Божьи генералы-2 Робертс Лиардон

      Естественно, Гус пребывал в глубоком унынии, ведь он приехал в Констанцу, чтобы защищать свои убеждения, а не взгляды Уиклифа. Что происходило вокруг? Почему все складывалось настолько странно? Гус надеялся, что ему предоставят возможность защитить себя перед Собором, а не в темной и сырой камере. Он решил действовать агрессивно. Его ответы должны были выражаться в форме протеста не только против его незаконного ареста, но также и против отказа в открытом судебном разбирательстве.

      Когда друзья Гуса, оставшиеся в Праге, услышали о его аресте, они очень обеспокоились. Все они опасались, что Гусу вынесут приговор без судебного разбирательства.

      4 января 1415 года Гуса опять допросили по поводу каждого из сорока пяти догматов. Его ответы в точности повторили уже написанное им ранее.

      Несколько позже Гус получил письмо от одного богемского дворянина, в котором тот писал, что договорился с

      Сигизмундом о том, чтобы Гусу позволили публично защитить свои убеждения.

      Гус все время проводил в ожидании. Солнце вставало и опускалось. Ни одно слово извне не долетало к нему в камеру. Здоровье Гуса было очень ослаблено, и ему приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы не допустить упадка духа. Гус шутил, называя себя “гусем”, и говорил, что гусь еще не зажарен.92 Ничего не зная о публичных слушаниях, он находился в полной власти тех, кто приносил ему новости о происходящем.

      Ранней весной Сигизмунд аннулировал все гарантии личной безопасности, данные всем присутствовавшим в то время в Констанце. Его вероломство стало еще более очевидным.

      Неутомимый Палец

      Недовольный своей первой попыткой осудить Гуса, предпринятой 6 декабря, Собор дал задание Палецу подготовить список ошибок, допущенных Гусом уже в его собственных работах. Услышав об этом, Гус написал своим друзьям: “[Палец] вовсю трудится над моим обвинением. Пусть Господь простит его и укрепит меня!“93 День за днем Гус одиноко сидел в своей камере, пытаясь не думать о том, что может предпринять Палец.

      Палец же написал тезисы в объеме двадцати страниц, раскрывающие “ошибки”, найденные им у Гуса. Получив копию этой работы, Гус ответил на все обвинения в течение одной ночи! Он снова и снова отвечал на вопрос: “Говорили ли вы, что Папа Римский является антихристом?” Гус написал, что если образ жизни, ведомый Папой, мерзок перед Господом, то да, он является антихристом.94

      Обнаружив, что тезисы Палеца полны лжи, Гус потребовал, чтобы в случае, если его ответ кому-то покажется ошибочным, пусть тот человек покажет ему это в Библии, и тогда он откажется от подобного убеждения. Это было все, чего он хотел! Если бы кто-нибудь мог просто показать на основании Слова Божьего, где Гус заблуждался, он бы искренне раскаялся! Однако никто из собравшихся на Собор представителей католической церкви не стал утруждать себя этим; никому просто не было до этого никакого дела. Но даже если бы кто-нибудь попытался подобным образом опровергнуть Гуса, у него вряд ли что-нибудь получилось бы.

      К тому времени как были зачитаны ответы Гуса, представители католического духовенства сами поняли, что большинство обвинений Палеца были ложными. Тем не менее, Палец и не думал останавливаться. Он хотел получить еще одну возможность доказать ошибочность учений Гуса и потому вспомнил еще тринадцать дополнительных пунктов на основании дискуссий многолетней давности при свете свечей - тех разговоров, которые он вел с Гусом и Станиславом во времена их дружбы!

      Если бы кто-нибудь на основании Библии доказал ошибочность суждений Гуса, он был готов отказаться от них. Но никто не смог этого сделать

      Священство верующих: дайте им чашу!

      Чешские реформаторы подлили масла в огонь, допустив в Вифлеемской церкви радикальное нововведение: членам церкви было позволено причащаться вином из чаши и облаткой. Чешское духовенство спустило причастие с его окутанного таинственностью трона на землю и позволило простым верующим принимать в нем участие наравне с собой. Эта практика в конце концов станет основной причиной кровавой войны между гуситами и католиками.

