§ 5. Теория демографических переходов: социологические аспекты

§ 5. Теория демографических переходов: социологические аспекты

А. Ландри выделил три режима воспроизводства населения и 3 стадии демографического перехода см. по: [Вишневский А. Г., 1982]:

1)     «Примитивный режим» – высокая рождаемость, колебания численности населения зависят от смертности, обусловленной недостатком или избытком продовольствия; иррациональность брачного, репродуктивного поведения.

2)     «Промежуточный режим» – под влиянием развития медицины, технического прогресса, гигиены смертность начинает снижаться. Появляются тенденции к изменению репродуктивного поведения: сначала через откладывание браков, затем посредством внутрисемейного регулирования; переход к рациональности поведения в сфере брака и семьи.

3)     «Современная эпоха» – в обществе преобладает тенденция массового внутрисемейного планирования числа и сроков рождения детей; брачное и репродуктивное поведение максимально рациональное.

Идеи А. Ландри оказались плодотворными, их разработки продолжаются и сейчас. Исследователи-демографы находили подтверждения этим закономерностям в разных обществах, анализируя дифференциацию рождаемости в переходные периоды по доходам, по образованию матери, по социальным группам. В результате первого демографического перехода произошло существенное снижение рождаемости, начавшееся около 1800 г. в большинстве европейских стран, но раньше всего во Франции. К 1930 г. и рождаемость и смертность были везде на низком уровне.

Общества различаются по типам и этапам демографического перехода [Павлик З., 1979]:

      японо-американский тип – 2 этапа:

1       – при снижении смертности рождаемость растет, что приводит к стремительному росту численности населения,

2       – при продолжающемся снижении смертности происходит снижение рождаемости;

      английский тип – 2 этапа:

1       – смертность снижается при постоянном высоком уровне рождаемости, численность населения плавно повышается,

2       – оба показателя быстро снижаются;

      французский тип – 1 этап:

1     – рождаемость и смертность снижаются одинаковыми темпами, численность населения стабилизируется.

В рамках теории демографического перехода важным является понимание того, что снижение рождаемости происходит в результате ослабления жесткости ценностно-нормативной системы в этой сфере: моральных норм, обычаев, традиций, религиозных доктрин, направленных на поддержание высокой рождаемости.

В середине ХХ в. Дж. Колдуэлл предположил, что теория демографического перехода не распространяется на современные развивающиеся страны, т. к. в них иная социальная организация, иной образ жизни, идеология см.: [Вишневский А. Г., 1982]. Так что рождаемость в них может начать снижаться и без существенных экономических перемен, но под влиянием «экспорта» европейской «семейной суперструктуры» в развивающиеся страны, под действием «программ планирования семьи». Поэтому демографический переход в развивающихся странах в наше время может зависеть от быстроты принятия их обществом западных образцов брачного и семейного поведения.

Исследования и теоретические выкладки по демографическому переходу, опирающиеся на европейский опыт 1930-х гг., обычно заканчиваются на стадии «нулевого» или стационарного роста населения. Стадия долгосрочного уменьшения населения, надвигающаяся сейчас на Европу, тогда была названа постдемографическим переходом. Но его специфические черты в Европе оказались настолько схожими для многих стран, что весь процесс теперь называют вторым демографическим переходом [Van

Начало второго демографического перехода можно условно установить на середине 60-х годов ХХ в., после Второй мировой войны и после «бэби-бума», последовавшим за ней. Принципиальная количественная черта второго перехода – снижение рождаемости от уровня немного выше простого воспроизводства – 2,1 рождений на женщину, что устанавливалось балансом рождений и смертей, а население сохранялось постоянным (стационар­ным) продолжительное время – до уровня ниже простого воспроизводства.

