Апология Аугсбургского Вероисповедания Филипп Меланхтон приветствует читателя

И, поскольку Евангелие преподается среди нас прилежно и в чистом виде, по благорасположенности Божьей мы принимаем также от этого добрый плод, заключающийся в том, что в наших церквях не возникло анабаптистов [что анабаптисты не утвердились на почве наших церквей], поскольку люди, будучи укреплены Словом Божьим, смогли противостоять этой порочной и мятежной кучке разбойников. И как мы осуждаем множество других заблуждений анабаптистов, так мы осуждаем и их утверждение о том, что Крещение младенцев якобы бесполезно. Ибо совершенно определенно, что обетование о спасении относится также и к малым детям [что божественные обетования о благодати и о Святом Духе принадлежат не только взрослым (досл.: старым), но также и детям]. Однако оно не относится к тем, кто находится вне Церкви Христовой, где нет ни Слова, ни Таинств, потому что Царство Христово существует только со Словом и Таинствами. Потому необходимо крестить малых детей, чтобы обетование о спасении было применимо и к ним, согласно заповеди Христа (Мат.28:19): “...Идите, научите все народы, крестя их...” Как спасение предлагается всем, так и Крещение предлагается всем — мужчинам, женщинам, детям, младенцам. Отсюда явственно следует, что младенцы должны быть крещены, потому что с Крещением предлагается спасение [всеобщая благодать и евангельское сокровище].

Во-вторых, очевидно, что Бог одобряет Крещение младенцев. Поэтому анабаптисты, осуждающие Крещение малых детей, заблуждаются в своей вере. Божье одобрение Крещения малых детей видно из того, что Он дарует Святого Духа крещеным таким образом [многим из тех, кто был крещен во младенчестве]. Ведь если это Крещение было бы тщетным, то Святой Дух не давался бы никому, никто не был бы спасен, и, в конце концов, не было бы и Церкви. [Ибо в Церкви было много святых людей, крещеных именно так, а не иначе]. Одной только этой причины уже достаточно, чтобы наставить добрые и благочестивые умы против безбожных и фанатичных представлений анабаптистов.

Артикул X: О Святом Причастии
Десятый артикул, в котором мы исповедуем, что Тело и Кровь Христовы воистину и вещественно [т.е. по существу, фактически] присутствуют и преподаются вместе с теми субстанциями, которые видимы, — с хлебом и вином, — тем, кто принимает это Таинство [вкушает Вечерю Господню], был одобрен нашими оппонентами. Это представление мы постоянно защищаем, поскольку данный вопрос был тщательно изучен и рассмотрен. Ибо, поскольку Павел говорит (1Кор.10:16), что “хлеб... есть... приобщение Тела Христова...”, отсюда следует, что если бы Тело Господне не присутствовало воистину [в хлебе Причастия], то хлеб был бы приобщением не к Телу, но лишь к Духу Христову.

И мы удостоверились в том, что не только Римская церковь утверждает о телесном присутствии Христа, но и Греческая церковь также веровала раньше и верует в настоящее время в это же. Ибо об этом свидетельствует принятый среди них канон о мессе, в котором священник явственно молится о том, чтобы хлеб мог измениться и стать истинным Телом Христовым. Ибо Вульгарий (Vulgarius), который не кажется нам глупым писателем, говорит весьма определенно, что “хлеб — это не просто образ, но [он] воистину изменяется [превращается] в Плоть”.

Существует также подробное истолкование Кириллом 15-ой главы Евангелия от Иоанна, в котором он учит, что Христос телесно [физически] преподносится нам во время Причастия. Ибо он говорит так: “Тем не менее, мы не отрицаем, что мы духовно воссоединяемся со Христом, истинной верой и искренней любовью. Однако, то, что мы не соединяемся с Ним по плоти, мы полностью отрицаем. И это, утверждаем мы, идея совершенно чуждая для Божественных Писаний. Ибо кто сомневается в том, что Христос является виноградной лозой, а мы — ветвями, получающими от нее [от лозы] жизнь для себя? Павел говорит об этом в 1Кор.(10:17), Рим.(12:5), Гал.(3:28): ‘Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба... Так мы, многие, составляем одно тело во Христе... Ибо все вы одно во Христе Иисусе’. Или, может быть, он думает, что добродетель тайного [таинственного] благословения нам неизвестна? Поскольку это в нас, разве оно, путем сообщения нам Плоти Христовой, не приводит к тому, что Христос обитает в нас телесно?” И чуть далее: “Из чего мы должны заключить, что Христос [обитает] в нас не только согласно свойству характера, которое мы называем любовью, но также и путем естественной причастности...”

Мы процитировали эти свидетельства не для того, чтобы начать здесь дискуссию на затронутую тему, ибо Его Императорское Величество не выражает своего неодобрения по отношению к данному артикулу, но для того, чтобы все, кто могут прочесть это, еще лучше поняли, что мы защищаем учение, принятое во всей Церкви, учение о том, что при отправлении Святого Причастия Тело и Кровь Христовы воистину и вещественно [т.е. по существу, фактически] присутствуют и преподаются вместе с теми субстанциями, которые видимы — с хлебом и вином. И мы говорим о присутствии живого Христа [живого Тела]. Ибо мы знаем, что “смерть уже не имеет над Ним власти” (Рим.6:9).

Хорошо известно, что мы настолько осветили и превознесли пользу и власть Ключей [что мы проповедовали, писали и учили в столь христианской, правильной и чистой манере о благословениях и власти Ключей], что многие огорченные и изможденные сердца нашли утешение в нашем учении, когда они услышали, что такова заповедь Божья, более того, что в этом и состоит само слово Евангелия, о том, что нам следует веровать в отпущение грехов, и нисколько не сомневаться, что отпущение грехов просто даруется нам ради Христа, и мы должны веровать, что этой верой мы воистину примирены с Богом [так, будто мы слышим глас с небес]. Эта вера ободрила многие благочестивые умы и [вначале] принесла Лютеру высочайшую похвалу от всех благих людей, являя сердцам несомненное и твердое утешение, потому что до этого вся власть отпущения грехов [вся необходимая доктрина о покаянии] была подавлена доктринами о добрых делах, поскольку софисты и монахи ничего не говорили людям о вере и прощении грехов по благодати [но направляли людей к их собственным делам, от которых встревоженные сердца (потревоженная осознанием своей греховности совесть) не исполнялись ничем, кроме отчаяния].

Но что касается времени [сроков], конечно, большинство людей в наших церквях пользуются Таинствами — т.е. отпущением грехов, исповедью и Причастием — много раз в году. И те, кто учат о значении и плодах Таинств, приглашают людей использовать Таинства чаще. Ибо по этому поводу сохранилось немало трудов, написанных нашими теологами в такой манере, что наши противники, если только они являются благими [богобоязненными] людьми, несомненно одобрят и похвалят их.

[У нас также] отлучаются от церкви люди явно порочные [те, кто живут в очевидных пороках, блудодеяниях, разврате и т.п.], а также те, кто с пренебрежением и презрением относится к Таинствам. Это совершается как согласно Евангелию, так и в соответствии с древними канонами.

Однако конкретное время не предписывается, потому что не все люди готовы к этому в одно и то же время. Да если все должны будут приходить [на исповедь и Причастие] в одно и то же время, то они не смогут быть услышаны и наставлены в надлежащем порядке [с усердием и тщательно]. И древние каноны и Отцы Церкви не устанавливали для этого определенного времени. Каноны говорят лишь следующее: “Если в церковь приходят те, кто никогда не причащался, да будут увещеваться, что если они не причащаются, то пусть [сперва] приходят на покаяние. Если они причащаются [если они хотят, чтобы их считали христианами], да не будут изгнаны, если же они не поступают так, то да будут отлучены”. Христос [Павел] говорит (1Кор.11:29), что те, кто ест [принимает Причастие] недостойно, делает это себе в осуждение. Пасторы, соответственно, не заставляют тех, кто не наставлен надлежащим образом, пользоваться Таинствами.