      Но ранним летом 1415 года причащение простых членов церкви привело к таким волнениям, что Собор издал указ, согласно которому под страхом сурового наказания запрещалось давать чашу причастия мирянам. Если какой-либо священник отказывался подчиниться этому распоряжению, его объявляли еретиком. Если же он продолжал упорствовать, то, в случае необходимости, мог быть наказан светским правительством.

      Даже находясь в чрезвычайно уязвимом положении, Гус назвал решение Собора безумием. Он считал, что таким образом церковь нарушает постановление Самого Христа. Возмущение Гуса было вызвано тем, что обычаи и доктрины католической церкви ставились выше Слова Божьего, как это было и в вышеуказанном случае.95

      Из своей тюремной камеры Гус писал, обращаясь к чешским реформаторам, чтобы те игнорировали папское указание и продолжали причащать простых верующих. В своем осуждении папского приказа Гус открыто поддержал практику евхаристии - учения, которое до сих пор разделяют все протестанты. Сегодня, причащаясь в своей церкви, вы можете выразить признательность Гусу и его последователям, которые добивались признания этого права.

      Друзья Гуса по-прежнему были возмущены тем, что его держали в тюрьме без всякого суда. Поскольку Вацлав не хотел вмешиваться в ситуацию, чешские дворяне, являвшиеся друзьями Гуса, подписывались и ставили свои печати под многими официальными протестами, выступая в его поддержку. Получив эти протесты, Собор в Констанце приказал 452 дворянам явиться и предстать перед высшими чинами церкви. Никто из них не подчинился.96

      Хищники пожрут сами себя

      Пока Гус пребывал в заключении и пытался сохранить ясность ума, собравшиеся на Собор католические священники весело проводили время. Констанца была небольшим городком, но в связи с проведением Собора превратилась в огромный укрепленный лагерь, поскольку для участия в столь важном мероприятии собралось около пяти тысяч представителей католической церкви. Каждый день после окончания заседаний Собора свои услуги предлагали полторы тысячи проституток.97

      В атмосфере лжи и лицемерия Папа Иоанн XXIII узнал о готовящемся против него предательстве. Шокирующим для него стало известие о том, что некоторые из его врагов подготовили список совершенных им преступлений, включавший убийство и содомию, который собирались огласить во время Собора.98

      Комитет кардиналов предложил Иоанну избежать конфликта и покинуть пост. Тот принял их предложение, выступил с официальным сообщением о своей отставке и сбежал, переодевшись в простолюдина. Однако Собор не оставил собранные против Папы улики без внимания и отправил на его поиски людей, которые должны были взять Иоанна под стражу и привести обратно.

      Против Иоанна XXIII было представлено пятьдесят четыре обвинения, наименьшие из которых касались лжи и воровства. Шестнадцать из предъявленных ему обвинений оказались скрытыми от публики, поскольку были слишком серьезными. 29 мая 1415 года Собор допросил Иоанна и приговорил к трехлетнему тюремному заключению.99

      Собор отпраздновал свою победу над Иоанном XXIII грандиозным парадом в Констанце. Папе Григорию, заседавшему в Риме, а также Бенедикту, занимавшему резиденцию в Авиньоне, также было приказано оставить свои посты. Григорий был согласен подчиниться, но только при условии, что он не будет изгнан. Участники Собора согласились, признали Григория действительным Папой, но только в духе, и назначили его правителем Анконы в Италии. Бенедикт же отказался уйти в отставку.100

      Скованный цепями в замке

      После бегства Иоанна XXIII его тюремщики отдали ключи от камеры, в которой сидел Гус, Сигизмунду. Таким образом, Сигизмунд мог освободить Гуса. Но вместо этого он перевел реформатора в замок Готтлибен. Там Гуса полностью изолировали ото всех, целый день держа его ноги в кандалах, а на ночь приковывая за руку к стене замка.101

      Поскольку все люди бывшего Папы Иоанна XXIII разбежались, для рассмотрения дела Гуса были назначены новые судьи. Естественно, суд был несправедлив. Каждый новый судья ненавидел Гуса так же сильно, как и его предшественники; реформатор сразу понял, что судить его будут предвзято. Ему снова и снова задавали одни и те же вопросы, на которые он уже неоднократно отвечал перед предыдущими судьями.

