Аврелий Августин. О свободе воли

Глава VIII

20. Августин. Теперь подумай и скажи мне, обнаружится ли нечто, что

видят все рассуждающие вместе, каждый своим разумом и мышлением, и когда то,

что видят, находится в распоряжении всех и при использовании теми, в чьем

распоряжении находится, не изменяется, словно пища и питье, но остается

невредимым и целым, видят ли они его или не видят. Или ты, может быть,

думаешь, что ничего такого рода не существует?

Эводий. Напротив, я вижу, что существует много вещей такого рода, из

которых достаточно припомнить одно: что порядок и истина числа существуют

существуют одновременно для всех размышляющих, так что всякий считающий -

каждый благодаря своему собственному разуму и пониманию - пытается постичь

ее, и один может делать это легче, другой труднее, третий совсем не может.

Хотя в конечном счете (в конце концов) сама она одинаково всем себя

предоставляет способным ее поймать (уловить), и когда каждый воспринимает

ее, не превращается и не изменяется, словно в пищу для воспринимающего ее,

ни когда каждый обманывается в ней, не убывает (уменьшается), но в то время

как (так как) она пребывает истинной и целостной, он тем больше (сильнее)

заблуждается, чем меньше ее видит.

21. Августин. Вполне справедливо. Но я вижу, что обнаружил (открыл) то,

о чем говоришь, быстро, так словно ты сведущ (искушен) в этих делах. Однако,

если кто-либо сказал тебе, что эти числа запечатлены в нашей памяти

(сознании) не из-за своей собственной природы, но от тех вещей, которых мы

касаемся телесным восприятием, словно некие образы всего видимого, что бы ты

ответил? Или ты тоже так подумаешь?

Эводий. Я ни в коем случае не стал бы так думать. Ибо, если бы числа и

могли восприниматься телесным чувством, вследствие этого я еще не мог бы

воспринимать также и метод (принцип) деления и сочетания чисел телесным

чувством. Ведь этим светом ума я опровергаю каждого, кто при сложении или

при вычитании при подсчете сообщит ложную сумму. И чего бы я ни коснулся

телесным восприятием, как, например, этого неба и этой земли, и каких бы то

ни было других предметов на них, которые я воспринимаю, я не знаю, как долго

они будут существовать. Но семь и три десять, и не только теперь, но и

всегда, и как никогда и никоим образом семь и три не были в сумме не

десятью, так никогда и не будет, чтобы семь и три не были десятью. Поэтому

(вследствие этого) я и сказал, что эта непреходящая истина есть общее для

меня и какого угодно рассуждающего (размышляющего).