Относительно перечисления грехов во время исповеди мы учим людей таким образом, чтобы они не опутывали сетями [не улавливали] свою совесть. Хотя следует отметить, что неопытных людей [новообращенных] полезно приучать к перечислению некоторых вещей [которые их мучат], с тем чтобы лучше их научить, однако сейчас мы обсуждаем вопрос о том, что необходимо в соответствии с Божественным Законом. Таким образом, нашим оппонентам следует не цитировать правило Omnis Utriusque, которое мы знаем и без того, но доказать на основании божественного Закона, что перечисление грехов необходимо для получения их отпущения.

Вся Церковь во всей Европе знает, какие сети на совесть людей набрасывает требование о том, чтобы все грехи были исповеданы. И не столько вреда от самого этого текста, сколько от добавлений к нему, сделанных впоследствии схоластами, которые требуют указания всех конкретных обстоятельств совершенных грехов. Какие запутанные лабиринты [для совести] создаются при этом! Какая это ужасная пытка для лучших умов! Ибо распущенные и оскверненные люди ни к чему не побуждались этими орудиями страха.

Впоследствии, какие трагедии [какая зависть и ненависть] порождали вопросы о чьем-то священнике среди пасторов и братьев [монахов различных орденов], которые сразу же переставали быть братьями, как только возникал вопрос об исповедании, как сфере полномочий! [Ибо все братские и дружеские чувства исчезали, как только вставал вопрос о власти и гонорарах исповедника]. Поэтому мы полагаем, что, согласно божественному Закону, перечисление [полное перечисление всех] грехов необязательно. Того же мнения придерживается Панормитан и многие другие просвещенные законоведы. Мы не хотим также обременять совесть наших людей правилом Omnis Utriusque, которое, по нашему мнению, ничем не отличается от других человеческих традиций, не являющихся деяниями поклонения [служения], необходимыми для оправдания. Это правило требует невозможного — чтобы мы исповедовали все свои грехи. Очевидно, однако, что большинство грехов мы не помним и не осознаем [так же как мы в действительности даже не видим величайших грехов], согласно тому, что сказано в Пс.(18:13): “Кто усмотрит погрешности свои?”

Если пасторы являются богобоязненными людьми, то они знают, как полезно испытывать [молодых и других] неопытных людей, но мы не хотим поддерживать пыток [тирании совести] схоластов, которые, тем не менее, были бы менее нетерпимы, если бы они добавили хоть одно слово о вере, утешающей и ободряющей совесть людей. Итак, о той вере, которая принимает прощение грехов, нет ни одного слова во всей этой массе правил, комментариев, резюме, и вероисповедальных книг. Христос нигде не упоминается там. [Никто не найдет там ни слова, которым мы могли бы научиться познанию Христа или узнать о Христе]. Там можно найти только перечни грехов [с целью сбора и накопления грехов, и это имело бы какую-то ценность, если бы они понимали те грехи, которые Бог считает таковыми]. По большей части, там указываются грехи, относящиеся к человеческим традициям, и все это в высшей степени тщетно.

Данная доктрина повергла в отчаяние многие благочестивые умы, которые не смогли обрести покоя, потому что полагали, будто перечисление всех грехов необходимо по Божественному Закону, но чувствовали при этом все же, что это невозможно [исполнить]. Не менее серьезные недостатки присущи учению наших оппонентов о покаянии, и сейчас мы их перечислим.

Что мы можем здесь поделать, о Карл, непобедимейший император? Само Евангелие говорит, что верой мы обретаем прощение грехов. [Это не наше слово, но голос и Слово Иисуса Христа, нашего Спасителя]. И это евангельское Слово осуждают составители опровержения. Мы, таким образом, никак не можем согласиться с этим опровержением. Мы не можем осуждать евангельское Слово, столь целительное и дающее изобильное утешение. Чем же еще является отрицание постулата о том, что верой мы обретаем прощение грехов, если не насмехательством над Кровью и самой смертью Христовой?

Поэтому мы умоляем вас, о, Карл, непобедимейший император, терпеливо и внимательно выслушать и изучить это важнейшее дело, которое представляет собой главную тему Евангелия, истинное знание о Христе и истинное служение Богу [эти великие, самые возвышенные и наиважнейшие вопросы, имеющие отношение к нашим душам и к нашей совести, а также и ко всей христианской вере, ко всему Евангелию, знанию Христа и, что самое главное, не только в этой бренной, но также и в грядущей жизни (они имеют отношение) к вечному нашему благополучию или погибели нашей перед Богом]. Ибо все благочестивые люди подтвердят, что, особенно в этом вопросе, мы учили истинному, благочестивому, благотворному и необходимому всей Церкви Христовой [тому, что имеет величайшее значение для всех богобоязненных сердец во всей христианской Церкви, тому, от чего зависит спасение и благополучие всех их, и тому, без наставления в чем не может возникнуть или сохраниться никакого служения и никакой христианской Церкви]. Они убедятся из трудов наших теологов, что очень много света было пролито на Евангелие и очень многие пагубные заблуждения были исправлены — заблуждения, которыми через суждения схоластов и канонистов было покрыто [сокрыто] учение о покаянии.

Прежде чем переходить к защите своей позиции, мы должны сказать следующее: благочестивые люди всех званий и рангов, несомненно, признают, что до того, как появились труды Лютера, учение об оправдании было очень сильно запутано.

До нас дошли книги сентенциариев, содержащие бесчисленные вопросы, которые ни один теолог не смог бы истолковать удовлетворительно. Люди не могли понять ни сущности дела, ни того, что именно требовалось при покаянии, в котором нужно было искать покой совести.

Пусть кто-нибудь из наших противников выступит вперед и скажет нам — когда же имеет место прощение грехов. О Боже Праведный, какая тьма! Они сомневаются, в результате чего дается прощение грехов — в результате изнурения или сокрушения. И если оно происходит благодаря сокрушению, то зачем нужно отпущение, какая польза от власти Ключей, если грехи уже были прощены? На самом деле они здесь проявляют намного большие усилия и порочно умаляют власть Ключей.

Некоторые ошибочно полагают, что властью Ключей вина не устраняется, но якобы вечное наказание заменяется на временное. Таким образом, наиболее благотворной силой было бы служение не жизни и Духа, но только гнева и наказания. Другие, более осмотрительные, полагают, что властью Ключей грехи отпускаются перед Церковью, а не перед Богом. Это также является пагубным заблуждением. Ибо если власть Ключей не утешает нас перед Богом, то что же тогда умиротворит совесть? Однако то, что следует далее, является еще более сложным и запутанным.

Они учат, что путем сокрушения мы заслуживаем благодать. Если бы кто-то спросил, почему Саул, Иуда и им подобные люди, которые испытали ужасное сокрушение, не обрели благодати, то ответ должен был бы основываться на вере и Евангелии, то есть дело в том, что Иуда не веровал, что он не основывался на Евангелии и обетовании Христовом. Ибо вера являет собой [в вере заключается] различие между сокрушением Иуды и Петра. Однако наши оппоненты основывают свой ответ на Законе, утверждая, что Иуда не любил Бога, но [лишь] боялся наказания. [Разве это не является преподаванием неопределенных и ошибочных представлений о покаянии?]

