Ббк 3. (5 Каз) д 42 Ответственный редактор

148
Темиргалиев Р.Д.
ДЖУЧИ-ХАН – ПРАВИТеЛЬ ДеШТ-И-КИПЧАКА*
Jochi Khan - ruler of Desht-i Kipchak
Abstract
The article considers the activities of the Genghis Khans eldest son – 
Jochi Khan during the last years of his life. The complexity of relationships 
Jochi with his father and brother are analyzed. The author lays strictures 
on Rashid al-Dins information about Jochis demarche during the Central 
Asian campaign. The details of the Mongol conquest of Dasht-i Kipchak are 
investigated and the version on the participation of Jochi in the Battle of the 
Kalka is suggested. Much attention is also paid to the status and position of 
Jochi in the ruling elite of the Mongol Empire, to the validity of his Khans 
title. Different versions of Jochi death are investigated.
Жошы хан – Дешті-Қыпшақ билеушісі
Түйін
Шыңғыс ханның үлкен ұлы Жошының өмірінің соңғы жылда-
рындағы қызметі қарастырылады. Жошы және оның әкесі мен ағасы 
арасындағы қатынастар талқыланады. Рашид ад-Диннің тарих-
намада кеңінен таралған Орта Азия жорығы кезіндегі Жошының 
демаршы туралы мәліметтері сынға ұшырайды. Моңғолдардың Дешті 
Қыпшақты жаулап алуы туралы мәліметтер зерттеліп, Жошының 
Калка шайқасына қатысуы мүмкіндігі туралы айтылады. Моңғол 
империясының билеуші элитасындағы Жошының мәртебесі мен 
ұстанымына, оған хан титулын қолданудың заңдылығына көп көңіл 
бөлінеді. Жошының өліміне қатысты түрлі нұсқалар зерттеледі.
Биография старшего сына Чингисхана Джучи продолжает 
оставаться относительно малоисследованной темой в истории 
Монгольской империи. Историки приходят к противоречивым 
выводам по поводу роли Джучи в ходе монгольских завоева-
ний, его формальном статусе и реальном положении в импер-
ской правящей элите. Во многих трудах Джучи упоминается 
фрагментарно, лишь в связи с его взаимоотношениями с отцом 
и братьями. 

149
В первую очередь подобное положение объясняется тем, что 
в источниках преимущественно освещались события эпохи ста-
новления Монгольской империи, в которых принимал участие 
сам Чингисхан. Джучи же часто по поручениям отца занимался 
решением особых задач, находясь вне мест основных военных 
действий и подолгу отсутствуя в верховной ставке, где прини-
мались судьбоносные политические решения. Сложившаяся в 
источниках картина получила соответствующее отражение в на-
учных трудах. 
Данная ситуация не вполне справедлива, поскольку объек-
тивно Джучи внес весьма существенный вклад в образование 
Монгольской империи и фактически заложил фундамент нового 
государства, вошедшего в историю под названием Улус Джучи 
(Золотая Орда). Для истории Казахстана политическая деятель-
ность и военные походы Джучи имеют даже большее значение, 
нежели свершения других представителей монгольской элиты. 
Во-первых, территория Улуса Джучи в 20-х гг. XIII в. по боль-
шей части совпадала с территорией современного Казахстана. 
Во-вторых, именно Джучи стал основоположником династии, 
осуществлявшей политическое управление на территории Казах-
стана вплоть до XIX в. 
Наделение Джучи собственным улусом произошло еще в 1207 г. 
После бескровного подчинения «лесных народов» Чингисхан 
высоко оценил заслуги царевича: «Ты старший из моих сыновей. 
Не успели выйти из дому, как в добром здравии благополучно 
воротился, покорив без потерь людьми и лошадьми Лесные на-
роды. Жалую их тебе в подданство» [17, с.175]. 
При последующем распределении подданных Чингисхан 
вновь публично подчеркивает высокий статус своего первен-
ца («Чжочи – мой старший наследник»), дав ему 9 тысяч юрт. 
Второй сын Чагатай получает 8 тысяч юрт, третий сын Угэдэй –
5 тысяч юрт, младший сын Толуй – 5 тысяч юрт [17, с.175-176]. 
Джучи принимает активное участие в войне против Цзинь 
в 1213 г., возглавляет карательную акцию против восставших 
кыргызов в 1218 г., вместе с Субэдэем руководит походом на 
меркитов, бежавших в Дешт-и-Кипчак, где произошло также 
первое сражение с войсками хорезмшаха Мухаммада. К 1219 г. 

