Античность средневековье
Глава VII. О мудрости, разуме, смысле, истине и вере
жүктеу/скачать 3.43 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Последние могикане греческой патристики 4I3
- Глава IX. О великом, малом, тождественном, ином, подобном, неподобном, покое, движении, равенстве
- Глава XIII. О совершенном и едином
- Последние могикане греческой патристики 415
- Экстатическое познание бога
- Иоанн Дамаскнн (тексты) Шесть определений философии
- Последние могикане греческой патристики 417
- О сущем, субстанции и акциденции
- Последние могикане греческой патристики 419 Бог как бесконечное бытие
- Философская антропология
- 420 Патристика Михаил Пселл (тексты) О материи.
- Григорий Палама (тексты)
- Последние могикане греческой патристики 421
- Латинская патристика до Августина 423 427 Святой Августин (фрагмент фрески Рафаэля "Диспут")
- 428 Патристика Святой Августин 453
- Августин (тексты) Третья навигация
- Святой Августин 455
- Высокомерие философов и смирение распятия
- Святой Августин 457 Герменевтический круг разума и веры Вера как временное средство для спасения
- Вера ищет, а разум находит
- Кто не уверует — не поймет
- 458 Патристика Верить — значит довериться тому, что не видишь, а истина — увидеть то, во что уверовал
- Святой Августин 463
- Святой Августин 465
- Святой Августин 467
- Святой Августин 469
| Глава VII. О мудрости, разуме, смысле, истине и вере
§2. Божественный ум в себе содержит всепревосходное ведение а силу того, что, будучи в себе самом основанием всего мира, он предвосхищает и знание всего сущего... Итак, Божественная мудрость, ведая саму себя, знает все: вещественное — духовно, частичное — нераздельно, множественное — единообразно; в этом единстве всего все знает и производит. Ибо если Бог в качестве единственной причины уделяет бытие всякой твари, то в качестве той же самой единственной причины Он знает все, что из Него получило свое существование и в Нем Самом предсуществовало. Для того чтобы познавать существа, Он не отправляется от них, но, наоборот, им уделяет и познание самих себя, и познание иных существ. Итак, Бог не обладает особым познанием самого себя, отличным от того, каким охватывает сообща все существующее, ибо всепричина, зная саму себя, едва ли не будет знать того, что из нее как из причины проистекает. Следовательно, Бог знает мир не посредством познания существ, но в силу ведения самого себя. §3. Бог познается во всем и вне всего, познается ведением и неведением. С одной стороны, Ему свойственно мышление, разум, знание, осязание, чувствование, мнение, воображение, именование и все тому подобное; с другой же стороны, Бог не постигается, не именуется, не сказуется и не является чем-либо из того, что существует, и не познается ни в чем, что обладает существованием. Он, будучи всем во всем и ничем в чем-либо, всеми познается из всего и никем из чего-либо. Поэтому мы правильно говорим о Боге, когда прославляем Его, отправляясь от всего сущего и по аналогии со всем тем, причиной чего Он является. Однако же наиболее Божественное познание Бога мы обретаем, познавая Его неведением в превосходящем разум единении, когда наш ум, отрешившись от всего существующего и затем оставив самого себя, соединяется с пресветлыми лучами и оттуда, Последние могикане греческой патристики 4I3 с того света, осияевается неизведанной бездной премудрости. Эта же премудрость, как было сказано, должна открыться из всего существующего, сама же, согласно Писанию, созидая все и вечно устрояя Вселенную, является причиной нерушимого всеобщего приспособления и порядка, ибо она постоянно связывает конец предыдущего с началом последующего и таким образом украшает весь мир одним единодушием и согласием. Глава IX. О великом, малом, тождественном, ином, подобном, неподобном, покое, движении, равенстве §1. Коль скоро всепричине приписывается и величина и малость, тождество и инаковость, подобие и несходство, покой и движение, то рассмотрим, насколько это возможно, изображения Божественных имен. §2. Великим Бог именуется в Его собственном величии... Это величие беспредельно, бесколичественно и неисчетно: Его превосходство выражается в безусловном и преизбыточном излиянии необъятного великолепия. §3. "Малым" же или "тонким" Он называется потому, что ускользает от всякого веса и измерения и беспрепятственно все проникает. В самом деле, малость является основным началом всего, ибо никогда не встретишь чего-либо, чему не было бы присуще понятие малости. Малость приписывается Богу в том смысле, что Он во всем и через все беспрепятственно распространяется... Эта малость не количественна и не качественна: она неограниченна, беспредельна, неопределенна, всеобъемлюща, сама же необъемлема. §4. Тождество же свехсущностно является вечным, непревратным, самопребывающим в том же самом состоянии, всем одинаково присущим. Оно само по себе и в самом себе утверждено и безукоризненно пребывает в совершеннейших границах сверхсущностной тождественности: неизменно, нешатко, неуклонно, неизменяемо, несмешанно, невещественно, особенно просто, непринужденно, неприращенно и неумаленно. §5. Инаковость же присуща Богу потому, что Он над всем промышляет и, все спасая, всем во всем становится. 414 Патристика §6. Если же кто называет Бога как тождественного подобным, так как он совершенно, всецело, постоянно и нераздельно себе самоподобен, то нам не следует считать непочтительным Божественное имя подобного. Однако богословы утверждают, что Бог как таковой, будучи превыше всего, несхож ни с чем, хотя его подобие и нужно тем, кто обращается к Нему и кто в меру сил подражает Тому, Кто превыше всякого определения и разумения, а сила Божественного подобия такова, что обращает всякую тварь к ее причине. §9. Но, прославляя неподвижного Бога в качестве начала движения, мы обязаны совместить это с богоподобными словами. Прямолинейность [его движения] должна пониматься как непоколебимость и неуклонность исхождения энергий, из которых все рождается; спиралеобразность же — как постоянное исхождение и производительное состояние, и, наконец, кругообразность означает тождество средних и крайних, соединение обнимающих и объемлемых элементов, равно как и обращение к нему тех, кто от него отпал. Глава XIII. О совершенном и едином §1. Теперь же остается... перейти к наиболее значимому из имен. Ибо богословие приписывает всепричине одновременно вообще все свойства, славя ее как единое... Она распространяется одновременно на все и за пределы всего посредством неисчерпаемых даров и беспредельных энергий. Кроме того, ее называют совершенной и потому, что она, будучи всегда совершенной, не терпит ни приращения, ни умаления, так как всем в себе самой преобладает, хотя и преизливается в едином, неустанном, тождественном, преизобильном и неоскудеваемом источении, посредством которого совершенствует все то, что совершенно, и исполняет его своим собственным совершенством. §2. Единое же означает, что Бог предобладает всем под одним видом в одном единстве и является причиной всего, не покидая своего уединения, ибо нет такого существа, которое не было бы причастно единству... И никакая множественность не существует без какого-либо участия в единстве... Без единства не было бы множества, но без Последние могикане греческой патристики 415 множества единство осталось бы, т. к. единица предваряет всякое числовое развитие. И если предположить, что все соединилось со всем, то эта всеобщность составила бы полное единство. §1. Любое священное гимнословие богословов ясно и