Однако, как же устрашенное сердце, особенно находящееся в том истинном и великом трепете, в тех ужасах, которые описаны в Псалмах и Пророках, и которые, несомненно, испытывают люди, истинно обращенные в веру, [как сердце] может определить — боится ли оно Бога ради Него Самого [из любви, боится ли оно Бога, просто как своего Бога], или же оно стремится избежать вечного наказания? [Эти люди, возможно, не испытывали многих подобных беспокойств, потому что они жонглируют словами и судят (проводят грани) по своим представлениям. Но в сердце, если проверить его надлежащим образом, дело оборачивается совершенно иначе, и совесть не может быть успокоена ничтожными звуками и словами]. Эти великие чувства могут различаться по форме и по выражению. На самом деле они разделяются не так, как полагают эти милые софисты.

Здесь мы взываем к суждению всех добропорядочных и мудрых людей [которые также стремятся к познанию истины]. Они, несомненно, признают, что эти рассуждения в трудах наших оппонентов весьма туманны и запутанны. И, тем не менее, на карту здесь ставится важнейший вопрос, главная тема Евангелия — вопрос о прощении грехов. Все это учение, относящееся к рассмотренным нами вопросам, в трудах наших оппонентов полно заблуждений и лицемерия, что затуманивает добродетель Христову, власть Ключей и праведность веры [нанося неописуемый ущерб совести человека].

Так обстоят дела в первом действии. Что же [происходит], когда они приходят на исповедь? О, какое доброе дело совершается [ими] посредством бесконечного перечисления грехов, впрочем, по большей части относящихся к нарушению человеческих традиций! А для того, чтобы добропорядочные сердца сильнее мучились и терзались [при совершении этого], они лгут, что такое перечисление определяется божественным правом [требуется божественным Законом].

И, одновременно с тем, что они требуют перечисления всех грехов, прикрываясь при этом божественным правом, они отрицательно [с прохладцей] отзываются об отпущении грехов, которое воистину происходит по божественному праву. Они ошибочно утверждают, что Таинство само по себе дарует благодать ex opere operato, безо всякой благой склонности со стороны того, кто использует его. При этом совершенно не упоминается о вере, которой мы принимаем отпущение грехов и утешение совести. Именно это обычно и называется ajpievnai pro; tw`n musthrivwn, отпадением от тайн. [Такие люди называются истинными иудеями].

Остается [описать] третье действие [этой пьесы], искупление. Однако это включает в себя самые запутанные дискуссии. Наши оппоненты полагают, будто вечная кара заменяется на наказание чистилища, и учат, что часть этих наказаний прощается властью Ключей, искупление же другой части должно происходить якобы путем исполнения епитимий.

Они добавляют далее, что эти епитимьи [сатисфакции] должны быть делами сверхдостаточными, и включают в них такие глупые обряды, как паломничество, молитвы по четкам или подобные традиции, вовсе не основывающиеся на заповеди Божьей.

Затем, подобно тому как они стали избавлять от чистилища посредством епитимий [сатисфакций], был придуман план [совершения] искупительных сатисфакций, который стал приносить весьма существенный доход [который стал весьма выгодным и доходным делом и превратился в огромное торжище]. Ибо они [самым бесстыдным образом] продают индульгенции, которые [сами же] называют искуплениями или удовлетворениями [Бога]. И этот доход [эта бессовестная торговля, это торжище] происходит не только за счет “отпущения грехов” живым, но в еще большей мере — умершим. И они “искупают” грехи мертвых не только посредством индульгенций, но также проведением месс.

Одним словом, существует бесчисленное множество способов сатисфакции. Под всем этим позором (ибо мы не в состоянии перечислить всего), и всеми этими бесовскими учениями зарывается и предается забвению учение о праведности по вере во Христа и о добродетелях Христовых. Таким образом, все благочестивые люди понимают, что учение софистов и канонистов о покаянии было предано критике с доброй и полезной целью. Ибо ясно, что перечисляемые далее догматы ложны и чужды не только Святым Писаниям, но также и трудам Отцов Церкви:

I. Будто по божественному завету мы заслуживаем благодать добрыми делами, совершаемыми без благодати.

II. Будто путем раскаяния мы заслуживаем благодать.

III. Будто для стирания греха достаточно лишь чувства отвращения к преступлению.

IV. Будто через сокрушение, а не верой во Христа мы обретаем прощение грехов.

V. Будто власть Ключей дает отпущение грехов не перед Богом, но перед Церковью.

VI. Будто властью Ключей грехи не отпускаются перед Богом, но власть Ключей была учреждена для того, чтобы заменить вечную кару на временное наказание, а также для того, чтобы накладывать на сердца определенные сатисфакции [епитимьи], чтобы учреждать новые деяния служения [поклонения] и обязывать сердца исполнять эти сатисфакции и деяния поклонения.

VII. Будто, согласно божественному праву, на исповеди, как учат наши оппоненты, необходимо перечисление проступков.

VIII. Будто канонические сатисфакции [епитимьи] необходимы для искупления наказания в чистилище, или же они полезны как возмещение, для стирания вины. Ибо так несведущие люди понимают это. [Ибо, хотя в школах сатисфакции относят только к наказаниям (взысканиям), все думают, что этим можно заслужить прощение греха].

IX. Будто принятие Таинства покаяния ex opere operato, безо всякой благосклонности со стороны использующего его, т.е. без веры во Христа, позволяет обрести благодать.

X. Будто властью Ключей наши души освобождаются от чистилища посредством индульгенций.

XI. Будто в отдельных [оговоренных] случаях на том, кто воистину обращен в веру, следует оставлять не только каноническое наказание, но также и вину [грех].

Итак, для того чтобы избавить богобоязненные сердца от этих путаных рассуждений софистов, мы приписываем покаянию [или обращению] следующие две части — сокрушение и веру. Если кто-то хочет добавить сюда третью часть, а именно — плод, достойный покаяния, то есть изменение всей жизни и характера к лучшему [добрые дела, которые следуют — и должны следовать — за обращением в веру], то мы не станем этому противостоять.

От сокрушения мы отделяем такие тщетные и бесконечные дискуссии, как, например, обсуждение вопроса о том, когда мы сокрушаемся от любви к Богу, а когда — от страха перед наказанием. [Ибо это не что иное, как просто слова и бесполезное бормотание людей, которые сами никогда не испытывали — что такое устрашенная совесть]. Но мы утверждаем, что сокрушение — это истинное мучение совести человека, который понимает, что Бог гневается на грех, и который огорчен тем, что согрешил. И такое сокрушение имеет место, когда грехи осуждаются Словом Божьим, потому что сущность евангельской проповеди и сводится к осуждению греха и предложению — ради Христа — прощения грехов, праведности, Святого Духа и вечной жизни, а [затем,] будучи возрожденными людьми, мы должны совершать добрые дела.

Таким образом, Христос излагает суть всего Евангелия, говоря в последней главе Евангелия от Луки (стих 47): “И проповедану быть во имя Его [Христа] покаянию и прощению грехов во всех народах...”

Что касается тех терзаний и мучений [совести] — о них говорится, например, в Пс.(37:5,9): “Ибо беззакония мои превысили голову мою, как тяжкое бремя отяготели на мне... Я изнемог и сокрушен чрезмерно; кричу от терзания сердца моего”. И в Пс.(6:3,4): “Помилуй меня, Господи, ибо я немощен; исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены; и душа моя сильно потрясена; Ты же, Господи, доколе?” И в Ис.(38:10,13): “Я сказал в себе: в преполовение дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет моих... Я ждал до утра; подобно льву, Он сокрушал все кости мои”. [И в стихе 14 снова: “...Уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! тесно мне...”]

В этих муках совесть чувствует гнев Божий по отношению ко греху, гнев, который неизвестен людям нераскаянным, ходящим по плоти [как софисты и им подобные]. Она [совесть] видит всю мерзость, низость греха и всерьез убивается о том, что она согрешила. Одновременно она также стремится избежать ужасного гнева Божьего, потому что человеческая природа не может выдержать его, не будучи поддержана Словом Божьим.

Поэтому Павел говорит (Гал.2:19): “Законом я умер для закона”.

Ибо Закон только обвиняет и устрашает сердца. В этих терзаниях наши оппоненты ничего не говорят о вере. Они представляют только Слово, изобличающее грех. Когда учат только так — это доктрина Закона, а не Евангелия. Этими терзаниями и страхами, говорят они, люди заслуживают благодать, при условии, что они любят Бога. Но как люди будут любить Бога в истинном страхе, если они чувствуют ужасный и невыразимый гнев Божий? Чему, кроме отчаяния, учат те, кто в этих страхах показывают только Закон?

Поэтому мы добавляем, как вторую часть покаяния, как вторую часть веры во Христа, что в этих терзаниях сердцам должно представляться Благовестие о Христе, Евангелие, в котором обещается ниспослание прощения грехов через Христа. Таким образом, им следует веровать, что ради Христа грехи [даром] отпускаются им.

Эта вера ободряет, поддерживает и животворит кающегося, согласно сказанному в Рим.(5:1): “Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом...” Эта вера обретает прощение грехов. Эта вера оправдывает перед Богом, о чем свидетельствует тот же самый фрагмент: “...Оправдавшись верою”. В этой вере заключается различие между раскаянием Иуды и Петра, или Саула и Давида. Раскаяние Иуды и Саула бесполезно, по той причине, что к нему не добавляется вера, которая принимает [постигает] прощение грехов, даруемое ради Христа. Соответственно, раскаяние Давида и Петра не тщетно, потому что к нему добавляется вера, которая принимает прощение грехов, даруемое ради Христа.

И никакой любви не существует до тех пор, пока верой не совершается примирение. Ибо без Христа не исполняется Закон [Закон Божий или Первая Заповедь], согласно сказанному в [Ефес.(2:18;3:12)] Рим.(5:2): “...Через Которого [через Иисуса Христа] верою и получили мы доступ к той благодати...” И эта вера постепенно растет и всю жизнь борется со грехом [испытывается различными искушениями] для того, чтобы одолеть грех и смерть.

Но любовь следует за верой, как мы уже говорили выше. И, таким образом, сыновний страх может быть [ясно] определен, как такое беспокойство, которое связано с верой, то есть — когда вера утешает и поддерживает встревоженное сердце. Когда вера не поддерживает встревоженного сердца, страх становится рабским [страх без веры, когда нет ничего, кроме гнева и сомнений].

Более того, власть Ключей отправляет [осуществляет] и представляет Евангелие посредством отпущения грехов, которое [провозглашает мне мир и] является истинным словом [голосом] Евангелия. Таким образом, когда мы говорим о вере, мы включаем в это понятие также и отпущение грехов, потому что “вера — от слышания”, как говорит Апостол Павел (Рим.10:17). Ибо когда человек слышит Евангелие и слова об отпущении грехов [то есть обетование о божественной благодати], его совесть ободряется и получает утешение.

И, так как Бог воистину животворит Словом, властью Ключей воистину дается отпущение грехов перед Богом [здесь, на земле, грехи воистину упраздняются так, что они упраздняются и перед Богом, на Небесах], согласно сказанному в Лук.(10:16): “Слушающий вас Меня слушает”. Поэтому словам отпускающего грехи [священника] мы должны верить так же, как мы веровали бы гласу с небес.

И отпущение грехов [это благословенное слово утешения] может быть, по существу, названо Таинством покаяния, о чем говорят также и самые образованные теологи-схоласты.

Тем временем, эта вера различным образом питается и возрастает в искушениях, через провозглашение Евангелия [слушание проповедей, чтение] и использование Таинств. Ибо это является [печатями и] знамениями Нового Завета [завета и благодати в Новом Завете], то есть знамениями [умилостивления и] прощения грехов. Следовательно, они предлагают прощение грехов, о чем явственно свидетельствуют слова, произнесенные на Вечере Господней (Мат.26:26,28): “Сие есть Тело Мое [за вас предаваемое]... Сие есть Кровь Моя нового завета...” Таким образом, вера зарождается и укрепляется через отпущение грехов, через слышание Благовестия, через использование Таинств — так, чтобы она не умерла в борьбе с ужасами греха и смерти.

Данное определение покаяния является простым и ясным, оно усиливает значимость власти Ключей и Таинств, а также подчеркивает и освещает добродетель Христову и учит нас использовать Христа, как Посредника и Умилостивителя.

Но, поскольку Опровержение [составленное нашими оппонентами] осуждает нас за приписывание двух этих частей покаянию, мы должны показать, что [не мы, а] Святое Писание говорит о существовании двух этих частей в покаянии или обращении. Ибо Христос говорит (Мат.11:28): “Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас”. Это предложение состоит из двух частей. Труд и бремя означают сокрушение, обеспокоенность и страх [ужас] перед грехом и смертью. Придти ко Христу — значит уверовать, что грехи прощены ради Христа. Когда мы веруем, наши сердца животворятся [оживляются] Святым Духом посредством Слова Христова.

Таким образом, здесь имеются эти две основные части — сокрушение и вера. И в Марк.(1:15) Христос говорит: “Покайтесь и веруйте в Евангелие”. Здесь в первой части Он изобличает наши грехи, а во второй части — утешает нас и являет прощение грехов. Ибо вера в Евангелие — это не просто общая вера [как знание или признание], которую имеют и демоны [это не только вера в евангельское повествование], но, по сути своей, это вера в то, что прощение грехов даровано нам ради Христа. Ибо это открывается в Евангелии. Вы видите здесь также эти две части: сокрушение, когда порицаются грехи, — и веру, когда говорится: “Веруйте в Евангелие”. Если бы кто-то сказал, что Христос включает сюда также и плоды покаяния или всю новую жизнь, то мы не стали бы спорить с этим. Ибо нас вполне удовлетворяет, что сокрушение и вера перечислены как две основные части.

Павел, описывая обращение или обновление, почти повсюду определяет две эти части: умерщвление и животворение, как, например, в Кол.(2:11): “В Нем и вы обрезаны обрезанием нерукотворным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым”. И далее, в стихе 12: “...В Нем вы и совоскресли верою в силу Бога...” Здесь также имеются две части. [Об этих двух частях он определенно говорит в Рим.(6:2,4,11): “Мы умерли для греха”, что происходит путем сокрушения, от страха [возникающего] при сокрушении, и мы должны воскреснуть со Христом (стих 4), что имеет место, когда верой мы обретаем утешение и жизнь. И, поскольку вера должна приносить утешение и мир в сердце [в совесть], согласно Рим.(5:1): “...Оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом...”, отсюда следует, что сначала в сердце присутствует страх и беспокойство. Таким образом, сокрушение и вера следуют бок о бок]. Первое — это отвержение греховного тела, второе — воскресение через веру. Однако эти слова: умерщвление, отвержение греховного тела и воскресение — не должны пониматься так, как их понимает Платон — как некое выдуманное [притворное] изменение. Но умерщвление [в наших рассуждениях] — это истинный страх и ужас, такой, как страх умирающих, страх, который естество [природа человека] не может вынести, не будучи подкрепляемо верой. Итак, то, что мы обычно называем сокрушением, он называет отложением в сторону [отказом от] греховного тела, потому что в этих переживаниях смывается [очищается] плотская похотливость. И животворение [оживление] должно пониматься не как какая-то платоническая прихоть, но как утешение, которое воистину поддерживает жизнь, тающую при сокрушении.

