Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. Типография «Известий Советов депутатов трудящихся ссср»

У Потье мы находим два утверждения относительно натуральных обяза­тельств, которые он, повидимому, не считал исключающими друг друга.

Во-первых, он считал, что натуральные обязательства производят опреде­ленный эффект, потому что они являются долгом совести (le for de la conscience) и дают право кредитору требовать от должника исполнения, хотя м не дают ему этого нрава перед судом (le for extérieur). Интересно отметить, что Потье, человек своего времени, отличал обязанности, предписанные сове­стью (le for de la conscience), от обязанностей религиозных. Для идеолога бур­жуазии XVIII века, каким он был, совесть находила не религиозное, а иное, «естественное», обоснование. Потье, таким образом, — уже целиком за гранью идей средневекового канонического права. Обязанности религиозно-моральные являются несовершенными обязательствами (прежде всего благотворительность).

52

Обязанности, предписанные совестью,— долг трактирщику и долг замужней женщины. Потье писал с наивности ясностью. Трудно подобрать примеры, кото­рые лучше иллюстрировали бы правовую идеологию французской буржуазии XVIII века. В этом отношении текст Потье почти не нуждается в коммента­риях.

Эти два взгляда послужили истоком для двух теорий во французской циви­листике ¹⁷.

В подготовительных материалах к французскому гражданскому кодексу мы находим весьма интересные высказывания. Один из авторов проекта — Биго-Преаменё (Bigo-Preameneu), излагая мотивы титула III кн. III о договорах и договорных обязательствах вообще (des contrats et des obligations conventio-iielles en générale), совершенно отчетливо развивает вторую из указанных выше точек зрения Потье. Натуральное обязательство делается гражданско-пра­вовым отношением в силу произведенного платежа. Это имеет место в трех слу­чаях: 1) в случае обязательства, основание (causie) которого с точки зрения за­кона не заслуживает в достаточной степени одобрения для того, чтобы породить иск; 2) в случае обязательства, основанного на договоре, совершенном лицом, не обладающим необходимой дееспособностью; 3) в случае обязательства, по которому иск не дожен быть предъявлен вследствие exceptiо peremptoria (закон­ная сила судебного решения, истечение давности и т. д.)¹⁸. Точка зрения Биго-Преаменё легла в основу теория Обри и Po (Aubry et Rau), которая долгое время господствовала во Франции. Другая точка зрения, корни которой также находятся у Потье, была излажена в докладе трибуна Жобера (Jaubert). Жобер указывал, что данные человеческой совести не могут быть отнесены к области гражданского законодательства. Законодатель может касаться лишь цивильных обязательств и снабжать исковой защитой лишь такие обязательства. Нату­ральное обязательство порождено справедливостью, тогда как, цивильное обязательство основано исключительно на предписаниях права ¹⁹.

Этот -взгляд получил широкое распространение в современной французской цивилистике. Его обосновывают, в частности, такие авторитетные во Фран­ции цивилисты, как Планиоль (Planiol), Колея (Colin) и Капитан (Capitan), а также Рипер (Ripert).

В сущности говоря, все высказанные до настоящего времени в течение 135 лет во французской науке гражданского права взгляды представляют собой не что иное, как повторение и развитие взглядов, намеченных Потье и разошедшихся двумя руслами в выступлениях Биго-Преаменё и Жобера.

Обри н Ро, два профессора Страсбургското университета, курс гражданского права которых был почти непререкаемым авторитетом для французской судебной практики вплоть до мировой войны и который продолжает оказывать на нее влияние и в настоящее время, повторяют взгляды Биго-Преаменё ²⁰. С их точки зрения обязанности могут быть юридическими и этическими. 1ишь первые могут быть обязательствами (obligations) с точки зрения права. Обязательства могут быть цивильными ила натуральными. Цивиль-

53.

