Библиотека «клуба фантастов крыма» серия основана в 2004 году

– Вот пойдем со мной в Скрытый город! Я совет соберу – и ты увидишь лучших из воинов Радуги, – говорил Бойце, все еще надеясь, что Танчо согласится стать военачальником.

– Сходить можно. А Зокти возьмем?

– Возьмем, конечно!

И они пошли втроем. Когда-то Танчо мечтал посетить хоть один из невидимых городов утилити, но эта мечта так и осталась невоплощенной. Так хоть увидеть город, где живут их ученики!

Скрытый город. Крепостные стены его – это горы. Сторожевые башни – острые скалы. Чуткие часовые – птицы. Стражники – хищные звери. Вместо крыш – небо в переплетении ветвей, а вместо дорог – почти незаметные тропы…

Скрытый город находился в многокилометровом каньоне, ширина которого местами была не больше десятка метров, а глубина – до сотни. Там, в зеленом сумраке папоротников, лиан и орхидей, растущих на отвесных скалах и окутанных вечным туманом мельчайших брызг, грохочет и бьется река. Потом она вдруг срывается в черную узкую пропасть, и только мокрый ветер хлещет из бездны, и стоит над нею вечная радуга.

Тайные тропы были ведомы лишь тем, кто приходил в Скрытый город званым гостем. Найти вход в ущелье было мудрено, а увидеть его сверху – невозможно, поскольку его полностью укрывала мохнатая зеленая шкура дикого леса. Ворота в Скрытый город заменял огромный водопад – белый и сверкающий, как огромный занавес, за которым ждала тайна.

Бойце нырнул куда-то вниз, и Танчо увидел арку в скале. Спустившись под ее темные, блестевшие от влаги своды, теллурийцы осознали, что им предстоит пройти сквозь сверкающую занавесь водопада, за которой сиял выход из сквозного грота.

Свод пещеры сходился высоко над их головами почти правильным треугольником, словно капище храма. Но единственным божеством здесь была летящая вода. Ее голос заполнял все вокруг, эхо повторяло и усиливало его многократно, и солнце высвечивало бесчисленные радуги, отражаясь в каждой капле. Зокти посторонился, пропуская друга первым. Танчо рванулся вперед и рявкнул, когда холодные струи хлестнули по спине. «Вот тебе и обряд очищения, – подумал он, отфыркиваясь. – Не захочешь, так очистишься!»

Дальше Бойце повел их вверх вплотную к скале, и они быстро высохли на ветерке. Водопад остался за ними. Танчо еще несколько раз оглядывался, чтобы подкрепить себя его созерцанием – дорога была очень крута. Теллурийцы благодарили каждое дерево, которому хватило мужества вырасти на такой крутизне. Теперь эти деревья помогали им не сорваться вниз: Танчо и Зоэ с признательностью хватались за протянутые ветви и обнимали крепкие стволы. Бойце, казалось, двигался без всяких усилий.

Когда подъем кончился, они оказались над водопадом и увидели реку, из которой он был сотворен. Здесь было на удивление тихо и так красиво, что захватывало дух.

Не верилось, что эта же река породила ревущего зверя – огромный водопад. Зеленые заводи копили эту силу.

Дальше дорога не была такой крутой, и они могли наслаждаться открывающимся за каждым изгибом реки новым дивом. Ничто не приносит такого счастья, как созерцание и мечта. Но больше всего удивило Танчо то, что они шли настоящей человечьей тропой! Сэйджи не оставляли следов и не проторяли дорог, а утилити – тем более. Танчо доводилось видеть, как Цола с серьезным видом возвращал на прежнее место потревоженный им камушек. А здесь была самая настоящая тропа людей. Правда, она была слишком узкой: по ней ходили след в след, как ходят кечуа по горным склонам. У Зоэ с его короткими и мощными ногами на этой тропе помещалась всего одна ступня. Кроме этой едва заметной тропинки, не было никаких признаков того, что они в Скрытом городе. Как ни старался, Танчо не отыскал обычных следов присутствия человека в лесу: мусора, нечистот, сломанных веток, порубленных стволов, черных глазниц кострищ…

Тем не менее, он знал, что они уже прошли мимо первой стражи, которая должна была заметить их еще когда они были внизу, перед водопадом.

Бойце был здесь как в собственном доме, радуясь и гордясь перед гостями. «Нравится наш город?» – спрашивал он их. Как могло им не нравиться? Танчо, который встревожился, что совсем потерял сноровку, стал, к своему удовольствию, замечать кое-что необычное. Так, на одном дереве высоко в ветвях он заметил площадку из небольших, но крепких, тесно уложенных веток. В другом месте между трех огромных камней, будто собравшихся для беседы (в лесу бывают такие странные вещи), оказалось устроено что-то вроде маленькой хижины, но никаких следов человека не было. Упавшее дерево повернулось боком – получилось готовое «лежбище»…

Для непосвященного глаза все это осталось бы незаметным. «Хорошее место, чистое и спокойное», – подумал Танчо, в то время как Зокти изумлялся про себя: «Ну и дебри! И как меня сюда занесло?» Постепенно берега реки вновь начали сужаться, становясь все круче, и теллурийцы опять вынуждены были хвататься за выступы камней и оголившиеся корни, завидуя ловкости их проводника, который, казалось, не шел, а летел. Вода почти исчезла среди валунов, загромождавших дно ущелья. Танчо, чтобы напиться, пришлось целовать камень, по которому струился крошечный ручеек, выбиваясь прямо из скалы. Вдруг узкое горло ущелья окончилось широкой чашей. Прямо перед ними были отвесные серо-голубые стены огромного амфитеатра.

Мощная скала мягким полукругом завершала ущелье, нависая над впадиной, где блестела вода. В промытых водой глубоких нишах свили гнезда маленькие ярко-желтые птички с нежными голосами. Их посвист повторяло эхо. А сверху, занавешивая темные ниши, прозрачной кисеей срывался еще один водопад.

Хопи из рода Синей флейты устроили бы здесь святилище Кузнечика и Орла, римляне – театр, буддисты – свой храм, используя природные ниши, чтобы водрузить в них статуи милостивой Канон – «целительницы с ивой» – и мудрого Шакьямуни. Так же органично в этих нишах, расположенных с симметричностью, доступной лишь воле случая и ветров, смотрелось бы изображение Шивы, застывшего в вечном танце. Какому бы идолу ни поклонялись здесь люди, вода милостиво освятит их выбор. Ведь на самом деле это был храм Великой Силы Жизни – единственного божества, воплощенного в тысячи лицах и разлитого во всем живущем.