Здесь также имеются две части — сокрушение и вера. Ибо, если совесть не может быть умиротворена иначе, как верой, значит одна лишь вера и животворит, согласно утверждению из Аввак.(2:4; Рим.1:17): “...Праведный своею верою жив будет”.

И в Кол.(2:14) сказано, что Христос истребил “...учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас...” Здесь также имеются две части — рукописание и истребление рукописания. Под рукописанием же понимается совесть, изобличающая и осуждающая нас. Более того, Слово, которое порицает и осуждает грехи — Закон. Поэтому изречение: “Согрешил я пред Господом”, произнесенное Давидом в 2Цар.(12:13), является “рукописанием”. Порочные и не осознающие своего греха люди стремятся не давать этим словам ходу. Ибо они не видят и не читают приговора Закона, записанного в сердце. Этот приговор постигается в истинных терзаниях и страхах. Таким образом, рукописание, осуждающее нас — это само сокрушение. Истребление рукописания — это вычеркивание приговора, осуждающего нас, и вступление в силу изречения [приговора], согласно которому мы знаем, что мы освобождены от этого осуждения. Но вера является новым приговором, который отменяет прежний приговор, дарует мир и жизнь сердцу.

Однако зачем приводить здесь так много свидетельств, если они повсюду содержатся в Писаниях? Пс.(117:18): “Строго наказал меня Господь, но смерти не предал меня”. Пс.(118:28): “Душа моя истаевает от скорби: укрепи меня по слову Твоему”. Здесь в первой части предложения говорится о сокрушении, а во второй части — ясно описывается, как в этом сокрушении мы воскресаем через Слово Божье, дарующее благодать.

Это поддерживает и животворит сердца. И в 1Цар.(2:6): “Господь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит”. В одной части этого предложения выражается сокрушение, в другой части — вера.

И в Ис.(28:21): “Ибо восстанет Господь, ...разгневается... чтобы сделать дело Свое, необычайное дело, и совершить действие Свое, чудное Свое действие”. Он называет устрашение “необычайным делом” Господа, потому что оживотворение и утешение относится к Его нормальным [естественным] функциям. [Другие деяния — такие, как устрашение и умерщвление — не относятся к естественным деяниям Божьим, ибо Бог только животворит]. Но Он устрашает, говорит пророк, для того, чтобы можно было утешать и животворить, потому что сердце, не осознающее своей греховности и не чувствующее гнева Божьего, ненавидит утешение.

Таким образом, Писание обычно соединяет два эти понятия — устрашение и утешение — воедино, для того чтобы научить, что покаяние состоит из двух основных частей — сокрушения и веры, которая утешает и оправдывает. И мы не видим, как сущность покаяния могла бы быть представлена боле ясно и просто. [Мы знаем наверняка, что таким образом Бог действует в Своих христианах в Церкви].

Ибо два основных деяния, производимых Богом в людях, заключаются в устрашении и в оправдании, животворении тех, кто устрашен. И этими двумя деяниями занимается все Писание. Одна его часть — это Закон, который выявляет, порицает и осуждает грехи. Вторая часть — это Евангелие, то есть обетование о благодати, дарованной во Христе, и это обетование постоянно повторяется на протяжении всего Писания, будучи впервые дано Адаму [“И вражду положу между тобою...” (Быт.3:15)], затем патриархам, затем — провозглашаемо пророками, и наконец — проповедуемо и утверждаемо среди иудеев Христом и распространяемо по всему миру Апостолами.

Ибо все святые были оправданы верою в это обетование, а не своим собственным сокрушением и раскаянием.

И примеры [того, как святые стали благочестивыми] также подтверждают существование двух этих частей. После грехопадения Бог обличает Адама и тот устрашается. В этом состояло сокрушение. Затем Бог дает обетование о благодати и говорит о грядущем Семени [о благословенном Семени, то есть о Христе], которым царство дьявола, смерть и грех будут уничтожены. Так Он предлагает прощение грехов. Это две основные категории. Ибо, хотя затем к этому и добавляется наказание, все же данное наказание не заслуживает прощения грехов. И, что касается такой разновидности наказания, мы поговорим об этом чуть позже.

Так и Нафан обличает и устрашает Давида, когда последний говорит в 2Цар.(12:13): “Согрешил я пред Господом”. Это сокрушение. Затем он слышит слово отпущения: “...Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь”. Эти слова ободряют Давида, верой они поддерживают, оправдывают и животворят его. Здесь также добавляется наказание, но наказание не заслуживает прощения грехов.

Такие особые наказания добавляются не всегда, однако в покаянии должны всегда иметь место две составляющие — сокрушение и вера, как в эпизоде, описанном в Евангелии от Луки (7:37,38). Женщина грешница пришла ко Христу стеная. Этими слезами подтверждается ее сокрушение. Затем она слышит слова отпущения: “...Прощаются тебе грехи... Вера твоя спасла тебя, иди с миром”. Это — вторая часть покаяния, вера, которая ободряет и утешает ее.

Из всего сказанного благочестивым читателям видно, что мы приписываем покаянию те две составные части, которые, по существу, свойственны ему [относятся к нему] при обращении или возрождении и прощении грехов. Достойные плоды и наказания [а также терпение, необходимое нам для того, чтобы мы хотели нести свой крест и переносить наказания, налагаемые Богом на ветхого Адама] следуют за возрождением и прощением грехов. Потому мы упоминаем две эти части, чтобы вера, которую мы требуем при покаянии [о которой софисты и канонисты умалчивали], могла быть более очевидна. И что представляет собой та вера, которую провозглашает Евангелие, можно лучше понять, если рассматривать ее на фоне сокрушения и умерщвления [в сравнении, в сочетании с сокрушением и умерщвлением].

Но, так как наши оппоненты подчеркнуто осуждают утверждение о том, что люди обретают прощение грехов верой, мы должны добавить несколько доказательств, из которых можно будет понять, что прощение грехов дается не ex opere operato и благодаря сокрушению, но той особой верой, которой человек верует, что грехи отпускаются ему. Ибо это основной артикул, по поводу которого мы боремся с нашими оппонентами, артикул, знание которого, по нашему убеждению, особенно необходимо всем христианам. Однако, поскольку нам кажется, что мы уделили уже достаточно внимания этой теме выше, мы будем здесь более кратки. Ибо учения о покаянии и об оправдании очень близки и связаны между собой.

Когда наши оппоненты, говоря о вере, утверждают, что она предшествует покаянию, они понимают под верой не то, что оправдывает, но лишь общую веру в то, что Бог существует, а также в то, что порочным людям обещано наказание [что существует преисподняя] и т.д. Вдобавок к этой вере мы требуем, чтобы каждый веровал, что его грехи прощены ему. Мы говорим об этой особой вере и противостоим представлениям, предлагающим нам уповать не на обетование о Христе, а на opus operatum сокрушения, на исповедание, сатисфакцию [исполнение епитимий] и т.д. Эта вера [о которой мы говорим] следует за терзаниями и страхами таким образом, чтобы преодолеть их и умиротворить совесть. Такой вере мы приписываем оправдание и возрождение, поскольку она освобождает от терзаний и беспокойств, приносит в сердца не только мир и радость, но также новую жизнь. Мы утверждаем [с помощью Божьей мы должны защищать до конца (вечно), противостоя всем вратам ада] представление о том, что эта вера воистину необходима для прощения грехов, и, соответственно, рассматриваем ее как составную часть покаяния. Вся Церковь Христова верует именно так, а не иначе, хотя наши оппоненты [как бешеные псы] спорят с нами.

Более того, для начала мы спрашиваем наших оппонентов — является ли принятие отпущения грехов частью покаяния или нет. Но если они отделяют это от исповедания грехов, а они горазды на разграничения, то мы не понимаем — какая польза от исповеди без отпущения грехов. Однако если они не отделяют принятие отпущения грехов от исповеди, то они должны считать, что вера является частью покаяния, потому что отпущение грехов не принимается иначе как верой. Но то, что отпущение не принимается иначе как верой, может быть доказано из Писаний Павла, который учит в Рим.(4:16), что обетование может быть принято только “по вере”. Но отпущение является обетованием о прощении грехов [не что иное, как Евангелие, божественное обетование о благодати и благосклонности Божьих]. Таким образом, оно обязательно требует веры.

Поэтому мы не понимаем, как тому, кто не соглашается с этим, можно предлагать отпущение грехов. И чем еще является отказ от согласия на отпущение грехов, если не обвинением Бога во лжи? Если сердце сомневается, оно считает неопределенным и несущественным то, что обещает Бог. Соответственно, в 1Иоан.5:10 сказано: “...Не верующий Богу представляет Его лживым, потому что не верует в свидетельство, которым Бог свидетельствовал о Сыне Своем”.

Во-вторых, мы полагаем, что наши противники признают прощение грехов либо частью, либо завершением, либо — говоря в их манере — terminus ad quem покаяния. [Ибо чем помогает покаяние, если не обретается прощение грехов?] Поэтому то, чем принимается прощение грехов, по справедливости становится составной частью [несомненно, должно быть наиболее значительной частью] покаяния. Совершенно определенно, однако, что, несмотря на то что все врата ада противостоят нам, все же прощение грехов не может приниматься иначе, как верой — той верой, которой человек верит, что грехи устранены [отпущены ему] ради Христа, согласно сказанному в Рим.(3:25): “Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его через веру...” О том же мы читаем в Рим.(5:2): “Через Которого верою и получили мы доступ к той благодати...”

Ибо устрашенная совесть не может противопоставить гневу Божьему наши дела или нашу любовь, но она полностью умиротворяется, когда принимает Христа в качестве Посредника и верует в обетования, данные ради Него. Ибо те, кто ошибочно полагают, будто без веры во Христа сердца умиротворяются [могут быть умиротворены], не понимают того, что такое прощение грехов, или же того, как оно приходит к нам.

Петр в 1Пет.(2:6) цитирует из Ис.(49:23 и 28:16): “...Верующий в него не постыдится”. Таким образом, необходимо озадачить и опровергнуть [переубедить] лицемеров, уверенных в том, что они принимают прощение грехов благодаря своим собственным делам, а не благодаря Христу. Петр говорит также в Деян.(10:43): “О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его”. То, что Апостол выражает словами: “Именем Его”, невозможно выразить более ясно, и к этим словам он добавляет: “Всякий верующий в Него”. Таким образом, мы принимаем прощение грехов только именем Христа, то есть ради Христа, а не ради каких бы то ни было добродетелей и наших собственных дел. И это происходит, когда мы веруем, что грехи прощены нам ради Христа.

Наши оппоненты кричат, что они являются Церковью, что они следуют консенсусу Церкви [позиции, которой придерживается вселенская католическая Церковь]. Но Петр в рассмотренной нами цитате также упоминает о консенсусе Церкви: “О Нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его” и т.д. О консенсусе [согласии] пророков, несомненно, следует судить, как о консенсусе Вселенской Церкви. [Я воистину полагаю, что, если все святые пророки единогласны в каком-то заявлении (поскольку Бог рассматривает даже одного пророка, как бесценное сокровище), это является также декретом, провозглашением, единогласным и веским заключением Вселенской Католической Христианской Святой Церкви, и должно по справедливости рассматриваться, как таковое]. Мы полагаем, что ни папа римский, ни Церковь не имеют власти принимать декреты, противоречащие этому консенсусу пророков.

Однако булла Льва открыто осуждает артикул О прощении грехов, и наши оппоненты осуждают его в своем “Опровержении”. Из чего очевидно, к какой церкви относятся эти люди, которые не только своими декретами порицают учение о том, что мы обретаем прощение грехов верой, не за счет своих дел, а благодаря Христу, но которые также велят огнем и мечом искоренять ее [Церковь] и со всей жестокостью [подобно натасканным охотничьим псам] предавать смерти добропорядочных людей, верующих так.

Но они ссылаются на высказывания знаменитых авторов, таких как Скот, Габриель Биль и т.п., а также на слова Отцов Церкви, искажая их при цитировании в своих декретах. Конечно, если постоянно приводить [такие] свидетельства, то они склоняют на свою сторону. Потому что существует великое множество легкомысленных комментаторов “Сентенций” [Sententiae], которые, будто сговорившись, защищают эти вымыслы о добродетелях сокрушения и добрых дел, а также другие вещи, перечисленные нами выше. {Да, действительно, все они называются учителями и писателями (авторами), но по их пению можно определить, что они за птицы. Эти писатели учат ничему иному, как философии, они ничего не знают о Христе и деянии Божьем. Из их книг это совершенно очевидно}.

Но, чтобы никто не смущался множеством [приводимых ими] цитат, мы отметим, что свидетельства последующих авторов, которые не порождают собственных идей, а лишь собирают представления из трудов, написанных до них, перенося эти идеи из одних книг в другие, не обладают большим весом. Они не высказывают [не выражают] никаких суждений, но лишь, как мелкие и ничтожные судьи, молча одобряют непонятые заблуждения своих предшественников.

Поэтому давайте не будем стесняться противопоставить вышеупомянутое высказывание Петра, выражающее консенсус пророков, высказываниям целого легиона сентенциариев.

И к этому высказыванию Петра добавляется свидетельство Святого Духа. Ибо в Библии об этом повествуется следующим образом (Деян.10:44): “Когда Петр еще продолжал эту речь, Дух Святой сошел на всех, слушавших слово”.

Пусть богобоязненные сердца знают, что такова заповедь Божья, чтобы они веровали, что прощение даруется им ради Христа, а не ради их добрых дел. И этой заповедью Божьей пусть они поддерживают и укрепляют себя в отчаянии и ужасах греха и смерти.

И пусть они знают, что эта вера существовала среди святых от начала мира. [Об этом праздные софисты знают мало. И Благовестие, Евангелие, провозглашающее прощение грехов через благословенное Семя, то есть Христа, от начала мира было величайшим утешением и сокровищем для всех богобоязненных царей, всех пророков и всех верующих. Ибо они веровали в того же Христа, в которого и мы веруем. Потому что от начала мира ни один святой не был спасен иначе, как верой в то же самое Евангелие]. Ибо Петр явственно упоминает о согласии пророков, и апостольские Писания свидетельствуют, что они веровали в то же. И нет недостатка также в свидетельствах Отцов Церкви. Ибо Бернар говорит об этом же словами, которые предельно ясны: “Ибо, прежде всего, необходимо веровать, что вы не можете обрести прощения грехов иначе, как по снисходительности Божьей, но [необходимо] добавлять все же, что вы также веруете в то, что грехи прощаются вам через [ради] Него. Таково свидетельство, которое Святой Дух утверждает в вашем сердце, говоря: ‘Прощаются тебе грехи твои’. Ибо так полагает Апостол, что человек оправдывается даром, по вере”.

