называемой старой габели этот налог был выше в несколько раз. Однако тут практически не было восстаний в это время. На юго-западе же, как мы видели, резервуары были наполнены, уровень потребления падал и даже много меньшие налоги, чем на севере вызывали бурные протесты.

Феодальное угнетение к началу революции практически уже не играло никакой роли. В структуре доходов многих сеньорий, за исключением самых отсталых районов, доходы от феодальных платежей составляли совершенно незначительные суммы [183, сс.83–84].

В итоге мы вправе поставить вопрос - какие же причины привели к тому, что всеобщее недовольство охватило практически все население Франции и произошла революция? Такой причиной может быть только одна – последнее заполнение самого крупного во Франции резервуара – Парижского бассейна.

Характерно, что во Франции, так же как и в Англии, даже верхние социальные слои проявляли недовольство и были в оппозиции к правящему режиму. Разумеется, они были далеко не радикально настроены, а просто хотели использовать недовольство широких масс для того, чтобы отвоевать у абсолютной власти короля немного власти для себя.

Французская революция началась именно с противостояния верхних социальных слоев правящему режиму. Местные парламенты отказывались зарегистрировать изданные королем законы, которые по действовавшей тогда процедуре не могли вступить в силу. Очевидно, что местные парламенты состояли из представителей высших социальных слоев, и тем не менее именно они упорно сопротивлялись вступлению в силу даже тех королевских законов, которые были безусловно прогрессивными, например, закон о равноправии протестантов.

Именно это противостояние и вынудило согласие власти на созыв Генеральных штатов. Генеральные штаты также состояли исключительно из высших социальных слоев. Но тем не менее их работа сразу же началась с противостояния королевской власти. Это противостояние было вызвано сугубо практическими целями – объединить все три палаты, чтобы при голосовании третье сословие могло реализовать свой численный перевес. Таким образом, борьба велась за достижения определенных политических целей, в первую очередь за передел власти. Именно реализуя стремление к увеличению власти депутаты третьего сословия изменили свой статус и объявили себя сперва Национальным собранием, а позднее Учредительным собранием. Разумеется, это было возможно только потому, что престиж правящего режима упал до нуля и депутаты чувствовали поддержку народа.

Низшие социальные слои вступили в революцию 13 – 14 июля 1789 г. Восстание, закончившееся созданием Национальной гвардии и взятием и разрушением Бастилии было спонтанным выступлением жителей Парижа и означал новый этап в радикализации настроения населения.

Очевидно, что взятие Бастилии было не более чем символическим актом в котором нашло свой выход накопившееся в народе раздражение. Эти события дают повод задуматься о том, а зачем, собственно говоря, парижским горожанам было так все это нужно? Зачем нужно было вооружаться, бросив свои ежедневные дела, которые приносили средства к существованию им и их семьям? Зачем нужно было этим мирным людям стрелять самим и подвергаться риску быть убитыми? Чего они хотели, ради чего они шли на все это? Ради свободы, равенства и братства? Очень сомнительно, чтобы ради таких туманных понятий, которые в то время еще даже не были сформулированы, простые люди, всю свою жизнь занимавшиеся мирным трудом бросили свое дело и стали бы рисковать жизнью. Иное дело, что накопившееся отчаяние от бесконечных неудач в житейских делах которое мы называем снижением уровня потребления в результате заполнения резервуара, искало выхода, а отчаявшийся ум искал решения своих проблем. И как всегда это решение виделось не там, где оно было, то есть не внутри себя, а во внешних обстоятельствах и виноваты в них были плохие люди – нехорошие приспешники короля и аристократы в целом. Накопившееся раздражение выразилось не только во взятии Бастилии, оно выразилось и в кровавом самосуде над ее капитулировавшими защитниками. Впрочем это было только начало. Самосуды над людьми, занимавшими ранее высокие посты и имевшими в народе плохую репутацию, а также над теми, кто пробовал за них вступиться, шокировали тех представителей высших социальных слоев, которые полагали, что возглавляют революцию. Это хорошо показывает, какая пропасть в уровне развития разделяла разные страты французского общества и насколько прекрасные лозунги, выдвинутые высшими слоями, были чуждыми для огромного большинства населения.