«Второй уровень», – сообщил Бойце. На третий надо было подниматься тем же способом: по круче вдоль скалы, оставляя за собой водопад. Как и на первых двух, путь по третьему уровню закончился огромной отвесной стеной. Только с нее вода не срывалась, а скользила по скале с нежным перезвоном, а затем струилась двумя рукавами, омывая крошечный островок из светлого песка, осененный ветвями огромной ивы. Солнечные лучи просеивались сквозь длинные, узкие листья, сквозь длинные ажурные ветви и ложились на песок полосками зеленого серебра. Очень тихо было здесь и прохладно – это было место для отдохновения души и тела, что как раз требовалось Танчо и Зокти.

«А сколько всего уровней?», – поинтересовался Танчо, с трудом восстанавливая дыхание.

«Этого я сам не знаю, – честно ответил Бойце. – Я доходил до двадцатого, но там уже места не для нас, негде пройти ногами, только прямо сквозь тело реки, а она там неистовая, все вокруг грохочет и солнца не видно – только черные мокрые скалы. Но там есть огромные пещеры, и в них растет целый подземный лес, совсем не похожий на этот. Если захочешь, мы сходим туда как-нибудь».

Но Танчо сейчас почему-то не был в восторге от такого предложения. Они расположились на песке, понемногу остывая, а глаза их невольно притягивало завораживающее мерцание воды, скользившей по скале. Вот где не составит труда погрузиться в транс для путешествия по дальним дорогам, подумал Танчо. Зокти вообще ни о чем не думал, отдавшись созерцанию – и радовался возможности отдохнуть от всяких мыслей.

Танчо неторопливо беседовал с Бойце на языке души. Здесь это было совершенно естественно, никто из них не хотел нарушать такую гармоничную тишину.

«Почему ты называешь себя «худшим учеником Цолы?» – спросил Танчо.

«Утилити пробуждают сердца людей, а я тяну их назад – туда, где насилие является частью повседневного быта и превратилось в норму. Я учу драться людей, назначение которых – постигать красоту».

«На этом основании отступником можно назвать и самого Цолу», – усмехнулся Танчо.

«Цола – одинокий воин. Никто не знает его дороги. Хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится назвать Цолу отступником!»

«А он сам осуждает тебя?»

«Утилити никого не осуждают. Скорее уж камни начнут роптать, чем утилити. Я сам себя осудил. Так что не одному тебе нести вину за все. Я ее разделю с тобой».

«Виной мы посчитаемся после. Что тебя заставляет поступать против законов, которые ты считаешь истинными?»

«В самых красивых горах Земли есть скала, на которой выбиты слова: «Непротивление и смирение – помощники угнетателей». Когда эта надпись исчезнет под ударами ветров и дождей, окончится Белая Битва и я вернусь на дорогу самосовершенствования».

– Ты был в Хрустальных горах? – изумился Танчо.

– Я был в них – но не на Земле, а здесь, в Настоящем мире. Всего один раз. Ого! Там пройдет не каждый. Нужно уметь летать. Водопады и пропасти! Никто, кроме утилити, не доходил до самой высокой вершины Хрустальных гор. А этих вершин, говорят, двенадцать тысяч.

– Вот куда ушел Цола,– в раздумье проговорил Танчо.

– Утилити сейчас все туда идут. Там под самым небом – будто купол огромный, белый. А над ним радуга. Очень красиво, только сгореть можно: вся сила утилити уходит в этот купол. И оттуда днем и ночью льется зов – к тем, кто внизу. Только представьте себе! Непрекращающийся ни днем, ни ночью зов – как стук сердца. И каждый день поднимает глаза кто-нибудь там, глубоко в долине, – и собирается, и уходит навсегда, чтобы подняться в горы. Все выше и выше…

Бойце стоял пред ними с сияющими глазами. Оба они – и Танчо и Бойце – не заметили, как заговорили вслух. Но Зокти было трудно этим удивить. Он уже привык к тому, что на Лакине свободно говорят на любых наречиях. Он рад был вспомнить о Цоле и рад был услышать, что он живой и сейчас со своими соплеменниками. Ведь Зокти не мог, как это делал Танчо, позвать Цолу на языке души и побеседовать с ним, когда это было ему необходимо.

– На четвертый уровень мы не пойдем, – нежданно обрадовал друзей Бойце. – Отдыхайте, а я наших позову.

– Как же ты их соберешь по лесу? – удивился Танчо, который полагал, что Бойце заранее созовет свой совет.

– Земля – наш общий слух, – улыбнулся Бойце. – Она донесет другу из любого далека самый тихий зов.

– Так вы, черти, все-таки ходите короткими дорогами сэйджи! – воскликнул Танчо.

– Ходим, Тася. Только не всегда.

Бойце запустил руку внутрь дуплистого дерева и вытащил оттуда непонятного назначения сверток, а заодно несколько горстей лесных орехов. И кто их туда столько натаскал?

Орехами Бойце щедро одарил друзей, а из свертка вытащил большую морскую раковину. Затем в мгновение ока забрался на скалу, и теллурийцы увидели против солнца только его силуэт на фоне неба. Вот он приставил раковину к губам, и раздался странный, глубокий и гулкий звук – печальный и грозный одновременно.

Сколько столетий Танчо не слышал голоса священной раковины? И вот он прозвучал снова над горами…

Протрубив несколько раз, Бойце так же ловко спустился к друзьям. Они втроем похрустели орехами, запили водой, сбегавшей с края скалы, заодно умылись и – к немалому удивлению Зокти, незнакомому с тонкостями лесного этикета, – пошли назад на «второй уровень».

Дорога вниз обычно труднее дороги вверх. К бирюзовой чаше, окруженной величественными стенами природного храма, они спустились часа за полтора. Там Бойце остановился и свистнул по-птичьи. И вдруг все ожило! Из глубины ниш, словно отделившись от камня, шагнули фигуры и стали одна за другой спрыгивать вниз. Кто-то змеей соскользнул с дерева, кто-то поднялся из высокой травы. Кусты зашуршали, будто там прятался целый выводок куропаток, и оттуда вывалилось сразу четверо.

