«Берлин, — заявил он, — больше не является военной целью». Когда это заявление стало известно в американских войсках, некоторые их подразделения находились всего в 45 милях от Берлина

* * *

Его начальник штаба, генерал Коллер, вылетел в Баварию повидаться с Герингом после решающего совещания у Гитлера 22 апреля. Получив донесение Коллера, в котором говорилось, что «у Гитлера нервный срыв» и что фюрер сказал: «Когда дело дойдет до переговоров, рейхсмаршал будет полезнее меня», Геринг взялся за дело. Он отправил фюреру очень аккуратно сформулированное послание: «Мой фюрер, учитывая ваше решение остаться в крепости Берлин, не согласитесь ли вы немедленно передать мне полное руководство рейхом с неограниченной свободой действий в стране и за границей, в качестве вашего представителя, в соответствии с вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до десяти часов сегодняшнего вечера не будет получен ответ, я сочту само собой разумеющимся, что вы несвободны в своих действиях, и начну действовать в интересах нашей страны и народа...»

Ответ Геринг получил быстро, и, несомненно, этот ответ был спровоцирован его главным соперником, амбициозным Мартином Борманом. Гитлер отправил телеграмму с обвинением Геринга в предательстве и объявил, что казнит его, если он немедленно не подаст в отставку. Вечером 25 апреля берлинское радио торжественно сообщило, что «у рейхсмаршала Геринга острая сердечная недостаточность, и он подал прошение освободить его от командования военно-воздушными силами и всех обязанностей, с этим связанных... Фюрер удовлетворил эту просьбу...». Геринг сказал своей жене Эмми, что считает всю эту историю смехотворной и в конце концов все равно займется переговорами. Позже Эмми рассказала баронессе фон Ширах, что Геринг размышлял, «в какой форме предстать перед Эйзенхауэром при первой встрече». [387]

* * *

В Вашингтоне днем 25 апреля генерал Джон Эдвин Халл, временно исполняющий обязанности начальника оперативного штаба армии США, был вызван в Пентагон к генералу Джорджу Маршаллу, начальнику штаба. Маршалл сообщил, что президент Трумэн в данный момент направляется из Белого дома в Пентагон, чтобы поговорить с Уинстоном Черчиллем по телефону-шифратору. Через графа Фольке фон Бернадота, руководителя шведского Красного Креста, было получено предложение немцев о переговорах. Это предложение о мире поступило не более не менее как от человека, которого Гитлер называл «мой верный Генрих». От Генриха Гиммлера.

Предположительно, эти тайные предложения Гиммлера были переданы закодированным посланием из американского посольства в Швеции. Маршалл попросил Халла связаться с телефонной комнатой Госдепартамента и выяснить, прибыл ли текст шифрограммы. «Я позвонил в Госдепартамент Дину Ачесону, — вспоминал Халл, — и он сказал мне, что понятия не имеет ни о какой телеграмме, содержащей предложения Гиммлера. На самом деле послание уже передавалось в Госдепартамент, но никто его еще не видел».

Затем прибыл президент Трумэн, и в 15.10 по американскому времени он разговаривал с премьер-министром из аппаратной Пентагона. «Когда президент подошел к телефону, — вспоминал Халл, — он даже не знал, в чем заключались немецкие предложения, а Черчилль сразу же начал со слов: «Что вы думаете о послании?» Президент ответил: «Его еще только передают».

Черчилль прочитал версию, полученную от британского посла в Швеции, сэра Виктора Маллета. Гиммлер хотел встретиться с генералом Эйзенхауэром и капитулировать. Шеф СС сообщил, что Гитлер безнадежно болен, что, возможно, он даже уже мертв, а если нет, то, в любом случае, будет мертв через несколько дней. Было ясно, что Гиммлер хочет капитулировать, но только западным союзникам, и ни в коем случае не русским. Бернадот спросил Гиммлера: «Что [388] случится, если западные союзники отвергнут ваше предложение?» Гиммлер ответил: «Тогда я приму на себя командование Восточным фронтом и погибну в сражении». Халл, слушавший по другому телефону, услышал слова Черчилля: «Ну, что вы думаете?»