Если рождаемость остается ниже уровня воспроизводства, как это происходит в Европе, и не компенсируется эмиграцией, численность населения рано и поздно будет снижаться, как это происходит уже с 1985 г. в четырех странах: Австрии, Дании, ФРГ и Венгрии. На рубеже веков отрицательный прирост населения наблюдался в иных, в основном восточно-европейских странах (см. с. 19). Изменения в смертности и миграции – двух других переменных, которые формируют численность населения, имеют относительно небольшое значение во время второго перехода.

Два ключевых слова характеризуют нормы и отношения во времена первого и второго демографического перехода и ясно показывают различие между ними: альтруизм и индивидуализм. Для нормативной культуры первого перехода на низкую рождаемость центральным моментом было внимание к семье и потомству, важность их для человека. Но второй переход акцентирует права и самовыражение личности. Социодемограф Рон Лестег (один из авторов термина и сторонник теории второго демографического перехода) убедительно доказывает, что урбанизация, индустриализация и секуляризация были косвенными детерминантами первого перехода. Секуляризация снижала влияние церкви и повышала готовность супругов к ограничению рождений. Число детей в семье сознательно ограничивалось супругами, воспитанию и образованию детей стало уделяться большое внимание. Семья стала детоцентристской [Голод С. И., 1984].

Косвенные детерминанты второго перехода не так легко установить. Исследователи-демографы и социологи семьи пока не пришли к согласию в этом вопросе, хотя многие считают, что эти детерминанты обусловлены воздействием индивидуализма в быстро меняющемся постиндустриальном обществе. В таких обществах стандарт жизни индивида определен, главным образом, его уровнем образования, степенью поддержки социальных целей, мотивацией персонального развития и использования своего таланта, способностей. Это относится и к мужчинам, и к женщинам, которые одинаково стремятся к получению собственного дохода, к карьерным достижениям, экономической и социальной независимости. Между тем вступление в брак и/или рождение детей может существенно усложнить реализацию этих стремлений, чаще всего для женщин.

По-видимому, главная количественная черта второго перехода, проявляющаяся в статистических показателях, – это изменение общепринятой последовательности событий формирования семьи, что выражается в четырех важнейших моментах [Van de Kaa D. J., 1988]:

1)     поворот от «золотого века» брака к распространению сожительств;

2)     поворот от детоцентристского типа семьи к супружеской семье с ребенком, где центром отношений являются чувственные, любовные (супружеские);

3)     поворот от контрацептивного поведения как предупреждающей зачатие компоненты репродуктивного поведения к контрацепции как самоценной компоненте сексуального поведения;

4)     поворот от единообразия моногамии к плюрализму форм семьи и домохозяйства.

До 80-х гг. ХХ в. такие процессы наблюдались в Дании, Швеции, странах Северной Европы, где уровень рождаемости составлял 10 – 12 ‰ . С середины 1980-х отказы от официального брака стали распространяться в Греции, Португалии, Испании.

Исходя из теоретических представлений, объясняющих изменения в демографической сфере, можно интерпретировать и изменения в браке и семье не как отклонения от нормы, а как признаки существенных эволюционных сдвигов в самих социальных институтах брака и семьи. Основное нормативное требование, испокон веков контролировавшее традиционную моногамию, состояло в непременной слитности и однозначно заданной последовательности трех видов демографического поведения: брачного, сексуального, репродуктивного. Такая непременная последовательность абсолютно исключала какой бы то ни было выбор линии поведения людей в семейной жизни. Эта «сцепленность» видов семейного поведения, характерная для традиционной нормативной системы, показана в левой части рисунка [Голод С. И., 1984].

Социологически это означает, что нормы семейного поведения были направлены на запрет сексуального поведения вне брака; нормы ранней и всеобщей брачности создавали возможность женщине максимально удлинять репродуктивный период, культурные нормы предписывали и неукоснительное выполнение «супружеских обязанностей». Рождавшиеся же в браке дети рассматривались как свидетельство соблюдения этих норм, как источник социального престижа, которого лишались и не состоящие в браке люди, и бездетные супруги.