150
перед походом на Среднюю Азию, Джучи является уже одним 
из самых авторитетных представителей знати юной империи. 
В глазах многих монголов именно он является законным пре-
емником отца. Таковым, безусловно, он воспринимает себя и 
сам. 
Но второй сын Чингисхана – Чагатай – имел кардинально иное 
мнение по этому вопросу и был полон решимости вмешаться в 
вопрос престолонаследия. Правда, сам он вследствие склонно-
сти к показательной жестокости не пользовался большой попу-
лярностью при дворе и в войсках. Трезво оценивая ситуацию, он 
планировал добиться утверждения официальным наследником 
Угэдэя, на которого имел большое влияние. Единственным, но 
сильным козырем Чагатая были давние сомнения в законнорож-
денности Джучи, появившегося на свет после пребывания ханши 
Борте в плену у меркитов. Для того чтобы не допустить старшего 
брата к власти, Чагатай был готов прилюдно оскорбить мать и 
напомнить о позоре отца. 
В преддверии похода на Хорезм фаворитка великого хана та-
тарка Есуй, возможно, с подачи Чагатая, подняла вопрос о пре-
столонаследии, напомнив повелителю о бренности и скоротечно-
сти жизни. «Даром что Есуй – женщина, а слово ее справедливее 
справедливого. И никто-то ведь, ни братья, ни сыновья, ни вы, 
Боорчу с Мухалием, подобного мне не доложили!» – гневно ска-
зал Чингисхан и обратился к Джучи, чтобы услышать его мнение 
[17, с. 183]. 
«Не успел Чжочи открыть рта, как его предупредил Чаадай: 
«Ты повелеваешь первому говорить Чжочию. Уж не хочешь ли 
ты этим сказать, что нарекаешь Чжочия? Как можем мы повино-
ваться этому наследнику Меркитского плена? При этих словах 
Чжочи вскочил и, взяв Чаадая за ворот, говорит: «Родитель го-
сударь еще пока не нарек тебя. Что же ты судишь меня? Какими 
заслугами ты отличаешься? Разве только свирепостью одной ты 
превосходишь всех. Даю на отсечение свой большой палец, если 
только ты победишь меня даже в пустой стрельбе вверх. И не 
встать мне с места, если только ты повалишь меня, победив в 
борьбе. Но будет на то воля родителя и государя!» И Чжочи с 
Чаадаем ухватились за вороты, изготовясь к борьбе. Тут Боорчи 