достославно раскрывает Божественные наименования путем благостного исхождения богоначалия в бытие. Мы видим, как едва ли не во всех книгах Священного Писания богоначалие священно воспевается то в качестве монады и единого — по причине простоты и единства сверхъестественной нераздельности, то как Троица, в трех ипостасях раскрывающая Себя как пресущественность, благодаря Ей все рождаемое на небесах и на земле получает бытие и наименование. Все воплощается то как причина сущего, то как премудрость и красота, поскольку все сущее сохраняет собственную природу в неизменной и боговдохновенной гармонии священного благолепия, то как человеколюбие, поскольку оно приобщилось к нам одной из своих ипостасей, возвышая собой человеческое естество. Мы наглядно доказываем, что значение любого, даже незначительного Божественного имени, нами раскрываемого, должно быть связано со всей полнотой Божественного... §3. Из обобщающих наименований Богу принадлежат в целом прежде всего те, которые через превосходство выражают отрицание — сверхблаго, сверхбожественность, сверхсущность, сверхжизнь, сверхмудрость и т. п., затем из ряда причинности — благо, красота, сущее, происхождение, премудрость, все, что имеет причиной благолепные дары богоначалия. Разделяющие же пресущественные имена — это прежде всего Отец, Сын и Дух Святой... Благо, распространяющее свою благость на все сущее, всеми святыми воспевается как прекрасное, как сама Красота, как предмет любви и как сама Любовь. Следует только различать во всем сущем причастность и причастное, ибо мы называем красотою причастие созидающей причине прекрасного во всем. §7. Таким образом, Единое, Благое и Прекрасное являются единственной причиной всего разнообразия прекрасного и благого. Все сущее обретает в нем присущие ему качества: единение и разделение, тождество и различие, подобие и отличие, единство противоположного и неслиянность соединенного. Отсюда 416 Патристика промышление высших о низших, взаимосвязь единочинных и обращение к высшим самых низших, сохранение, ненарушимое единство и утверждение всего сущего. Экстатическое познание бога Только отстранив от себя самого и от всего сущего, т. е. освободившись ото всего, ты сможешь воспарить к сверхъестественному сиянию Божественных Сумерек. Ведь истинное познание, созерцание и сверхъестественное славословие Сверхсущего — это именно неведение и невидение, достигаемое постепенным отстранением от всего сущего. Мы же можем приблизиться, насколько это возможно, к познанию Божественного лишь посредством соответствующих символов, а если от них мы вновь устремимся к простой и объединяющей истине умопостигаемых видений, то только прекратив деятельность нашего сознания и нашего мышления в целом, мы достигнем согласно уставу иерархии пресущественного сияния, в котором совершенно неизреченным образом предсуществуют все основания любых знаний, и которое ни уразуметь, ни изречь, ни вообще созерцать каким-либо образом невозможно, потому как запредельное всему сущему бытие его совершенно непознаваемо... Что есть зло §19. Зло не исходит от блага, а если исходит, то оно не есть зло. Ибо как огню не свойственно охлаждать, так и благу — творить неблаго. И если все существующее — из блага (ибо благу естественно производить и сохранять, злу же — губить и разрушать), то ничто из сущего не происходит от зла и само не будет злом, если только оно само по себе не было таковым. Иоанн Дамаскнн (тексты) Шесть определений философии Философия есть познание сущего как сущего, т. е. природы сущего. И еще: философия есть познание божественного и человеческого, видимого и невидимого. Философия есть помышление о смерти, как произвольной, так и естественной. О жизни можно говорить в двух смыслах: во-первых, это естественная жизнь, которой мы живем. Во-вторых, воля, которая привязывает нас Последние могикане греческой патристики 417 к настоящей жизни. Такова же и смерть. Она естественна, когда душа отделяется от тела. Во-вторых смерть произвольна, когда мы проникаемся презрением к настоящей жизни и устремляемся к будущей. Философия также есть уподобление Богу. Мы уподобляемся Ему через мудрость, которая есть истинное знание блага, и через справедливость, которая есть нелицеприятное воздаяние каждому по заслугам. Через праведность, которая превышает меру справедливости, через доброту, когда мы благодетельствуем нашим обидчикам. Философия — это искусство искусств и наука наук, ибо в ней начало всякого искусства... Далее, философия есть любовь к мудрости; истинная же мудрость есть Бог. А потому любовь к Богу есть истинная философия. Разделяется же философия на умозрительную и практическую. Умозрительная в свою очередь делится на богословие, фисиологию и математику; практическая же — на этику, домостроительство и политику. Умозрительная часть упорядочивает знания. К богословию принадлежит уразумение бестелесного и невещественного, прежде всего Бога, затем ангелов и душ. Фисиология есть познание существ телесных, непосредственно данных — животных, растений, камней и прочего. Математика есть познание вещей, которые сами по себе бестелесны, однако присутствуют в телах, числах, звуковых сочетаниях, фигурах и в движении светил... Все это занимает среднее положение между телесным и бестелесным... Практическая же часть философии толкует о добродетелях, она упорядочивает нравы и учит, как распоряжаться собственной жизнью. Если она предлагает законы одному человеку, ее называют этикой. Если целой семье — домостроительством, если городам и землям — политикой. Диалектика, 3, pg 94, 534В — 535В О сущем, субстанции и акциденции Сущее есть общее имя всего, что есть, и оно подразделяется на субстанцию и акциденцию. Субстанция есть более важное начало, ибо имеет свое существование в себе самой, а не в другом. Акциденция же есть то, что не способно существовать в себе самом, а созерцается в субстанции. Субстанция есть под-ле- 418 Патристика жащее, как бы материя вещей... Так, медь и воск — субстанция, а фигура, форма и цвет — акциденция. Тело есть субстанция, цвет его — акциденция, ибо не тело находится в цвете, а цвет — в теле; не душа в знании, а знание — в душе... Говорят не "тело цвета , а "цвет тела", не "душа знания", а "знание души", не воск формы", а "форма воска". Притом же цвет, знание и форма изменяются, а тело, душа и воск пребывают теми же самыми, ибо субстанция не меняется... Потому определение субстанции таково: субстанция есть вещь самосущая и не нуждающаяся для своего бытия в другом. Акциденция же есть то, что не может существовать в самом себе, а имеет свое бытие в другом. Бог и все творения суть субстанция; впрочем, субстанция Бога сверхсубстанциальна. Но есть и субстанциальные качества. Диалектика, 4, pg 94, 535С - 537В Все сущее либо сотворено, либо не сотворено. Если сотворено, то безусловно подвержено переменам; ибо, коль скоро оно через перемену получило бытие, оно конечно остается подвластным переменам и либо гибнет, либо под чужим произволом становится иным. Если же не сотворено, то по необходимости также безусловно неизменно. Ведь у вещей с противоположным бытием образы бытия и свойства также противоположны. Но разве кто станет возражать, если мы скажем, что не только чувственно воспринимаемое сущее, но и ангелы изменяются, по-разному движутся. В самом деле, ангелы, души и демоны изменяются по воле своей, преуспевая в добре и удаляясь от добра, напрягаясь или ослабляясь, а прочие вещи изменяются через рождение и распад, увеличение или уменьшение, изменение свойств или перемещение. Итак, все подверженное изменениям сотворено. Все сотворенное, безусловным образом, сотворено кем-то. Творцу же необходимо быть несотворенным; ибо если он сотворен, то безусловно кем-то и т. д., пока не дойдем до чего-то несотворенного. Но если Творец не сотворен, то Он, очевидно, неизменен К кому же может относиться сказанное, как не к Богу? "Точное изложение православной веры", I, 3, pg 94, 796 Последние могикане греческой патристики 419 Бог как бесконечное бытие Бог объемлет в себе все бытие как некая безбрежная и беспредельная пучина сущности. "Точное изложение православной веры", I, 9, pg 94. 