ные—это те обязательства, которые санкционированы иском, натураль­ные — те, которые не санкционированы иском, потому ли, что законо­датель не счел достаточным основание (cause) этих обязательств (например, обязательство, принятое на себя замужней женщиной без разрешения мужа, и др.), потому ли, что за.кон лишает права на иск по тем или иным моти­вам такие обязательства, которые первоначально были снабжены иском .(например, обязательство, по которому истекла давность). Для характери­стики социально-политических взглядов Обри и Ро небезынтересно отметить, что ко второй категории они относят, в частности, обязательство уплачивать феодальную ренту, отмененную законодательством революции 1789 г. Ни­каких оснований во французском законе для признания такого обязательства нет. Но ж тому моменту, когда Обри и Ро писали свой курс, французская буржуазия уже считала свои завоеванные во время революции права за приобретенные права (droits acquis) и, забывая их происхождение, чув­ствовала некоторую симпатию к приобретенным правам феодализма.

Французская цивилистика не смогла удовлетвориться этой теорией. Чем дальше шло развитие классовой борьбы, чем более шаткими делались позиции буржуазии, тем труднее было буржуазной науке искать обоснования институтов буржуазного гражданского права в самом гражданском праве. Ветшавшее зда­ние требовало подкрепления. И буржуазная наука ищет такого фундамента в морали. Все более популярными делаются попытки обоснования гражданского права капиталистического общества на принципах этики. К тому же буржуазии нужно не только подкрепить фундамент своего права, — надо еще внести не­которые мелкие поправки, наложить незначительные заплаты, чтобы прикрыть слишком уже неприглядные особенности устаревших законов. В вопросе о на­туральных обязательствах эту теорию, корни которой мы также находим у Потье и которая уже была формулирована трибуном Жобером, снова возобнов­ляет Планиоль. Он отсылает к словам Потье о том, что натуральным обяза­тельством является такое, которое обязывает перед судом чести и совести того, кто его принял к исполнению ²².

Полное развитие эта теория получила в книге Ж. Рипера — «Правило мо­рали в гражданских обязательствах» (La règle morale dans les obligations ci­viles). По мнению Рипера, всякое обязательство покоится на обязанности, предписанной моралью. Мораль, на которой основано гражданское право, есть мораль христианская, та мораль, которая, по мнению автора, в течение двух тысяч лет правит западным человечеством. При такой исходной
позиции естественно, что Рипер дает следующее определение: натуральное обя­зательство является моральной обязанностью, которая восходит к гражданской жизни. Поэтому, согласно его взгляду, нельзя построить общей теории нату-

54 . .

Подобного рода елейно-сладкие рассуждения являются господствующими в современной французской литературе по вопросу о натуральных обязательствах, вызывая возражения лишь у отдельных авторов ²⁴.

Французский гражданский кодекс говорит о натуральных обязательствах в «т. 1235: «Tout payement suppose une dette: ce qui a été payé sans être du est sujet à répétition. — La répétition n'est pas admise à l'égard des obliga­tions naturelles qui ont été volontairement acquitées». Кроме того, ст. 2012, но употребляя самого термина, все же имеет в виду натуральное обязательство, допуская поручительство по обязательству, которое подлежит аннулированию по основаниям, лично связанным с должником.

Французская судебная практика признает наличие натуральных обязательств в довольно значительном количестве случаев, частью опираясь на закон (ст.ст. 2012, 1340 (французского ГК), частью на установившуюся традицию (алимент­ная обязанность между братьями и сестрами, алиментная обязанность отца в отношении внебрачного ребенка, которого он признал, обязанность благодарности за оказанную услугу, обязанность несостоятельного должника после конкорда­та). В некоторых случаях дело идет об обязательстве, по которому право иска кредитора парализовано посредством exceptio peremptoria должника (возраже­ние о вступлении судебного решения в законную силу, возражение о давности, присяга по требованию другой стороны).

Мы остановились специально на французском праве, потому что другие буржуазные правовые системы и цивилистическая наука других буржуазных стран, разделяя в основном взгляды, высказанные во Франции, не дают столь интересного и характерного для буржуазной идеологии материала. Французские взгляды по этому вопросу дают возможность наглядно противопоставить совет­ское право буржуазному ²⁵.