151
берет за руку Чжочия, а Мухали – Чаадая и разнимают», - так 
передает источник разразившуюся сцену выяснения отношений 
между старшими сыновьями великого завоевателя [17, с. 83]. 
«Как смеете вы подобным образом отзываться о Чжочи! Не 
Чжочи ли старший из моих царевичей? Впредь не смейте про-
износить подобных слов!» – сказал сыновьям хан, но в итоге 
поддержал выдвинутое Чагатаем предложение объявить наслед-
ником Угэдэя [17, с. 185]. Тем более что предварительно Джучи 
отказался от борьбы, сам заявил о готовности признать офици-
альным преемником младшего брата. 
Внешне ханское решение выглядело компромиссом, но всем 
было понятно, что это была победа Чагатая, добившегося своей 
цели. Как отец, как мудрый политик Чингисхан должен был смяг-
чить болезненное падение для старшего сына. Перед началом по-
хода Джучи была обещана львиная доля новых земель, которые 
еще только предстояло покорить, и пожалован высокий титул. 
Описывая последующие события, Джувейни применяет к 
Джучи титул Улус-иди (правитель Улуса). Рашид-ад-Дин, ис-
пользуя сведения Джувейни, ошибся, решив, что таково было имя 
одного из монгольских военачальников, которого, в свою очередь, 
В.В. Бартольд идентифицировал с тысячником Джида-нойоном [1, 
с. 448]. Дж. Э. Бойл предположил, что титул Улус-иди был при-
своен Джучи уже после смерти, во избежание упоминания его на-
стоящего имени, как это произошло и в случае с младшим сыном 
Толуем, получившим посмертный титул Улуг-нойон [3, с. 557].
В сочинениях ан-Насави, Плано Карпини, Бенедикта Поля-
ка, т. е. авторов самых ранних источников, получавших сведения 
у живых свидетелей тех событий, Джучи фигурирует под хан-
ским титулом, что явно не могло быть простой случайностью. 
Р.Ю. Почекаев, отмечая этот примечательный факт, предполага-
ет, что «ханский титул мог быть присвоен ему вскоре после его 
смерти либо самим Чингис-ханом, либо его преемником Угэдэ-
ем…» [11, с. 41]. 
Однако, исходя из логики событий, дарование ханского ти-
тула, скорее всего, было прижизненным. Признание особых за-
слуг перед империей после кончины в качестве жеста, имеюще-
го большое моральное значение для потомства Джучи, конечно, 

152
тоже было возможным, но в 1219 г. такое решение было гораздо 
более актуально. Вкупе с пожалованными обширными новыми 
землями ханский титул стал компенсацией для Джучи, позволив 
в то же время «сохранить лицо» верховному правителю. Вполне 
обоснованным в этом плане представляется мнение В.В. Трепав-
лова, что Джучи по своему формальному статусу был признан 
младшим соправителем Чингисхана [19, с. 86]. 
Понимая, что конфликт между сыновьями остается неисчер-
панным, Чингисхан в начале войны поставил перед ними разные 
задачи. Чагатай и Угэдэй получили указание овладеть Отраром. 
Джучи с несколькими туменами должен был захватить города, 
расположенные вниз по Сырдарье. Другой монгольский отряд 
под командованием Улак-нойона, Сюкетю-черби и Тахая на-
правился вверх по течению реки по направлению к Бенакенту и 
Ходженту. Чингисхан и Толуй с главными силами выступили на 
Бухару. 
Оценивая ход кампании и действий монгольских войск в 
1219–1220 гг. в Присырдарьинском регионе, следует отметить, 
что наибольших успехов добился именно Джучи. Чагатай и Угэ-
дэй потратили полгода на взятие одного Отрара, хотя в их оправ-
дание можно отметить, что гарнизон этого города был предвари-
тельно серьезно усилен хорезмшахом Мухаммедом. Улак-нойон, 
Сюкетю-черби и Тахай, взяв Бенакент, так и не сумели нейтра-
лизовать правителя Ходжента Темир-Малика, вырвавшегося с 
войсками и отступившего вниз по Сырдарье. 
Осенью 1219 г. Джучи подступил к Сыгнаку. Обложив город, 
монголы направили к сыгнакцам в качестве своего парламентера 
местного уроженца Хусейна-хаджи с предложением капитулиро-
вать без боя. Выслушав требования, сыгнакцы убили посланника 
и тем подписали себе приговор: «Когда Улуш-иди получил это 
известие, он повернул свои знамена против Сугнака и, воспла-
мененный огнем гнева, бился без отдыха от рассвета до заката. 
Семь дней сражались они под его началом и взяли город штур-
мом, закрыв двери прощения и милосердия, и, мстя за жизнь 
одного-единственного человека, вычеркнули из книги жизни 
почти всех его жителей» [3, с. 458]. Утолив гнев, Джучи назначил 
наместником почти дотла разоренного Сыгнака сына покойного 