– А веселенький у тебя совет, – заметил Танчо, похрустывая кислым лесным яблочком.

Зоэ ошарашено озирался. От неожиданности ему показалось, что их окружает целая армия, хотя их было всего десять человек. Но они были такие разные! Это ошеломило Зоэ, привыкшего к тому, что люди в своей массе похожи друг на друга – такими их делала техногенная цивилизация, для которой каждый человек – не более чем деталь, которую с детства «обтачивали» так, чтобы она подходила для общего механизма.

Но здесь, в Скрытом городе, каждый знал правду о себе. Эту правду открыли им утилити в вещих снах. Такова была их цель – чтобы глаза человека видели, а уши – слышали. И первое, что он слышал, был тот бесконечный зов, который называется Памятью. Человек вспоминал себя и вспоминал то, зачем однажды отправился в долгий путь. И этот путь вновь обозначался перед его взором – сияющий, как лунная дорожка в ночи. Тот, кто видит, не может сбиться с пути. Тот, кто помнит, не может предать себя.

Братьями по памяти были те люди, которые сейчас окружали Зокти. Это были люди, похожие на деревья: с живыми корнями, уходящими глубоко в недра Памяти – до самых кристальных родников истины, которыми они питались и которые так редко выходят на поверхность.

Ему самому вскоре предстояло стать одним из них – как только его глаза достаточно окрепнут, чтобы смотреть на Солнце Правды.

Бойце успокаивающе взял его за руку. Он боялся, что Зоэ снова попытается сбежать, как при первой встрече с ним. Но Зокти выдержал. Ведь Джанси Кимонко объяснил ему, что по ту сторону теллурийцы и земляне окажутся вместе. Так что нужно было привыкать. Правда, он представлял, что все люди Бойце будут похожи на него самого, а ведь с Боськой он уже обращался по-свойски. Но тут каждый был как неведомая гора! «Кого только нет среди них!» – дивился Зоэ невероятно яркой их пестроте.

А вот Танчо сразу понял, кого не было среди учеников утилити. Рабов не было. Техногенная цивилизация культивировала рабов – они идеально вписывались в мир, лишенный чести, построенный на страхе и гонке за лидерством, где все мерялось чистоганом. Рабы не знали тоски по Родине, им не нужна была красота, у них не было корней, зато была цепкость и вечный голод. На Земле рабы чрезвычайно размножились и стали господствующей расой. А в армии Бойце их не было.

Впрочем, стоило ли этому удивляться? Ведь рабов плодили игвы, а сюда, в Скрытый город, была закрыта дорога черному злу. Танчо и не удивлялся – он только радовался.

Всех своих трёхсот человек Бойце не стал собирать, а пригласил только старших. У каждого из них действительно была своя Гора, и каждый из них в одиночку осуществлял путешествие к ней, меняя в дороге обличья и эпохи, как изношенную обувь и изорвавшуюся одежду. Были среди них и те, кто уже побывал на вершине своей Горы и обрел свое истинное имя, поскольку с вершины своей Горы человек способен увидеть Настоящий мир и себя в нем.

В это мгновение человек познает великое ликование и великую печаль – поскольку отныне он уже не дитя и не может умереть беспечно, как птицы. И после, сколько бы масок ни примерял он, как бы ни стремился затеряться, чтобы чаша его миновала, он всегда знает. Так знал и Танчо, и среди сверкающего вороха имен, которые он носил, было лишь одно – которое ему не удалось забыть…

Открыто носить свое истинное имя тяжело любому, самому сильному и бесстрашному из людей. Даже среди воинов Радуги было немного таких. А сам Бойце окутывал свою душу непроницаемым слоем защиты. Зато это придавало ему спокойствие и веселость, он был беспечным и доброжелательным, поскольку не боялся и был уверен в себе. Такими были все воины Радуги. При всей своей несхожести они научились у сэйджи счастливому умению становиться единым целым.

Получив большое удовольствие от своего внезапного появления, командиры «тридцаток» стали по очереди представляться Танчо и Зокти.

– Сульса! – провозгласил смуглый маленький теллуриец с пылающим взглядом и длинной черной косой, которая так и вилась в воздухе, словно живая змея, в такт его порывистым движениям. Настоящий рыцарь ночи!

– Сэппа, – чуть склонил голову землянин со спокойными зелеными глазами и темными волосами, свободно струившимися с плеч. Движения у него были мягкими, текучими, словно волны на воде.

– Асигару, – кивнул его соплеменник, казалось, весь состоявший из переплетений жил и мускулов под блестевшей от пота бронзовой кожей. Волосы у него были завязаны в тугой пучок на затылке. Вместо того, чтобы воспользоваться короткими дорогами сэйджи, этот легконогий бродяга преодолел за час с небольшим около двадцати километров по горам, принципиально не давая себе расслабляться.

– Кумавака, – проворчал, добродушно улыбаясь, здоровенный косматый теллуриец, действительно похожий на молодого медведя.

– Тоомэ, – отрекомендовался высокий широкоплечий землянин, гладкие каштановые волосы которого были связаны в хвост, спускавшийся ниже лопаток, а большие внимательные карие глаза наверняка видели очень далеко. Он был в изрядно полинявшей полевой форме и босиком, что выглядело весьма эффектно.

– Топпа! Раппа! – одновременно выпалили и, переглянувшись, засмеялись двое теллурийцев – как видно, большие приятели, вечно рвущиеся вперед, соревнуясь друг с другом.

Тут Танчо не выдержал и тоже расхохотался.

Ни один из воинов Радуги не назвал своего настоящего имени! А в том, что они выбрали себе такие прозвища, был виноват сам Танчо – ведь это он предложил Бойце говорить на языке страны Стрекозы.

– Ну а что, чем плохие имена? – вступился за своих воинов Бойце.

– Имена хорошие, славные, – от души согласился Танчо. – Пусть носят на здоровье! Только вы не боитесь, что я возьму и проверю, настоящие ли вы синоби или только сами так думаете?

– Ну, проверь! Проверь, пожалуйста, а? – так и засветился от удовольствия крепко сбитый землянин с широкой улыбкой на открытом лице, который сказал, что его зовут Оммицу.

– Проверю, – лукаво прищурился Танчо. – А вдруг я узнаю, какую темную тайну скрываешь ты в своем сердце?

И уловил, как Оммицу невольно чуть отстранился, но вовремя взял себя в руки, и лишь мгновенная тень пробежала по его улыбке.