836В Одно лишь Божество неописуемо, ибо оно безначально, бесконечно и всеобъемлюще, само же не объемлется никаким постижением, ибо оно одно непостижимо и беспредельно, никому неведомо и созерцаемо самим собой. 'Точное изложение православной веры , I, 13, pg 94, 853В Бог привел все из несущего в бытие: небеса, землю, огонь и воду — из небывшего прежде вещества; затем из созданного — животных, растения и всякое семя, ибо повелением Творца эти последние были созданы из земли, воды, воздуха и огня. "Точное изложение православной веры", II, 5, pg 94, 880А Философская антропология Сотворил Бог человека... как бы некий второй мир; малый — в великом. "Точное изложение православной веры , II, 12, pg 94 921А Человек есть малый мир, ведь он наделен душой, как и телом, представляет собой середину между умом и материей. Он связует собой зримое и незримое, чувственное и умопостигаемое творение "О двух волях во Христе", 15, pg 95, 144В Душа есть сущность живая, неразложимая, бестелесная, незримая для телесных очей, бессмертная, наделенная разумом и умом, фигуры не имеющая. Она пользуется телом как орудием. Телу же сообщает жизнь, возрастание, чувства и способность рождения, обладая умом не как чем-то отличным от себя, а как чистейшей своей частью. 1 очное изложение православной веры , II, 12. pg 94, 924В Душой и плотью правит ум, ум же есть чистейшая часть души... "Точное изложение православной веры , III, 6, pg 94, 1005В Тело и душа созданы вместе, а не последовательно друг за другом, как полагал Ориген... 1 очное изложение православной веры , II, 12, pg 94, 921А 420 Патристика Михаил Пселл (тексты) О материи. Материя есть нечто нематериальное, ибо она скрыта от чувственного восприятия и доступна лишь мысли. Она есть последняя ступень в иерархии бытия, не имеет ни формы, ни вида, ни фигуры; это несущностная сущность и бессубстанциональная субстанция. Ведь если отнять у тел их качества, отношения, состояния, модусы, движения, изменения и прочее, то останется материя Pg 122, 725 Благо ли материя? Платон в "Тимее" объявляет материю матерью и кормилицей при рождении благих вещей, соучастницей творческого акта; но в речах элейца он рисует материю первопричиной мирового неустройства. В то же время в "Филебе" он утверждает, что материя происходит от Бога, содержит в себе Бога, а потому она — благо. Однако Прокл полагает, что материя не есть ни добро, ни зло. Поскольку это низшая ступень в иерархии бытия, далеко отстоящая от благого первоначала, она не есть благо, однако в качестве причины творческого акта ее приходится признать благом; в итоге он, полагая материю между добром и злом, именует ее необходимостью Pg 122, 732 - 733 Григорий Палама (тексты) А Исайя говорит: "Расторгни всякие узы неправды, порви путы насильственных сделок и всякую неправую запись изгладь... Тогда взойдет заря для тебя и принесет тебе исцеления, и пойдет пред тобой правда твоя, и осенит тебя Божественная слава"... Итак, братья, отвергнем дела тьмы и станем творить дела света, чтобы не только ходить благообразно, как в тот день, но и стать сынами дня. Идемте, поднимемся на гору, где Христос просиял, чтобы увидеть, что там было. Нет, со временем само Божественное слово возведет нас туда, когда мы станем достойны этого дня. А теперь, молю вас, напрягите и устремите око вашего разума к свету евангельской проповеди, чтобы преобразиться вам сразу обновлением ума вашего" и привлекши свыше на себя Божественное сияние стать подобными подобию славы Господа, чье лицо сегодня просияло на горе, как солнце. Что значит, как солнце? Было время, когда этот солнечный свет не Последние могикане греческой патристики 421 был заключен в шаре, как в сосуде. Ведь свет перворожден, а шар создан в четвертый день творения тем, кто произвел все. Он соединил с шаром свет и тем образовал светило, дарующее день и днем сияющее. Точно так же и Божественный свет существовал прежде, чем он, словно в сосуде, находился в теле Христовом. Свет этот предвечный, а тот прибавок, который от нас воспринял Сын Божий, был произведен позже, ради нас; восприяв в себя полноту Божества, он явился светилом боготворящим и богосветлым. Лицо Христа просияло, как солнце, а одежда Его стала бела, как снег. Марк говорит: "светлая и очень белая, как снег, как на земле не может выбелить и белилъщик". Итак, и тело Христово, которому поклонялись, и одежду его освещал один и тот же свет, но неодинаково: лицо стало сияющим, как солнце, а одежда — светлой от соприкосновения с телом. Этим он показал, каким будет одеяние славы, в которое оденутся те, кто в будущем веке будут пребывать рядом с Богом, какова та одежда безгрешности, лишившись которой за свое преступление Адам увидал свою наготу и устыдился... Гомилия 35. Цит. по: Памятники византийской литературы IX — XIV веков 422 Глава 15. ЛАТИНСКАЯ ПАТРИСТИКА И СВЯТОЙ АВГУСТИН Латинская патристика до Августина Минуций Феликс и первое сочинение христианско-латинской апологетики Отцы Церкви до Августина не придавали, вообще говоря, слишком большого внимания философии, а если и обращались к ней, то не затем, чтобы продуцировать новые идеи. Первые апологеты были по своей профессии риторами-юристами. У других отцов превалировали интересы, в узком смысле слова, теологические и пасторские, или же филологические интересы эрудитов. Тем сильнее на этом фоне более чем скромных достижений предшественников прозвучал могучий голос святого Августина. Первым апологетическим сочинением в пользу христиан был, возможно, диалог "Октавий" Минуция Феликса, римского адвоката, написанный в конце II века. Цицероновская утонченность и внешняя сдержанность заставили многих говорить о его приверженности языческой культуре. В действительности нападки на античных мыслителей были, как правило, бестолковыми. "Надо хорошо помнить,— писал Минуций Феликс,— что греческие философы утверждали то же, во что верим и мы, не потому, что мы следуем их пути, но потому, что они были ведомы тем же сиянием пророческих откровений, этот божественный отблеск составил фрагмент истины их мечтаний". Но затем, указав на пифагорейскую и платоновскую идею миграции душ, вплоть до вселения в тела животных, он без обиняков называет Сократа с его признанием о ничегонезнании "афинским паяцем", "демоном-лжецом", а всех академиков — Аркесилая, Карнеада и Пиррона — называет учителями коррупции, имевшими наглость укорять в тех пороках, в которых сами увязли"... "Мы же не восхваляем добродетель, но практикуем ее, а потому гордимся, что достигли того, что они мучительно искали, но не могли найти". Латинская патристика до Августина 423 427 Святой Августин (фрагмент фрески Рафаэля "Диспут") 
Послание святого Павла открыло наконец смысл веры, благодати и суть Христа-избавителя. Сначала Августин слушал Амвросия, как один ритор слушает другого ритора. Наконец он приходит к пониманию, что Ветхий Завет не может быть отвергнут — это безосновательно и неверно.
Когда любовь человеческая направлена к Богу, когда человек любит других, ближних и дальних, а также вещи как образы Бога, такая любовь — chantas; когда любовь направлена к себе, к мирскому как только мирскому, тогда это — cupiditas. Любить Бога, судить себя Его судом — в этом любовь праведная. Августин также отрабатывает точный критерий любви путем разведения двух понятий — uti (пользоваться) и frui (наслаждаться). Конечные блага используются как средства, утилизуются. Они не могут по своей природе стать объектами наслаждения, как если бы они были бесконечными целями. Так добродетель человека с греческого модуса познания Августин переводит в модус любви. Ordo amoris — порядок любви — к себе, другим людям, вещам с точки зрения их онтологического достоинства, того, чем назначено быть каждому из них. Осиянное особым светом познание истины Августин передает в терминах любви: "Кому знакома истина, тот знает Свет, а кому знаком Свет, тот познает вечность. Любовь есть то, что тебе открыто". Философствование в вере означает, что в акте бескорыстного дара-любви рождается нечто новое и действием такого же дара-любви приходит искупление. Так возникла новая интерпретация истории человека сначала как индивида, затем как гражданина и, наконец, в перспективе любви. Эмблемой августиновой мысли могла бы стать латинская фраза: "Pondus meum, amor meus" ("Мой вес — моя любовь"). Состав человека определяем весом его любви, цена личности — даром любить. Его земная и сверхземная любовь определена все тем же — любовью дарованной и дарующей. Теперь нам ясен рефрен Августина: "Ата, et fac quod vis" ("Люби, и тогда делай что хочешь"). Августин (тексты) Третья навигация Распятие Христово — плот, который поможет пересечь море жизни Был один человек, посланный Богом, имя его — Иоанн. Сказанное выше, братья дорогие, сказано о невыразимости Божественной природы Христа, да и сказано почти необъяснимым образом. В 454 Патристика самом деле, как понять: "В начале было Слово, и Слово было Бог" ? Дабы тебе прояснился смысл термина "Слово", чтобы не смешать его с будничным, Иоанн добавляет: "Слово было Бог"... В начале было Слово. "Есть" — всегда то же, тем же образом, нельзя изменить "есть" на что-то иное. Это имя Он дает своему слуге Моисею: "Я есть Тот, Кто есть"; "Тот, Который есть, послал Меня". Разве можно в это поверить, глядя на весь переменчивый мир, видя, что не только тела качественно меняются, рождаются, растут, увядают и умирают, но и сами души разделяются и обособляются под влиянием различных желаний? Мы видим, что люди обретают мудрость, когда приближаются к ее теплу и свету, а когда отдаляются от света под влиянием порока, то теряют и саму мудрость. Следовательно, если очевидно, что все меняется, как же понять с этого момента, что есть нечто, что есть и не преходит, как же вещи в этом мире есть и не есть? Кто сможет мобилизовать свои умственные силы, чтобы понять то, что всегда есть, тот, возможно, сможет и уловить это нечто? Это словно увидеть издалека свою родину, несмотря на огромное море, отделяющее нас от нее. Мы видим, куда надобно идти, но нет средства переплыть море. Так и мы хотим добиться собственной стабильности, ищем, где же то, что есть, почему оно таково и всегда будет таким. Мы стоим посреди моря нашего века, которое нам предстоит пересечь, одни видят, куда нужно плыть, другим это не ведомо. Однако в момент, когда мы решим пуститься в путь, появится и плот. Так что же Он сделал? Он приготовил деревянный плот, на котором можно пересечь море. Ведь и в самом деле, никто не сможет пересечь море этого столетия иначе как при помощи Распятия Христова. Этот крест может быть слишком узким. У иных больные глаза. Кому-то никак не удастся разглядеть, куда же следует плыть. Но нельзя подниматься с креста, ведь крест его приведет... Ради этого, братья мои, хочу, чтобы эта истина вошла в ваши сердца: если хотите жизни чистой и христианской, прильните Святой Августин 455 ко Христу, согласно сути Его, дабы уподобиться Ему и Его существу. Он пришел к нам согласно вечной Своей сути, чтобы принести нам то, чего мы не имели, ибо для этого Он пришел — чтобы предложить немощным средство передвижения, на коем они пересекут море тяжкого века и прибудут в Отчий дом, где уже не понадобится корабль, ибо не будет другого моря для преодоления. Следовательно, лучше не пытаться интеллектуально осмыслить Его, чтобы подняться с Распятия, иначе интеллект, скорее всего, ополчится на крестные муки. Несомненно было бы лучше, если возможно, следить, куда нужно следовать, и быть привязанным к Тому, Кто доведет до назначенной цели. Это умели делать великие умы, жившие в горах, где праведный свет все освещает наилучшим образом. Они могли сделать это, и они видели, каков Он. Так, видя все в самом свете, Иоанн восклицал: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Они видели это и, чтобы доплыть издалека, не пытались отделиться от креста и не проклинали Христа. Однако и совсем маленькие, кто не был в состоянии понять это, тоже не пытались встать с Распятия, уйти от страданий и страстей Христовых. И они шли туда, не зная куда, на том же плоту, с теми, кто знал и видел. Высокомерие философов и смирение распятия Сказать по правде, были философы, которые исследовали Творца через творение, так, апостол сказал достаточно ясно: "Невидимые Божественные совершенства можно понять разумным образом, начиная с творения мира, через все Им созданное, Его вечную силу и Божественность". Не говорят: "Поэтому, не познавая Бога", а говорят: "Узнав Бога", все же они Его не восхваляют, а мечутся среди разных доводов, потому одна темень в их сердце. Как это темень? Провозглашая себя всесведущими, они на самом деле заблуждались. Они видели, куда следует плыть, но были совершенно неблагодарны к Тому, Кто открыл им все то, что они видели. Самонадеянные, они утратили видение, присвоили все себе, обратились к идолам, подделкам, демоническим культам. Так началось поклонение творению и презрение к Творцу. 456 Патристика Однако все это началось с коррупции, а те, что были смиренными и кроткими, и стали мудрыми. Те, кто познал Бога, они видели то, о чем говорил Иоанн, о вещах, созданных через Божественное Слово. В философских книгах говорится, что Бог имел первородного Сына, от Него и стали все вещи. Они увидели то, что есть, но видели все это издалека, а главное, не хотели усвоить смирение Господне, т. е. тот плот, на котором они могли достичь родины, увиденной издалека. Так Распятие Христово было ими поругано. Ты должен переплыть море, и при этом клянешь крест! О суемудрие, полное высокомерия! Ты насмехаешься над распятым Христом, но это был именно Он, кого ты видел издалека. В начале было Слово, и Слово было у Бога. Так почему же Его распяли? Потому что тебе был необходим плот Его смирения. В самом деле, ты надулся от самообожания, поэтому оказался далеко от своего отечества, штормовыми волнами тебя унесло, а путь оказался прерванным, так остался один способ прибыть на родину — деревянный плот в виде креста. Неблагодарный, ты клянешь Того, Кто пришел к тебе на помощь, чтобы помочь вернуться. Он сам сделался дорогой посреди моря. Именно поэтому Он шел по морской глади, чтобы показать, что по морю можно пройти. Но ты, который не может, как Он, гулять по волнам, дай же Ему помочь