Новый американский президент, занимавший свой пост всего тринадцать дней, ответил без колебаний: «Мы не можем принять это предложение. Это было бы позором, поскольку у нас соглашение с русскими не заключать сепаратный мир».

Черчилль быстро согласился. Как позже он сформулировал: «Я сказал ему (Трумэну), что мы убеждены: капитуляция должна быть безусловной и одновременно всем трем главным державам». Когда Черчилль и Трумэн проинформировали Сталина о предложении Гиммлера и их ответе, генералиссимус поблагодарил их обоих и пообещал, что Красная армия «продолжит наступление на Берлин в интересах нашего общего дела».

* * *

Вся местность у Эльбы была необычно тихой. Над деревнями развевались белые флаги капитуляции, и это было единственным движением; жители деревень не покидали свои дома. Альберту уже приходилось разговаривать с несколькими бургомистрами, и слышал он одно и то же: русские приближаются, и жителей наверняка убьют, а женщин изнасилуют.

Коцебу настороженно приблизился к фасаду дома. Дверь была приоткрыта. Он остановился сбоку и широко распахнул дверь винтовкой. Дверь со скрипом закачалась туда-сюда, а Коцебу замер в изумлении. Вокруг обеденного стола сидели фермер, его жена и трое их детей. Это была мирная, домашняя сцена... если не считать, что все они были мертвы. Их страх был столь силен, что все они приняли яд.

Подъехали остальные патрульные, лейтенант прыгнул в свой джип, и машины понеслись к Эльбе. В тот самый момент, когда патруль подъезжал к реке, Альберт Коцебу вошел [389] в историю. В деревне Леквиц он увидел очень странного мужчину в необычной военной форме верхом на пони. Человек, сидевший в седле, обернулся и взглянул на Коцебу. Лейтенант, в свою очередь, уставился на него. Коцебу и человек на пони прошагали с боями полмира, чтобы встретиться здесь. Альберту показалось, что он встретил первого русского.

Кто-то из американцев, владевший русским языком, задал всаднику вопрос. «Да, я русский», — подтвердил тот. «Где ваша часть?» — спросил Коцебу. Мужчина коротко ответил: «На Эльбе». Патруль отправился дальше к реке. Мужчина смотрел им вслед. Коцебу и еще несколько патрульных нашли гребную лодку и переправились на другой берег, пользуясь винтовками, как веслами. Когда они вышли из лодки, Коцебу увидел, что берег на сотни ярдов устлан телами мертвых гражданских: мужчин, женщин и детей. Вокруг были перевернутые подводы и тележки; повсюду разбросаны вещи, одежда. Ничто не указывало на то, как или почему произошла эта бойня. Несколько минут спустя американцы встретили первую группу русских. Коцебу отдал честь. Советские солдаты тоже отдали честь. Никакой радости при встрече не ощущалось, никто не хлопал друг друга по спине, не обнимался. Они просто стояли, разглядывая друг друга. Это случилось днем 25 апреля в 13.30. Западные и восточные союзники встретились в маленьком городке Штрела.

В 16.40 в Торгау на Эльбе, примерно в 20 милях к северу, лейтенант Уильям Д. Робинсон тоже из 69-й дивизии встретился с другой группой русских. Он привел четырех советских солдат в свой штаб. Эта встреча войдет в историю как официальная встреча на Эльбе западных союзников с русскими. В общем, не имеет особого значения, в 13.30 или в 16.40 гитлеровский рейх был рассечен пополам солдатами 1-й американской армии генерала Ходжеса и 1-м Украинским фронтом маршала Конева. И в тот же самый день — похоже, никто не знает точного времени — замкнулось кольцо вокруг Берлина.