Остались неназванными только двое командиров «тридцаток». Их Бойце решил представить сам, полагая, что уже достаточно шуток для первого раза.

– Это – Алькон, – сказал он, кладя руку на плечо своему соплеменнику – невысокому, но стройному, словно выточенному из яшмы. У него единственного иссиня-черные волосы были покороче и лежали на плечах, как крылья.

Танчо пристально посмотрел на него и переспросил:

– А не Ваман?

– Нет, Алькон, – удивился Бойце. – Честное слово!

– А похоже, что Ваман. Да что гадать, сейчас проверим.

Танчо уставился с грозным видом в глаза землянину, который утверждал, что его имя Алькон, и потребовал:

– А ну, отвечай, не задумываясь: какой цвет красивее всех?

– Зеленый.

– Что дороже золота?

– Нефрит.

– Что сильнее времени?

– Надежда! – выдохнул землянин.

– И ты еще говоришь, что тебя зовут не Ваман?

Воцарилась полная тишина, только бедный Зокти смотрел на них, не понимая, что происходит. Но вот Алькон рассмеялся.

– Здорово ты меня поймал! – воскликнул он и шутливо ткнул Танчо кулаком, так что тот едва устоял на ногах.

– Будем драться? – нахмурился Танчо.

– Будем драться, – кивнул воин Радуги.

Оба мгновенно заняли боевые стойки.

– Этого не хватало! – охнул Зокти, намереваясь вмешаться.

– Да они балуются, Зоэ, – шепнул Бойце и приложил палец к губам, прося не портить удовольствие.

Все воины Радуги мгновенно раздались в стороны, освобождая круг, и уселись смотреть. Зрелище было завораживающее и совершенное, как танец двух журавлей на траве, как игра двух бабочек в воздухе. Это была своего рода поэзия битвы – со сложным и безупречным размером, изяществом формы и богатством содержания.

Но кончилось все прозаически. Последний оставшийся не названным горный воитель не желал перенести такого неуважения и разразился гневной тирадой в адрес обоих бойцов.

– Вы поглядите на эти родственные души! Вместо приличествующих встрече после долгой разлуки пожеланий здоровья, слов радости и удовольствия они предпочитают махать кулаками и пятками перед лицом друг у друга, да еще в стиле «бо-сато», запрещенном для состязаний!

– Не ругай их! Они так красиво танцевали! – бросился на выручку Бойце. – Если хочешь, сам назови себя.

– Ичу меня зовут! – воскликнул теллуриец. – Ой, то есть Куса! Ну, да это одно и тоже, – заключил он под дружный хохот. И сам рассмеялся.

После этого они скопом взялись готовить угощение. Как истинные спящие в лесу они не ели пищи, приготовленной на огне, а тем более не поедали своих братьев – зверей и птиц, поэтому устроить трапезу могли легко и быстро.

Каждый из них уже припас для пира свое любимое лакомство, которым собирался угостить друзей. Тут были сладкие лепестки цветов дерева тэго, и сочные хрустящие «сабли», с десяток любимых Зоэ «груш», которые, созрев, упали на землю этой ночью, и мохнатые на ощупь пряные плоды ачо, и подсушенная на солнце кожура стручков татэ, по вкусу напоминавшая вяленую рыбу, и Бог знает что еще. А также целый родник ледяной воды, чтобы все это запить.

Не слышно было диких воплей и треска ломаемых сучьев, что неизменно выдает даже небольшую компанию, выехавшую на пикник. На Танчо и Зокти они также, казалось, не обращали внимания – никто не глазел на них, будто оба они давно были здесь своими. Зоэ боялся, что их, как гостей, заставят томиться где-нибудь в сторонке, но не тут-то было: ему дали в руки ступу и доверили истолочь несколько пучков сушеных трав, листьев и кореньев, которым надлежало служить специями. Зокти, воодушевленный тем, что его сила оказалась востребованной, старательно налегал на ступу и вскоре расчихался от пряных ароматов.

Рядом с ним Тоомэ ловко стряпал лепешки, зачерпывая деревянным черпаком из большой миски что-то вроде каши. Зоэ, до сих пор считавший, что по пять пальцев на руках – это перебор, с интересом следил за его действиями.

– Хочешь попробовать? – Тоомэ протянул ему полный черпак каши с тонким медовым ароматом.

– Вкусно! – одобрил Зоэ. – А что это за каша?

– Мы ее собрали на лугах, – пропел Тоомэ, скатывая из каши шарик и пришлепывая ладонью – еще одна лепешка легла рядом с другими.

– Вы собираете кашу в лугах? А я думал, ее варят из крупы.

В темных глазах Тоомэ заискрился смех. Он покосился на Зокти, не отрываясь от своего занятия – руки его так и мелькали над миской, – и начал приговаривать, будто ворожил:

– Эту кашу не надо варить, эта каша – из плодов, эти плоды подарил нам цветок, этот цветок – сын дождя, повелитель снов, масляная чаша, в которой горит медовый огонь. Он одевает луга в золото, он – наш хлеб, вкуснее которого не найти, из него получается лучшая каша на свете, только надо не лениться собирать ее. Этого цветка боятся игвы и считают страшным ядом. А мы его любим и для нас он – лучшее лакомство. Этот цветок – лютик! Это плоды лютика, Зоэ. А теперь помоги мне, пожалуйста, донести эту кучу лепешек и разложить, чтобы было красиво.

Ну, это Зоэ было хорошо знакомо! «Чтобы было красиво» – главный лозунг любого застолья сэйджи. Они так затейливо украшали свои пиры, что Зоэ несколько раз ухитрялся попробовать на зуб то, что предназначалось лишь для услады глаз. Наученный этим горьким (как в прямом, так и в переносном смысле слова) опытом, Зоэ сначала спрашивал, съедобно ли это, и только потом отправлял в рот какую-нибудь диковинку.

Воины Радуги свободно дали Танчо и Зокти место в общем кругу, и они сели есть, и улыбались шуткам вместе со всеми, и пили родниковую воду из берестянок – сладкий сок земли…

* * *

– Ты не думай, что они всегда такие несерьезные, – беспокоился Бойце. – Это оттого, что мы собрались вместе. Они радуются этому, вот и разбаловались. Вообще-то мы нечасто встречаемся. Каждый раз – как праздник.