тебе, верь в Распятие, прими Его и тогда вернешься. Ради тебя распяли Его, чтобы научить тебя смирению, и если бы Он не пришел для всех, кто не был в состоянии узреть Бога, то и не пришел бы как Бог. Действительно, Бог не Тот, Кто есть, пришел или ушел, а Бог вездесущ, и Его нет ни в одном месте. Так в каком же образе пришел Он? Он пришел в образе человека Святой Августин 457 Герменевтический круг разума и веры Вера как временное средство для спасения По той причине и душа, подвластная Божьему провидению и несказанной доброте, прекрасна своей постепенностью и порядком. Она делится на авторитет и разум. Авторитет требует веры и готовит человека к разумению. Разум ведет к интеллигентности и познанию. Если разум не покидает совсем авторитет, когда решает, кому же верить, все же высшая власть принадлежит уже известной и очевидной истине. Известно, что мы снизошли до преходящего и ради любви к нему оказались отрезанными от вечного. Так в порядке вспоможения появилось временное лекарство, которое зовет к спасению не тех, кто знает, а тех, кто верит. Августин, Об истинной религии, 24, 45 Вера ищет, а разум находит Пророк сказал: "Если не поверите, не поймете". Но сказано также: чтобы увидеть и понять Бога, надобен разум. Воздадим благодарность Господу, если мы что-то поняли. Но если кто-то понял мало, пусть обратиться к тому, от кого он может узнать больше. Нам дано высаживать и поливать, подобно садовникам, только Бог может вырастить. Моя теория не есть моя, она принадлежит Тому, Кто меня послал. Тот, кто жалуется, что не понял, послушай-ка моего совета. Когда Господь открыл свою глубокую и важную правду, он понимал, что не все ее поймут. Поэтому следом дает совет: Хочешь понять? Поверь. Кто не уверует — не поймет Устами пророка Он сказал: "Если не поверите, не поймете". "Это имеет в виду Господь, когда говорит: Если кто-то захочет исполнить Его волю, то узнает, что это учение Господне, даже если я говорю от себя". Что значит исполнить Божию волю? Если не понял — веруй! Разумение есть плод веры. Не следует стремиться понять, чтобы поверить, а верь, чтобы понять, ибо, если не поверите, то и не поймете. Августин, Комментарий к Евангелию от Иоанна, 29, 6 458 Патристика Верить — значит довериться тому, что не видишь, а истина — увидеть то, во что уверовал Иисус начал говорить иудеям, веровавшим в Него: "Если вы останетесь в моем слове..." Словами "если останетесь" говорил, что начало веры есть основа. Ты любил основание, теперь созерцай вершину, снизу подъемли взгляд наверх. Вера предполагает некое понижение, в плане же бессмертия и вечности нет никакого принижения. Все величественно, подъем, полная уверенность, вечная стабильность, бесстрашие перед концом и недругами. Велико то, что начинается с веры, даже если ее принижают. Так неопытные плотники недооценивают значение фундамента. Выроет яму, набросает в беспорядке камни, не обмерит, не отполирует — словом, не для любования. Ведь и в корнях растения также нет ничего приятного. Но всем вкусным и приятным в дереве мы обязаны именно корням. Смотришь на корни — не нравится, смотришь на дерево — не налюбуешься. Тебе кажутся пустяшными чувства верующего, но ведь у тебя нет весов, чтобы взвесить их. Послушай, куда ведет вера, и тогда научишься оценивать ее. В других обстоятельствах Господь сказал: "Если сохраните веру как горчичное зернышко". Что может быть смиреннее и вместе с тем могущественнее? Есть ли что-то более плодоносное, чем, несмотря на это, все пренебрегают? Если останетесь в моем слове, которому верите, куда вас поведет вера? Будете моими настоящими учениками. Так что ж за польза будет? Познаете истину. Что же обещано верующим, братья мои? И познаете истину. Но как? Разве не ведали они ее, когда говорил Господь? Они не должны были поверить, чтобы понять, напротив, уверовать — чтобы понять. Так уверуем и мы, не будем ждать познаний, чтобы поверить. То, что мы надеемся узнать, нельзя увидеть очами, услышать ушами — это должно быть в сердце человеческом. Так что же такое вера, если не верить в невидимое? Вера — это верить в то, что незримо: истина — это узреть то, во что уверовал. Августин, Комментарий к Евангелию от Иоанна, 40, 8—9
Августин, Троица, VIII, 9,13 Святой Августин 459 Против монихеев 1. Наибольшее благо, превыше которого нет ничего, есть Бог, и потому оно есть благо неизменное, поистине вечное и бессмертное. Все прочие блага суть лишь от Него сущие, но не из Него пришедшие. Ведь то, что из Него, тождественно Ему, а то, что Им было создано, Ему не тождественно. И потому, коль скоро один только Он неизменен, то все, что Он сотворил, изменчиво, так как сотворено Им из ничего. Ибо таково Его всемогущество, что возможно Ему по силам сотворить даже из ничего, из того, чего нет вообще, блага великие и малые, земные и небесные, духовные и телесные. Поскольку Он воистину праведен, то с тем, что из Себя породил, не уравнял Он в достоинстве то, что из ничтожества сотворил. Посему, стало быть, любые блага, будь то великие или малые, в любом порядке вещей, могут иметь свое бытие лишь от Бога. И всякая природа есть благо постольку, поскольку она природа. Никакая природа не может обладать бытием иначе как от всевышнего и истинного Бога. Ибо все, пусть не высшие, но близкие к высшему блага и, с другой стороны, все самые низшие, далекие от высшего блага, могут иметь бытие лишь от самого высшего блага. Итак, всякий дух вместе с тем еще и изменчив, всякое же тело вместе с тем еще и от Бога, ибо такова всякая тварная природа. Ведь любая природа есть либо дух, либо тело. Дух, не подверженный изменению, есть Бог; дух, подверженный изменению, есть природа тварная, однако он лучше тела; тело же не есть дух, если только духом в ином смысле слова не называют дуновение ветра, ибо оно незримо для нас, но все же его немалая сила для нас ощутима. 2. Что же до тех, кто, будучи не способен уразуметь, что всякая природа, то есть всякий дух и всякая плоть, есть прирожденное благо, смущается порочностью духа и непрочностью плоти, пытается выводить из сего некую иную природу, от которой дух злобен, а плоть — бренна, и которой Бог не творил, то мы рассудили, что смысл наших слов можно довести до их разумения так. Ведь признают они, что всякое благо может иметь бытие только от всевышнего и истинного Бога, сие же и само по себе истинно, и ко исправлению их, буде пожелают они обратиться, довлеет. 460 Патристика 3. Мы же, католические христиане, почитаем Бога, от Которого суть все блага, великие или малые, от Которого всякий большой и малый образ, от Которого всякий порядок, большой или малый. Чем более нечто соразмерно, сообразованно, упорядоченно, то тем больше это благо, а чем менее соразмеренно, сообразованно, упорядоченно, тем меньше это благо. Итак, эти три — мера, образ и порядок — чтобы не упоминать о бесчисленных прочих, которые оказываются причастными этим трем, они суть родовые и всеобщие блага в вещах, сотворенных от Бога, как в духе, так и во плоти. Бог же возвышается надо всею тварною мерою, всяким образом и порядком, и возвышается не пространственным отстоянием, но неизреченным и одному лишь Ему присущим могуществом, от Него же всякая мера, всякий образ и всякий порядок. Там, где эти три велики, есть блага великие; там, где малы, суть блага малые; там, где их вовсе нет, вовсе нет и блага. Или иначе: там, где эти три велики, есть натуры великие; где малы, там натуры малые; а там, где их нет, там вовсе природы нет. Итак, всякая природа — благая. 