153
Хусейн-хаджи, который должен был восстановить город, собрав 
уцелевших жителей.
В изложении Джувейни напуганные участью Сыгнака жите-
ли Узгенда и Барчкенда подчинились монголам без боя. Однако, 
по информации Плано Карпини, в Барчкенде войска Джучи все 
же столкнулись с определенными затруднениями: «А один город, 
по имени Бархим, долго противился ему; именно они сделали 
большие рвы вокруг города и закрыли их, а когда те подходили к 
городу, то падали во рвы. Отсюда они не могли занять этого горо-
да, раньше чем заполнили те рвы» [12, с. 46]. Отчаянное сопро-
тивление монголам пришлось преодолеть также в Ашнасе, «гар-
низон которого, состоявший по большей части из отъявленных 
мерзавцев и негодяев… сражался очень храбро, так что большая 
его часть погибла мучительной смертью» [3, с. 58]. 
Джучи не мог также оставить без внимания и расположен-
ные поблизости другие стратегически важные города и крепости 
(Сауран, Ясы, Баладж и др.). По всей видимости, отсутствие све-
дений об их захвате в источниках было связано со слабым сопро-
тивлением местного населения завоевателям.
Главным укрепленным пунктом Туркестана в тот момент был 
Дженд, где и находилось большое войско под командованием 
одного из представителей кипчакской знати Бучи-Пахлавана по 
прозвищу Кутлук-хан. Побоявшись выступить на выручку ока-
завшимся под ударами городам, он не решился обороняться и в 
Дженде, бежав в Ургенч еще до прихода монголов. 
В апреле 1220 г. посланец Джучи Чин-Тимур прибыл в Дженд, 
где вступил в переговоры с местными жителями. С подачи неко-
торых горожан его также хотели убить, но Чин-Тимур напомнил, 
какими последствиями обернулось убийство Хусейн-хаджи для 
жителей Сыгнака, и ему позволили покинуть город живым. 
Джучи не рассчитывал на сопротивление джендцев после бег-
ства Кутлук-хана и, даже не подступая к городу, направлялся на 
весенние пастбища в Приаральские Каракумы [3, с. 59]. Чтобы 
откормить отощавших и изнуренных в ходе зимней кампании ло-
шадей, лучшего места поблизости было не найти. Как отмечают 
авторы «Историко-культурного атласа казахского народа», «не-
смотря на кажущуюся безжизненность пространства пустынь, 

154
они представляют собой более удобные пастбища для кочевника-
скотовода, чем степные солончаки. В песках легко можно было 
рыть неглубокие колодцы и благодаря этому обеспечивать свои 
стада питьевой водой, тогда как в засоленной почве степей найти 
пресноводные источники очень трудно. Вместе с тем в Караку-
мах произрастают многие виды питательных растений, таких как 
чагыр (Artemisiainodora), сюттуген (Euphorbia), кияк (Ammoden-
dron), саксаул и другие, служащие отличным кормом для домаш-
них животных» [6, с.141-142]. 
Полученные от Чин-Тимура вести вынудили Джучи развер-
нуть войска и идти к городу. Джендцы закрыли ворота, но защи-
щаться побоялись. 21 апреля 1220 г., подойдя к городу, монголы, 
спокойно приставив лестницы, поднялись на стены, не потеряв 
ни одного человека. Вследствие этого город был пощажен, и 
Джучи приказал казнить лишь несколько человек, на которых 
указал Чин-Тимур. Наместником города был назначен бухарец 
Али-Ходжа. 
Там же, под Джендом, Джучи с помощью построенного пон-
тонного моста остановил флотилию баркасов Темир-малика, до-
ставившего много хлопот монголам при Ходженте. Разгром этого 
отряда хорезмийской армии ознаменовал окончательный переход 
всего Присырдарьинского региона под контроль монголов. На-
правив один тумен для захвата Янгикента, который также оказал 
сопротивление, Джучи все же увел свои войска на отдых в Кара-
кумы.
До осени 1220 г. Джучи практически не принимал участия в 
крупномасштабных военных действиях, занимаясь упрочением 
своей власти в Туркестане и подавляя вспышки сопротивления. 
Так, на Янгикент совершил набег уцелевший Темир-Малик, убив 
назначенного монголами наместника [3, с. 62]. Затем поднял мя-
теж рекрутированный и направленный в Хорезм туркменский 
тумен [3, с. 60]. 
Осенью 1220 г., после взятия Самарканда, первые монголь-
ские части под началом Чагатая и Угэдэя стали стекаться к Ур-
генчу. В декабре 1220 г. – январе 1221 г. к Ургенчу с севера под-
ступили войска Джучи. По всей видимости, на него Чингисханом 
было возложено общее командование войсками, поскольку до 