      За Гуса вступились чешские и польские дворяне. Их заявления, что только открытый суд может установить вину Гуса, в конце концов подействовали на судей. Они пообещали выслушать Гуса во время своего собрания 5 июня 1415 года. Проведя пять месяцев в тюрьме, Гус наконец-таки получит возможность публично защитить свою позицию!

      Однако когда наступило такое долгожданное утро 5 июня, Собор, как обычно, начал свое заседание без Гуса. Представители духовенства возобновили обсуждение ересей, в которых обвинялся Гус, — но без его участия!

      Об этом нечаянно услышал слуга одного из чешских дворян. Тот сразу же поставил в известность других дворян, которые немедленно доложили о творящейся несправедливости Сигизмунду. Король распорядился прекратить собрание, запретив принимать какие-либо решения в отсутствие Гуса.

      Замок Готтлибен на реке Рейн, в котором прикованный к стене Гус содержался в заточении

      Только после этого Гус — ослабленный, грязный и сильно пропахший подвальной сыростью - был приведен для слушаний в монастырскую столовую. Однако никому из его друзей не позволили войти вместе с ним; им пришлось стоять снаружи, слушая, как Гус пытался защитить себя, невзирая на яростные выкрики участников Собора.

      Всякий раз, когда Гус пытался объяснить свою позицию, судьи приказывали ему отвечать только “да” или “нет”. Когда же он молчал, священники говорили, что молчание означает признание своей вины. Наконец, они решили, что суматоха и шум в зале мешают нормальному проведению заседания, и отложили рассмотрение дела Гуса до следующей пятницы.

      Ради успокоения совести

      Перед следующим заседанием суда чешские дворяне пытались убедить Гуса отречься от своих взглядов и сохранить жизнь. Но Гус их не слушал. В конце беседы они попросили Гуса прислушаться к голосу своей совести и ни при каких условиях не идти против нее. Этот совет он принял и последовал ему.102

      В следующую пятницу изнуренный Гус был снова приведен в монастырскую столовую. На этот раз там присутствовал также и Сигизмунд. Снова и снова Гуса расспрашивали о его проповедях и интересовались, верит ли он в доктрины, противоположные учению католической церкви. Снова и снова Гус пытался ответить на поставленные вопросы, но его грубо прерывали.

      Когда Гусу задали вопрос о его убеждениях, а он ответил, что обвинение неверно, один из судей ухмыльнулся и заметил, что у него есть двадцать свидетелей. Любое слово этих свидетелей считалось “истиной”, а каждый ответ Гуса - “ложью”.

      Затем Гусу был задан вопрос, утверждал ли он когда-нибудь, что желает оказаться там же, где Уиклиф. Гус ответил: “Я желаю и надеюсь, что моя душа окажется там же, где и душа Джона Уиклифа!“103 Присутствующие громко рассмеялись — все они были уверены, что Уиклиф находился в аду.

      Глядя на этих людей, мне остается лишь укоризненно покачать головой. Если бы не сохранившиеся аккуратные исторические свидетельства, нам было бы трудно поверить, что все они были настолько одержимыми. Я могу лишь представить ту безнадежность, которая была готова поглотить Яна Гуса.

      Но даже в такой ситуации Гус не отрекся от своих убеждений. Неоднократно представители духовенства вскакивали со своих мест, яростно сжимая кулаки и выкрикивая оскорбления в адрес Гуса. Даже Сигизмунд принял участие в дискуссии, сказав Гусу, что тот должен отречься от всех своих заблуждений, вне зависимости от того, виновен он или нет. Но во имя истины и ради успокоения совести Гус не мог отречься от того, в чем был уверен. Истина для него значила слишком многое. Так и не добившись покаяния от Гуса, его отвели назад в камеру.