4. Поэтому когда спрашивают, откуда зло, прежде всего надлежит выяснить, что такое зло. Ибо оно есть не что иное, как повреждение либо меры, либо образа, либо порядка природного. Злою, стало быть, называется та природа, которая была повреждена: ведь природа неповрежденная есть, вместе с тем, и благая природа. Но даже и поврежденная, она благая, поскольку она природа, но она злая, поскольку повреждена. 5. Однако может оказаться, что некая природа, по своей природной мере и образу занимающая более высокое место в общем порядке, даже и поврежденная будет превосходнее иной, неповрежденной, однако занимающей более низкое место в общем порядке: так у людей и поврежденное золото, качественная природа которого доступна зрению, ценится выше, чем неповрежденное серебро, а поврежденное серебро — выше, чем неповрежденный свинец. Так, между духовными природами, наделенными большей силой, разумная душа, хотя бы и поврежденная через злую волю, лучше неразумной, хоть и поврежденной. И вообще любой поврежденный дух лучше, чем любая неповрежденная плоть. Ибо лучше та природа, которая, будучи превосходнее плоти, доставляет последней жизнь, нежели та, которая жизнь только получает. Ведь, сколь бы ни был поврежден дух, Святой Августин 461 сотворенный для жизни, он может доставлять жизнь плоти, и через то он, поврежденный, лучше той, хотя и неповрежденной. 6. Однако если бы порча отнимала от вещей, могущих быть поврежденными, всякую меру, образ и порядок, то не осталось бы вовсе никакой природы. И потому всякая природа, которая не может быть повреждена, есть наивысшее благо; таков Бог. Всякая же природа, которая может быть повреждена, даже и она есть благо: ведь порча может нанести ей ущерб лишь через удаление и умаление того, что есть благо. Бог, природа, человек Боже, Который не восхотел, чтобы истину знал кто-либо, кроме чистых. Боже, отец истины, отец мудрости, отец истины и высшей жизни, отец блаженства, отец добра и красоты, отец умственного света, отец пробуждения и просвещения нашего, отец залога, побуждающего нас возвратиться к Тебе. Тебя призываю, Бог-истина, в Котором, от Которого и чрез Которого истинно все, что истинно. Бог-мудрость, в Котором, от Которого и чрез Которого мудрствует все, что мудрствует... Бог — умный свет, в Котором, от Которого и чрез Которого разумно сияет все, что сияет разумом. Августин, Монологи I. 1 И человек, эта малейшая часть создания Твоего... столь маловажное звено в творении Твоем, дерзает воспевать Тебе хвалу. Но Ты сам возбуждаешь его к тому, чтобы он находил блаженство в прославлении Тебя; ибо Ты создал нас для Себя, и душа наша дотоле томится, не находя себе покоя, доколе не успокоится в Тебе. Августин, Исповедь I, 1 Да! Меня не было бы, Боже мой; я вовсе не существовал бы, если бы Ты не был во мне, или, точнее, я не существовал бы, если бы не был в Тебе, из Которого все, в Котором все. Августин, Исповедь, 1, 2 Господи Боже мой! Хочу начать с того, чего я не знаю и не постигаю, откуда я пришел сюда, в эту смертную жизнь или жизненную смерть, откуда, говорю, пришел я сюда. И меня, пришельца, восприняло сострадательное милосердие Твое... Не мать моя, не кормилицы мои питали меня сосцами своими, но Ты чрез них подавал мне, младенцу, пищу детскую, по закону 462 Патристика природы, Тобою ей предначертанному, и по богатству щедрот Твоих, которыми Ты облагодетельствовал все твари по мере их потребностей. Августин, Исповедь, I, 6 Так как главное условие взаимного союза во всяком государстве состоит в повиновении царям и вообще высшей власти, то во сколько более должны мы повиноваться во всем Богу, Царю Небесному, господствующему над всею Вселенною и правящему ею как делом рук Своих, служа Ему с благоговением и все повеления Его исполняя беспрекословно? И как между властями и начальствами в обществах человеческих низшие повинуются высшим и высшие предпочитаются низшим, так и Бог превыше всех и все должно покоряться Ему. Августин, Исповедь, III, 8 Время и вечность И кто может поставить себя хотя на минуту в такое состояние, чтобы проникнуться всеобъемлющею светлостью этой неизменяющейся вечности (semper stantis aeternitatis ) и сравнить ее с временами, не имеющими никакого постоянства (cum temporibus nunquam stantibus), коих отблеск есть не что иное, как перемежающееся и непрестанно изменяющееся мерцание, а затем видеть, какое бесконечное различие между временем и вечностью? Продолжительность времени не иначе составляется, как из преемственной последовательности различных мгновений, которые не могут проходить совместно; в вечности же, напротив, нет подобного прохождения, а все сосредоточивается в настоящем как бы налицо, тогда как никакое время в целом его составе нельзя назвать настоящим. Все прошедшее наше слагается из будущего, и все будущее наше зависит от прошедшего; все же прошедшее и все будущее творится из настоящего, всегда сущего, для которого нет ни прошедшего, ни будущего, что мы называем вечностью. И кто в состоянии уразуметь и истолковать, как вечность (aeternitas), неизменно пребывающая в настоящем (stans), для которой нет ни будущего, ни прошедшего (nec futura, nec praeterita), творит между тем времена и будущие, и прошедшие? Неужели мое перо или мой язык в силах слабым словом разрешить эту великую задачу? Августин, Исповедь, XI, 11 Святой Августин 463 Что обыкновеннее бывает у нас предметом разговора, как не время? И мы, конечно, понимаем, когда говорим о нем или слышим от других. Что же такое, еще раз повторяю, что такое время? Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколько не затрудняясь; но, как скоро хочу дать ответ об этом, я становлюсь совершенно в тупик. Между тем вполне сознаю, что если бы ничего не приходило, то не было бы прошедшего, и если бы ничего не проходило, то не было бы будущего, и если бы ничего не было действительно существующего, то не было бы и настоящего времени. Но в чем состоит сущность первых двух времен, т. е. прошедшего и будущего, когда и прошедшего уже нет, и будущего еще нет? Что же касается до настоящего, то, если бы оно всегда оставалось настоящим и никогда не переходило из будущего в прошедшее, тогда оно не было бы временем, а вечностью. А если настоящее остается действительным временем при том только условии, что через него переходит будущее в прошедшее, то как мы можем приписать ему действительную сущность, основывая ее на том, чего нет? Разве в том только отношении, что оно постоянно стремится к небытию, каждое мгновение переставая существовать. Августин, Исповедь, XI, 14 Можно измерять время только текущее (cum praeterit), a прошедшее, равно как и будущее, которых нет в действительности, не могут подлежать нашему наблюдению и измерению. Августин, Исповедь, XI, 16 Говоря все это о времени, я ничего не утверждаю, а только доискиваюсь истины и пытаюсь узнать ее. Руководи же мною, Отец мой. Господи мой и Боже мой, и будь путеводною звездою рабу Твоему... Не скажут ли мне, что и эти времена, прошедшее и будущее, так же существуют; только одно из них (будущее), переходя в настоящее, приходит непостижимо для нас откуда-то (ex aliquo procedit occulto), a другое (прошедшее), переходя из настоящего в свое прошедшее, отходит непостижимо для нас куда-то (in aliquid recedit occultum), подобно морским приливам и отливам? И в самом деле, как могли, например, пророки, которые предсказывали будущее, видеть это будущее, если бы оно не существовало? Ибо того, что не существует, и видеть нельзя... Итак, надобно полагать, что и прошедшее, и будущее время также существуют, хотя непостижимым для нас образом. Августин, Исповедь, XI, 17 464 Патристика Теперь ясно становится для меня, что ни будущего, ни прошедшего не существует и что неточно выражаются о трех временах, когда говорят: прошедшее, настоящее и будущее; а было бы точнее, кажется, выражаться так: настоящее прошедшего, настоящее будущего. Только в душе нашей есть соответствующие тому три формы восприятия, а не где-нибудь (т. е. не в предметной действительности). Так, для настоящего прошедших предметов есть у нас память или воспоминание (memoria); для настоящего настоящих предметов есть у нас взгляд, воззрение, созерцание (intuitus), a для настоящего будущих предметов есть у нас чаяние, упование, надежда (exspectatio). Говоря таким образом, я не затрудняюсь в понимании тройственности времени, оно становится тогда для меня ясным, и я признаю его тройственность. Августин, Исповедь, XI, 20 Разум и авторитет Самое врачевание души, совершаемое Божественным промыслом и неизреченным милосердием, по своей постепенности и раздельности в высшей степени прекрасно. Оно распадается на авторитет и разум. Авторитет требует веры и подготовляет человека к разуму. Разум в свою очередь приводит его к пониманию и знанию. Хотя и разум не оставляет совершенно авторитета, как скоро заходит речь о том, чему должно верить, само собою понятно, что познанная и уясненная истина служит высшим авторитетом. Августин, Об истинной религии XXIV Старайся дознать, что такое высшее согласие: вне себя не выходи, а сосредоточься в самом себе, ибо истина живет во внутреннем человеке; найдешь свою природу изменчивою — стань выше самого себя. Но, становясь выше себя самого, помни, что размышляющая душа выше и тебя. Поэтому стремись туда, откуда возжигается самый свет разума... А если ты не понимаешь, что я говорю, и сомневаешься, верно ли все это, обрати внимание по крайней мере на то, не сомневаешься ли ты в самом этом сомнении своем, и если верно, что сомневаешься, разбери, отчего оно верно; в этом случае тебе навстречу идет свет, конечно не солнца, а свет истинный, просвещающий всякого человека, грядущего в сей мир (Иоан. 1,9). Этот свет Святой Августин 465 невозможно видеть телесными глазами; нельзя видеть его даже и теми очами, которыми измышляются вторгающиеся в душу при помощи телесных глаз призраки... Всякий, кто сознает себя сомневающимся, сознает нечто истинное и уверен в том, что в данном случае сознает, следовательно, уверен в истинном. Отсюда всякий, кто сомневается в существовании истины, в самом себе имеет нечто истинное, на основании чего он не должен сомневаться, ибо все истинное бывает истинным не иначе как от истины. Итак, тот не должен сомневаться относительно истины, кто, почему бы то ни было, мог сомневаться. В ком видим мы такое [сомнение], там действует свет, не ограничивающийся пространством и временем и свободный от всякого призрака этих условий. Августин, Об истинной религии XXX IX Этика Это она, [философия], учит, и учит справедливо, не почитать решительно ничего, а презирать все, что только ни зрится очами смертных, чего только ни касается какое-либо чувство. Это она обещает показать с ясностью Бога истиннейшего и таинственнейшего, и вот как бы обрисовывает уже его в светлом тумане. Августин, Против академиков I, I Мудрость... по моему мнению, есть не одно знание, но и тщательное исследование вещей человеческих и Божественных, относящихся к жизни блаженной. Если захочешь разделить это определение на части, то часть первая, которая говорит о знании, относится к Богу, а та, которая довольствуется исследованием, — к человеку. Августин, Против академиков 1, 8 Разум. Пока живем мы в этом теле, мы решительно должны избегать этого чувственного и всячески остерегаться, чтобы липкостью его не склеились наши крылья, которым нужно быть вполне свободными и совершенными, чтобы мы могли воспарить к оному свету из этой тьмы, ибо свет тот не удостоит и показаться заключенным в эту клетку, если они не будут такими, чтобы могли, разбив и разломив ее, улететь в свои воздушные области. Поэтому, как скоро ты станешь таким, что ничто земное не будет доставлять тебе решительно никакого удоволь- 466 Патристика ствия, поверь мне, в ту же самую минуту, в тот же самый момент ты увидишь чту желаешь. Августин, Монологи I, 14 Разум. Нужно ли после этого снова трактовать о науке рассуждения? Покоятся ли фигуры геометрические на истине, или в них самих заключается истина, никто не усомнится, что они содержатся в нашей душе, т. е. в нашем уме; а отсюда необходимо следует, что и истина существует в нашей душе... Следовательно, душа бессмертна. Поверь же, наконец, своим выводам, поверь истине: она провозглашает, что обитает в тебе, что бессмертна она и что никакая смерть тела не может вытащить из-под ней ее седалища. Отвернись от своей тени, возвратись в себя самого; для тебя нет другой погибели, кроме забвения, что ты погибнуть не можешь. Августин, Монологи II, 19 Не тем человек сделался похожим на дьявола, что имеет плоть, которой дьявол не имеет, а тем, что живет сам по себе, т. е. по человеку. Ибо и дьявол захотел жить сам по себе, когда не устоял во истине; так что стал говорить ложь от своих, а не от Божьих — стал не только лживым, но и отцом лжи (Иоан. VIII, 44). Он первый солгал. От него начался грех; от него же началась и ложь. Августин. О граде Божием XIV, 3 Общество и история Для того чтобы род человеческий не только соединить взаимно сходством природы, но и связать в согласное единство мира в известном смысле узами кровного родства, Богу угодно было произвесть людей от одного человека. Сказали также, что этот род не умирал бы и в отдельных личностях, если бы того не заслужили своим неповиновением первые два человека, из которых один создан из ничего, а другая из первого. Они совершили такое великое преступление, что вследствие его изменилась в худшую сторону самая природа человеческая и передана потомству повинная греху и неизбежной смерти. Царство же смерти до такой степени возобладало над людьми, что увлекло бы всех как к заслуженному наказанию, во вторую смерть, которой нет конца, если бы незаслуженная благодать Божия не спасла от смерти некоторых. Отсюда вышло, что, хотя такое множество и Святой Августин 467 таких многочисленных народов, живущих по лицу земному каждый по особым уставам и обычаям, и различается между собою многочисленным разнообразием языков, оружия, утвари, одежд, тем не менее существовало всегда не более как два рода человеческого общения, которые мы, следуя Писаниям своим, справедливо можем называть двумя градами. Один из них составляется из людей, желающих жить в мире своего рода по плоти; другой — из желающих жить также по духу. Когда каждый из них достигает своего желания, каждый в мире своего рода и живет. Августин, О граде Божием XIV, 1 Итак, два града созданы двумя родами любви: земной — любовью к себе, доведенною до презрения к Богу, а