155
того момента монголы не предпринимали никаких действий: не 
вступали в переговоры, не пытались провести разведку боем, не 
начинали осады. 
Джучи, уже считающий Хорезм частью своего улуса, как 
обычно направил к горожанам посланцев с ультиматумом: «Он 
послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и пре-
достерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) 
без боя, и сказал, что Чингиз-хан подарил [город] ему и что он 
воздержится от его разрушения и намерен сохранить [город] для 
себя. Об этом будто бы свидетельствует то, что за время своего 
пребывания вблизи от него (Хорезма) это войско не предприни-
мало набегов на его сельские местности, отличая Хорезм от дру-
гих областей большей заботой и большей милостью, опасаясь за 
него, чтобы он не стал жертвой судьбы ущерба и чтобы его не 
достигла рука уничтожения» [26, с. 132].
Однако предложение было отвергнуто, и началась осада го-
рода, длившаяся несколько месяцев. Главной причиной затянув-
шейся кампании стал новый конфликт между братьями: «Когда 
осадили они то место, то взять его не удавалось по причине несо-
гласия его [Джучи-хана] с Чагатаем» [14, с. 78]. Вероятно, Чага-
тай вновь демонстративно отказался подчиняться Джучи. В ито-
ге Чингисхан был вынужден переподчинить старших сыновей 
Угэдэю. «Сокровенное сказание» об этом же эпизоде повествует 
более туманно: «Когда Чжочи, Чаадай и Огодай, донося Чингис-
хану о том, что наши войска сосредоточены у города Урунгечи, 
просили указаний, под чьей командой им состоять, Чингис-хан 
ответил им, что следует им состоять под командой Огодая» [17, 
с. 187]. 
После взятия Ургенча информация о биографии Джучи в ис-
точниках существенно разнится, и, соответственно, такие же 
различия содержатся в научной литературе. Значительная часть 
историков, излагая ход событий, основывается на сведениях 
Рашид-ад-Дина. Согласно «Сборнику летописей», весной 1221 г. 
Чингисхан сумел овладеть крепостью Таликан. В это же время к 
отцу прибыли и все сыновья, кроме Джучи: «Тулуй-хан прибыл 
и в знак преданности преподнес ему [отцу] дары. Через неболь-
шой промежуток времени из Хорезма прибыли Чагатай и Угэдэй 

156
и также преподнесли дары. Джочи же из Хорезма ушел к своим 
обозам [угрукха]» [13, с. 219]. 
В Повествовании о Джучи-хане Рашид ад-Дин также излагает 
данную историю: «Чагатай и Угедей направились к отцу и при-
были к [нему] к крепости Таликан. А Джучи-хан через Хорезм 
направился в сторону Ирдыша, где находились его обозы, и при-
соединился к своим ордам. [Еще] раньше Чингиз-хан приказал, 
чтобы Джучи выступил в поход и покорил северные страны, как-
то: Келар, Башгирд, Урус, Черкес, Дашт-и-Кипчак и другие об-
ласти тех краев. Когда же он уклонился от участия в этом деле и 
отправился к своим жилищам, то Чингиз-хан, крайне рассердив-
шись, сказал: «Я его казню, не видать ему моей милости» [14, с. 
78-79]. 
Таким образом, читателю, должно быть, совершенно ясно, что 
Джучи, бросив своего отца и братьев на чужбине в самый разгар 
войны, игнорируя приказы, фактически стал государственным 
изменником. 
«Сокровенное сказание» и «История завоевателя мира» Джу-
вейни полностью опровергают сведения Рашид-ад-Дина. Дан-
ные источники вызывают больше доверия, поскольку были со-
ставлены гораздо раньше на основании свидетельств участников 
и очевидцев тех событий. К примеру, касательно «Истории за-
воевателя мира» В.В. Бартольд отмечал: «Огромное преимуще-
ство Джувейни перед Рашид-ад-Дином заключается в том, что 
он жил в эпоху единства монгольской империи и лично посетил 
Туркестан, Уйгурию и Монголию. В своем рассказе он старался, 
насколько это позволяли его источники, изложить историю всей 
империи» [1, с. 41]. 
Еще одним и весьма существенным недостатком сочинения 
Рашид-ад-Дина была его очевидная политическая пристраст-
ность и необъективность в отношении Джучи и его потомков как 
принципиальных противников Хулагуидов, при дворе и по заказу 
которых был написан «Сборник летописей». 
К сожалению, отсутствие цельного перевода на русский язык 
до недавнего времени труда Джувейни привело к тому, что чаще 
всего историки постсоветского пространства в своих работах 
опирались на информацию, изложенную Рашид-ад-Дином. 