      Скользкий король Сигизмунд

      После того как все покинули зал, в котором проходило заседание, там остались только кардиналы и король Сигизмунд. Чешские дворяне поняли - что-то должно произойти, поэтому они остались под окном и стали слушать. На их лицах появилось выражение ужаса, когда они услышали, как Сигизмунд убеждает кардиналов сжечь Гуса на костре, если он не откажется от своего учения. Один из кардиналов ответил ему: “А что если Гус отречется?” На что Сигизмунд возразил, что даже если Гус вдруг отречется от своих взглядов, они “не должны верить ему, так же, как и я не поверю”.104 Король сказал кардиналам, чтобы они ни в коем случае не позволяли Гусу вернуться в Богемию, потому что там он продолжит распространять свои ереси, а католическая церковь окажется в проигрыше. Он напомнил кардиналам, что их целью является искоренение всех известных ересей и уничтожение еретиков, одним из которых является Гус. Сигизмунд даже посоветовал им сжечь также и Иеронима Пражского.

      Дворяне не могли поверить своим ушам. Наконец-то они узнали истинный характер Сигизмунда и тут же поспешили рассказать другим об услышанном. История говорит, что слова, услышанные из того окна, очень скоро распространились по всей Богемии. Сигизмунд стал самым ненавистным врагом чехов и на протяжении семнадцати лет после смерти Вацлава он не мог успокоить Богемию, бурлящую огромной ненавистью по отношению к нему.105

      Когда плохие новости дошли до Гуса, они причинили ему сильную душевную боль. Он понял, что Сигизмунд вынес ему приговор даже раньше врагов в католической церкви. Постепенно Гус стал понимать, что он никогда больше не вернется в Богемию. Он знал, что его жизнь подошла к концу; с этого момента все его попытки продолжить свое служение становились бесполезными. Странно, но Гус был наиболее обеспокоен тем, как вернуть деньги одному своему другу, у которого пришлось их одолжить, чтобы совершить путешествие в Констанцу. Он беспокоился, что не сможет рассчитаться с этим долгом.

      Я не могу отказаться от того, чего не делал!

      На следующий день Гус снова предстал перед судом и подвергся еще более интенсивному допросу. Он терпеливо выслушал показания всех ложных свидетелей, сказав своим обвинителям: “Это неправда”.106

      Суд раскритиковал все работы Гуса. С этого момента он понял, что его судьба решена. В одном из своих писем он так написал об этом: “Это моя последняя цель в Иисусе Христе: я отказываюсь признать неправильными догматы, которые содержат истинные суждения; также я не признаю все те догматы, которые приписываются мне лжесвидетелями… Ибо Бог знает, что я никогда не исповедовал всех тех заблуждений, которые они мне приписывают…“107

      Однако суд снова не вынес никакого вердикта, отправив Гуса обратно в камеру. Огромное количество людей приходило к замку, где находился в заточении Гус, чтобы попросить его отказаться от своих взглядов; некоторые из них говорили, что подчиниться церкви почетно, даже если Гус и не был виноват. Один англичанин пришел и зачитал одно из отречений, составленное последователями Уиклифа. Какой-то доктор доказывал Гусу, что если Собор постановил, будто у него есть один глаз, а не два, он должен согласиться с мнением церкви.108

      Все судебное разбирательство представляло собой длительный, мучительный процесс с многочисленными спадами и подъемами - начиная от лжесвидетельств, тюремного заключения, суда, задержек и заканчивая огромным количеством вопросов, которые задавались Гусу.

      Удивительная личность

      Гус понимал, что приговор будет оглашен уже очень скоро. Из-за эмоциональной нестабильности, создаваемой судом, реформатор, наверное, даже хотел, чтобы этот момент наступил скорее.

      Даже несмотря на все то, что совершил Палец, Гус искал возможности примириться со своим бывшим другом, потому и попросил, чтобы тот принял у него исповедь.

      Думаю, это было очень волнующим зрелищем. Палец пришел в камеру Гуса и надменно пытался заставить его отречься от своей веры. Гус посмотрел Палецу в глаза и спросил, что бы тот делал, если бы его попросили отречься от того, во что он никогда не верил. Палец замешкался, направил свой взгляд в сторону и прошептал: “Это сложно”.109 Затем он заплакал.