Уже на ранних этапах развития революции стала очевидной огромная роль в ней Парижа. Париж всегда играл особую роль в истории Франции. И это не случайно. Этот город расположен почти в центре огромного по емкости Парижского бассейна и являлся столицей самого крупного в тогдашней Европе государства. Слово бассейн, имеющее несколько значений, имеет значение искусственной емкости для воды, которая наполняется извне и имеет сток. Как мне кажется Париж являлся своеобразным городом – стоком для одноименного бассейна. Такие города – скорее типичное явление для достаточно больших субрезервуаров. Они обычно расположены в их центральной части, не имеют выгодного положения с точки зрения внешней торговли. Они и не являются экспортно-импортными воротами страны. Их функция иная. Они обслуживают свой субрезервуар. Такими городами были Берлин, Москва, Мадрид, Милан, на ранних стадиях своего развития Лондон. Париж был, пожалуй наиболее ярким представителем категории города – стока. Тут концентрировались высококвалифицированные ремесленники, производящие уникальные предметы роскоши для элитной торговли. Даже в период господства натурального хозяйства, когда во многих крупных имениях работали ремесленники, производящие предметы быта для господского двора, для парижских ремесленников хватало работы. Рынок был очень узок, и для того чтобы возникла достаточно глубокая специализация нужно было обслуживать огромную площадь. Значение Парижа как многих других городов – стоков усиливается тем, что они являются административными центрами государств. Тут находился двор короля. В Париж со всей Франции стекались деньги, собираемые в виде налогов. И пусть не все они тратились тут, но их значительная часть все же расходовалась королевским двором в Париже. Со всей Франции сюда устремлялись представители высших социальных слоев и деньги собираемые в имениях, разбросанных по всей Франции, также попадали в Париж и тратились тут. Но так же как и люди из высших социальных слоев сюда стремились люди с самого низа общества. Даже в условиях, когда Парижский бассейн не наполнился полностью, наполнялись отдельные его субрезервуары и лишние люди, вытесненные ростом населения со своей родины искали себе новое место жизни и устремлялись тоже сюда, в Париж. Даже там, где критический коэффициент был низок, находилось много беспокойных и непоседливых людей, которые просто не хотели работать, людей, склонных к преступлениям, которые тоже устремлялись в Париж. И таких людей тут скапливалось много. Поэтому Париж уже с начала Средних веков был самым взрывоопасным местом Франции. Тут всегда хватало людей готовых на недовольство и беспорядки. Стоило только критическому коэффициенту в Парижском бассейне чуть подняться, Париж сразу же на него реагировал.

Тем более активно вели себя жители Парижа, особенно парижских низов, после заполнения Парижского бассейна. Все социальное напряжение, накопившееся в этом субрезервуаре, как в фокусе, концентрировалось в Париже, потому что сюда устремлялись в первую очередь отчаявшиеся крестьяне, вытесненные из привычной среды ростом населения. Именно этим и обусловлена активная роль Парижа в революции и радикализм его населения.

Впрочем, радикализма хватала и в других частях Франции. Для дворян наступила пора «великого страха». Крестьяне громят и жгут дворянские дома и замки.

Очень любопытной в этой связи является карта крестьянских выступлений этого периода. Если для XVI–XVII вв. характерной является концентрация крестьянских восстаний на юге страны, то теперь восстаниями охвачена территория севера Франции, и особенно Парижского бассейна. На юге восстаний практически нет и это понятно – эти субрезервуары к этому времени уже перешли либо в стационарное состояние либо на внешние условия развития. Для Юга вообще была характерна большая пестрота экономических условий, вызванных в первую очередь пестротой природно-климатических и экономических факторов.

Население ищет причину всех своих проблем в кознях неких темных сил – то виноваты аристократы, составившие заговор с целью уморить народ голодом, то мельники, которые не мелят муку, то булочники, которые не пекут хлеб. Сравнительно низкий уровень развития населения не позволяет понять объективные причины экономических трудностей и население ищет виноватых во всем «плохих людей».

Активность народных масс позволяет Учредительному собранию стать властью, полностью независимой от короля. Принимаются законы, отменяют десятину и личные феодальные повинности крестьян, были конфискованы все владения церкви. Так сказать, чего же боле? Законодательная база изменена, путь капитализму расчищен. Но на самом деле революция только начинается. Вмешательство низов общества в политику продолжалось. 5 октября 1789 г. состоялся поход женщин, требующих пищи для своих семей, на Версаль. Король был захвачен и как пленник был перевезен в Париж. Его бегство в июне 1791 г. еще более усилило радикальные настроения в массах. Однако в целом общество оставалось настроенным достаточно умеренно. Это, а также способствовавшая этому цензовая избирательная система, нашли отражение в том, что в Законодательном собрании из 745 депутатов примерно 35% депутатов были конституционными монархистами и лишь 18% - якобинцами. При этом из этих 18% большинство было умеренными жирондистами.

Как известно, Законодательное собрание само объявило войну Австрии. Вероятно, большинство депутатов надеялось, что война приведет к укреплению авторитета власти, и как всегда в таких случаях, результат был прямо противоположным. Начало войны только усилило радикальные настроения в обществе. Закономерные неудачи в войне вынудили Законодательное собрание опереться именно на радикально настроенные низы общества. Под Парижем был создан военный лагерь солдат – волонтеров. В ответ на призыв Законодательного собрания «Отечество в опасности» со всех концов Франции к Парижу двинулись добровольцы- федераты.

Восстание в Париже 10 августа 1792 г. было новым и очень решительным шагом по пути радикализации. Парижская коммуна стала по существу второй властью, в чем-то даже более сильной, чем Законодательное собрание. Радикально настроенные низы французского общества, составлявшие подавляющее большинство населения, видели своим правительством именно коммуну. Коммуна действовала как совершенно независимое правительство. Она создает свою армию, берет штурмом королевский дворец, устанавливает в Париже свои законы, вводит максимальные цены на хлеб, закрывает оппозиционные газеты. Возникает противостояние Коммуны и Законодательного собрания, в котором побеждает Коммуна. Она вынуждает объявить выборы в новый парламент – Конвент, и проводят их по избирательной системе без ценза к тому же с понижением избирательного возраста до 21 года. Однако выборы в Конвент хотя и отразили усиление радикализации общества, показали, что Франция в целом была вовсе не так радикальна, как Париж. В новом парламенте из 750 депутатов примерно 22% составляли жирондисты и только около 13% радикально настроенные монтаньяры. При этом линия борьбы пролегла между находящимися справа жирондистами, которые в прошлом парламенте были слева и монтаньярами. Основная масса депутатов находилась между этими двумя полюсами. Как видно, новый парламент стал несравненно более радикальным, чем предыдущий. Франция была провозглашена республикой на первом же заседании Конвента. Показательно, что правую более умеренную часть парламента возглавляли депутаты от департамента Жиронда, а радикалы опирались главным образом на низшие социальные слои Парижа. Париж как город-сток был выразителем самых радикальных настроений крестьян Парижского бассейна, для которых рушился их традиционный образ жизни. Южные же районы Франции ко времени революции либо находились в стационарном состоянии, либо перешли на внешние условия для развития – за счет экспорта вина, производства предметов роскоши, например шелковых изделий, кредитно-финансовых операций и т.д. Поэтому население в целом было настроено тут не так радикально. Отсюда и противостояние между севером и югом Франции, которое проходит через всю революцию.

Радикализация настроений французского общества была продемонстрирована и перевыборами в Парижскую коммуну в ноябре 1792 г., на которых убедительную победу одержали крайние радикалы. Еще одной ступенью радикализации явилась и казнь короля 21 января 1793 г.

Чем больше население стремилось решить свои, по сути дела, экономические проблемы с помощью политики, тем хуже было для экономики. Война, анархия, вмешательство властных структур в торговлю, покрытие правительством дефицита бюджета за счет эмиссии - все это вело к ухудшению экономического состояния государства. Если до этого периода низшие социальные слои видели причину своих бед главным образом в кознях аристократов, то теперь все чаще недовольство направляется против богатых людей и торговцев. Поводом для этого стали приобретавшее все большее значение нарушения товарно-денежного обмена. В петициях, которые подавались в Конвент, хорошо отражены те цели которые ставили перед собой низшие социальные слои – решение чисто экономических проблем неэкономическим путем. Естественно, ничего хорошего из этого получиться не могло. Преодоление роста цен низы общества видели в максимуме цен. Причиной высокой инфляции был большой дефицит бюджета, покрываемый за счет эмиссии. Например, в начале 1792 г. курс ассигната составлял 60–65% от номинала, а уже к февралю он достиг 50%. Высокие темпы инфляции нарушали нормальное функционирование экономики. В частности несмотря на то, что в 1792 г. был собран хороший урожай, крестьяне не хотели продавать зерно, так как боялись обесценивания денег. В глазах городских низов совершенно рациональное поведение крестьян выглядело злыми кознями и попытками уморить народ голодом. В Париже, несмотря на дефицит бюджета, Коммуна закупала хлеб, чтобы потом продавать его по ценам примерно в два раза ниже рыночных. Как следствие торговля хлебом превратилась в распределение и очереди возле булочных стали надолго обычной картиной тех дней. В остальных районах Франции происходили бунты, население требовало установление максимума цен. Как всегда бывает при гиперинфляции, рост зарплаты не поспевал за ростом цен. Но требования народа были направлены не причину бедствий, а на ее следствие. Во всем были виноваты «плохие люди» – аристократы, скупщики, спекулянты и богачи. Население требовало установления твердых цен на продовольствие, реквизиций зерна, наказания скупщиков и спекулянтов. 12 февраля 1793 г. депутация от 48 секций Парижа подала петицию в Конвент, в которой заявила, что недостаточно объявить республику и требовала хлеба для народа. Население таким образом добивалось от парламента того, что он в принципе не мог сделать – решить политическими методами чисто экономические задачи, которые должна решать не власть, а каждый человек для себя отдельно. В одном из парижских кварталов толпа силой заставляли отпускать бакалейные товары – сахар, мыло, свечи, по ею же назначенным ценам. Хотя в целом и жирондисты и монтаньяры отказались ввести регламентацию торговли, многие монтаньяры стали говорить о необходимости дать народу то, что он требует, чтобы можно было опереться на него. Ситуация еще более обострилась после поражения французских войск в марте 1793 г. в Нидерландах.

Однако, вместе с тем впервые мы видим симптомы некоторого охлаждения настроений среди населения Франции, в первую очередь на юге и западе. Тяжелая обстановка на фронтах усугублялась тем, что многие волонтеры отслужив положенный срок, несмотря на призывы властей задержаться на службе, отправлялись домой. 24 февраля 1793 г. Конвент, стремясь пополнить ряды армии, призвал 300 тыс. человек новобранцев. Но «…в то время как призывы 1791 и 1792 гг. происходили в атмосфере энтузиазма, призыв 1793 г. натолкнулся на самые серьезные трудности» [187, с. 49]. Удалось набрать лишь половину людей, остальных пришлось набирать силой. Именно этот призыв послужил поводом для волнений в западных департаментах. Восстание в Бретани удалось быстро подавить, но наиболее сильным оно стало в Вандее. Этот район, безусловно находился в стационарном состоянии. Экономика его явно носила следы застоя. Позиции церкви были тут сильны. Поэтому крестьяне этих мест не могли понять радикализма жителей Парижского бассейна. Но неприятие революции достигло тут максимума именно в марте 1793 г., то есть тогда, когда во многих районах Франции радикализм уступает место более умеренным настроениям.

Однако в центре Франции революция еще не достигла своей кульминации. Наоборот, поражения на фронтах, Вандейский мятеж еще более усилил тут радикализм широких масс. Любопытно, что летом 1793 г. отступление французских армий на всех фронтах и восстания в провинции показали насколько отличалось состояние населения Париже и прилегающих к нему областях от настроения других районов Франции. Призыв 1793 г., как уже отмечалось выше был осуществлен только принуждением – население не хотело воевать. Парижские же санкюлоты добивались от Конвента провозглашения всенародного ополчения и хотели воевать.

Якобинцы в Конвенте все лучше понимали, что прийти к власти можно лишь поддерживая этот радикализм и опираясь на низы общества. Монтаньяры в парламенте в 1793 г. все чаще делают то чего хотят низы – 10 марта создан революционный трибунал, 21 марта – наблюдательные комитеты, 11 апреля установлен принудительный курс ассигната, 4 мая установлен максимум на зерно.

Прежде всего этими мерами был установлен режим строгого полицейского террора. Конвент имел права направить любого под суд Революционного трибунала без права кассаций и апелляций. По всей стране действовали наблюдательные комитеты, которые выдавали свидетельства о гражданской благонадежности, проверяли документы у военных, арестовывали лиц, не носивших трехцветную кокарду. Им было получено составление списков подозрительных и выдача ордеров на их арест. Эмигранты изгонялись под страхом смерти с территории Франции. 5–6 апреля 1793 г. был создан Комитет общественного спасения обладавший практически диктаторскими полномочиями. 20 мая 1793 г. Конвент принял решение о проведении миллиардного принудительного займа у богатых.

Монтаньяры в Конвенте рвались к власти. Однако в своем большинстве Франция была настроена более умеренно и поддерживала жирондистов. Для победы над умеренными якобинцам было нужно насилие. И они к нему прибегли, опираясь на радикально настроенные низы Парижа.

Если до этого якобинцы, которые были выходцами из средних слоев и обладали достаточно высоким уровнем развития, не поддерживали радикальные требования масс, то теперь стремление к власти победило и они все больше делают то, чего хотят низы в обмен на поддержку последних. Центр тяжести в речах лидеров монтаньяров переносится на эгалитаристские требования. Размежевание общества происходит не только социально, оно происходит и географически. Запад и особенно Юг все сильнее проявляют себя как регионы, где преобладали значительно более умеренные взгляды чем в парижском бассейне. В Бордо, Нанте, Марселе у власти стояли жирондисты, а Лионе якобинский муниципалитет был свергнут, а мэр казнен. Но в Париже ситуация была совершенно иной. Арест 24 мая 1793 г. Эбера – вождя одного из «бешенных» и заместителя руководителя Коммуны дал повод Робеспьеру призвать народ к восстанию. 29 мая 1793 г. был образован повстанческий комитет, а 31 мая 1793 г. восстание началось. Толпы народа окружили Конвент и потребовали изгнания из парламента вождей жирондистов, арестов подозрительных, предоставление права голоса исключительно санкюлотам, создания Революционной армии и прочее. Но Конвент не уступил. И тогда 2 июня 1793 г. 80 тысяч национальных гвардейцев окружили Конвент. Только под угрозой расстрела из пушек Конвент принял решение об аресте 29 депутатов – жирондистов. Произошел открытый переворот – путем насилия парижские низы установили свою диктатуру во Франции. Эта была именно диктатура низов. Якобинское руководство страной напоминало всадника, оседлавшего бешеную лошадь. Его задачей было усидеть в седле и он вынужден был ехать туда, куда скакала лошадь, даже если он понимал, что она движется к пропасти.

Известие о переворот в Париже вызвало возмущение в большинстве департаментов Франции. На юге и западе возмущение вылилось в вооруженное противостояние центральной власти. Всего из 83 департаментов в восстании участвовало около 60. И вновь сильнее всего противостояли Парижу районы юга. Если департаменты Франш-Конте подчинились без сопротивления, а Нормандия и Бретань сопротивлялись очень слабо, то Бордо сопротивлялся упорно, а осада Лиона растянулась до 8 октября 1793г.

Между тем экономическое положение продолжало ухудшаться. Инфляция, вызванная эмиссией ассигнатов, продолжалась. С начала 1793 г. за полгода курс ассигната упал лишь до 30% номинальной стоимости. Это, а также военные действия привели к тому, что торговцы не спешили везти свои товары в Париж. Коммуна продолжала субсидировать цены на хлеб, но его просто не хватало. Ненависть низов общества все более обращается против богатых. Население требовало таких мер как всеобщая таксация цен, запрет спекуляции и другие меры вмешательства государства в экономику. Для того чтобы не утратить поддержку низов Конвент был вынужден принять декрет о смертной казни для скупщиков. Усиление радикальных настроений низов вылились в выступления в сентябре 1793 г. Как всегда выступления масс был спровоцированы трудностями с поставкой в Париж продовольствия. Население требовало введения максимальных цен не только на продукты питания, но и на все продукты первой необходимости и на сырье. Никогда ранее так сильно не было требование принудительного равенства. В поданной в парламент петиции содержались требования введения равенства состояний. Требования сводились к ограничению собственности, чтобы никто не мог арендовать земли больше установленного максимума, не владел более чем одной мастерской или лавкой. Кроме того, одним из основных требований был введение повсеместного террора. Конвент был вынужден принять закон об аресте подозрительных. 11 сентября 1793 г. был принят закон о национальном максимуме на зерно и муку, а уже 29 сентября – закон о всеобщем максимуме.

Обращает на себя внимание, что депутаты Конвента, происходившие из верхних слоев общества и обладавших достаточно высоким уровнем развития, всячески противились принятию законов, направленных на государственное вмешательство в экономику и насилие над личностью. Они понимали, что это ни к чему хорошему не приведет. Но низы общества, уровень развития которых был значительно ниже, именно в этом видели выход. Население постоянно силой заставляло парламент принимать законы, которые заводили общество в тупик и давали лишь кратковременный эффект, как, например, меры по реквизиции зерна. Безумная лошадь бежала все быстрее и всадник сосредоточил все усилия лишь на том, чтобы подольше оставаться в седле.

Вместе с тем якобинцы впервые начали отказываться от дальнейшей радикализации. В сентябре были арестованы вожаки крайних радикалов. Абсурдность их требований была очевидна для многих, кроме людей с самым низким уровнем развития. Люди которые стояли у власти понимали, что дальнейшее следование по пути радикализации слишком сильно сузит их социальную базу. Вместе с этими арестами началось все большее усиление власти. В основу ее структуры был положен не элективный принцип, а авторитарный. Демократическая конституция 1793 года была принята, но ее выполнение было отложено, призывы к свободе и борьбе с деспотизмом под которыми свершалась революция сменились такой несвободой и деспотизмом о которых королевская власть не могла и мечтать. Общество поддерживало это как антитезу анархии, которая многих уже пугала. Централизация все более подавляла порожденную революцией свободу. Исполнительная власть практически подчинила себе законодательную. Вся власть была сосредоточена в руках главным образом Комитета Общественного спасения. Состав комитета, который должен был переизбираться ежемесячно, стал постоянным. Административные органы департаментов лишились большинства своих полномочий. Начинается движение общества от ослабления власти к ее все большему усилению и бюрократизации. Была отменена выборность муниципальных должностных лиц. Правительство даже добилось роспуска народных обществ. Народные общества возникали спонтанно и объединяли активистов из народных низов.

К этому же времени относится и разгул террора. Хотя его введения добились низы, власть к нему впоследствии охотно прибегала для укрепления своих позиций. Не стоит описывать ужасы якобинского террора, этих описаний существует достаточно. Для нас важно, что вторжение низов во власть привело к резкому снижению уровня развития французского общества. Насилие над личностью, бесчисленные казни без всякого повода по социальному признаку – все это примеры такого снижения. В области экономики власть действовало столь же примитивно – зерно реквизировали, добивались поддержания твердых цен. Ничего удивительного в том, что на Юге в результате твердых цен царил голод, в то время как в некоторых районах Севера хлеба было в избытке. Фиксация цен уничтожила стимулы для торговли. В большинстве городов Франции пришлось вводить распределение хлеба по карточкам. Насколько такие меры были оправданы войной? Ведь известно, что время мировых войн воюющие государства также вводили у себя подобные меры. Однако следует заметить, что меры по мобилизации экономики дали эффект тогда, когда положение на фронтах было уже не опасным. Введение эгалитаризма и террора, направленного на истребление «плохих людей», было осуществлено под давлением низов общества, которые видели в этом решение своих жизненных проблем задолго до возникновения внешней угрозы.

Все меры, которых требовало население были в основном приняты. Но, как и следовало ожидать, результат мало кого удовлетворил. Хотя хлеба теперь хватало и он распределялся по ценам ниже рыночных, качество его было отвратительным. Вместе с тем возникли трудности с другими продуктами – мясом, бакалейными товарами. Низы общества были опять недовольны и снова требовали уничтожения «плохих людей» которые во всем виноваты. «Зачем нужны эти аристократы – кричала одна парижанка на собрании народного общества – Не пора ли отправить на гильотину всех этих злодеев, которые морят народ голодом?» [187, с.116]. Ненависть населения все больше обращалась против торговцев и богатых людей. Обстановка все более накалялась, низы все сильнее требовали крови тех, кого они считали виновными в их бедствиях. Этим решили воспользоваться кордельеры- крайние радикалы, призвавшие народ к восстанию. Концентрация и централизация власти неизбежно усилила борьбу за власть.

В ночь на 14 марта 1794 г. Комитет общественного спасения арестовал главных руководителей кордельеров и 24 марта 1794 г. все они были казнены. Начавшаяся борьба с католицизмом и закрытие церквей было осуждено, как слишком радикальное течение. Всадник попытался натянуть поводья.

С дугой стороны во французском обществе происходит постепенное осознание все большим количеством людей, что революция – это путь в тупик, что радикальные действия в сфере политики не помогут простому народу решить свои жизненные проблемы. В связи с этим все громче начали звучать голоса умеренных, которые требовали прекращения террора и вмешательства государства в экономику. Лидеры умеренных были арестованы в ночь на 30 марта 1794 г. и казнены 5 апреля 1794 г. Правящая группировка начала все шире пользоваться террором в целях борьбы за власть.

Таким образом, весной 1794 г. в настроениях населения стали происходить серьезные изменения. Все те требования под лозунгом которых происходили революционные выступления масс были в целом реализованы. Но скоро для большинства стала очевидной их несостоятельность. Фиксация цен привела ко многим негативным последствиям – постоянному дефициту продуктов и резкому снижению их качества, очередям и карточкам. Реквизиции уничтожали стимулы для производителей. Процветала подпольная торговля продуктами, причем те же люди, которые выступали за введение таксации при возможности сами пользовались «черным рынком». Ремесленники и лавочники требовали применения максимума на продовольствие, но возмущались когда их самих заставляли его выполнять. Рабочие были недовольны максимумом заработной платы. Призывы в армию и ополчение создала нехватку рабочей силы вследствие чего спрос на нее превысил предложение. Объективно это создало условия для роста заработной платы и наниматели были готовы это сделать. Но государство, особенно на своих предприятиях, строго придерживалось установленных тарифов зарплаты. Стачки подавлялись, террор стал настолько широким, что вызывал страх у большинства населения. Широкие массы по-прежнему были недовольны, и все больше отходили от прежних убеждений в необходимости террора и вмешательства в экономику. Начался обратный процесс уменьшения радикальных настроений.

Якобинская диктатура стала кульминацией французской революции. Перелом настроений населения, переход от радикализма ко все более умеренным настроениям, который произошел весной 1794 г. хорошо ощущался современниками. «Народ устает» – заметил Робеспьер. «Революция застыла» – отмечал также Сен-Жюст. «Народ подал в отставку» – писал Левассер в своих мемуарах. Это изменение в настроении населения реализовалось в перевороте 26 июля 1794 г. Арест робеспьеристов не вызвал всеобщего возмущения парижских низов – только шестнадцать секций из сорока восьми послали отряды национальной гвардии в их защиту. Да и настроения солдат были далеки от решительных – как только до них дошли слухи о том, что Конвент объявил Коммуну вне закона, они разошлись.

С этого момента начинается все большее «остывание» и отрезвление населения. Происходит возврат к обычным ценностям – вместо костюмов санкюлотов в моду снова возвращаются обычная для богатых одежда. Снова начинают обращаться друг к другу «мадам» и «месье» вместо «гражданин» и «гражданка». Снова расцвела светская жизнь в салонах.

Концентрация власти в руках одного комитета заменяется разделением власти между несколькими комитетами, хотя общая тенденция к централизации власти не ослабевает.

Снова было разрешено свободно отправлять культ. С восставшими вандейцами было заключено примирение. В области экономики происходило все более сильное ослабление регулирования, а 24 декабря 1794 г. была объявлена полная свобода торговли. Однако последствия вмешательства в экономику сказались очень тяжело на жизни рядовых граждан. Огромный вред наносила гиперинфляция. Курс ассигната достигший в декабре

1793 г. 50% номинальной стоимости, к июлю 1793 г. достиг 31%, в декабре 1794 г. он упал до 20% , в апреле 1795 г. до 8%, в июле 1795 г. – до 3%. Причиной была огромная эмиссия. Сумма ассигнатов в декабре 1794 г. составляла 10 млрд. За период январь–май 1795 г. их было выпущено еще на сумму 7 млрд. Как всегда бывает при гиперинфляции инфляционные ожидания еще более снижали стоимость денег. Если за ноябрь 1794 г. по май 1795 г. объем ассигнатов в обращении вырос на 42,5% номинальная стоимость их упала на 68% [187, с.177]. Очевидно, что столь высокие темпы инфляции парализующе действовали на торговлю и производство. Крестьяне не хотели везти продовольствие на рынки, так как не было смысла принимать в оплату ассигнаты. Кроме того, прямое вмешательство в экономику, реквизиции не могли не привести к сокращению объемов производства продовольствия. Неурожай 1794 г. сделал положение катастрофическим. Власти пытались добыть зерно реквизициями и закупкой за границей, но это мало помогло. Муниципалитеты вновь прибегали к нормированию распределения хлеба. Положение усугублялось тем, что промышленность находилась в упадке и безработица приняла широкие размеры. Если индекс падения стоимости ассигната по отношению к 1790 г. в марте – апреле 1795 г. составлял 581, то общий индекс цен – 758, а цен на продовольствие – 819 [187, с178]. В довершение ко всему зима 1795 г. была рекордно холодной – за весь XVIII в. не было таких низких температур. Морозы в начале зимы были около 10 градусов по Цельсию, а в январе достигали 15 градусов. К концу зимы рационы хлеба и мяса были сильно сокращены. 15 марта 1795 г. паек хлеба сократился до одного фунта в день. Да и этот хлеб не везде выдавали полностью из-за нерегулярного подвоза. Итак, уровень потребления низов общества упал ниже биологического предела. Смертность среди населения резко возросла.