157
Именно Джучи назначил наместником Хорезма своего вер-
ного сторонника Чин-Тимура [3, с. 343]. Его заместителем и 
казначеем стал личный секретарь Джучи Коргуз [3, с. 350]. Эти 
распоряжения в последующем оставались в силе, что четко де-
монстрировало, чьим владением считался Хорезм. Вряд ли адми-
нистраторам удалось бы сохранить свое положение, если Джучи 
действительно перестал бы подчиняться распоряжениям верхов-
ного правителя. 
В отличие от Рашид-ад-Дина основной монгольский источ-
ник рассказывает о недовольстве Чингисхана всеми тремя сыно-
вьями, участвовавшими во взятии Ургенча: «Царевичи Чжочи, 
Чаадай и Огодай, взяв город Орунгечи, поделили между собою, 
на троих, и поселения и людей, причем не выделили доли для 
Чингис-хана. Когда эти царевичи явились в ставку, Чингис-хан, 
будучи очень недоволен ими, не принял на аудиенцию ни Чжочи, 
ни Чаадая, ни Огодая. Тогда Боорчу, Мухали и Шиши-Хутуху ста-
ли ему докладывать: «Мы ниспровергли непокорствовашего тебе 
Сартаульского Солтана и взяли его города и народ. И все это ведь 
Чингисханово: и взятый город Орунгечи и взявшие его и делив-
шиеся царевичи. Все мы, и люди твои и кони, радуемся и ликуем, 
ибо небеса и земля умножили силы наши, и вот мы сокрушили 
Сартаульский народ. Зачем же и тебе, государь, пребывать во гне-
ве? Царевичи ведь осознали свою вину и убоялись. Пусть будет 
им впредь наука. Но как бы не расслабить тебе воли царевичей. 
Не признаешь ли ты за, благо, государь, теперь принять цареви-
чей!» Когда они так доложили, Чингис-хан смягчился и повелел 
Чжочию с Чаадаем и Огодаем явиться и принялся их отчитывать. 
Он приводил им древние изречения и толковал старину. Они же, 
готовые провалиться сквозь землю, не успевали вытирать пота 
со лбов своих. До того он гневно стыдил их и увещевал. Тут об-
ратились к Чингис-хану стрельцы Хонхай, Хонтохор и Сормаган: 
«Государь! Царевичи еще ведь только обучаются бранному жи-
тью наподобие тех серых соколов, которых только еще начинают 
пускать на хватку. Добро ли смущать их подобным образом? Не 
впали бы они со страху в нерадение. А ведь у нас – всюду враг 
от заката солнца и до восхода его. Направил бы ты лучше нас, 
Тибетских псов своих, направил бы на вражеский народ, и мы, 