      Гус прикоснулся к плечу Палеца и попросил прощения за то, что назвал его обманщиком. Когда с этим все было улажено, Гус упомянул многочисленные вещи, в которых Палец лживо обвинил его; от большинства из них Палец отказался. Разговаривая, оба мужчины плакали.“0

      Разве многие из нас могли бы попросить у своих врагов прощения за то, что назвали их тем, кем они являются? В этой ситуации снова проявился безупречный характер Гуса.

      Приговор: “Боже, прости их”

      Утром 6 июля 1415 года Гус в последний раз предстал перед судом. Он теперь мало походил на человека, который возглавлял Вифлеемскую церковь и проповедовал в ней. Гус был настолько истощен и ослаблен, что он с трудом мог стоять; его закованные в кандалы руки казались необыкновенно худыми в сравнении с массивной железной цепью.

      Суд над Гусом (Брозик)

      Гусу было предъявлено тридцать обвинений. Когда же он попытался опротестовать некоторые из них, его попросили замолчать, сказав, что у него будет возможность сказать свое слово в конце рассмотрения его дела. Но и тогда Гусу не дали ничего сказать. Кардинал заявил, что они уже достаточно от него услышали.

      Затем встал один из епископов и зачитал приговор. Гус был назван упрямым учеником Уиклифа, неоднократно выражавшим непокорность церковным властям, и незаконно взывавшим к Иисусу Христу. Как неисправимого еретика, Гуса должны были лишить занимаемой должности священника, затем передать светским властям и сжечь. Его рукописи также должны были публично сжечь одновременно с самим Гусом. Когда реформатор тихо спросил, читали ли вообще судьи его работы, на него обрушился град яростных криков и требований немедленно замолчать.

      В этот момент Гус в последний раз посмотрел на Сигизмунда. Тот покраснел и отвернулся. Возможно, чистота и праведность Гуса слишком сильно резали ему глаза.

      Поняв, что его время пришло, Гус встал на колени и громко произнес молитву: “Господь мой, Иисус Христос, я умоляю Тебя, чтобы Ты простил всех моих врагов ради Твоей великой милости”.“1

      Вся предыдущая жизнь Гуса являлась подготовкой к одному-единственному этому моменту.

      В свой предсмертный час Гус воскликнул Господу: “Прости всех моих врагов ради великой милости Твоей”

      Истинное исповедание

      Семь надменных епископов лишили Гуса занимаемой им должности священника. Они приказали ему подняться на помост и одеться в священнические одеяния, как будто он проводил мессу.

      Затем епископ высокомерно вырвал чашу из рук Гуса и произнес в его адрес проклятие. Тот же громко ответил: “Я верю в Господа, Всемогущего Бога… в то, что Он не заберет у меня из рук чашу Своего спасения. Я твердо уверен, что сегодня буду пить из нее в Его Царстве”.112 Епископы сняли с Гуса одежду священника, с каждой вещью произнося новое проклятие. Но на каждое из них Гус отвечал, что страдает только ради Христа. Епископы обрезали волосы Гуса с четырех разных сторон, лишая всех прав служителя. Наконец, они надели ему на голову бумажную корону, на которой были изображены три красных демона, дерущихся за его душу. На короне было написано: “Это еретик”.113 Епископы отошли в сторону, убрали свои руки от Гуса и отдали его душу дьяволу. Гус же ответил, что всецело посвящает себя Иисусу Христу.

      После всего этого его передали солдатам.

      “Я с радостью приму смерть”

      Скорбная процессия проводила Гуса в поле, где его ожидал костер; за ним последовал практически весь город. Проходя мимо церковного кладбища, где сжигались его книги, Гус улыбнулся.

      Оказавшись посреди поля, Гус снова преклонил колени и помолился. С него сняли всю одежду, за исключением тонкой рубахи, и привязали к столбу веревкой, а также старой, ржавой цепью. Затем Гуса со всех сторон обложили вязанками хвороста вперемешку с соломой, достающими до самого подбородка.

      Прежде чем зажечь огонь, у Гуса в последний раз спросили, не отказывается ли он от своих взглядов. Когда вокруг воцарилось молчание, Гус повысил свой голос и сказал по-немецки114: “Бог мне свидетель, что… главной целью моей проповеди, а также всех моих действий и писаний было стремление отвратить людей от греха. И в свете той Евангельской истины, о которой я писал, которой учил и которую проповедовал в соответствии с учением и толкованием святых докторов, я с радостью приму смерть сегодня”.“5

      По огромной толпе прокатились приглушенный ропот и вздохи. Затем все замолчали. Палачи получили приказ зажечь огонь.

