Апостол иуда

Поцелуй Иуды

Ещё первые лучи солнца едва позолотили легкие облака, и дыхание свежего, прохладного ветерка чуть колыхнуло листья деревьев, ещё не запели птицы в вышине, когда вышли они во двор, Иисус и апостолы. Новый, безмятежный день вставал над Землей.

Все вышли во двор в ожидании восхода солнца. Но не успели лучи дневного светила коснуться земли, как в утреннем сумраке возникли неясные очертания фигур. Казалось, из самой вечной тьмы явились зловещие призраки ночи, и чем ближе подходили они, тем яснее проступали силуэты вооруженных людей. Это был центурион с отрядом, а с ними Иуда. Они остановились напротив учеников Иисуса, которые, предчувствуя беду, окружили своего учителя. Ксаверий повернулся, и стал, широко расставив ноги, и положив правую руку на рукоять меча. Он ждал. Иуда медленно побрел в сторону Христа, он шёл, еле переставляя ноги, казалось, они были налиты свинцом. Ученики невольно расступились, давая ему дорогу. Шаг, еще шаг, еще. Всего три шага отделяли его от Иисуса, и он знал, что произойдет сейчас.

Иисус смотрел на Иуду, что же он медлит? «Что делаешь, делай скорее», – хочет сказать он. «В глазах твоих смятение и нерешительность? Смелее, Иуда, ты должен, должен это сделать!»

Иуда идет медленно, шаг за шагом. Ещё шаг. Теперь остается всего два, всего два шага. Он смотрит в глаза Иисуса, что он прочтет в них?

«А может не надо, учитель? Может не надо?» – мысленно говорит он Иисусу.

«Нет, надо, Иуда, надо, ты ведь сам знаешь, что надо».

«А что потом? Что же будет потом? Что делаю я? Предаю учителя своего в руки врагов?».

«Возлюби врага своего, так я учил вас. Нет у нас здесь врагов, нет, не враги они нам, Иуда, они и сами не ведают, что творят. Они должны знать правду, я должен им сказать».

Так, мысленно ведя разговор с Христом, он сделал еще один шаг. Теперь только один шаг оставался Иуде, только один. Он уже занес ногу, сейчас он опустит её, повернется к Иисусу, и пронзит его своим поцелуем, и всё, конец. Нога Иуды опускается на землю, шаг сделан, теперь поворот.

«Боже, что я делаю? Зачем, зачем я делаю это? Ведь я же знаю, что Каиафа обманет меня, он предаст смерти Иисуса! Зачем, зачем я делаю это?»

Иуда замер, и посмотрел в глаза Иисуса, и увидел там спокойствие и уверенность в правоте своей.

Вот уже близко щека учителя, вот он тянется к ней губами, и поцелуй обжигает щеку Иисуса. Всё. Назад возврата уже не будет, знак подан. Ксаверий медленно, спокойно направляется к Иисусу, держа руку на мече, за ним, в трех шагах, следует стража. Вот он уже подошел к Христу:

- Это ты, Иисус, сын плотника, называемый Христом? – спрашивает он.

- Да, это я, – отвечает Иисус.

- Иди за мной. – Ксаверий поворачивается и идет, Иисус следует за ним. Стража окружает его, и они направляются туда, где состоится заседание синедриона, к дому первосвященника Каиафы. Апостолы, как овцы покорно следуют за своим пастырем, не пытаясь его освободить. Вся процессия заходит во двор, апостолы, и Иуда в их числе остаются на улице.

Солнце ещё не взошло, не согрело землю своими лучами, и утренний холод пронизывал души и тела тех, кто шли за Христом. Какие-то люди грелись у костра, и Петр подошел к ним, чтобы согреться.

Мерзкая, грязная старуха, шамкая и брызгая слюной, спросила Петра:

- Это ты был с Иисусом, которого стража привела к Каиафе?

- Не знаю, о ком ты говоришь, старуха, не знаю я этого человека.

- Врёшь, знаешь, – продолжала настаивать она, – я видела тебя с ним вчера, теперь вот его схватили, он преступник, этот человек? Скажи.

- Отстань от меня! Не знаю я этого человека! Никогда я не был с ним!

- Говоришь: «Не был», а сам вот дрожишь. Боишься, чтобы и тебя не взяли вместе с ним?

- Ну, что ты пристала ко мне, старая, говорю: не знаю я его! Я дрожу от холода, замёрз, вот и подошел погреться у костра.

И тут услышал Петр, как прокричал петух. Петр опустился на камень и заплакал, он предал Христа, он отрекся.

Суд синедриона

Когда стража привела Иисуса к Каиафе, тот посмотрел на своего пленника, и усмехнулся:

- Ты хотел говорить со мной? Ну, что ж, говори, я слушаю тебя, что ты хотел мне сказать? Ты отрицаешь Закон, данный нам Моисеем?

- Я пришел, чтобы исполнить Закон, а не отрицать его. Я пришел очистить закон от того, что не сказано Богом, но дописано людьми, желающими власти над миром равной власти Бога.

- Кто же эти люди? Кто мог исказить Закон? Разве Моисей не был пророком, разве не Бог говорил с народом устами его?

- В Писании сказано, что Моисей разбил скрижали, на которых были написаны слова откровения Божьего, и приказал левитам убивать ближних своих, братьев своих. Скажи, для чего?

- Люди сотворили себе идола, золотого тельца, чем и прогневили пророка, он в гневе разбил скрижали, и приказал убить этих людей, чтобы очисть народ.

- Почему пророк, чьим оружием является слово Божье, скрижали с эти словом разбил, и помощью меча решил вразумить народ, не сумев вразумить его тем, что дано от Бога – словом?

- Те, которые преступили Закон, достойны смерти!

- Но тогда меч должен был пасть на голову Аарона. Ведь это он сделал людям золотого тельца, и сказал им: «Вот ваш бог, молитесь ему». Но Аарон избежал меча.

- Моисей просил Бога пощадить Аарона, и Бог пощадил. Аарон действовал по требованию людей, и единственное, что могло вразумить их – так это меч. Очищение Господне от скверны.

- А если меч очищения сразит и твою голову? Сколько их ещё будет, этих очищений мечом и огнем? Знаешь ли ты?

- Я не нарушаю Закон. Каждое слово Закона для меня свято. А тех, кто преступит его, ждет одна участь – смерть!

- Бог никому силой не навязывает свет истины. И знаешь ли ты, что было написано на тех, разбитых скрижалях, и что на тех, которые были даны взамен? На первых было начертано: «Бог – есть любовь», а на вторых: «Око за око, зуб за зуб». Я говорю: «Возлюбите врагов своих», а Моисей сказал: «Убейте ближнего своего, брата своего, друга своего». Мог ли это сказать пророк, который знает, что Бог – есть любовь?

- Любовь для тех, кто принимает Бога, а кто отвергнет – погибнет, ибо страшен гнев Божий.

- Может ли проявлять гнев тот, кто утверждает любовь? Законы Бога основаны на любви, а не на страхе. И не мог пророк, вдохновлённый Божественной любовью поднять меч на свой народ. Это сделали те, которые убили пророка, разбили святыни, и подменили Закон любви законом ненависти и страха.

- Но Моисей прожил до ста двадцати лет, он умер на земле Моавитской, так и не ступив на землю обетованную.

- Никто не знает, где могила его. Слова о смерти Моисея написаны, чтобы скрыть истину. А истина проста – он был убит теми, кто заменил любовь к Богу страхом перед ним, теми, кто поднял меч на свой народ. А я говорю – поднявший меч, от меча и погибнет. Левиты, к которым принадлежишь и ты, устроили резню среди народа, три тысячи человек погибло тогда. Не боишься ли сам погибнуть от меча?

- А кого мне бояться, кроме Бога? А Закон Божий я не нарушаю.

- Тех, которые правят миром, тех, которые убили пророка, разбили скрижали и подменили Закон.

- Но кто они?

- Это египетские жрецы бога Амона. Фараон Аменхотеп Четвертый, взявший имя Эхнатон, отстранил их от власти, придя к Богу истинному, единому Богу Атону, чьи заветы были даны Моисею для того чтобы народ наш нёс истину по всей Земле. Но жрецы Амона не захотели расстаться с властью своей, они отравили фараона, пришедшего к истинному Богу, вновь ввергли мир в язычество, и подменили Закон, данный Моисею.

- Причем здесь Атон или Амон? Наш Бог Иегова!

- Не в имени Бога суть, Бог един для всех народов, хоть и каждый народ называет его своим именем, сути это не меняет. Суть в том, что Закон, данный Богом, искажен. Его нужно очистить от скверны людской, и возвратиться на путь, предначертанный Господом. Моисей увел наш народ из Египта, дав ему Тору, он знал: когда окончится земной путь Эхнатона, вера в Бога единого, Бога истинного будет разрушена. Моисей увел народ в пустыню, чтобы спасти Веру, спасти Закон, данный Богом истинным. Бог не делит людей на своих и чужих, на богатых и бедных, на господ и рабов. Сделали это жрецы Амона, они решили, что так будет по всей земле, во все времена. Сорок лет они водили народ по пустыне именем убитого ими пророка, пока не умер последний человек, имеющий различение добра и зла. И тогда зло назвали добром.

- Жрецы Амона! Что ты говоришь, когда это было? Никого из них уже давно нет на этой Земле!

- Помнишь, сколько жил Адам? Сколько лет прожил Авраам? Человек, знающий тайны бытия, может жить долго, очень долго, и возможно те, кто подменил Закон, ещё живы. А если нет, то живы их наследники, посвященные в тайны управления миром. Думаешь: ты господин? Нет, ты раб!

- Я раб Божий. А на земле своей я господин!

- А что же делают на нашей земле римляне? Разве они не считают себя господами, а нас рабами своими? Но и они рабы, рабы тех, кто правит миром, кто не носит титулов, не предстает, как кукла, в золотых одеждах перед толпой, а правит тайно, вкладывая ложь в умы людей, одних прельщая богатством и властью, как баранов, которых ведут на убой, других унижая до положения скотов, ждущих подачки от господина, но и те и другие – рабы.

В Законе сказано, что нужно давать деньги в рост другим народам, и иметь власть над ними. Но те, кто дают деньги в рост, сами находятся во власти денег.

- Что же плохого в том, чтобы давать деньги в рост? Богатство угодно Богу, а бедность и нищета – порочны.

- Но тогда одни, те, кто добывает хлеб в поте лица своего, живут в нищете, а другие, те, кто не прикладывают ни к чему труда своего, а лишь дают деньги в рост, живут в роскоши и богатстве. Богу угодно лишь то богатство, что добыто трудом праведным. Только праведный труд делает человека свободным, наживший богатство трудом других, сам становится рабом этого богатства. Если не вернемся мы на путь истины, то рассеется наш народ по всей земле. Многие из нашего народа будут иметь деньги и власть, но и сами будут рабами денег. Все народы будут ненавидеть и презирать нас, и те из нас, кто не имеет денег и власти, будут презираемы и гонимы, а те, кто имеют деньги, будут служить жрецам Амона.

Каиафа посмотрел на Христа, и не было во взгляде его прежней уверенности: «А если правду говорит Иисус? Что тогда?»

- Уведите его! – сказал он страже, – Мне нужно подумать.

Когда стража увела Иисуса, Каиафа тяжелой походкой направился к Анне. Он рассказал ему всё, о чем услышал от Иисуса.

- Как думаешь, есть доля истины в том, что говорит Иисус?

- Может быть, и есть. Если всё так, как он говорит, то это очень серьезно. Ты даже не представляешь себе, с какими могущественными силами мы столкнемся, если примем то, о чем говорит этот сын плотника!

- Но если он прав, и мы отвергнем его, то представляешь, что будет с нашим народом?!

- Да, плевать мне на то, что будет с народом! Главное, что будет с нами!? Нас просто уничтожат, как уничтожили они Моисея, а народ всё равно пойдет по пути, который уготовили ему те, кто правят миром.

- Что же делать нам?

- Христа предать смерти, а об учении его забыть! Забыть навсегда!

- Какие же обвинения мы предъявим ему?

- Найди свидетелей, которые покажут, что он призывал народ к смуте, и добейся, чтобы под пытками он признал свою вину.

Свидетелей долго искать не пришлось, за определенную плату два человека, ни разу до этого не видевших Иисуса, согласились показать, что он в своих проповедях призывал народ к смуте, к неповиновению римской власти и власти первосвященника. Несмотря на побои, которые наносил ему центурион Ксаверий, Христос отрицал все лжесвидетельства, повторяя, что он против насилия, и именно то, что связано с насилием, должно быть убрано из Закона.

Как ни старался Ксаверий орудовать кнутом, превращая тело Иисуса в сплошную рану, волю его сломить не удалось.

- Что делать? – спросил Каиафа своего тестя. – Мы скорее забьем его до смерти, чем добьемся признания в том, чего он не совершал.

- Отправь его к Пилату вместе со свидетелями. Что бы он ни говорил в своё оправдание, ему не поверят.