небесный — любовью к себе, доведенною до презрения к самому себе. Первый затем полагает славу свою в самом себе, последний — в Господе. Ибо тот ищет славы от людей, а для этого величайшая слава — Бог, свидетель совести. Тот в своей славе возносит главу свою, а этот говорит своему Богу: слава моя, и возносяй главу мою (Пс. III, 4). Над тем господствует похоть господствования, управляющая и правителями его, и подчиненными ему народами; в этом по любви служат взаимно друг другу и предстоятели, руководя, и подчиненные, повинуясь. Тот в своих великих людях любит собственную силу, а этот говорит своему Богу: возлюблю Тя, Господи, крепосте моя (Пс. XVII, 2). Августин, О граде Божием XIV, 28 Думаю... что мы уже достаточно сделали для решения великих и весьма трудных вопросов о начале мира, души и самого человеческого рода. Последний мы разделили на два разряда: один — тех людей, которые живут по человеку, другой — тех, которые живут по Богу. Эти разряды мы символически назвали двумя градами, т. е. двумя обществами людей, из которых одному предназначено вечно царствовать с Богом, а другому — подвергнуться вечному наказанию с дьяволом. Августин, О граде Божием XV.1 Мы находим в земном граде два вида: один — представляющий самую действительность этого града, а другой — служащий посредством этой действительности для предызображения небесного града. Граждан земного града рождает испорченная грехом природа, а граждан града небесного рождает благодать, ос- 468 Патристика вобождающая природу от греха; почему те называются сосудами гнева Божия, а эти — сосудами милосердия Римл. IX, 22, 23. Августин, О граде Божием XV, 2 Управляют те, которые заботятся, как муж — женою, родители — детьми, господа — рабами. Повинуются же те, о которых заботятся, как жены — мужьям, дети — родителям, рабы — господам. Августин, О граде Божием XIX, 14 Это предписывает естественный порядок, так создал человека Бог. Да обладает, говорит он, рыбами морскими, и птицами небесными, и всеми гадами, пресмыкающимися по земле (Быт. 1, 26). Он хотел, чтобы разумное по образу его творение господствовало только над неразумным: не человек над человеком, а человек над животным. Оттого первые праведники явились больше пастырями животных, чем царями человеческими: Бог и этим внушал, чего требует порядок природы, к чему вынуждают грехи Дается понять, что состояние рабства по праву назначено грешнику. В Писаниях ведь мы не встречаем раба прежде, чем праведный Ной покарал этим именем грех сына (Быт. IX, 25). Не природа, таким образом, а грех заслужил это имя. Название же рабов (servi) на языке латинском имеет, по-видимому, такое происхождение: когда победители тех, кого по праву войны могли убить, оставляли в живых, последние делались рабами, получая название от сохранения (servi a servando). И в этом даже случае небеспричастен грех. Ведь и в то время, когда ведется справедливая война, ради греха подвергает себя опасности противная сторона, и всякая победа, хотя бы склонилась она и на сторону дурных, по суду Божественному уничижает побежденных, или исправляя, или наказывая грехи... Итак, грех — первая причина рабства, по которому человек подчиняется человеку в силу состояния своего; и это бывает не иначе как по суду Божию, у которого нет неправды и который умеет распределять различные наказания соответственно винам согрешающих... Лучше быть рабом у человека, чем у похоти; ибо самая похоть господствования, чтобы о других не говорить, со страшною жестокостью опустошает души смертных своим господствованием. В порядке же мира, по которому одни люди подчинены другим, как уничижение приносит пользу служащим, так гордость ере- Святой Августин 469 дит господствующим. Но по природе, с которою Бог изначала сотворил человека, нет раба человеку или греху. Впрочем, и присужденное в наказание рабство определяется в силу того же закона, который повелевает сохранять порядок естественный и запрещает его нарушать, потому что, не будь проступка против этого закона, нечего было бы наказывать принуждением к рабству. Почему апостол увещевает и рабов подчиняться господам и служить им от души с готовностью (Ефес. VI, 6, 7), т. е. чтобы, если не могут получить от господ своих свободы, они сами сделали некоторым образом служение свое свободным, служа не из притворного страха, а по искреннему расположению, пока прейдет неправда, упразднится всякое начальствование и власть человеческая, и будет Бог всяческая во всех. Августин, О граде Божием XIX, 15 Итак, этот небесный град, пока находится в земном странствовании, призывает граждан из всех народов и набирает странствующее общество во всех языках, не придавая значения тому, что есть различного в правах, законах и учреждениях, которыми мир земной устанавливается или поддерживается; ничего из последнего не отменяя и не разрушая, а, напротив, сохраняя и соблюдая все, что, хотя у разных народов и различно, направляется к одной и той же цели земного мира, если только не препятствует религии, которая учит почитанию единого высочайшего и истинного Бога. Августин, О граде Божием XIX. 17 Весь человеческий род, жизнь которого от Адама до конца настоящего века есть как бы жизнь одного человека, управляется по законам Божественного промысла так, что является разделенным на два рода. К одному из них принадлежит толпа людей нечестивых, носящих образ земного человека от начала до конца века. К другому — ряд людей, преданных единому Богу, но от Адама до Иоанна Крестителя проводивших жизнь земного человека в некоторой рабской праведности; его история называется Ветхим Заветом, так сказать, обещавшим земное царство, и вся она есть не что иное, как образ нового народа и Нового Завета, обещающего Царство Небесное. Между тем временная жизнь последнего народа начинается со времени пришествия Господа в уничижении и [продолжается] до самого дня суда, когда Он явится во славе своей. После этого дня, с уничтоже- 470 Патристика нием ветхого человека, произойдет та перемена, которая обещает ангельскую жизнь; ибо все мы восстанем, но не все изменимся (I Коринф. XV, 51). Народ благочестивый восстанет для того, чтобы остатки своего ветхого человека переменить на нового; народ же нечестивый, живший от начала до конца ветхим человеком, восстанет для того, чтобы подвергнуться вторичной смерти. — Что же касается подразделения [того и другого народа] на возрасты, то их найдут те, которые вникают [в историю]: такие люди не устрашатся пред судьбою ни плевел, ни соломы. Ибо нечестивый живет ведь для благочестивого и грешник — ради праведника, чтобы чрез сравнение с нечестивым и грешником человек благочестивый и праведный мог ревностнее возвышаться, пока достигнет конца своего . Августин, Об истинной религии XXVII * В приведенных цитатах частично использованы переводы С. С.Аверинцева 471 Часть 9. ГЕНЕЗИС, РАЗВИТИЕ И РАСПАД СХОЛАСТИКИ. Разум и вера в Средневековье
labia tua solve et cor tuum apporte, ut in omnibus creaturis Deum tuum videas, audias, laudes, diligas et colas, magnifiсes et honores. Bonaventura. ltinerarium
уши, отверзи уста твои и сердце твое обрати, чтобы во всяком творении увидеть, услышать, восхвалить, возлюбить, поклониться, прославить и почтить Бога. Бонавентура. Путеводитель души к Богу
жүктеу/скачать 3.43 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|