Казалось бы можно было бы ожидать взрыва социального недовольства, которое должно было бы привести к смене власти и возрождению политики террора и эгалитаризма. Но хотя народное выступление действительно произошло 1 апреля 1795 г. оно имело характер скорее манифестации, чем восстания. Безоружная толпа захватила конвент и ограничилась изложением своих пожеланий. Национальная гвардия без труда разогнала
манифестантов. Несколько более решительно были настроены парижане 20 мая 1795 г. В этот день были к восставшим присоединились батальоны национальной гвардии. Восставшие захватили Конвент, убили одного из депутатов, голову которого насадили на пику. Пока в Конвенте шли прения, национальная гвардия из западных кварталов была поднята и разогнала восставших. На следующий день восстание возобновилось. Национальные гвардейцы из бедных районов вновь отправились к Конвенту. Обращает на себя внимание тот факт, что жандармы перешли на сторону восставших и к ним присоединились артиллеристы из умеренных секций. Однако более важным является тот факт, что столкновения восставших с национальной гвардией, оставшейся верной Конвенту, не произошло. Начались переговоры и восставшие вернулись к себе домой. 22 мая 1795 г. правительственные войска окружили восставшие районы и они сдались без боя.

Что является важным во всех этих событиях? Несмотря на то, что уровень потребления населения упал, пожалуй, до самой низкой отметки с начала революции, активность и решительность населения была невысокой. Все выступления были скорее всплеском отчаяния, то есть население и не надеялось решить свои проблемы восстанием. Робеспьер был не прав, когда писал, что народ устал. Народ понял, что невозможно решить свои жизненные проблемы политическими методами.

Параллельно с этими процессами наметилась тенденция, которая в будущем будет иметь чрезвычайно важные последствия. Победы республиканских армий начали приносить плоды, на которые сначала никто не рассчитывал. Армия начала кормить не только себя, но и Францию. Эвакуационные управления обирали оккупированные страны, а после их отмены французская администрация, созданная для Бельгии и Прирейнской области, заставляла принимать ассигнаты в уплату за реквизиции.

Батавская республика по договору от 16 мая 1795 г. обязывалась выплатить компенсацию в сумме 100 млн. флоринов за военные убытки и содержать оккупационный корпус. Грабежи завоеванных стран стали важным источником пополнения казны. В течение 1797 г. Директория получила более 2 млн. флоринов от Рейнско-Мозельской армии, более 10 млн. от Самбро - Маасской армии и более 51 млн. флоринов от Итальянской армии.

В связи со все большим снижением радикальности населения даже направления протеста стали радикально другими. К осени 1795 г. гиперинфляция практически парализовала экономическую жизнь страны. 23 октября 1795 г. сумма выпущенных ассигнатов достигла 20 млрд. Нормальные экономические отношения стали невозможными. Правительству пришлось вернуться к реквизициям и нормированному распределению. В Париже выдавали хлеб по символическим ценами – 3 су за фунт, в то время как на черном рынке он стоил 16 франков, но рационы составляли от четверти фунта до трех четвертей. В этих условиях 5 октября произошел роялистский мятеж в Париже. Конвент был осажден, большая часть столицы перешла в руки мятежников. Только удачные действия верных Конвенту генералов и среди них Бонапарта позволили быстро подавить это восстание.

Хотя как уже отмечалось выше, настроения населения явно стали склоняться к умеренным, значительная часть людей были по-прежнему настроены радикально. Но теперь наряду с левым радикализмом появился правый радикализм. Суть этих настроений была одна – ложная надежда на то, что в результате изменений в политической системе повыситься их уровень потребления. Разумеется, среди правых радикалов основу составляли люди, которые действительно могли выиграть материально от реставрации королевской власти – в первую очередь аристократы, чьи имения были конфискованы. Но их было слишком мало для серьезного влияния на настроения во французском обществе. Нет сомнения в том, что без поддержки хотя бы части низов общества мятеж не стал бы столь опасным для власти. Следовательно, большинство правых радикалов были люди из низов, которые верили в то, что если жизнь сейчас стала невыносимо тяжела, то для ее улучшения надо просто вернуться к старой политической системе. Смысл как правого так и левого радикализма был один – ложная вера в то, что изменения в политической системе могут увеличить уровень потребления населения. Именно в этом заключается постоянные усилия Директории по подавлению натиска то справа, то слева, то есть то со стороны якобинцев, то со стороны роялистов.

Изменение настроений в обществе нашло свое выражение в выборах. В результате выборов в октябре 1795 г. новый парламент примерно на 22 % состоял из роялистов и на 50% – из умеренных республиканцев. Более или менее радикально настроенных депутатов было всего лишь около 8 % [187, с.222]. И это притом, что новоизбранной была лишь одна треть парламента, а остальные две трети были депутатами прежнего Конвента.

Таким образом, несмотря на то, что все больший процент населения становился умеренными, количество бунтарей было слишком велико. В этих условиях демократическая система с разделением властей оказалась преждевременной для Франции, уровень развития населения которой был еще слишком низок. В соответствии с предлагаемой моделью развития эволюция режима в этих условиях возможна лишь в сторону концентрации власти и деспотизма. Именно это мы и видим на примере Директории. С течением событий ее режим становится все менее демократичным, первоначальные положения конституции все более изменяются в сторону подавления свободы избирателей и свободы слова. Причем эта эволюция не была чьей-то злой волей. Сама логика событий толкала власть в этом направлении. Закономерным поэтому выглядят события 4 сентября 1797 г., когда Директория прибегла к помощи генералов для подавления роялистской оппозиции. Продолжением этой линии развития стали события 18 июня 1799 г, расчистившие дорогу единоличной власти Бонапарта и логическим ее завершением стали события 9 ноября 1799 г. В этот день республиканская форма правления сменилась режимом личной власти первого консула. Очевидно, что этот переворот не был бы таким легким если бы общественное мнение не склонилось к установлению режима твердой власти. К этому времени французское общество все более успокаивается и «… вздыхает только по порядку, покою, личной безопасности и уважению к собственности» как писал один депутат еще в 1795 г. [187, с.311]. Даже эмигранты, самые непримиримые враги нового режима устали от борьбы и эмиграции и хотели примирения и возврата на родину любой ценой. Произошел тот закономерный процесс который является всеобщим для всех революций – после 10 лет возбуждения, анархии и насилия население сделало правильный вывод о том что нельзя искать путей роста уровня потребления в политике. Наступил период сильной, деспотической центральной власти и засилья бюрократии.

Другим закономерным исходом стала внешняя экспансия. Армия и завоевательные походы стали почти единственным выходом для молодых людей из бедных семей, которых во Франции было подавляющее большинство. Для достижения высокого чина не требовалось больших знаний, их заменяли сообразительность, а главное храбрость. Простой солдат, если он был храбр и не глуп, имел шансы достигнуть самых высоких чинов. Постепенно, но все быстрее и быстрее революционный энтузиазм заменяется на дух авантюризма и грабежа, а преданность родине – преданностью своему военачальнику. Сотни тысяч молодых парней, которые не видели выхода из своих жизненных проблем, вдруг увидели его в военной карьере. Это поняли и генералы. Бонапарт перед началом итальянской кампании в прокламации армии писал: «Солдаты, вы раздеты и плохо накормлены. Я поведу вас в самые плодородные равнины мира. В вашей власти будут самые богатые провинции и большие города, вы найдете там почет, славу и богатство». Нельзя себе представить более откровенного призыва к решению своих проблем за счет экспансии. Так французская революция по существу закончилась. Далее происходило все большее усиление власти первого консула, которое закономерно завершилось империей. Протестовали против этого процесса лишь отдельные люди, в целом население поддерживало происходящее. Социальные конфликты закономерно нашли свое выражение во внешней экспансии, согласно третьему закону резервуара. Давление во французском резервуаре был настолько сильным, что ни один народ Европы не мог его сдержать. Как бы не был велик полководческий гений Наполеона, он мог одерживать победы только потому, что французские солдаты хотели воевать. Началось эпоха наполеоновских войн, которой закономерно завершилась французская революция.

Завершая обзор революций XVIII в., мы можем сделать несколько общих выводов. Прежде всего радикализм революции зависит от того насколько важную роль в нем играли низы общества. Чем больше роль низов, тем больше радикализм, тем кровавее события. Если английская революция практически не знала террора, если не считать казни короля и его нескольких соратников, то французская дала нам ужасные образцы бессмысленного и широкого террора. Причина этого состояла именно в той роли, которую играли в революции народные массы. В Англии их действия были в значительно большей степени подчинены выходцам из более высоких социальных страт. Причина этого состояла в том, что в Англии несравненно большую роль играли внешние условия для развития, чем во Франции. В Англии к началу революции значительно больший процент бывших крестьян уже нашел себе дело в промышленности и торговле. Кроме того, Лондон был в несравненно больше степени торговым городом, население которого во многом жило за счет внешних условий для развития. Париж же был городом – стоком и это было причиной радикализма его населения, которое поэтому было самым радикальным во Франции.