– А почему нечасто?

– Иначе нельзя, – вздохнул Бойце. – Душа человека растет в одиночестве. Если ты захочешь узнать свое предназначение, нужно прислушаться к голосу собственного сердца. А его можно услышать только в тишине. Но чем выше вершина, тем она холоднее. Поэтому мы всегда так радуемся встрече. Сейчас, когда мы вместе – вместе, как орел и небо, – нам кажется, что весь мир у нас на ладони, и мы сможем уберечь его, достаточно лишь прикрыть правую ладонь левой.

Теперь Танчо, наконец, понял, почему за два года армия Бойце ни разу не была обнаружена противником. Потому что этой армии не существовало. Точно так же, как Скрытый город не был настоящим городом, так и воины Радуги не были воинским формированием в обычном смысле слова. Армия Бойце делилась на небольшие, но хорошо подготовленные отряды, способные передвигаться с большой скоростью и наносить неожиданные удары.

Каждый воин этой армии был одиночкой, но в то же время он один был армией. Восприняв от сэйджи умение ходить короткими дорогами, они собирались в один момент по зову старшего лишь на время операции. Проведя ее, они столь же мгновенно растворялись в Великом Лесу, уходя каждый своим путем. Поэтому обнаружить их было невозможно. Это была невидимая армия, и она вела безмолвную битву.

Свою добычу – в том случае, если она состояла из награбленного скваттерами, горные воители отдавали утилити, которые считали своим долгом возвращать все на свои места. Технику и все прочее, что было извне привезено на Лакину, они делили по принципу кому что сгодится, а остальное прятал Тайный город. Великий Лес был их домом, мудрым наставником и ласковым утешителем, врачевавшим любые раны.

Триста воинов Радуги объединялись в «тридцатки», с десятью командирами которых Танчо уже познакомился. Каждая «тридцатка» делилась еще на два отряда, которые могли действовать самостоятельно, а в отрядах воины при необходимости разбивались на «тройки», выполнявшие отдельные задания.

Каждого из них Бойце сам высмотрел, выучил и взлелеял, так что люди были отборные в буквальном смысле слова. Их было всегда триста, поскольку имелся резерв находящихся на испытании. Стать воином Радуги было не просто.

Танчо глядел на них, столь красивых и статных, блистающих доблестью, и вспоминал прекрасно обученную армию Единственного Инки в великолепных доспехах, с церемониальным оружием из золота и серебра.

За едой они баловались, как дети: миски с угощением порхали без посторонней помощи от одного едока к другому – что было, в общем-то, очень удобно. Другое дело, когда полный ушат родниковой воды, угрожающе раскачиваясь, проплыл над головами, роняя холодные капли за шиворот и угрожая окатить каждого, кто вовремя не увернулся. В любом другом застолье это вызвало бы возмущенные вопли, но здесь сошло за дружескую шутку.

На десерт воины Радуги решили угостить Зокти своим коронным блюдом под названием «как держать грудью удар меча». На этот раз вместо Бойце была очередь Кумаваки – теллурийца, своими габаритами не уступавшего Зокти. Танчо обшарил взглядом его широченную грудь, которую природа разрисовала прихотливым узором, и подумал, что против такого щита нужен не меч, а ракетная установка.

После двух неудачных попыток зарубить Кумаваку с помощью мачете лицо Зокти все еще хранило недоверчивое выражение, и веселые лесные бродяги, чтобы он не сомневался в остроте лезвия, накромсали тем же оружием на дольки множество круглых плодов, похожих на дыни. Мачете входило в них как в масло, рассекая сразу пополам. Плоды были ярко-оранжевые внутри и сладкие, как мед.

Зокти впервые видел такие и захотел узнать, как и где они растут.

– А сейчас я тебе покажу, – сверкнул глазами Раппа.

Он вынул из мякоти «дыни» одну семечку, похожую на черную сморщенную горошину, слегка копнул землю у своих ног и бросил туда семя. Потом сложил ладони домиком, прикрывая это место, и стал тихонько дуть в них, приговаривая нараспев какие-то слова. Потом убрал руки, и все увидели, что из земли появился тонкий стебелек, на котором было два листика.

Раппа все дул на него и шептал, лоза стала постепенно удлиняться и утолщаться, обрастать широкими круглыми листьями, и вот прямо на глазах расцвел желтый цветок, потом лепестки увяли, а на месте цветка появилась маленькая зеленая завязь, которая увеличивалась, будто воздушный шарик, наливалась соком и, наконец, свесилась до земли. Зокти заворожено следил за этими превращениями. Между тем Раппа вытащил свой обсидиановый нож, одним ударом отсек спелый плод и подал Зокти.

– Уфф-ф! – раздался общий вздох.

– Хорошо, что на месте этой дыни не оказалась твоя голова, – усмехнулся Танчо.

Но Зокти больше заинтересовал нож. На вид это была всего лишь обсидиановая пластинка, вставленная в деревянный брусок и зафиксированная обмоткой. Раппа с увлечением стал рассказывать ему, что нож из обсидиана обладает высокой твердостью, а его режущая кромка сохраняет долгое время остроту, недоступную металлу, – можно сказать, что ее острота абсолютна. При хирургических операциях, проводимых обсидиановым ножом, кожа и плоть расступаются будто сами по себе, почти без боли, а нанесенные им раны зарастают гораздо быстрее, оставляя тонкие малозаметные рубцы. В одном обсидиановый нож уступает стальному: его нельзя использовать для метания, поскольку обсидиан хрупок. Только брызнет сверкающими осколками и разлетится…

Они так увлеклись, что едва не пропустили того момента, когда Сульса вознамерился перепрыгнуть огромный камень, на который обычный человек и залезть-то смог бы с трудом. Сульса, маленький и легкий, без всяких видимых усилий взвился в воздух и, только перелетев через камень, понял, почему все так дружно одобряли его затею: на другой стороне росли дремучие кусты ежевики, и десятки глаз оживленно следили, как Сульса сейчас приземлится в эти колючки. Но Сульса, взглянув вниз, раздумал падать, завис в воздухе, а потом перевернулся и полетел обратно!