158
умножаемые в силах небесами и землей, мы доставили б тебе 
и вражеского золота с серебром и тканей с товарами, и людей с 
жилищами их. Ты спросишь, что за народ такой? А есть, говорят, 
в западной стороне Халибо-Солтан Багдадского народа. На него 
бы мы и пошли!». Когда они так, докладывали, государь все воз-
ражал, но при этих последних словах смягчился Чингис-хан и 
стал отдавать им приказания. Он милостиво обошелся со всеми 
троими…» [17, с. 188]. 
Думается, вопрос раздела добычи либо имел второстепенное 
значение, либо вовсе был вымыслом автора «Сокровенного ска-
зания», не желавшего, как уже было отмечено выше, чрезмерно 
акцентировать внимание на распрях между братьями во время 
взятия Ургенча. Элементарная логика подсказывает, что ярость 
Чингисхана должна была быть вызвана, прежде всего, болью 
отца из-за продолжающихся разногласий среди сыновей. 
Освещая последовавший через некоторое время разгром 
Чингисханом армии Джелал ад-Дина, героически боровшимся с 
монголами, но все же потерпевшим поражение в решающем сра-
жении на Инде, Джувейни приводит следующий эпизод: «Когда 
монголы увидели, как он (Джелалад-Дин – Р.Т.) бросился в реку, 
они собирались было прыгнуть за ним, но Чингисхан удержал 
их. В изумлении он приложил руку к губам и несколько раз по-
вторил своим сыновьям: «Таким сыном может гордиться любой 
отец» [3, с. 92]. Это был прямой упрек собственным сыновьям и 
еще одно отражение отцовской обиды распрями детей. 
Джучи слов восхищения отца Джелал ад-Дином не слышал. 
Он в это время сражался с кипчаками. После выволочки, устро-
енной сыновьям, Чингисхан решил снова отделить первенца, по-
ручив ему возглавить поход в Дешт-и Кыпчак. По сути, это была 
почетная ссылка на периферию войны и еще одна победа Чагатая. 
Находясь в течение длительного времени вне Орды, в отличие от 
братьев, Джучи, соответственно, был существенно ограничен в 
возможности оказывать серьезное влияние на принятие важных 
решений. 
Тот факт, что Джучи, выполняя повеление отца, направился в 
поход на Дешт-и-Кипчак, подтверждается целым рядом источни-
ков. «Одного из своих сыновей по имени Тоссука, которого также 

159
называли кан, то есть императором, он послал с войском против 
Команов, которых тот победил в продолжительной борьбе; а по-
сле того как он их победил, он вернулся в свою землю», - писал 
Плано Карпини [12, с. 41]. «Туши и Чагатай, управившись с де-
лами хорезмскими, обратились на Кипчак и Туркестан, покорили 
и заполонили одно за другим войска и племена кипчакские и под-
чинили все (эти) племена своей власти», – повествовал Джузджа-
ни, правда, ошибочно приписывая к этим событиям Чагатая [4, 
с. 97]. Поздний источник в лице Абулгази сообщает следующие 
подробности: «… Джучи с приданными ему нукерами из Ургенча 
пошел в Дашт-и Кыпчак. Кыпчакский народ собрался, и произо-
шла битва. Джучи-хан победил и перебил [всех] попавших [ему] 
в руки кыпчаков; те из них, которые спаслись, ушли к иштякам. 
Большая часть иштяков теперь является потомками тех кыпча-
ков. Кыпчаки, обитавшие между Итилем и Тином, рассеялись на 
[все] четыре стороны. Большинство из них ушло в юрт Черкесов 
и Туманов» [15, с. 11]. 
Подавляющее большинство историков, описывавших дей-
ствия Джучи в 1221-1223 гг., полагает, что он вел боевые дей-
ствия против местных племен на территории Восточного Дешт-
и-Кипчака, т.е. в пределах современного Казахстана. Между тем 
источники позволяют уверенно утверждать, что Джучи не только 
продвинулся западнее Волги, но и принял самое деятельное уча-
стие в знаменитом сражении на Калке.
Прямые сведения об этом были оставлены Бенедиктом Поля-
ком: «Третье же войско, которое пошло на запад с Тоссук-каном, 
сыном Чингиса, покорило сперва землю, которая зовется Терке-
мен, во-вторых бисерменов, затем – кангитов, [и] наконец, они 
вторглись в землю Куспкас, то есть Команию. А команы, объе-
динившись со всеми русскими [князьями], бились с тартарами 
между двумя ручейками – название одного из них Калк, а другого 
Кониуззу, то есть «вода овец», ведь кони по-тартарски означает 
на латыни oves (овцы), а уззу – aqua (вода), и они были разгром-
лены тартарами. Крови с обеих сторон было пролито до самых 
конских уздечек, как передавали те, кто участвовал в сражении. 
Итак, когда тартары их победили, то возвратились в свою землю 
и на обратном пути захватили некоторые земли на севере, а имен-