22. Августин. Я не оказываю тебе сопротивления, когда ты отвечаешь в

высшей степени верно и очевидно. Но ты также увидишь, что эти самые числа не

легко доставляются посредством телесных чувств, если ты поразмыслишь, что

любое число называется стольким, сколько раз оно содержит единицу, например,

если дважды содержит единицу, называется "два", если трижды - "три", и если

десять раз содержит единицу, тогда называется "десять", и какое угодно

вообще число сколько раз содержит единицу, отсюда у него имя и стольким оно

называется. В самом деле (действительно), каждый, кто основательнейшим

образом размышляет о единице, конечно, обнаружит, что она не может

восприниматься телесными чувствами. Ибо к чему бы то ни прикасались при

помощи этого чувства, тотчас обнаруживается, что это не одно, а многое; ведь

это тело и потому имеет бесчисленные части. Но чтобы мне не прослеживать

всякие мелкие и еще мельче разделенные части, сколь бы маленьким ни было

тело, оно бесспорно имеет одну правую, а другую левую сторону, одну часть

более высокую, а другую более низкую, или одну более удаленную, а другую

более близкую, либо одни крайние, а другую среднюю. Действительно (на самом

деле), необходимо, чтобы мы признали, что это присуще сколь угодно малой

мере тела, и по этой причине мы не согласимся, что какое-либо тело является

подлинно (действительно) в чистом виде одним, в котором, однако, столь много

могло бы быть выделено (исчислено) только лишь при раздельном рассмотрении

этого единого. Ведь когда я ищу в теле единицу и не сомневаюсь, что не

найду, я во всяком случае (непременно) знаю, что я там ищу и что не найду и

что не может быть найдено или скорее вообще не может там находиться. Итак,

когда я знаю, что тело не едино? Ведь если бы я не знал, что такое единое, я

не смог бы насчитать в теле многое. Но везде, где я познал одно, я знаю, что

во всяком случае, не посредством телесного чувства, потому что посредством

телесного чувства я знаю только лишь тело, которое, мы обнаружили, не

является действительно одним в чистом виде. И более того, если мы не

воспринимаем телесным чувством одно, мы никакое число не воспринимаем, по

крайней мере (хотя бы), из тех чисел, которые мы различаем представлением

(разумением), пониманием, познавательной способностью. Ибо нет ни одного из

них, которое бы не называлось стольким, сколько раз оно содержит одно,

восприятие которого не происходит с помощью телесного чувства. Ведь половина

любого тела, из каковых двух состоит целое, имеет и сама свою половину;

следовательно, эти две части находятся в теле таким образом, что они уже не

просто две сами по себе; это же число, которое называется "два", потому что

дважды имеет то, что просто одно, его половина, то есть то, что само по себе

просто одно, напротив, не может иметь половину, треть или какую угодно

часть, потому что оно просто и действительно одно.

23. Далее, поскольку, придерживаясь порядка чисел, после одного мы

видим два, каковое число при сравнении с одним оказывается двойным, дважды

два не примыкает последовательно, четвертое число, которое есть дважды два,

следует, опосредованное тройным. Этот порядок через все прочие числа

проводится вернейшим и неизменным законом, что после одного, то есть после

первого из чисел, за исключением его самого, первое, которое содержит его

двойным, ведь следует два; после же второго, то есть после двух, за

исключением его самого, будет то, которое содержит его дважды; после двух

ведь первым идет тройное число, вторым четверное - двойное второго числа;

после третьего, то есть тройного, за исключением его самого, третьим идет

число, которое есть двойное этого числа; ведь после третьего, то есть после

тройного, первым идет четверное, вторым пятеричное, третьим шестеричное,

которое есть двойное троичного. А также после четвертого четвертое число за

исключением его самого будет от него (четырех) двойным; ибо после

четвертого, то есть четверного, первым будет пятерное, вторым шестерное,

третьим семеричное, четвертым восьмеричное, которое представляет собой

двойное от четвертого. И так же для всех прочих чисел ты обнаружишь то, что

в первой череде чисел, то есть одном и двух, открыто, что каждое число,

какое оно по порядку от самого начала, настолько по порядку от него

отстоящим будет двойное от него число. Итак, откуда (каким же образом) мы

осознаем то, что осознаем как неизменное, твердое и непреходящее для всех

чисел? Ибо никто никаким телесным чувством не касается всех чисел, поскольку

они неисчислимы. Следовательно, откуда мы знаем, что это свойственно для

всех, или какой фантазией или благодаря какому представлению (видению) столь

определенная истина числа осознается столь уверенно для неисчислимого, если

не во внутреннем свете, которого не знает телесное чувство?

24. Благодаря этим и многим другим доказательствам такого рода,

рассуждающие (исследующие), которым Бог дал способности (талант) и упрямство

не покрывает тьму (не затмевает), следует признать, что порядок (метод) и

истина чисел не воспринимаются телесными чувствами и остаются неизменными и

неподдельными (чистыми, нетронутыми, подлинными) и общими при наблюдении для

всех рассуждающих (считающих). Вот почему (поэтому), хотя многое другое

может попасться (оказаться, придти), что вообще и словно у всех на виду

служит (имеется в распоряжении) рассуждающим и наблюдается ими, рассудком

(мышлением) и разумом каждого в отдельности познающего (узнающего), и

пребывает нерушимым (невредимым) и неизменным, не по принуждению, однако, я

принял то, что этот порядок и истина числа главным образом попадаются

(подходят, приходят в голову) тебе, когда ты хочешь ответить на то, о чем я

тебя спрашиваю. Ведь не напрасно в Священных книгах с мудростью соединено

число, там где сказано: "Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать,

исследовать и изыскать мудрость и число" (Еккл. 7, 25).