Анатолий Александрович Вассерман Нурали Нурали Нурисламович Латыпов Монологи эпохи. Факты и факты

Трижды не Пиночет

Помню как смерть генерала Августо Пиночета Угарте в очередной раз привлекла всеобщее внимание не только к диктаторским методам решения политических проблем – в чём чилийский генерал был, по общему мнению, одним из самых удачливых в XX веке. Немногим меньше обсуждали экономическую сторону его правления – прежде всего знаменитых “чикагских мальчиков”.

Ученики лауреата Нобелевской премии по экономике Милтона Фридмана нашли в Чили один из благодатнейших полигонов для опытной проверки любых идей своего учителя (увы, также недавно скончавшегося). Суровый военный напрочь исключил всякую возможность сопротивления даже самым радикальным решениям – вроде отмены государственного пенсионного обеспечения.

Результаты получились впечатляющие. Экономика Чили во второй половине правления Пиночета росла наибольшим в Латинской Америке темпом. Да и сам диктатор вскоре счёл возможным возврат к демократическому управлению страной (хотя, конечно, с гарантиями собственной безопасности) – достигнутый уровень экономического благополучия очевидным образом исключал скорое повторение всеобщего политического кризиса, порождённого срывом хозяйственной программы президента Сальвадора Альенде Госсенса.

Вероятно, именно пиночетовский опыт заставил Россию склониться к воспроизведению большей части чикагских рецептов, использованных в Чили. Но результаты получились далеко не столь эффектными (и даже не вполне эффективными). Это вынуждает задуматься о различиях политических руководителей, применявших одинаковые экономические идеи.

Прежде всего следует отметить сходство. Ельцин, как и Пиночет, объективно оценил надвигающиеся на страну опасности. Ельцин, как и Пиночет, не побоялся нарушить действовавшую конституцию, хотя и присягал ей. Ельцин, как и Пиночет, не постеснялся применить к высшей на тот момент законной власти вооружённую силу, выраженную самым впечатляющим образом: танки, стреляющие по парламенту, выглядели, пожалуй, даже несколько эффектнее реактивных истребителей, пикирующих на президентский дворец.

Но отличий между министром обороны и бывшим секретарём обкома более чем достаточно. Причём далеко не в пользу «законно избранного» президента.

Правда, формально Ельцин пролил куда меньше крови, чем Пиночет. Общее число смертельных исходов, перечисленных в судебных исках к генералу, порядка трёх тысяч. В российской левой оппозиции до такого уровня не добираются даже самые буйные фантазёры. Официально же признано всего полторы сотни убитых в Москве 3–4-го октября 1993-го, хотя их было, должно быть, больше в разы.

Однако власть отвечает за жизнь не только тех подвластных, кого убивает открытой силой. Условия, созданные в стране в результате её решений, тоже могут содействовать или противодействовать выживанию. Население России при Ельцине ежегодно сокращалось примерно на миллион. Пиночету такое – даже в долях от общей численности сограждан, не говоря уж об абсолютной величине – не могло привидеться даже в самом жутком ночном кошмаре.

Конечно, любой военный знает: победы вовсе без жертв заведомо невозможны. Но вопрос прежде всего в соотношении затрат с результатами. Царь Эпира – одного из осколков Македонской империи – Пирр тоже одержал впечатляющую победу над римлянами. Но понесённые им жертвы оказались столь непомерны, что в скором будущем не только Эпир, но и практически все Балканы оказались под властью недавних побеждённых.

Пиночет, судя по всему, достаточно серьёзно переживал последствия своих действий. Ельцин же не раз доказывал: при всех красивых обещаниях лечь на рельсы реформ, если они пойдут в сторону от благополучия простых граждан, ему явно не до раздумий о судьбах тех, кто ему доверился.

Достаточно вспомнить один из эпизодов бурной ночи с 3-го на 4-е октября 1993-го. Вернейший соратник Ельцина – Егор Гайдар – призвал безоружных москвичей идти на защиту мэрии от вооружённых боевиков, поддержавших Верховный Совет. Если бы не твёрдая позиция мэра, немедленно заявившего по телевизору об отказе от этой медвежьей услуги, дело могло бы кончиться массовым побоищем с непредставимыми результатами. Президент же ни тогда, ни позже не обозначил даже тени недовольства непрошеным помощником.

Годом позже таким же бездумным оказалось “решение” чеченской проблемы. Сейчас уже мало кто сомневается: к тому времени республика действительно катилась к состоянию разбойничьего гнезда, подобного легендарной Тортуге. Но в ней пока оставалось явное большинство граждан, тяготевших к спокойной мирной законопослушной жизни. Даже президент Дудаев ещё хранил многие рефлексы советского генерала и был вполне договороспособен. Умелая политика центральной власти могла вернуть горный край в общероссийское пространство (тем более что в ту пору оно по многим показателям – включая степень законопослушности – мало чем отличалось от чеченского). Но избранный Ельциным и его окружением силовой вариант способствовал переходу большей части чеченцев на сторону Дудаева, а самого Дудаева – на сторону радикальнейших разбойников. Положение стремительно изменилось в катастрофическую сторону – и понадобилось ещё более десятилетия, чтобы добиться хотя бы возврата к предвоенной взрывоопасной обстановке.

В отечественной военной истории едва ли не образцом бездумного истребления собственных солдат традиционно считается маршал Жуков. Между тем недавние углублённые исследования стратегических проблем показали: фактически именно Жуков первым в Великой Отечественной войне освоил методы ведения боевых действий, сводящие потери к технически возможному минимуму (хотя даже этот минимум был очень болезненным). Почти все прочие военачальники усвоили жуковские уроки с изрядным запозданием.

Ельцин по складу характера изрядно напоминал Жукова – и, похоже, старался во многом подражать ему. Беда в том, что подражал он не реальному маршалу, а его изображению в книгах поверхностных исследователей. И в результате оказался ближе не к Жукову, а к бездумным пропагандистам формулы “любой ценой”. Вроде Мехлиса, чьё пристрастие к лобовым действиям вызвало, например, катастрофу на Керченском полуострове, а вся предыдущая деятельность на посту главного армейского пропагандиста сформировала такое же лобовое бездумье у большинства наших военачальников.

Как известно, “любую цену” всегда платят из чужого кармана. Ельцинская готовность к безудержному продвижению в очередное светлое будущее обернулась, помимо прочего, безудержным расхищением богатства, уже накопленного страной – причём накопленного ценой тяжелейших лишений. Значительная часть результатов более чем полувекового непомерного напряжения всего народа оказалась утеряна – и сейчас даже для малейшего продвижения придётся вновь повторять подобное же невообразимое усилие.

Впрочем, далеко не всё потерянное просто исчезло с лица Земли. Нищета российских городов и сёл обернулась коттеджами на Рублёвке, горнолыжными развлечениями в Куршавеле, массовой скупкой элитных лондонских особняков, лучшей российской футбольной командой “Челси”…

Сам Ельцин, похоже, собственноручно карманы не наполнял. В его семье мастеров по этой части хватало и без его личных навыков бывшего строителя. А уж “семья” в обобщённом журналистами смысле и подавно стала едва ли не всемирно знаменитым символом стаи хищных временщиков.

Пиночета же ни в чём подобном даже не подозревали. Хотя латиноамериканский генералитет в целом издавна входит в число общеизвестных рассадников безудержного казнокрадства. Но генерал оказался столь же общеизвестным исключением из общего правила. Даже из тех его решений, которые считались в чём-то сомнительными, по меньшей мере 9/10 при детальном исследовании оказались направленными бесспорно на интересы страны. Тогда как 9/10 уже исследованных решений Ельцина приносили пользу не столько стране в целом, сколько немногочисленным и хорошо известным отдельным гражданам.

Итак, Ельцин – по меньшей мере трижды не Пиночет. Он не считался с потерями – как на экономической почве, так и вследствие прямых силовых столкновений – среди своих сограждан. Он не заботился о выборе экономической стратегии, не то что дающей скорое всеобщее процветание, но хотя бы нацеленной на приемлемо быстрое устранение очевидной нищеты. Он не пытался предотвратить откровенное ограбление миллионов в пользу единиц.

Да и в чисто политическом плане эти лидеры явно противоположны. Генерал после нескольких резких решений всячески поддерживал умеренность во всём. Обкомовский же секретарь – при всех своих проклятиях в адрес своих былых однопартийцев – остался большевиком похлеще подсиженного им Горбачёва.

Отсюда и очевидные последствия. Пиночет предотвратил уже назревшую гражданскую войну, укрепил государство, сплотил страну и вывел её на магистральный путь политического и экономического развития. Ельцин же добился развала великой державы, позволил ограбить её осколок, оказавшийся под его командованием, довёл страну до состояния, из которого её придётся выводить ещё не одно десятилетие.

Похороны Пиночета сопровождались очередным бурным всплеском массовых эмоций. Заметное большинство чилийцев оплакало его смерть. Но едва ли не половина сограждан всё ещё проклинает его за жертвы переворота и последовавших политических репрессий.

Впрочем, по числу жертв в расчёте на единицу результата Пиночету явно далеко от ельцинских рекордов. Вряд ли в день похорон Ельцина в России был хотя бы один оплакивающий на десяток проклинающих ЕБН при всём внешнем благообразии этой траурной церемонии на наших голубых экранах.