Выше было указано, что ГК говорит об обязательствах, лишенных исковой силы, но не являющихся недействительными в силу закона (ст. 401), и ука­зывает один случай такого обязательства {ст. 47). В связи с этим мы должны поставить следующие вопросы: а) что представляют собой такие обязательства,

55

каково их действие и являются ли они обязательствами в собственном смысле слова; б) в каких случаях они имеют место, каково их действительное положе­ние в системе советского гражданского права; г) в чем их принципиальное от­личие от натуральных обязательств буржуазного права.

Терминология — вещь условная. Пользование термином в каком-либо спе­циальном значении, если такое значение оговорено, является вполне допусти­мым. Поэтому использование в ст. 401 термина «обязательство» в согласии с традицией, поскольку в ней оговорено отсутствие иска, не приводит ни к ка­ким практически невыгодным и неудобным последствиям. Но здесь мы должны подвергнуть понятие натурального обязательства более подробному анализу в связи с понятием обязательства в -собственном смысле слова (ст. 107 ГК).

Сопоставление ст. 107 со ст. 401 ГК приводит к выводу, что если граж­данское правоотношение, о котором говорит ст. 107, является обязательством, то правоотношение, которому посвящена ст. 401, обязательством не является. Действительно, ст. 107 имеет в виду правоотношение, в котором одна сторона (кредитор) может требовать от другой (должника) определенного действия либо воздержания от действия. Ст. 401 имеет в виду правоотношение, в котором ни одна сторона ничего требовать от другой не может. Обязательство в смысла ст. 107 снабжено санкциями. Особенность обязательства по ст. 401 — отсут­ствие санкций. Невозможность истребовать обратно уплаченное — не санкция по обязательству. Санкцией снабжают обязательство существующее, не пога­шенное, на случай его неисполнения. Обязательство по ст. 401 (натуральное) порождает последствия после того, как добровольно произведено исполнение, т. е. тогда, когда обязательство погашено и когда его незачем санкциониро­вать. Поэтому недопущение обратного истребования уплаченного совсем не есть, санкция по обязательству. Если ст. 401 и содержит санкцию, то отнюдь на санкцию обязательственного отношения, а санкцию такого отношения между

56

сторонами, которое отрицает наличие обязательственного отношения. Уплативший, в силу с т. 401, н е им е е т обяза­тельственного требования к получателю платежа.

Если обязательство в собственном смысле слова (ст. 107) и - «обязатель­ство, лишенное исковой силы» (ст. 401), сближаются лишь невозможностью истребовать уплаченное обратно, то мы вправе сделать следующий вы­вод: дело совсем не в том, что и тот и другой случай должны быть отнесены , к обязательствам, а лишь в том, что в обоих случаях налицо достаточ­ное основание (ст. 399 Ж) для перехода имущества от одного лица к другому. Наличие достаточного осн о в ан и я перехода имущества само по с е б е н и с к о л ь к о не до­казывает, что имущество переходит именно по обяза­тельству. Наследование также является достаточным основанием для пе­рехода имущества, но наследование не есть обязательство.

57

Мы приходим, таким образом, к следующему выводу. То, что ст. 401 называет «обязательством, лишенным исковой силы», по существу является лишь одни и из признанных наших законом оснований перехода имущества, приобретения имущества одним - лицом за счет другого. ГК правильно помещает ст. 401 в гл. XII об обязательствах, возникающих из неосновательного обогащения, так как уче­нию о такого рода основаниях место именно в этой главе советского граждан­ского права.

В каких случаях по советскому гражданскому праву нельзя истребовать в качестве недолжно уплаченного имущество, переданное одним лицом другому при отсутствии между сторонами обязательственного правоотношения (в смы­сле ст. 107 ГК)? Один случай прямо указан в законе. Нельзя истребовать уплаченное после истечения давности по обязательству (ст. 47 ГК). Обосно­ванность правила ст. 47 не вызывает сомнений. Обязательство (в смысле ст. 107) прекратилось, и кредитор никакого требования больше не имеет. Но основание для перехода имущества от бывшего должника к бывшему креди­тору осталось. Больше случаев закон не указывает.