Как ни забавно, на Зокти удивительные способности лесных воинов произвели гораздо меньшее впечатление, чем на Танчо – поскольку последний знал, что такое бывает на самом деле, а Зоэ этого не знал и считал, что его разыгрывают при помощи каких-то хитрых технических штучек. К тому же лесные разбойники сильно упали в его глазах, когда он выяснил, что они совсем не употребляют спиртного. Они наяву совершали такие путешествия, какие никогда не привидятся в пьяном забытьи, и обладали настоящей силой – поэтому им незачем было обманывать себя.

…И не ведомо было никому, что явится в Скрытый город новый Дионис в самом странном обличье и подарит пиратам радость молодого вина и они примут эту чашу – потому что нет ничего слаще, чем радость человека, жизнь которого была полна горьких невзгод…

Зокти был потрясен тем, что бутылка, которую Бойце выпил с ними за знакомство, была в Скрытом городе единственная. А Зоэ предвкушал знатную попойку! «Вот тебе и пираты – не пьют спиртного!» – разочарованно думал он.

– Мы его не любим, – извиняющимся тоном проговорил Асигару.

– От него слишком много зла, – уверил Сэппа, щедро намазывая лепешку мякотью одного из плодов, по консистенции похожей на домашнюю сметану, а по вкусу – на хорошо прокопченный бекон.

– Спиртное игвы используют, чтобы людей уничтожать, – пояснил Алькон.

– Ну да? – уныло переспросил Зокти.

Он не так уж давно познакомился с бутылкой и, как всякий новообращенный, верил в ее чудесные свойства.

– А как же вы терпите, когда душа болит?

– Это запросто! – одарил его своей широкой улыбкой Оммицу. – Ты не переживай, мы возьмем твою боль. Мы знаем, что с ней делать, – бросим в самый глубокий каньон в Скрытом городе.

– Если только Цола не забрал ее всю себе, – уточнил Тоомэ, смакуя воду, настоянную на толченых абрикосах.

– Или сэйджи по кусочкам не растащили, – подхватил Топпа, озорно блестя глазами.

У Зокти и правда давно душа не болела – осталась только память о боли. Он решил, что она сама потерялась, что он обронил ее где-то в Великом Лесу. Ему не приходило в голову, что кто-то по доброй воле взял у него эту ношу. Он предпочел остаться при своем мнении, чем мучиться от сознания того, что его боль несет теперь кто-то другой.

Воины Радуги казались ему детьми. Чуткое сердце подсказало Зоэ тот же вывод, какой Танчо сделал путем куда более глубоких размышлений.

– Отчего ты не хочешь, чтобы они были под твоим началом, Танчо? Ты сомневаешься в них? – не в первый раз спросил Бойце, и в голосе его слышалась обида за своих лесных братьев.

– Оттого, что это – твоя армия, Боська, – вздохнул Танчо. – Они захотели идти за тобой – тебе их и вести.

– Ну, они захотели идти за мной потому, что я сам шел за ними, – возразил Бойце. – А вот тебе удалось то, о чем я даже не мечтал: ты смог убедить сэйджи объединить свои силы в Белой Битве. И видишь, что получилось! Одним ударом они сокрушили больше, чем мы за два года!

– Ты Зокти скажи спасибо, что он их вовремя остановил, – посоветовал Танчо.

– «Спасибом» тут не отделаешься, – резонно заметил землянин. – Мы ему подарок приготовили. Правда, скромненький.

Как раз с помощью своего «скромненького подарка» лихие братья все же нашли к Зокти подход. Подарком оказались пять «ЛИР», добытых воинами Бойце при разных обстоятельствах. Две из них вообще никуда не годились, поскольку их отбили во время буксировки на базу – то ли для ремонта, то ли для окончательного списания. Остальные три «ЛИРы» заманили в ловушку, внося помехи в систему управления. Это была тонкая работа: надо было устроить так, чтобы экипаж успел катапультироваться, а потом – чтобы машина не рухнула в лес, а осторожно шлепнулась на заранее облюбованную площадку. Браться за такое дело было более чем рискованно, поэтому «ЛИР» было только пять, да и на тех летать некому – из трехсот человек в армии Бойце оказались один пилот и пара техников. С профессиональными военными Бойце действительно не везло. Он подозревал, что они последними смогут услышать Зов. Если вообще услышат.

Пилот был теллуриец, которому было приказано распылить над одним из участков Леса дефолиант. Он отказался выполнять приказ и пошел под трибунал. Воины Радуги, тщательно прослушивавшие все официальные переговоры у землян и у теллурийцев, разоружили конвой и по собственной инициативе заменили бедняге смертную казнь на каторжную работу партизана.

Он, правда, не возражал, но оставался неразговорчив и мрачен: клеймо предателя все еще жгло ему душу. Его жалели, и Бойце не просил его о многом. Это была единственная армия, где каждый делал только то, что хотел. И на чем она держалась?! На взаимной любви – сказали бы сэйджи.

Их оружием была быстрота и внезапность, а защитой – умение маскироваться. Этому способствовало их прекрасное знание потаенных горных троп, особенностей рельефа, умение ориентироваться в горах и лесах, действовать в сложных метеоусловиях и находить пропитание буквально из-под земли.

Увидев «ЛИРы», Зокти издал странный звук, в котором слились вопль радости и всхлип умиления. Он гладил неровный от многих перегрузок металл и разговаривал с машинами, как с живыми. Это было единственное, чего Зоэ не хватало в Великом Лесу для полного счастья – ему недоставало полета. Они с пилотом, которого звали Туя, сразу заговорили на своем летном языке, непонятом остальным, и оба при этом светились от удовольствия. Оказалось, что Туя умеет произносить не только «угу», более того – выяснилось, что он даже может улыбаться. А Зокти, к полному своему восторгу, узнал, что в Скрытом городе есть что-то вроде мастерской. Через час вместе с Туей и двумя техниками Зоэ уже копался в невообразимейшем металлоломе, сваленном в этой мастерской. Его стаскивали сюда все воины Бойце, видимо, чтобы не загрязнять Великого Леса. Так что эту мастерскую, расположенную в огромном гроте, уходившем вглубь горы, можно было с тем же успехом именовать свалкой. Но Зоэ там чрезвычайно понравилось.

Солнце этого дня еще не ушло за горы, когда стало окончательно ясно, что Зокти остается в Скрытом городе и что в армии Бойце стало одним человеком больше. Танчо был искренне рад за друга, поскольку чувствовал свою вину за то, что Зоэ оторвался от привычной для него среды и работы, которая была ему по душе. Отныне эта ответственность уже не лежала на Танчо, и он вновь мог быть тем, кем был всегда – одиноким воином, тенью крадущимся в ночи.

