Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. ''Зарубежная социальная психология ХХ столетия. Теоретические подходы''


Чикагская и Айовская школы символического интеракционизма



бет28/43
Дата21.06.2016
өлшемі1.63 Mb.
#152538
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   43

2.4. Чикагская и Айовская школы символического интеракционизма


Символический интеракционизм как направление неодноро­ден. В нем обычно выделяют по крайней мере две школы. Первая — это так называемая Чикагская школа во главе с самым известным учеником Дж. Мида Г. Блумером. Данная школа наиболее ортодок­сально продолжает мидовские социально-психологические тради­ции. Ей противостоит другая — Айовская школа символического интеракционизма во главе с М. Куном, профессором университета штата Айова, где он преподавал с 1946 по 1963 г. Данная школа пытается отдельные мидовские концепции несколько модифици­ровать в духе неопозитивизма15. Основное различие между этими школами проходит по методологическим вопросам, прежде всего по проблеме определения понятий и отношения к различным ме­тодам социально-психологического исследования.

Чикагскую школу, в частности Г. Блумера, не беспокоит нео­пределенность большинства используемых в ее концепциях по­нятий, а также невозможность проверить эмпирическим путем правильность мидовских выводов. В принципе Г. Блумер выступает против операциональных определений, против применения в со­циальной психологии таких методов исследования, как тесты, шкалирование, эксперимент и т.п. Это обосновывается тем, что социально-психологические характеристики личности, по мнению представителей Чикагской школы, невозможно и незачем выра­жать в математических величинах, так как личность испытуемого благодаря воздействию импульсивного Я, а также интеракции с другими людьми находится в процессе постоянного изменения. Не составляет исключения здесь и взаимодействие исследователя с испытуемым. Блумер утверждает: «Вследствие того что выражение (личностью своих отношений и состояний. — Авт.) складывается всякий раз различным образом, мы должны полагаться, естествен­но, на общие указания, а не на объективно фиксируемые свой­ства или способы выражения. Или, если подойти к этому с другой стороны: поскольку то, о чем мы заключаем, не выражает себя постоянно одним и тем же образом, мы не можем полагаться в нашем выводе на объективную фиксацию выражаемого» [Blumer, 1954, р. 8]. Поэтому для выявления социально-психологических феноменов и характеристик личности пригодны лишь применяе­мые в гуманитарных науках описательные методы, которые выяв­ляют лишь наиболее общие характеристики и тенденции. К таким методам относят изучение документов, различного вида наблю­дения, интервью и т.п.

М. Кун как представитель Айовской школы ставит своей зада­чей доказать отдельные теоретические положения Дж. Мида эмпи­рическим путем. Ради этого он вводит операциональные определе­ния и идет даже на определенную модернизацию и изменение не­которых мидовских теоретических концепций.

Методологические различия между школами Г. Блумера и М. Куна особенно отчетливо проявляются в их трактовке структуры личнос­ти и детерминированности ее поведения, а также в преобладании акцентов на моментах процесса у Блумера и структуры у Куна.



Г. Блумер вслед за Дж. Мидом считает, что личность находится в непрерывном процессе изменения, суть которого составляет не­повторимое и непрерывное взаимодействие между импульсивным Я и рефлексивным Я, постоянный диалог личности с собой, а также интерпретация и оценивание обстановки и поведения дру­гих людей. По мнению Блумера, наличие импульсивного Я пред­полагает индивида, активно противостоящего миру, а не забро­шенного в мир, требует воздействия, а не просто реагирования, заставляет индивида не просто осознавать свои поступки, но и конструировать собственное поведение [Blumer, 1966]. Социальные установки личности, возникающие в процессе интеракции, не носят стабильного характера именно благодаря вышеуказанным процессам. Следовательно, невозможно однозначно выделить фак­торы, детерминирующие поведение личности, поэтому поведение личности можно как-то объяснить, но невозможно предсказать.