      Не обращая внимания на набиравшее силу пламя, Гус громко запел: “Христос, Сын Бога Живого, смилуйся надо мной”.“6 Он успел пропеть эти слова три раза, прежде чем сильный ветер швырнул языки пламени ему прямо в лицо. Гус понизил свой голос и тихо молился, пока огонь не пожрал его. Огонь еще продолжал терзать тело Гуса, но его дух был уже на Небесах вместе с Господом.

      Проткнув палкой тело Гуса, палачи смотрели, как оно исчезает в огне. Тело продолжало гореть до тех пор, пока от него не остался лишь пепел. Когда все было кончено, они погрузили прах в повозку и выбросили в протекавший неподалеку Рейн.“7

      Смерть Гуса поднимает Божьих воинов

      Казнь Яна Гуса. Он был заживо сожжен как еретик 6 июля 1415

      Казнь Гуса вызвала волну возмущений во всей Богемии. Около пятисот чешских дворян собрались в Праге и выступили с решительным осуждением суда над Гусом и его смерти. Они торжественно пообещали друг другу, что будут защищать учение Гуса и чешскую Реформацию от всех грозящих им опасностей.

      Дворяне сдержали свое слово. В 1419 году, четыре года спустя после смерти Гуса, с ними уже приходилось считаться. Они стали известны как гуситы, которые являлись одной из наиболее грозных сил в Центральной Европе. А Ян Жижка, посещавший богослужения, проводимые Гусом, в качестве телохранителя королевы Софии, стал их новым и грозным лидером!

      После смерти Гуса его дело продолжало жить, поддерживаемое группой гуситов, ведомых Яном Жижкой - телохранителем королевы, посещавшим церковь Гуса

      В отличие от Гуса, гуситы отказались вести дипломатические споры с католической церковью. Смерть их духовного лидера всего лишь показала им, что с папской системой невозможно решать вопросы цивилизованным путем, поэтому гуситы даже и не пытались этого делать. Они храбро заявляли о своих требованиях; если католическая церковь отказывалась идти им навстречу, гуситы отвечали ей на это кровопролитием.

      Например, если католики забирали у гуситов одну из их реформированных церквей, те врывались в нее, заявляли о возвращении себе и проводили причастие, во время которого каждый причащался из чаши. Если судьи-католики заключали реформаторов в тюрьму и не выпускали их на свободу, гуситы убивали судей, выбрасывая из окон. Радикально? Да. Но это была революция!

      Ведомые бесстрашным Жижкой, гуситы укрепляли свои поселения и создавали народное ополчение. Испытывая недостаток в нормальном оружии, его люди превращали свои сельскохозяйственные инструменты в орудия войны. Жижка называл своих вышколенных ополченцев “Божьими воинами”.“8

      Сигизмунд, которого гуситы называли Драконом Апокалипсиса, был их самым ненавистным врагом. После смерти Вацлава права на корону Богемии перешли к Сигизмунду - однако гуситы не хотели видеть его в своей стране! Когда же король объявил Богемии войну, гуситы с готовностью приняли вызов.

      На знамени гуситов был изображен кубок (чаша причастия), который скоро стал символом всего движения. Там же присутствовала и фраза: “Истина все побеждает”, одно из наиболее известных изречений Гуса.“9 Говорят, что гуситы наводили на противника такой ужас в сражении, что однажды целая армия обратилась в бегство лишь от того, что увидела их флаг.

      Гуситы также впервые стали использовать бронированные фургоны, в которых находились лучники и стрелки. Такие фургоны защищали стрелков в то время, когда те перезаряжали свои ружья. До гуситов ружья никогда не использовались в открытых сражениях. Они стали первыми европейцами, использовавшими передвижные огневые установки! Однажды гуситы наполнили телеги камнями и спустили их вниз по склону холма. Атакующие пришли в такую панику, что тысяча четыреста солдат были придавлены или погибли, пытаясь спастись бегством!120