Эти слова Бернара проливают чудный свет на наш случай, потому что он требует не только того, чтобы мы просто верили, что грехи вообще прощаются по милости, но обязывает нас добавлять к этому особую веру, которой мы веруем, что грехи прощаются даже нам. И он учит тому, как нам обрести определенную уверенность в прощении грехов — [мы обретаем ее] когда наши сердца ободряются верой и обретают покой при помощи Святого Духа. Чего же еще требуют противники? [Ну и что теперь скажут наши противники? Или Св.Бернар, по их мнению, тоже еретик?] Неужели и после этого они смеют отрицать, что мы обретаем прощение грехов верой, или что вера является частью покаяния?

В-третьих, наши оппоненты утверждают, что грехи прощаются потому, что сокрушенный или раскаивающийся человек производит деяние любви по отношению к Богу [если мы берем на себя происходящее от нашего разума обязательство любить Бога], и этим деянием он, дескать, заслуживает прощение грехов. Утверждать так — значит не что иное, как учить Закону, напрочь отбросив Евангелие и отменив обетование о Христе. Ибо они требуют только [исполнения] Закона и [совершения] наших добрых дел, потому что Закон требует любви. Кроме того, они учат нас быть уверенными, что мы получаем прощение грехов благодаря сокрушению и любви. Что же это еще, если не упование на свои дела вместо упования на Слово и обетование Божье о Христе? Но если Закона достаточно для получения прощения грехов, то зачем же тогда нужно Евангелие? Зачем нужен Христос, если мы получаем прощение грехов благодаря своим добрым делам?

Мы же, со своей стороны, призываем сердца [совесть] повернуться от Закона к Евангелию, от уверенности в своих собственных делах — к уверенности в обетовании и во Христе, потому что Евангелие представляет нам Христа и обещает прощение грехов даром, ради Христа. В этом обетовании, таким образом, оно [Евангелие] обязывает нас уповать на то, что мы примиряемся с Отцом Небесным ради Христа, а не ради нашего собственного сокрушения или любви. Ибо нет иного Посредника или Умилостивителя, нежели Христос. Также не можем мы совершать дела Закона до тех пор, пока не примирены [с Богом] через Христа. И если бы даже мы могли делать что-либо, все же мы должны были бы веровать при этом, что не ради этих дел, но ради Христа, как Посредника и Умилостивителя, мы обретаем прощение грехов.

Да, это упрек Христу и отмена Евангелия — веровать в то, что мы обретаем прощение грехов благодаря Закону или как-то иначе, нежели верой во Христа. Этот путь также мы обсудили выше, в главе об оправдании, где объяснили, почему мы исповедуем, что люди оправданы верой, а не любовью.

Таким образом, доктрина наших противников, в которой они учат, что своим собственным сокрушением и любовью люди обретают прощение грехов, и в которой они уповают на сокрушение и любовь, — это доктрина только Закона, и Закона не понятого [доктрина о Законе, которую они понимают искаженно, подразумевая вовсе не ту любовь к Богу, которой Закон требует от них], подобно тому, как иудеи взирали на закрытое покрывалом лицо Моисея. Ибо давайте представим себе, что любовь имеется, давайте вообразим, что дела имеются, и все же ни любовь, ни дела не могут быть умилостивлением за грех [или иметь такую же ценность, как Христос]. И они никогда не могут быть противопоставлены гневу и суду Божьему, согласно сказанному в Пс.(142:2): “И не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих”. И слава Христа не должна отдаваться нашим делам.

По этим причинам Павел утверждает, что мы не оправдываемся Законом, и противопоставляет Закону обетование о прощении грехов, которое даруется ради Христа, и учит, что мы даром получаем отпущение грехов ради Христа. Павел призывает нас обратиться от Закона к этому обетованию. Он призывает нас взирать на это обетование [и почитать Господа Христа нашим сокровищем], которое, конечно, становится тщетным, если мы оправдываемся Законом до того, как получаем оправдание по обетованию, или если мы получаем прощение грехов благодаря собственной праведности.

Но очевидно, что обетование было дано нам, и Христос был послан нам по той самой причине, что мы не можем исполнять дел Закона. Таким образом, необходимо, чтобы мы были примирены [с Богом] через обетование до того, как [для того, чтобы] исполнять дела Закона. Обетование, однако, принимается только верой. Поэтому необходимо раскаявшимся людям принять верой обетование о прощении грехов, дарованное ради Христа, и иметь уверенность, что даром, ради Христа, Отец Небесный примирился с ними.

Таково значение слов Павла, когда он говорит в Рим.(4:16): “Итак, по вере, чтобы было по милости, дабы обетование было непреложно...” И в Гал.(3:22): “Но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим дано было по вере в Иисуса Христа”, то есть все находятся под грехом, и они не могут освободиться иначе, как приняв верой обетование о прощении грехов.

Таким образом, нам должно верой принять отпущение грехов до того, как [мы сможем] исполнять дела Закона. Хотя, как было сказано выше, любовь следует за верой, потому что возрожденные люди получают Святого Духа и, соответственно, начинают исполнять дела Закона [обретают дружественное расположение по отношению к Закону].

Мы могли бы привести и больше свидетельств, если бы они не были столь очевидны всякому благочестивому читателю Святых Писаний. К тому же мы не хотим быть слишком многословными и скучными, чтобы данная тема не стала слишком громоздкой и скучной при изучении ее читателями.

Да и, действительно, нет никаких сомнений, что значение слов Павла совпадает с защищаемой нами позицией, что верой мы обретаем прощение грехов ради Христа, что верой мы должны противопоставлять гневу Божьему в качестве Посредника Христа, а не наши дела. И пусть благочестивые умы не тревожатся, даже если наши противники находят “погрешности” в суждениях Павла. Ничто нельзя сказать так, чтобы затем это нельзя было бы исказить или к этому нельзя было бы придраться. Мы знаем, что сказанное нами выше является истинным и подлинным значением слов Павла. Мы знаем, что эта наша вера приносит благочестивым сердцам [в мучениях смерти и искушениях] твердое утешение, без которого никто не может устоять на суде Божьем.

Поэтому давайте отвергнем фарисейские представления наших оппонентов, а именно — представления о том, что мы не получаем прощения грехов верой, но якобы это необходимо заслужить своей любовью и собственными делами. Что нам следует противопоставлять свою любовь и свои дела гневу Божьему. Доктрина, которая пытается навязать выдумку о том, что человек оправдывается Законом, прежде чем он примиряется с Богом через Христа — это учение Закона, а не Евангелия, потому что Христос говорит (Иоан.15:5): “... Без Меня не можете делать ничего”. А также: “Я есмь лоза, а вы — ветви”.

Однако наши оппоненты притворяются, будто мы — ветви не Христа, а Моисея. Ибо они хотят получить оправдание Законом и предложить свою любовь и свои дела Богу до того, как они примирены с Богом через Христа, до того, как они становятся ветвями Христа. Павел, в свою очередь [несомненно, являясь куда более великим учителем, чем наши оппоненты], утверждает, что Закон не может соблюдаться без Христа. Соответственно, для того, чтобы мы [те, кто воистину чувствует и испытал грех и муки совести, должны прильнуть к обетованию о благодати, для того чтобы они] могли быть примирены с Богом ради Христа, обетование должно быть принято до того, как мы совершаем дела Закона.