Так сбылось пророчество Ворона Тати о том, что вскоре каждый из них найдёт своё дело.

Танчо провел еще несколько дней в Скрытом городе, чтобы до конца изучить его обитателей. Кроме воинов Радуги, там бывал еще самый разный народ из тех, кто услыхал Зов. Некоторые, особенно новички, ничего не делали, просто радовались – так человек, долго пробывший связанным, смешно размахивает руками и разминается, обретя свободу. Они казались немного сумасшедшими, но им не мешали: пусть, это пройдет потом. Встречались в Скрытом городе и те, кто не так легко перенес бесконечную Ночь Печали, пока до них не донесся Зов. Некоторые из них пытались, потеряв надежду, отказаться от своего лица. Это привело к страшным последствиям. Танчо видел их души, превращенные в истоптанный каблуками бесформенный кусок мяса, с синяками, порезами и ранами… им предстояло еще долго заживать и еще дольше привыкать не бояться собственной тени. Были среди пришедших на Зов такие, кто предпочитал просто жить в Великом Лесу, как светлые сэйджи, а некоторые становились учениками утилити и уходили высоко в горы. Находились в Скрытом городе и те, кто желал помочь Бойце, но не годился воевать. Для них не было недостатка в работе: любой армии необходим тыл, не всем же драться, надо и делом заниматься.

Все это Танчо выяснил очень быстро, и увиденное повергло его в глубокую печаль.

– Ну, хорошо, до сегодняшнего дня вам везло. А если в следующий раз не повезет и одну из твоих групп обнаружат и вышлют против нее отделение рейнджеров?

– Это отделение не вернется, – подумав, ответил Бойце.

– В таком случае пошлют разведроту, – продолжал Танчо скучным голосом. – Затем, в помощь разведроте – пару батальонов морской пехоты, а чтобы наверняка – усилят их транспортной эскадрильей из вертолетов. Хорошо, если без прикрытия. И что ты тогда будешь делать? Пригвоздишь себя к земле за край одежды и будешь сражаться до конца, не сходя с места?

Бойце улыбнулся, и Танчо по его глазам понял, что именно так он и сделает, – более того, так же поступит каждый из трехсот воинов Радуги. И пока длится Безмолвная Битва, это будет повторяться бесконечно…

Поэтому, обозрев армию Бойце, Танчо мрачно заметил, как военный вождь мохавков: «Для того чтобы драться – вас слишком мало, а для того чтобы умереть – слишком много».

Тем не менее, Танчо выполнил свое обещание устроить проверку тем, кто называл себя воинами Радуги. Он заставил их совершить дальнюю пробежку по ночным горам, а также испытал их умение находить человека в темноте. Спящие в лесу считали себя особенно умелыми в тонко – искусстве становиться невидимыми, и Танчо из озорства решил напомнить им, что предела совершенству не существует и что даже за шестью щитами не всегда можно укрыться. Однако к чести воинов Радуги, некоторых из них Танчо не смог обнаружить, потому что сэйджи научили их удивительному умению становиться частью дерева или камня, сливаясь с ними не только телом, но и душою.

Затем настала очередь прятаться Танчо, и тут уж ему самому пришлось взывать к милости Мариси-тэн. Он применял самые замысловатые способы маскировки, такие как «летящая птица» и «исчезновение в облаках», а также самые простые: становился так, чтобы луна светила ему в спину, и казалось, будто он – всего лишь полузасохшее дерево. Их состязание было похоже на веселую игру, но все они хорошо знали, что во время войны такая игра становится игрой со смертью.

Напасть на след Танчо горным воителям помогли маленькие сообщники – ночные бабочки, цикады и комары, к поведению которых они чутко прислушивались. И Танчо пришлось мчаться дальше. Это была гонка стремительная и бесшумная, как полет совы, полная скрытого огня. Танчо все же опередил воинов Радуги, первым достигнув вершины, выбранной им в качестве места тайного совета. Когда лихие братья, легкие, как ветер, настигли его, он уже сидел на удобной широкой ветви, болтая ногой, и по своему обыкновению грыз подхваченное на бегу горьковатое лесное яблочко.

«Все ли здесь?» – на всякий случай послал Танчо немой вопрос в окружавшую его темноту.

«Все», – пришел безмолвный ответ.

«Я знаю, что вы не боитесь, – говорил Танчо собравшимся на совет. – Это я за вас боюсь. Те, с кем вы встретитесь, будут стремиться убить вас. Вы – дать им новую жизнь. Сможете ли вы сдержать ненависть, которая обрушится на вас?»

«Сможем, – твердо ответил Бойце. – Утилити дали нам силу».

Утилити, как некогда ямабуси, служили для воинов Бойце проводниками и наставниками в постижении таинств горного отшельничества. Но Танчо возразил:

«Утилити дали вам свою силу, но забрали у вас то, без чего трудно, а вернее, почти невозможно победить в любой битве: злобу и ярость, гнев и мстительное желание убивать».

«Для нас это слишком тяжелые доспехи», – заметил Алькон.

«Ярость и желание убивать с лихвой принесут игвы», – успокоил Оммицу.

«Да, их собственной злобы будет вполне достаточно», – согласился Куса.

Танчо вздохнул, думая о том, что воины Радуги слишком свободны, а война – это антипод свободы. Кроме того, он видел, что многие из командиров «тридцаток» – Вестники, выбравшие Белую Дорогу. Как они могут быть настоящими воинами? Даже если в основу войны полагают гуманность и справедливость, для того, чтобы одержать победу, непременно нужен обман.

Сульса и Оммицу согласились с ним, поскольку путь тьмы, на котором главное – хитрость и обман, был знаком им лучше всех, но Асигару спросил с любопытством:

«Ты думаешь, в честном бою вообще нельзя победить?»

«Это не я так думаю. Это сказал один из твоих предков – военачальник, на счету у которого была не одна победа», – пояснил Танчо и утешил себя тем, что Чжан-Юй даже не мечтал о воинах, которые подхватывают мысли военачальника раньше, чем они оформятся в его собственной голове.

«А мой предок оставил в назидание нам такие стихи:

«Так ты из рода Есимори?»

«Все, кто следует ниндо, его потомки», – ответил Сэппа, пользуясь тем, что никто не увидит его улыбку.