Ослабление демографического давления как результат революционного снижения смертности, ставшего базой первого демографического перехода, вызвало нарушение слитности этих трех видов демографического поведения, и постепенно, на протяжении последних 200 – 300 лет происходило относительное разделение брачного, сексуального, репродуктивного поведения [Вишневский А. Г., 1982; Голод С. И., 1984]. Схематически это разделение показано в правой части рисунка [Голод С. И., 1984]. Автономизация трех видов демографического поведения привела к возникновению такой системы ценностей и отношений в сфере брака и семьи, которую можно считать фундаментально новой.

Рис. 1. Соотношение трех видов человеческого поведения – брачного,

Из принципа автономизации с социологической точки зрения следует то, «что обнаруживается неоднозначность, ненавязчивость, гибкость нормативной системы брачного и семейного поведения современных людей. Действительно, предпочтительно, но не обязательно вступление в брак; желательно иметь детей, но и бездетность не представляется аномальным состоянием, т. е. современная нормативность, будучи социальным регулятором, в большей мере учитывает личностное своеобразие человека, чем нормативность традиционная» [Голод С. И., 1984].

С точки зрения научного исследования становится очевидной необходимость и возможность раздельного анализа внутренних закономерностей каждого из видов семейного поведения. Однако сама эта возможность открывается исключительно на стыке наук, и не только социологии и демографии. Например, сексуальность нельзя понять, изучая исключительно семью, как это делалось раньше. Раскрытие внутренних закономерностей сексуального поведения человека связано с комплексом естественных и общественных наук (биология, эндокринология, генетика пола, психология, этика, социология и т. п.). Идея автономности трех видов семейного поведения используется во многих исследованиях, например стабильности, перспектив семьи, и эта идея оказывается довольно плодотворной при анализе изменений её как социального института.

Существует и иная теория для объяснения современного состояния демографической сферы и института семьи. Это так называемая «полезностная» концепция. В ее основе лежит объяснение снижения рождаемости из-за уменьшения потребности в детях, полезности детей для семьи, выбора в результате соотнесения затрат на их воспитание и образование с потенциальной прибылью впоследствии. Понятно, что с ослаблением собственно демографических нормативно-ценностных регуляторов и с появлением возможности рационализировать брачное и репродуктивное поведение, люди оценивают свои потери и приобретения как при принятии решения о вступлении в брак или о разводе, так и при решении о рождении ребенка. И в русле данной теории существует множество исследований, главным образом экономических и эконометрических, в которых моделируется или объясняется стратегия поведения супругов как экономических акторов. Рождение ребенка или выбор супруга «на брачном рынке» ставится в этой концепции в один ряд с возможностью приобретения других благ (автомобиля, квартиры или даже обеспеченной старости и пр.). На предпосылке современного сверхрационального поведения членов американской семьи построена, например, и классическая работа Г. Беккера «Трактат о семье» [Becker G., 1981], в которой поведение членов семьи практически во всех аспектах семейной жизни объясняется их предпочтениями с точки зрения экономической выгоды.

Сильные и слабые стороны «полезностной» концепции детально анализируются А. Вишневским [1982]. Справедливости ради надо отметить, что эта концепция послужила базой для многих весьма продуктивных исследований в пору завершения первого демографического перехода, когда шел интенсивный поиск объяснений продолжающегося снижения рождаемости на фоне максимальной рациональности всех видов поведения людей, в том числе и репродуктивного, семейного. Но многое оставалось неясным в результатах этих исследований, и тормозом здесь была именно «неисторичность» и «недемографичность» данной концепции. Ведь никогда раньше (на этапах примитивного режима воспроизводства) поведение людей в сфере брака и семьи не было рациональным, и не всегда в наше время (во время второго демографического перехода) оно является рациональным, даже если это вполне современные люди. И сейчас есть такие аспекты частной жизни, как любовь, страсть, ревность, которые не «укладываются» в модели экономического, рационального поведения. Их проявления необходимо изучать и учитывать, тем более что их значение как проявление личностных, самоценных сторон жизни индивида значительно повышается в современных, модернистских обществах.