Мы полагаем, что все это достаточно понятно благочестивым сердцам. И они поймут, почему мы заявили выше, что люди оправдываются верой, а не любовью, ведь мы должны противопоставлять гневу Божьему не свою любовь и не свои дела (равно как и не упование на свою любовь или свои дела), но Христа, как Посредника [ибо все наши способности, все наши старания и дела слишком немощны, чтобы умиротворить и устранить гнев Божий]. И мы должны принимать обетование о прощении грехов до исполнения дел Закона.

Наконец, как же совесть будет умиротворена, если мы принимаем прощение грехов на том основании, что мы любим или исполняем дела Закона? Ведь Закон всегда обвиняет нас, потому что мы никогда не исполняем Закона Божьего. Как Павел говорит в Рим.(4:15): “Ибо закон производит гнев...” Златоуст спрашивает относительно покаяния — откуда нам взять уверенность, что наши грехи прощаются нам? Наши оппоненты в своих “Сентенциях” спрашивают об этом же. [Воистину, вопрос, стоящий того, чтобы его задавать. Блажен человек, который даст на него правильный ответ]. Это невозможно объяснить, и совесть не может быть успокоена до тех пор, пока они не познают, что заповедь Божья и суть Евангелия заключается в том, что они должны быть твердо уверенны, что грехи отпускаются даром, ради Христа, и что они не должны сомневаться, что грехи отпускаются им. Если кто-то сомневается в этом, то он, как говорит Иоанн в 1Иоан.5:10, обвиняет божественное обетование во лжи. Мы учим, что эта определенность [уверенность], происходящая от веры, требуется в Евангелии. Наши оппоненты оставляют совесть людей в неопределенности и колебаниях.

Совесть, однако, не имеет никакой пользы от веры, если беспрестанно сомневается в том, имеет ли она прощение. [Ибо невозможно, чтобы люди имели спокойную и мирную совесть, если они сомневаются в том, будет ли Бог милостив к ним. Потому что, если они сомневаются, имеют ли они милостивого Бога, поступают ли они правильно, имеют ли они прощение грехов, как же они могут (и т.д.)...] Как же они могут в этих сомнениях взывать к Богу, как же они могут иметь уверенность в том, что Бог слышит их? Значит, вся [их] жизнь — без Бога [веры] и без истинного служения Богу. Это то, о чем Павел говорит в Рим.(14:23): “...А все, что не по вере, — грех”. И, постоянно терзаясь сомнениями, они никогда не испытывают — что такое вера [Кто такой Бог или Христос]. И, в конце концов, получается, что они впадают в отчаяние [умирают в сомнениях, без Бога, без какого-либо знания Божьего]. Такова доктрина наших оппонентов, доктрина Закона, уничтожающая Евангелие доктрина отчаяния. [Посредством которой Христос подавляется, люди направляются к непреодолимой печали и ужасным мукам совести, и, наконец, когда приходит искушение, они впадают в отчаяние. Пусть Его Императорское Величество милостиво рассмотрит и досконально исследует это дело. Оно касается не золота или серебра, но душ и сердец (совести) людей].

Итак, мы рады представить всем благочестивым людям это наше суждение о покаянии (ибо оно выражено без туманностей и неясностей), для того чтобы они могли рассудить, кто учил более благотворным и здравым для сердец [для совести] вещам — мы или же наши оппоненты. В самом деле, эти разногласия в Церкви не доставляют нам удовольствия. Поэтому, если бы у нас не было веских причин для таких расхождений с нашими оппонентами, мы с величайшим удовольствием сохранили бы молчание. Однако, поскольку они осуждают очевидную истину, неправильно было бы с нашей стороны оставлять это дело, являющееся делом Христа и делом Церкви, а вовсе не нашим личным. [Мы не можем, сохраняя верность Богу и чистую совесть, отказаться от этой благословенной доктрины и божественной истины, от которой мы ожидаем в конце концов, когда эта жалкая мирская жизнь закончится и не останется никакой опоры и помощи, единственного утешения. И мы не отступим ни в чем от этого дела, которое является не нашим личным, но делом всего христианского мира, касающимся высшего сокровища, Иисуса Христа].

Мы объявили, по каким причинам приписываем покаянию две эти части — сокрушение и веру. И мы сделали это с величайшей готовностью, потому что многие выражения из трудов Отцов Церкви [из работ Августина и других древних Отцов], касающиеся покаяния, процитированы в искаженной форме, и они искажены нашими оппонентами для того, чтобы убрать веру с глаз долой. К таким цитатам, например, относится следующее: “Раскаяться — значит оплакать прошлые пороки и не совершать более деяний, подлежащих оплакиванию”. Или еще: “Покаяние — это разновидность мести того, кто скорбит, наказывающего тем самым в себе то, о совершении чего он сожалеет”. В этих фрагментах ни одним словом не упоминается о вере. И о вере при истолковании [этих высказываний] ничего не упоминается не только в школах.

Поэтому, для того чтобы учение о вере могло быть более заметным [явным и бросающимся в глаза], мы отнесли ее [веру] к основным частям покаяния. Ибо, в действительности, те фрагменты, которые требуют сокрушения или добрых дел и не упоминают об оправдывающей вере, опасны [что доказывает опыт].

И тем, кто собирает эти фрагменты “Сентенций” и декретов, можно по справедливости пожелать благоразумия. Ибо, поскольку Отцы Церкви в некоторых местах [своих трудов] говорят об одной части, а в других местах — относительно другой части покаяния, было бы хорошо подобрать и объединить их суждения не только относительно одной какой-то части, но относительно их обоих, то есть и о сокрушении, и о вере.

Ибо Тертуллиан превосходно говорит о вере, рассматривая подробно клятву, произнесенную пророком в Иезек.(33:11): “...Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был”. Ибо когда Бог клянется, что не желает смерти грешника, Он показывает, что для того, чтобы мы могли верить в эту клятву и быть твердо уверенными, что Он прощает нас, требуется вера. Авторитет божественных обетований уже сам по себе должен быть огромен в нашем представлении. Это обетование, однако, было подтверждено еще и клятвой. Таким образом, если кто-то не уверен в своем прощении, он отрицает тем самым истинность того, в чем поклялся Бог, и более ужасное богохульство трудно себе представить. Ибо Тертуллиан говорит так: “Он приглашает ко спасению и даже клянется. Говоря ‘живу Я’, Он хочет, чтобы в Него веровали. О, как же блаженны мы, те, ради кого клянется Бог! И как же ничтожны мы, если не веруем Господу, даже когда Он клянется!”

Но в данном случае нам следует знать, что эта вера должна быть уверена в том, что Бог даром прощает нас ради Христа, ради Своего собственного обетования, а не ради наших дел, не ради нашего сокрушения, исповедания грехов или сатисфакций [исполнения епитимий]. Ибо если вера полагается на эти дела, она сразу же становится неопределенной, так как устрашенная совесть видит, что эти дела недостойны.

Соответственно, Амвросий с восхищением говорит о покаянии: “Таким образом, нам надлежит веровать как в то, что мы должны каяться, так и в то, что мы должны быть прощены — но так, чтобы ожидать прощения от веры, которая обретает его от рукописания”. И снова: “Вера покрывает наши грехи”.

Таким образом, до нас дошли высказывания из трудов Отцов Церкви, относящиеся не только к сокрушению и [добрым] делам, но также и к вере. Но наши оппоненты, поскольку они не понимают ни сути покаяния, ни изречений Отцов, выбирают фрагменты, относящиеся лишь к части покаяния, а именно — к делам. Они пропускают повсеместно присутствующие утверждения о вере, поскольку не понимают их.