«Да, с этим не поспоришь, – признал Танчо. – Но на что в современной войне доблесть и личное мужество? Как будто в ней выигрывают люди! Победит тот, у кого круче техника. Современный воин – это маленький, тщедушный человечек, сидящий в кресле перед экраном. А самый сильный орган у него – палец, которым он нажимает на нужную кнопку. Из всех качеств бойца у него осталось одно – беспрекословная исполнительность. Кто быстрее выполнит приказ, тот и победитель. Однако то, что является их козырем, одновременно может стать самым уязвимым местом. Эти воины не видят сами и не слышат сами, во всем полагаясь на показания машин. Более того, их военачальники не принимают самостоятельных решений, а пользуются специальной программой, которая за них рассчитывает наилучшую тактику боевых действий».

«Человек машинный слишком полагается на технику», – согласился Тоомэ.

«Но чем мощнее и совершеннее становится техника, тем слабее и беспомощней становятся люди», – отозвался Топпа.

«Человек машинный так уверен в своей мощи, что не задумывается, насколько она уязвима», – добавил Раппа.

«Мощь всегда уязвима, – напомнил Танчо.– Сильное и твердое ломается, слабое и нежное побеждает».

«Это так, но беда людей в том, что они давно забыли, что говорил Ли Эр. Они доверяют машинам больше, чем себе», – заключил Куса.

Тут, наконец, Бойце решил, что настал его черед говорить. Он обратился к своим братьям с гневными словами в адрес скваттеров:

«Они перестали уважать Силу Жизни. Они забыли, какова она – великая Сила Жизни, начало всему и основа всего. Они больше не верят в нее. Не верят в то, на чем стоят, что призвало их в этот мир. Они не видят. Они не слышат. Они не чувствуют. И думают, что Силы Жизни больше нет. Великой силы жизни, которая над ними и в них. Мы покажем им Силу Жизни. Я думаю, что они испугаются, потому что забыли ее. Спящим разумом владеет страх».

«Думаю, что это правильная тактика. Надо, чтобы страх не давал скваттерам двинуться вперед, – живо подхватил Танчо. – Пока в основном страх удерживает их по ту сторону Хрустальных гор. Так вот, чтобы удержать их там как можно дольше, мы должны завладеть этим страхом».

И только он выразил свою мысль, как гулкий хохот раздался с верхушки ближнего дерева, и ветви его затряслись, будто объятые вихрем. Вслед за тем нечто большое, одновременно похожее на человека и на огромную птицу, вылетело оттуда. Черный силуэт неведомого существа на мгновение заслонил звездное небо, и все увидели длинный и острый, как у журавля, клюв. В когтистой лапе блеснул меч. В следующую секунду оборотень сделал несколько мощных взмахов крыльями и исчез.

«Небесному Лису понравилось то, что ты сказал», – невозмутимо заметил Сэппа.

«А кто приглашал Тэнгу на совет?» – поинтересовался Оммицу.

«Да никто – он сам пришел».

«Но раньше никогда не посещали Тэнгу наши советы. Видно, этот Небесный Лис – приятель Танчо».

«А я думаю, это Цола послал его послушать, до чего мы договоримся».

Воины Радуги отпускали веселые шутки, весьма польщенные тем, что их тайный совет почтил своим посещением Тэнгу. Это был добрый знак – залог того, что он собирается помогать им.

«Если мы заручились поддержкой Небесного Лиса, хорошо бы теперь склонить на свою сторону Подземного Лиса, и тогда можно спокойно путешествовать по всем мирам», – размечтался Алькон.

«Кто из вас изучал Еннин?» – попытался вновь настроить их на серьезный лад Танчо.

«Ах, да куда уж нам! Мы знаем только свои иньские штучки», – поддразнил его Раппа.

«Смотри, заставлю тебя прочесть наизусть «Тигриный свиток», так не будешь хвастаться», – пригрозил Танчо.

«Нам не приходилось серьезно изучать теорию, – честно признался Сэппа. – Зато у нас всегда найдется прекрасная возможность, чтобы попрактиковаться».

«Вот для того я и прошу тебя стать у нас старшим, чтобы мы смогли пользоваться и темными иньскими методами войны, и светлыми законами Еннин», – не преминул напомнить Бойце.

«Для этого мне не обязательно командовать вами. Я буду учить вас тому, что знаю сам. Но не все из вас узнают всё, что знаю я».

Танчо проводил свои уроки каждый раз в новом месте и всегда тайно, под покровом ночи. Говорить вслух на этих необычных уроках запрещалось, как запрещалось вообще чем-либо выдавать свое присутствие. Тем более, никто не вел никаких записей, и под утро они расходились бесшумно, не оставив следов. Таким способом Танчо поведал воинам ночи множество темных иньских приемов войны, от инфразвука до вызова цунами и землетрясений.

Управление боем велось через спутники, а командование армиями широко использовало компьютеры, которые рассчитывали исход сражения, решали проблему рассредоточения огня, предупреждали о представляющей наибольшую опасность цели... Поэтому Танчо тщательно натаскивал воинов ночи в таких «науках», как использование разрушающих электронные цепи электромагнитных импульсов, внедрение в системы ЭВМ дезинформации и вирусов, способных вывести из строя локаторы ПВО, пусковые ракетные установки, разрушать базы данных, системы управления связи и разведки…

И только сорок избранных были посвящены, помимо этого, в особую школу мастерства, которой владел Танчо по наследству. В число этих сорока попали только двое командиров «тридцаток»: Алькон и Сэппа, а также Бойце. Остальных учеников Танчо выискал по одному только ему ведомым признакам. Взял он, кстати, несколько человек «со стороны», которых Бойце не принял в свою армию. А также, что изумило Бойце больше всего, Танчо нашел и склонил на свою сторону двоих лучших учеников утилити: одного из них звали Текущее Облако, другого – Приходящий с Ветром.

Танчо научил их использовать для шпионажа те способности, которые люди называют экстрасенсорными. Владеющий этим искусством – идеальный агент, способный незамеченным бродить по миру. Например, он способен описывать объекты на расстоянии, осуществлять скрытый контроль над противником, получать от него информацию, минуя его собственное сознание. Таким образом, он может узнавать, какие мысли вертятся в головах вражеских политических лидеров и офицеров. Более того, мастер такого ментального шпионажа способен внушать мысли, влияя на поведение человека и принятие решений.