М. Кун, хотя и утверждает, что «индивид не является пассив­ным существом, автоматически реагирующим на объект в соответствии с тем значением, которое ему придает группа» [Hikman, Kuhn, 1956, p. 26], но в своих концепциях и исследованиях он, по существу, игнорирует воздействие импульсивного Я на поведение личности. Кун известен как автор «теории самооценки личности» («self theory»), в которой эта модификация мидовской концепции проявляется особенно явно. Б. Мелтцер и Дж. Петрас отмечают: «Куновская теория самооценки личности не содержит открытого признания импульсивного Я или взаимодействия между импуль­сивным и рефлексивным Я. Для него поведение детерминируется... тем, как индивид воспринимает и интерпретирует (окружающую действительность. — Авт.), в том числе и себя. Таким образом, личность превращается лишь в рефлексивное Я и поэтому поведе­ние личности (в принципе) можно предсказать на основе интернализованных ожиданий. Согласно Куну, если мы знаем референ­тную группу индивида, мы можем предсказать самооценку лично­сти, если мы знаем самооценку личности, мы можем предсказать ее поведение» [Meltzer, Petras, 1972, p. 50]. Кун и его сторонники рассматривают личность как структуру социальных установок, сформировавшихся на основе интернализованных ролей, и при­дают им решающее значение в детерминации поведения личности. Кун вводит следующее операциональное определение личности: «Операционально сущность личности можно определить... как отве­ты, которые индивид дает на вопрос: "Кто я такой?", обращенный к самому себе, или на вопрос: "Кто Вы такой?", обращенный к нему другим лицом» [Meltzer, Petras, 1972, р.49]. Это определение было использовано Куном при разработке в 1950 г. так называемого «теста 20 ответов по самооценке» («twenty statements self attitude test»), или теста «кто я» [Кун, МакПартленд, 1984]. Суть теста заключается в том, что испытуемого или группу испытуемых просят в течение 12 мин дать 20 различных ответов на обращенный к самому себе один вопрос: «Кто я такой?» В инструкции подчеркивается, что от­веты должны даваться в том порядке, как они приходят в голову испытуемому независимо от логики и «важности» тех или иных ответов. Полученные ответы обрабатываются при помощи контент-анализа и шкалы Гутмана. Полученные ответы были подразделены авторами на две категории: а) консесуальные ответы, характери­зующие социальный статус и роль испытуемого, его принадлеж­ность к определенной группе; к этой категории относятся ответы такого типа, как «студент», «дочь», «гражданин» и т.п.; б) субконсесуальные ответы, относящиеся к индивидуальным характерис­тикам, например «толстый», «невезучий», «счастливый».Исследования Куна и МакПартленда показали, что количе­ство получаемых ответов одного испытуемого варьировало от 1 до 20. В среднем давалось по 17 ответов. Абсолютное большинство от­ветов относилось к первой категории, т.е. к ответам, характеризу­ющим социальный статус и роль личности. Как правило, ответы этой категории шли первыми, ответы же второй категории неред­ко просто отсутствовали.

На основе проведения этих тестов авторами были сделаны вы­воды о том, что ролевые позиции являются наиболее значимыми для личности, так как они оказались ведущими в иерархии само­оценок. Кроме того, было установлено, что у разных людей на­блюдается весьма широкий диапазон самооценок в отношении их ролевых позиций и индивидуальных качеств. Установление этого факта эмпирическим путем обладает, по мнению Куна, большим преимуществом по сравнению с умозрительными заключениями Мида. Следует отметить, что тест «Кто я?» нашел довольно широ­кое распространение в США и применялся даже при отборе пер­вых американских космонавтов.

Различие в методологических принципах Чикагской и Айовской школ находит свое отражение и в их подходах к ролевому поведению. Для Блумера и других представителей Чикагской шко­лы ролевое поведение, для обозначения которого ими часто ис­пользуется термин «делание роли» («role-making»), представляет собой поисковый, динамичный, творческий процесс. Такое пони­мание ролевого поведения логически вытекает из их концепции личности как активного и творческого существа, которое «конст­руирует» свои действия в зависимости от того, как оно восприни­мает, интерпретирует окружающее. Блумер, в частности, пишет: «...уподобление человеческой групповой жизни функционирова­нию механической структуры или... системы, стремящейся к рав­новесию, как мне кажется, сталкивается с серьезными трудностя­ми из-за формирующего и поискового характера взаимодействия, в ходе которого участники оценивают друг друга и направляют свои действия в зависимости от этих оценок» [Blumer, 1953, р. 199]. Он считает, что культурные нормы, статусы и ролевые отношения являются лишь определенной сферой, в рамках которой осуще­ствляются социальные действия, но не решающими факторами, определяющими эти действия. В противоположность Чикагской шко­ле Кун, как отмечалось выше, придает решающее значение роле­вым факторам. Представители Айовской школы предпочитают говорить не о «делании роли», а об «исполнении», «проигрывании» роли или о «принятии роли», фактически исключая спонтанный, творческий элемент из поведения личности. М. Кун утверждает, что индивид «формирует свои планы поведения в соответствии с исполняемыми ролями и занимаемыми статусами в группах, с которыми он себя идентифицирует, т.е. в его референтных группах. Его отношение к себе как к объекту является лучшим индикато­ром этих планов поведения... они являются определяющими для самооценок и для оценки других» [Hickman, Kuhn, 1956, p. 45].

* * *

Ряд представителей символического интеракционизма пытается занять какие-то компромиссные позиции по данным вопросам. Это, в частности, нашло отражение в изложении Дензином методологи­ческих принципов символического интеракционизма, в которых он указывает на необходимость учета обеих форм поведения «скрытого, символического» и явного, внешне наблюдаемого, необходимость рассматривать процесс интеракции с точки зрения самих взаимо­действующих индивидов, чтобы избежать подмены точки зрения испытуемого позицией исследователя, использование как «гума­нитарных», так и «сциентистских» методов исследования, посколь­ку в этом случае ограниченность одних методов может компенси­роваться преимуществами других [Denzin, 1972, р. 266—269].

