Анатолий Вассерман Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков

Творцы и создатели³⁰

Советская техника в целом пользовалась не высочайшей в мире репутацией. Исключение — разве что техника военная. По нашей традиции личные имена разработчиков получали очень немногие виды её — самолёты и стрелковое оружие. Так что чуть ли не единственный наш конструктор, известный всему миру — Михаил Тимофеевич Калашников.

МихТим (этой аббревиатурой он подписал материалы, поданные на конкурс 1945 года) зачастую считается чуть ли не изобретателем автомата. Правда, саму концепцию этого класса оружия выработал ещё Владимир Григорьевич Фёдоров: оптимальный для того времени, промежуточный (сильнее пистолетного, но заметно слабее классического винтовочно-пулемётного) патрон он спроектировал в 1912-м,³¹ а его автомат (под японский патрон, близкий к фёдоровскому) серийно делали в 1916—26-м. Промежуточные же патроны и автоматы под них массово выпускали немцы в 1943—45-м. Но Калашников создал конструкцию столь простую и надёжную, что обращение с нею посильно самому необученному бойцу в самых тяжких условиях. Поэтому именно с его лёгкой руки автомат стал основным пехотным оружием.

Но титул изобретателя автомата неточен ещё в одном отношении. Калашников придумал немало — от счётчика моточасов (в ту пору ресурс танкового двигателя — несколько десятков часов работы, так что следить приходилось за каждой минутой) до замедления отката затвора винтовой парой. Но как раз в автомате Калашникова ни одну деталь, ни один узел, ни один принцип взаимодействия не изобрёл сам МихТим. Да и потом — над отладкой серийного производства и модернизацией — работало изрядное конструкторское бюро под руководством Калашникова, КБ завода «Ижмаш», несколько военных НИИ.

Так, спусковой механизм всех АК — творение Джона Мозеса Джонатановича Браунинга. Он же изобрёл первые работоспособные варианты газоотводного механизма. Дульный тормоз АК-74 создал Пётр Андреевич Ткачёв из ЦНИИ точной механики — конструктор весьма изобретательный, но не вписавшийся в армейскую бюрократию. Каждая деталь имеет автора, хорошо известного специалистам. И ни у одной автор не Калашников.

Отчего же именно ему досталась всемирная слава?

Калашников уже шесть десятилетий возглавляет изрядный конструкторский коллектив. Коллективные заслуги естественно связываются прежде всего с руководителем. Так, в Совет Главных Конструкторов входили профессионалы равного — высочайшего! — класса. Но слава Бармина, Богомолова, Глушко, Кузнецова, Пилюгина, Рязанского (а потом ещё, например, Бабакина, Исаева, Янгеля) вместе взятых меркнет в сиянии Королёва.

Но на мой взгляд куда существеннее то, что Калашников — конструктор. И блестящий.

К моменту конкурса он уже многое изобрёл — и кое-что даже внедрил. Но в данном случае он, судя по всему, вполне сознательно решил отказаться от вольного творчества и взял на себя работу куда менее броскую. МихТим отобрал из многих тысяч решений, изобретённых задолго до него, десятки узлов и деталей, наилучшим образом решающих задачи, поставленные в условиях конкурса. Согласовал параметры взаимодействия всего отобранного. Придал системе оптимальные размеры и форму. Даже пошёл на нарушение одного из конкурсных условий: укоротил полуметровый ствол на шесть сантиметров — и доказал комиссии, что общая боеспособность автомата от этого только возросла.

Изобретение — при всей своей очевидной значимости — всего лишь первый этап громадной работы.

Скажем, почему Санта-Клаусы всего мира ходят в красном с белой отделкой? В годы Великой депрессии мало кто располагал деньгами на средневековый костюм: Николай — епископ провинции Ликия (кафедра — в городе Миры, откуда и прозвище Мирликийский) — благотворительствовал в IV веке, но традиция связывать с его именем рождественские подарки возникла куда позже. Coca-Cola за свой счёт распространила многие тысячи нарядов — своей фирменной расцветки. Но автор мощной рекламной идеи так и остался безвестным. Ведь работали многие. Кто-то в бюрократическом механизме большой корпорации должен был его поддержать, кто-то — выделить деньги, кто-то — организовать заказ пошива и продумать систему распространения…

От идеи до воплощения — немалый и нелёгкий путь. Первый его шаг — далеко не всегда самый трудный. Поэтому и прославиться может не только изобретатель. Заслуги Браунинга (или, скажем, незаурядного изобретателя Сергея Ивановича Мосина) неоспоримы — но и Калашников достоин своей славы.

Правда, денег ему она не принесла. В советское время лицензии на производство АК раздавались по политическим поводам, а уж автору и подавно не причиталось ничего, кроме похвал. Нынче МихТим зарабатывает лицензиями на сопутствующие товары — от ножа до водки с его именем.

Зато славу и богатство, связанные с техникой, можно обрести, даже вовсе никоим образом не соучаствуя в её разработке.

Сэмюэл Кристофёрович Колт не придумал идею револьвера (с нею экспериментировали ещё в XVII веке) и не разработал ни один образец. Говорят даже: первый револьвер, запатентованный им в 1836-м, спроектировал негр-раб. Зато Колт взял на себя организацию работы. Раба с нужными способностями отыскал. Финансовых компаньонов уговорил — причём дважды: первая фирма, купившая его патент, распалась в 1842-м — партнёры перессорились. Рекламу организовал: репутацию новинки — значит, спрос на неё — подорвал первоначальный отказ армии от закупок. Госзаказа всё же добился — в 1847-м, при очередной войне с Мексикой. Так что завод в Хартфорде, Коннектикут, не зря носит его имя. И хотя сотрудничает с блестящими конструкторами (от Браунинга до Стоунера), но всё тамошнее оружие зовётся именем основателя.

Не зря американцы говорят: доллар тому, кто придумал, десять тому, кто сделал, сто тому, кто продал.

Газовая перспектива³²

2009.10.05 мне довелось оказаться почётным гостем 10-го семинара по повышению эффективности и безопасности производств продуктов разделения воздуха. Семинар считается международным, ибо участвуют в нём не только представители многочисленных государств нашей родной страны, но и сотрудники отечественных предприятий многих действительно иностранных фирм. В частности, бессменный организатор семинара — украинская ассоциация производителей технических газов (УА СИГМА — the Ukrainian Association of Industrial Gases of Manufactures) — учреждён при участии днепропетровского предприятия «Linde Gas» и харьковского «LM Messer». Присутствовали, впрочем, и докладчики, непосредственно представляющие фирмы из Швейцарии, Чехии, Новой Зеландии, Израиля, Австрии. Но сами они — наши соотечественники.

Увы, я после окончания одесского технологического института холодильной промышленности (ныне — одесская государственная академия холода) вовсе не занимался дипломной специальностью «инженер-тепло-физик». Поэтому моё участие в семинаре фактически ограничилось автографами на изданном его организаторами сборнике моих статей по эколожеству (часть их ранее печаталась в «Бизнес-журнале») да увлечённым просмотром некоторых материалов, представленных инженерами и учёными.

Разделение газов путём сжижения смеси с последующим фракционированием (дробной перегонкой) компонентов, испаряющихся при разной температуре, — технология давняя. Так, во вступительном докладе президента УА СИГМА Георгия Константиновича Лавренченко отмечено 70-летие изобретения Петром Леонидовичем Капицей турбодетандера — устройства расширения газа (с его охлаждением вследствие перехода энергии в механическую форму), сочетающего высокую производительность с простотой устройства и эксплуатации.

Во многих химических технологиях сжижение газов употреблялось задолго до Капицы. К началу его трудов поршневые детандеры были известны уже несколько десятилетий, а дросселирование — расширение в свободное пространство, без полезной механической работы — и подавно употреблялось для охлажнения газов ещё в начале XIX века. Но только турбодетандер обеспечил эффективность, достаточную для массового промышленного производства. В частности, без турбинных систем жидкий кислород вряд ли в обозримом будущем стал бы достаточно доступен для чёрной металлургии. Так, ещё в 1856-м Хенри Энтонивич Бессемёр запатентовал конвертор для выжигания излишнего углерода из чугуна — но метод стал популярен, лишь когда в слой расплавленного металла вместо воздуха стали вдувать чистый кислород.

Других сходных примеров промышленного применения сжиженных газов можно привести ещё немало. Да и другие технологии разделения газов употребляются всё шире и разнообразнее. Причём по мере их совершенствования сокращаются энергозатраты, уменьшается вероятность аварий — следовательно, применять разделённые газы становится выгоднее, да и безопаснее.

К сожалению, в нашей стране основными потребителями разделённых газов всё ещё остаются сравнительно немногочисленные отрасли. Такая монокультура иной раз приводит к неожиданно тяжёлым последствиям. Например, перегон между станциям «Лесная» и «Площадь мужества» ленинградского ордена Ленина метрополитена имени Ленина (кстати, есть в нём и станция «Площадь Ленина»!) проходит через обширную зону плывуна — обводнённого песка. Подобный проблемный участок московского метро — от «Лубянки» до «Красных ворот» — в 1930-е годы пропитали цементным раствором и в нём отбойными молотками вырубили станционные и путевые тоннели. В 1974—75-м годах использовали вроде бы более прогрессивную технологию: грунт проморозили жидким азотом, благо на многочисленных заводах, вырабатывающих кислород для металлургических нужд, азот — едва ли не отход производства. Увы, полагаться на смежников можно только в периоды стабильного развития. Постсоветский кризис вызвал, в частности, резкое сокращение активности российской металлургии. Поток жидкого азота прекратился. К февралю 1995-го плывун оттаял, и в декабре перегон пришлось закрыть. Движение по новой трассе — в стороне от плывуна — открыто лишь в июле 2004-го.

Нынешний кризис, как и любой другой, подрывает основы взаимодействия разных бизнесов. Избавиться от вновь возникающих проблем проще всего, замкнувшись в примитивных технологиях. В крайнем случае — скупить возможных партнёров по технологическим цепочкам, обезопасив себя от случайностей.

Увы, одиночное производство далеко не всегда способно использовать всю мощь современных установок. А в большинстве теплотехнических и химических технологий рентабельность оборудования тем выше, чем больше габариты и производительность. Как правило, рабочие процессы проходят во всём объёме, а потери происходят через поверхность. Больше габарит — меньше поверхность в расчёте на единицу объёма, меньше удельные потери. Переход к натуральному — без смежников — хозяйству заметно снижает общую эффективность экономики. С физикой не поспоришь!

Выходит, политика самозамыкания, целесообразная на тактическом уровне, разрушительна стратегически. Выход из кризиса — как из любого реального, а не дорожного, тупика — не позади, а впереди. В развитии нового поколения технологий. По возможности — не требующих изобилия дешёвой рабочей силы (вывод производства в соответствующие регионы — одна из фундаментальных причин нынешнего кризиса), зато позволяющих эффективнее использовать силу высококвалифицированную, а потому дорогую. То есть — наукоёмких.

Наука давно готова обеспечить любые нынешние требования производства. В частности, мой отец — один из крупнейших в мире специалистов по методам составления уравнений состояния и разработке систем автоматического расчёта конкретных данных по этим уравнениям — не только был почётным гостем, но и доложил на семинаре о своих новейших достижениях по этой части. Разработчики новых установок, использующих высокие температуры и давления, могут получить все необходимые сведения о свойствах рабочих веществ.

На семинаре интересно было наблюдать изрядный спектр градаций между теорией и практикой: от аналитического описания теплофизических свойств до тонкостей конструкции самодействующих клапанов. Как известно, всякое фундаментальное достижение должно обрасти несметными открытиями меньшего уровня, изобретениями разной степени непредвиденности, конструкторскими трудами, чтобы весь его потенциал раскрылся для практики. Полноценное освоение открытий высшей степени неожиданности — вроде квантовой механики — занимает многие десятилетия. Судя по семинару, наша наука всё ещё располагает полным спектром уже освоенных прорывов и далека от исчерпания творческого потенциала.

Правда, наши возможности уже подтачивает множество плодов всемирно воинствующей обывательщины — вроде Единого Государственного Экзамена, болонской двухэтапности и множества иных последствий непонимания фундаментальных различий между теорией и практикой, стратегией и тактикой. Если не озаботимся скорейшим употреблением потенциала, накопленного вековым развитием научных и технических методик — рискуем в скором будущем вернуться даже не в Средневековье, а в первобытные времена, чьи отголоски всё ещё сохраняются в сознании детскими фразами вроде «ветер дует потому, что деревья качаются». И тогда для выхода из неизбежного глубочайшего провала вновь потребуются тысячелетия эволюции. Причём в отличие от предыдущих модернизаций (от Петра Алексеевича Романова до Иосифа Виссарионовича Джугашвили) мы не сможем опереться на Запад: там общественная поддержка науки деградирует куда стремительнее, чем у нас.

Кризис — не только проблемы, но и возможности их решения. Семинар — лишь крошечный участок громадного спектра решений, предлагаемых нашей наукой и техникой. Дело бизнеса — использовать максимальную долю спектра. Чем эффективнее сможем выискивать новые сочетания готовых фрагментов, чем искуснее заполним неизбежные зазоры (словом, чем эффективнее распорядимся главным отличием человека от прочих животных — умением использовать опыт не только на основе непосредственных наблюдений), тем скорее и дальше вырвемся вперёд.