160
но бастархов, то есть Великую Венгрию которая соседствует с 
морем-океаном на севере» [24, с. 108-109].
Данное сообщение обычно признается ошибочным. К при-
меру, А.Г. Юрченко, комментируя этот отрывок, отмечает, что 
«многолетняя легендарная экспедиция Джучи – не что иное, 
как сублимированный итог монгольских завоеваний в северо-
западном направлении… Ни Джучи, ни его сын Бату в битве на 
Калке не участвовали» [27, с. 134]. 
Однако в других источниках также содержатся сведения, ко-
торые подтверждают факт продвижения войска Джучи в степи 
Западного Дешт-и-Кипчака и его участие в столкновениях с рус-
скими и булгарами. К примеру, Джузджани упоминает, что сын 
Джучи Берке родился в тот момент, когда «войско его (Туши) на-
ходилось в землях саксинских, булгарских и саклабских (т. е. сла-
вянских – Р.Т.)» [4, с. 101].
В сочинении Джувейни нет сведений о сражении монголов с 
русскими и кипчаками на Калке, о вторжении в Крым, Булгарию 
и т. д., но, рассказывая о походе Субэдэя и Джебэ, он пишет, что 
после Дербента они объединились с Джучи: «Армия Туши рас-
полагалась в Кипчакской степи и рядом с ней; они соединились 
с нею…» [3, с. 99]. 
Весьма ценной в данном отношении представляется информа-
ция, содержащаяся в древнерусских источниках, описывающих 
события, произошедшие после разгрома основных сил русских 
и кипчаков на Калке: «Мьстиславъ же, Кыевьскыи князь, видя 
се зло, не движеся съ мста никамо же; сталъ боб на гор надъ 
ркою над Калкомь, ббо мсто то камянисто, и ту угоши городъ 
около себе въколхъ, и бися с ними из города того по 3 дни. Ини 
же Татари поидоша по русских князихъ, бьюче до Днпря; а у 
города того оста 2 воевод Цьгырканъ и Тешюканъ…(выделе-
но мной – Р.Т.)» [Новгородская… 1950: 63]. Имя «воеводы» Те-
шюкана практически не отличается от варианта имени Джучи, 
фигурировавшего в мусульманских источниках чаще всего как 
Тушихан или Душихан.
Сведения, перекликающиеся с древнерусскими источниками, 
содержатся также и в «Юань-Ши». Если «Новгородская первая 
летопись» сообщает, что после взятия укрепленного городка в 

161
плен был взят и сам великий князь Мстислав, убитый вслед за 
тем мучительной казнью, то «Юань-Ши» повествует об участи 
русского князя Ми-Чжи-Сы (т.е. Мстислава) следующее: «Чжэбэ 
приказал Исмаилу представить его перед царевичем-наследником 
Джучи и [потом] его казнили» [23, с. 522]. 
Участие Джучи в сражении на Калке объясняет и загадку 
столь эффектной победы монголов. Как неоднократно отмеча-
лось многими исследователями (в том числе и автором данной 
статьи), Корпус Субэдэя и Джэбэ после многочисленных и до-
вольно упорных сражений в Иране, Закавказье, Северном Кав-
казе, Причерноморье должен был понести серьезные потери и 
уступать в численности русско-кипчакским войскам как мини-
мум в три-четыре раза. При всей доблести монголов, безусловно, 
являвшихся лучшими воинами своего времени, и таланте мон-
гольских полководцев без существенного подкрепления одер-
жать верх над противником при таких обстоятельствах было бы 
трудно. До того Субэдэй и Джэбе не сумели разбить объединен-
ное кипчакско-аланское войско, и только интриги помогли им 

жүктеу/скачать 7.81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: