Арт-терапия питер
жүктеу/скачать 2.27 Mb. Pdf көрінісі
|
| Ру Г. Опицинус де Канистрис: болезнь и творчество 311
с помощью компаса и других средств, выступавших в качестве «мерных инструментов Земли», столь широко использовавших ся средневековыми архитекторами и алхимиками. Даже неза конченные рисунки отличаются ясностью и продуманностью концепции. Ватиканский манускрипт, выполненный на бумаге, лишен этой магической ауры. Имея довольно сумбурный характер, он содержит в основном описание повседневных событий, анекдоты и прочие банальности. Тем не менее эти сообщения тщательно датированы, и это относится также к многочислен ным дополнениям, вносенным в последующем. Это сильно от личается от Codex Palatinus, в котором все рисунки, за исклю чением двух, не датированы. Кроме того, все иллюстрации, кроме первой и пятидесятой, выполнены на обеих сторонах пергамента, что весьма нетипич но для средневековых манускриптов. Можно ли это связать с особой бережливостью Опицинуса? Скорее всего, нет, по скольку он нередко идентифицирует себя с пророками, в осо бенности с Иезекиилем. Может быть, последний тоже страдал шизофренией? Судя по всему, Опицинус заимствовал у Иезе- кииля некоторые откровения и идею о сверхъестественном перемещении в пространстве, которой он воспользовался при описании своего путешествия в Венецию (где ни разу на самом деле не был). Он также перенял у Иезекииля некоторые спо собы описаний, напоминающие афазическую речь, имитиро вал описанные тем приступы каталепсии и гемиплегические расстройства, что позволяет считать предположения о нали чии у него сосудистого заболевания с соответствующими ему осложнениями в форме гемипареза, не имеющими под собой веских оснований. Судя по всему, Опицинус воспользовался описанным Иезекиилем видением о «простертой руке», держа щей книжный свиток, исписанный «внутри и снаружи» и на поминающий апокалипсическую «Книгу под семью печатями». Можно предположить, что Codex Palatinus с его 52 иллюстра циями, по замыслам Опицинуса, должен был явиться новой версией «Книги под семью печатями». При этом рисунок под № 20 должен был являться первым (поскольку он занимает обе стороны листа), а рисунок под № 50 — последним (зани- 312 Раздел IV. Вопросы психопатологической экспрессии... мает одну сторону листа). Между ними же должно распола гаться кратное семи количество недатированных иллюстраций (7 х 7= 49). Рисунок же под № 1, признанный Селомоном наи более поздней иллюстрацией, выполнял роль «Открытой кни ги Апокалипсиса». Подобное предположение станет тем более обоснованным после знакомства с «иллюстрацией черепахи» (из Codex Vati- canus). Опицинус отметил на спине черепахи 38 делений (он заболел, когда ему было 38 лет), а на ее животе — 11 (число апостолов, оставшихся после Воскресения Иисуса и само убийства Иуды). 38 + 11 = 49, что также составляет общее ко личество недатированных иллюстраций в Палатинском ману скрипте. 7 x 7 (семь дней недели, семь смертных грехов, семь свойств Святого Духа и т. д.) = 49. Это число получается также, если от 52 (общего числа иллюстраций, числа недель в году) отнять 3 (число датированных иллюстраций, число Святой Троицы). В то же время 49 является результатом сложения 46 (иеруса лимский храм был построен за 46 лет) и 3 (число дней, отде ляющих момент смерти Христа от момента его Воскресения — Иоанн 2:20). Персонализированная картография Опицинуса составляет одну из наиболее удивительных примет его книг. Благодаря характерному для них эффекту «зеркального отражения» обра зов, они предполагают множество способов их восприятия. По добно тому как это имело место в его делириозных пережива ниях, в своих рисунка Опицинус мог наложить схему собствен ного тела на план города, на карту Средиземноморья, а также общий план строения Вселенной. Его рисунки могли нести в себе идею перемены пола, характерную для другого широ ко известного парафренного больного — Шребера, чья книга «Мемуары больного, страдавшего нервной болезнью» послу жила поводом для написания в 1911 г. статьи «Психоаналити ческие заметки по поводу паранойи, обнаруживающейся в авто биографии Шребера». Опицинус неоднократно использует свое имя в качестве зашифрованного обозначения своей работы (opus), повторяя то, что до него уже делал Св. Франциск Ассизский. Кроме того, из своей фамилии он вычленяет слово canistrum, или корзина, Ру Г. Опицинус де Канистрис: болезнь и творчество 313 имея при этом в виду корзину Св. Павла, с которой было свя зано чудо умножения хлебов, а также сито, помогающее отде лить «зерна от плевелов». Опицинус ясно дает понять, что не кто иной, как он сам является «главным героем» своих книг и иллюстраций и по следовательно или одновременно играет роли всех упоминае мых и изображаемых им библейских персонажей, которые, по существу, являются не более чем его собственными «теня ми» и предтечами. Их основная функция заключалась в том, чтобы возвестить его пришествие и занимать уготованное для него место до момента его фактического появления. Таковы некоторые соображения, позволяющие разобраться в особенностях болезни и деятельности Опицинуса де Кани- стриса. Они составляют лишь небольшое число тех разнооб разных мыслей, которые могут возникнуть у любого исследова теля, знакомящегося с его книгами и иллюстрациями. То, что в зашифрованном виде скрыто в его работах, превалирует над тем, что он нам открыто сообщает. Он всякий раз нечто скры вает, для того чтобы открыть нам некую истину, и нередко от крывает ее лишь для того, чтобы нас запутать. Зияющие «пу стоты» и недомолвки в его книгах, по сути, являются весьма удачным средством, позволяющим гораздо более убедительно, чем любые слова, донести до нас определенный опыт. Они при дают его работам, в сочетании с делириозной картиной его пе реживаний, особое обаяние и притягательность некого скры того смысла, едва просвечивающего сквозь вуаль затейливых графических и словесных конструкций — утонченно-вычур ных, отстраненно-формальных и герметически-многозначных. Именно таким образом Опицинус представляет нам себя, свои переживания и мистические откровения. Порою он нелеп и карикатурен, но в своем страстном и отчаянном стремлении воссоздать из обломков и праха себя и «свой» мир и в своем неумении сойти с заоблачных высот на землю, он как нельзя более «симптоматичен» — являясь одним из тех, кто, не до жидаясь Пришествия, берет на себя смелость спроецировать Образ Божий на пустой пергамент Вечности. |