А. Г. Гойхбарг считает, что возможны еще случаи применения ст. 401. .В качестве примера он указывает на уплату «по обязательству, которое могло быть покрыто зачетом» ²⁸. Других примеров он не указывает. Но этот при­мер, сознаемся, остается для нас неясным. Если вместе с А. Г. Гойхбаргом считать, что зачет по нашему праву производится автоматически при наступлении условий, указанных в ст. 129 лит. «б» ГК, то по наступлении этих условий обязательство прекращается полностью или в части, и новый платеж со стороны бывшего должника будет уплатой недолжного и подойдет под ст. 399 ГК. Если считать, что зачет производится не автоматически, а по заявлению одной стороны другой стороне, и такого заявления не последовало, то обязательство не прекратилось, и платеж, произведенный должником, будет иметь погасительную силу.

Однако мы думаем, что ст. 401 действительно может иметь применение и помимо случая, предусмотренного ст. 47. Ст. 130 Конституции ССОР гово­рит: «каждый гражданин ССОР обязан соблюдать Конституцию Союза Совет­ских Социалистических Республик, исполнять законы, блюсти дисциплину труда, честно относиться к общественному долгу, уважать правила социали­стического общежития». Мы думаем, что честное отношение к общественному долгу и уважение к правилам социалистического общежития могут требовать, чтобы имущество, переданное одним лицом другому, не могло быть истребо­вано обратно, хотя бы имущество и не перешло в качестве исполнения по су­ществующему между этими лицами обязательству (ст. 107). Тщетно было бы пытаться заранее предугадать все возможные случаи применения на этом основании ст. 401. Но мы можем указать например, нередкий в жизни, когда

58

имущество переходит, и ни одному советскому человеку: не приходит в голову мысль о возможности его обратного истребования. Мы имеем в виду так назы­ваемое иждивение, т. е. содержание одним лицом другого даже в случае, когда закон не устанавливает между данными лицами алиментного обязательства. Само собой разумеется, при иждивении, даже если переход имущества не удо­влетворяет требованиям, установленным для дарения (ст. 138 ГК), обратно« требование уплаченного исключено.

Таким образом, мы приходим к выводу, что так называемые обязатель­ства, лишенные исковой защиты (натуральные обязательства), не являются обязательствами (ст. 107 ГК). Те практические цели, которые преследует за­кон, пользуясь понятием обязательства, лишенного исковой защиты, достига­ются гораздо проще рассмотрением вопроса в плоскости учения о неоснователь­ном обогащении. К тому же такое рассмотрение вопроса лучше увязывает эту тему с общим вопросом, имеющим огромное значение для советского граждан­ского права ж для всего советского права вообще, с вопросом: о правилах со­циалистического общежития. Поскольку закон не дает (и не может дать) исчерпывающего списка случаев, когда переход имущества от одного лица s другому является обоснованным и не допускающим обратного его истребова­ния, правила социалистического общежития являются необходимой основой для надлежащего ответа на вопрос.

Дойдя в результате нашего анализа до признания необходимости искать решения вопроса в правилах социалистического общежития, мы тем самым проводим и четкую грань между советским правом и буржуазным.

Буржуазное право и буржуазная цивилистическая наука колеблются в этом вопросе между признанием натуральных обязательств дегенерированными обще­гражданскими обязательствами, с одной стороны, и признанием их этическими

59

ооязанностями, выполнение которых учитывает гражданское право, — с другой. По существу между этими двумя точками зрения нет значительной разницы. Примет ли буржуазный закон либо буржуазный юрист ту или другую точку зрения, он будет иметь дело с признанием или непризнанием основательности перехода имущества в обществе, построенном на частной собственности, на эксплуатации человека человеком и на волчьем законе конкуренции. Харак­терно, что всякий основательный, т. е. признаваемый гражданским правом, переход имущества буржуазное право и буржуазная юридическая наука стре­мятся рассматривать как уплату долга. Уплата долга превращается в типовое отношение, под которое стремятся причесать и правила этики.