Бернард Вербер Танатонавты

115 — МИФОЛОГИЯ МЕСОПОТАМИИ

"Я скитался по всем странах, пережил там все ненастья.

Плыл в морях и океанах, не найдя и грана счастья.

Жизнь влачил, от горя воя, боль терзала плоть мою,

Видно, так уж я устроен. Но… бывать ли мне в раю?

Сказание о Гильгамеше (Отрывок из работы Френсиса Разорбака, «Эта неизвестная смерть»)

116 — ТАНАТОФОБИЯ

После «дела Брессона» мы пережили длительный этап великого маразма. Все в трепете склонялись перед смертью и неописуемыми кошмарами, о которых говорил Жан.

Все же нашлись и другие танатонавты, пересекшие стену. Но их свидетельства были ничуть не более успокаивающими. Кое-кто вещал о своей встрече с Костлявой, скелетом, вооруженным косой, со свистом рассекающей пуповинки безрассудных смельчаков, забравшихся слишком далеко.

Африканский колдун-танатонавт сообщил о том, как избежал гигантского змея, плюющегося огнем. Исландский шаман уверял, что имел стычку с ухмыляющимся драконом, чьи зубы залиты кровью.

— Странно, что образы смерти меняются в зависимости от конкретной культуры, — бормотал Рауль и опять с головой уходил в свои расчеты, что-то вымеряя циркулем.

Но я знал, что эти ремарки не обнадеживали даже его самого.

Свидетельства новых танатонавтов становились все более и более пугающими. Они говорили о сотнях гигантских пауков, изрыгающих зловонный яд, о летающих крысах с длинными зазубренными резцами. Похоже, повествования Лавкрофта ¹¹ были верны на сто процентов. Описания монстров накапливались, одно другого хлестче.

Один португальский танатонавт после своего приземления поразил всех историей о встрече с летучей мышью, на чьей шее висело ожерелье из человеческих черепов. С каждым днем свидетельства становились все более зловещими.

Даже я сам трепетал перед смертью. И на меня распространилось то, что следует назвать всеобъемлющей танатофобией. "Танатонавт-любитель " со своими гипер-реалистичными картинками лишь подливал масла в огонь ненависти и отвращения к танатонавтике. Послушайте, такие описания смерти вас заставят умереть от страха перед своей собственной кончиной! Где же этот тяжким трудом заработанный вечный покой, если сразу после смерти надо столкнуться со всеми этими чудовищами, укрытыми за Мохом 1? Потому что, если верить свидетельствам международных танатонавтов, там нас в засаде поджидает нечто по имени Дьявол с копытами, парообразный Хтулу, осклизлый Дракон, пылающий Грифон, хихикающая Химера, Инкуб, Суккуб, Минотавр и Пожиратель душ.

Смерть — это ловушка. Свет нас притягивает, а из-за первого занавеса выскакивают демоны.

Нет нужды упоминать, что на следующий день упало число самоубийств. Все опасные виды спорта — автомобильные гонки, бокс, парашютизм, мотокросс, скачки, горные лыжи или банджи-джампинг — все меньше и меньше привлекали любителей острых ощущений. Наркодилеры больше не могли сбывать свой товар. Табачные лавки позакрывались. Аптеки процветали.

Из соображений безопасности упало потребление электроэнергии в домах.

Множество балконов обносились решетками. Крыши ощетинились громоотводами. Модельеры ввели в моду одежду с протекторами, которые заставляли человека ходить в раскорячку наподобие куклы, но защищали от травм при падении. На вершине скалистых утесов туманного Альбиона устраивались предохранительные поручни.

В лаборатории Рауль пытался сохранять выдержку посреди этого урагана. Позади первой стены на карте он нанес черный коридор, украшенный одним вопросительным знаком.

— Что же там может быть такое, что столь напугало Брессона и других?

На данный момент наши эксперименты были приостановлены из-за нехватки танатонавтов-добровольцев. Мы все еще регулярно собирались на Пер-Лашез, хотя обстановка начинала напоминать сюрреалистический спектакль.

— Что думает Люсиндер? — как-то спросила Амандина.

— Твердит «А что, если Брессон прав?» — ответил Рауль. — Он был зачарован видом того света издалека. Сейчас он говорит, что вблизи это вовсе не так интересно.

— Но все те люди, что летели вокруг него, они, кажется, с нетерпением стремились туда попасть, — настаивал я.

— Приманка для птичек! Как окажешься рядом с тем местом, сразу начинаешь понимать, что никогда не следовало туда ходить. Люсиндер больше не уверен, что смерть — это вечеринка удовольствий.

Мы с Амандиной и Раулем были в полном смятении. Мы не для того лезли из кожи вон, чтобы сорвать покрывало с ужаса, который навсегда останется самым большим сюрпризом для всех и каждого.

Все наши деяния, как хорошие, так и плохие, были направлены на достижение этого отвратительного финала. Может быть, действительно есть неизбежный ад, этот зоопарк, кишащий вьющимися змеями и улыбчатыми вампирами, против которых предостерегают все религии мира?

Что за ящик Пандоры мы открыли? Что за зловредные силы мы выпустили своим необдуманным любопытством? Мы хотели познать мистерию смерти… вот она нам и преподала урок.

— Люсиндер хочет все бросить, — сказал Рауль. — Он даже думает подать в отставку. Он бы предпочел, чтобы из книг Истории были вычеркнуты все упоминания о его неудачливых набегах на смерть.

— А ты?

Рауль, сидя на могильной плите, чувствовал себя так же непринужденно, как и на диване. Он уютно прислонился к надгробной стеле.

Плодовитый ум Рауля ковал причины быть настойчивым и упрямым. Он вовсе не собирался бросать танатонавтику.

Он вспугнул птиц, которых кормил из своих рук.

— Все эти видения позади Моха 1 не согласуются между собой и тот факт, что все свидетельства негативны, не имеет особой важности. Жан Брессон не дал нам ничего определенного. Он, которого мы всегда считали серьезным и методичным, не сказал ничего, кроме нескольких наречий: страшно, ужасно, жутко… Его единственное точное определение — там все черное!

— Вывод?

Он зажег одну из сигареток «бидди», встал, потянулся всеми своими долговязыми конечностями и выпустил эвкалиптовое облако:

— Вывод: мы не можем позволить, чтобы несколько трусов остановили нашу работу.

— Жан не трус и не способен лгать, — объявила вечно лояльная Амандина.

— Органы чувств могли его обмануть, — заметил Рауль. — Может быть, там есть фаза обольщения, за которой идет этап отвращения… Я также считаю его искренним, но меня беспокоит, что все эти видения столь различны. Похоже, что после первой стены тот свет персонализируется. Мишель, ты помнишь египетскую Книгу мертвых ? Она повествует, что покойник должен столкнуться с монстрами, но если он сможет их одолеть, то потом спокойно продолжит свой путь. Своего рода инициирующее испытание, которое Жан, как мы видим, не смог преодолеть! Отсюда его довольно упрощенные заключения, что позади Моха 1 нет ничего, кроме ужаса.

Я взглянул на Амандину. Ее вид был моим раем, ее светло-голубые глаза — моим великим путешествием. Зачем искать где-то далеко? Свой взгляд, что приводил меня в оцепенение, она спрятала под темными очками.

— Рауль, и что?

— Что ж, оставим пока свою работу и подождем, пока не пройдет время. Новости бегут одна за другой. Люди забудут танатофобию. И мы продолжим ради любви к науке!

Между тем Люсиндер отменил свой закон, запрещавший интенсивную терапию при реанимации. Никто больше не хотел ставить точку и этим отправлять пациента неизвестно куда. Прежде чем лечь в хирургическое отделение, больные выписывали огромные чеки, гарантировавшие им как можно более длительное поддержание в состоянии «овоща» в случае неудачной операции.

Амандина так и не встретилась снова с Жаном Брессоном. Кстати, его вообще никто больше не видел. В конечном итоге он забрал премию Люсиндера и потратил ее на строительство противоатомного убежища. Он спрятался посреди этажей, набитых ящиками с консервами и запасами минеральной воды, и о нем больше никто никогда не слышал.