Современная теория символического интеракционизма, буду­чи прямым выражением и продолжением идей Дж. Мида, обладает в основном теми же достоинствами, недостатками и противоречи­ями, которые присущи его концепциям. С одной стороны, в заслу­гу интеракционистам следует поставить их попытку вычленить в противовес бихевиористам «специфически человеческое» в пове­дении человека, стремление подойти к личности как к социально­му явлению, найти социально-психологические механизмы фор­мирования личности во взаимодействии с другими людьми в груп­пе, обществе, подчеркнуть активное творческое начало в личности. Однако субъективно-идеалистические позиции интеракционистов приводят к тому, что все социальные связи у них сводятся лишь к межличностному общению, а при анализе общения они игнори­руют его содержание и предметную деятельность индивидов, не видя того, что, как пишет И. С. Кон, «в процессе формирования личности включается не только обмен мнениями, но, что особенно важно, обмен деятельностью» [Кон, 1967, с. 55]. Предлагается некая глобальная универсальная модель развития систем символи­зации и общения безотносительно к конкретным историческим и социально-экономическим условиям, игнорируется их влияние на формирование личности.

К этому следует добавить такой существенный недостаток интеракционистов, прежде всего относящийся к Чикагской школе, как неопределенность большей части используемых понятий, ко­торые схватываются лишь интуитивно и не подлежат эмпиричес­кому подтверждению при помощи современных методов исследо­вания. Попытки куновской школы компенсировать этот недоста­ток носят довольно упрощенный и механистический характер.

Критикуя интеракционистов за то, что они пытаются дать пред­ставление о механизме социального взаимодействия индивидов в обществе в полном отрыве от содержания этого взаимодействия, некоторые зарубежные авторы справедливо отмечают, что теория символического интеракционизма как выразительница социаль­но-психологических концепций Дж. Мида может дать представле­ние о том, как происходит взаимодействие, но не может объяс­нить, почему человек поступает тем или иным образом [Meltzer, Petras, 1972, p. 20]. В качестве существенного недостатка символи­ческого интеракционизма можно назвать и игнорирование им роли эмоций в человеческом поведении.

Большинство из указанных достоинств и недостатков симво­лического интеракционизма относится также и к другим направ­лениям интеракционистской ориентации, которые, по существу, развились на его основе. Относительно самостоятельное развитие ролевых теорий и теорий референтной группы, которые будут рас­смотрены в следующих разделах, можно отчасти объяснить тем, что они более тесно связаны с эмпирическими исследованиями.

Вместе с тем следует отметить, что в последнее время наблю­дается все возрастающий интерес к идеям символического интер­акционизма. Показательно, что в последнем издании 1985 г. очень авторитетного многотомного труда «Руководство по социальной психологии», вышедшего в США, под редакцией Г. Линд сея и Э. Аронсона [ed. Lindzey, Aronson, 1985], в котором предпринима­ется попытка проанализировать современное состояние социаль­ной психологии, впервые за 50 лет существования этой работы появилась статья, посвященная символическому интеракционизму. Ее авторы следующим образом объясняют причины возросше­го интереса к идеям символического интеракционизма [Stryker,

Statham, 1985]: во-первых, в современной социальной психоло­гии наметился ярко выраженный интерес к когнитивной социаль­ной психологии и соответственно интерес социальных психологов к другим парадигмам, имеющим ярко выраженную когнитивную направленность; во-вторых, возрождение феноменологического подхода как в социологии, так и в социальной психологии [Наrге, Secord, 1972] вызывает, вероятно, все больший интерес к кон­цепциям, в которых центральное место занимает понятие self [лич­ностное Я, самость]. Страйкер [Stryker, 1971, 1977] отмечает все (возрастающую «респектабельность» исследований субъективного опыта как отличительную черту социально-психологических ис­следований последних лет. В этих условиях большое значение при­обретают поиски теории, которая объяснила бы, как люди в своей повседневной жизни создают свой социальный мир. Поэтому не­удивительно, что исследователи атрибуции и схожих когнитивных процессов проявляют интерес к обсуждению символическими интеракционистами того, как конструируется социальная жизнь. Более того, возрождение среди социальных психологов, име­ющих психологическую подготовку, интереса к гуманистическим ориентациям [Хайдер, 1958; Герген, 1971; Герген, 1982; Харре и Секорд, 1972; Смит, 1974] сделало возможным более серьезное отношение к перспективам, которые исторически были менее тесно связаны с жесткими методами.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   24   25   26   27   28   29   30   31   ...   43




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет