Отвлеченные имена существительные, образуемые суффиксом -

По выражаемым словообразовательным значениям этот тип неоднороден, но соответствующая классификация затруднена и в связи с многозначностью многих входящих сюда слов (например, хиēруō означает и «отчуждение, отдаление», и «трещина, щель»), и с возможностью использования их в переносных значениях, и с нечеткостью семантико-словообразовательных различий между введенными сюда словами.

Кроме того, в чеченском языке есть немногочисленная группа отвлеченных имен существительных, вероятно, имевших соответствующие именные или иные производящие основы в прошлом, непроизводные с точки зрения синхронного словообразования, такие, как малуō «лень», или такие, производность которых устанавливается соотношением с другой, тоже производящей, основой с тем же корнем: иркуō «нерешительность» (ср. иркиē^н «нерешительный»).

При образовании подобных существительных во многих случаях происходят фонетические изменения – обычно перегласовки гласных корня, рассматриваемые в фонетическом разделе и представляющие интерес для морфонологии.

Словообразовательные типы существительных с суффиксом -ийла

Рассматриваемый суффикс в имеющихся научных источниках по грамматике и словообразованию чеченского языка представлен как -йла,⁹ но внятно не объяснено, почему обычно предшествующий ему компонент -и- в этот суффикс не входит. По мнению Ю.Д. Дешериева, «данный суффикс восходит к окончанию желательного наклонения».¹⁰ Если учесть, что конъюнктив в общей грамматике рассматривается как «сослагательное наклонение», или «условно-желательное наклонение»,¹¹ в принципе о том же речь идет и у К.З. Чокаева, пишущего следующее: «Суффикс -йла//-лга по сути дела является формативом конъюнктива нахского глагола…, подвергшимся впоследствии лексикализации в структуре имен существительных, обозначающих место или возможность действия».¹² Появляющийся во всех суффиксальных образованиях элемент -й- К.З. Чокаев объясняет следующим: «Указанные два значения (место или возможность действия – А.Х.) этих форм в обоих диалектах дифференцируются в контексте при помощи классных показателей. Значение места обозначается при помощи классного показателя й, а значение возможности действия обозначается экспонентом д», хотя «в народно-разговорной речи принцип дифференциации значений приведенных форм при помощи классных экспонентов не всегда выдерживается».¹³ Под обоими диалектами, как выясняется, К.З. Чокаев имеет в виду два языка – чеченский и ингушский: в чеченском для выражения обоих значений используется форма -йла, ингушском ей соответствует -лга.

Полагаем, что дифференциация классных экспонентов вспомогательных глаголов и связок, согласуемых глаголов, других форм, сочетающихся с соответствующими существительными, безусловно, важна для понимания сущности таких глаголов, но еще важнее для рассмотрения их как объектов словообразования морфемная структура производных глаголов (выделение в них словообразовательного суффикса) и их классификация по соответствующим словообразовательным типам. В этой связи обращает на себя внимание то, что в чеченском языке крайне редки двусложные или многосложные слова, в которых выделяемому форманту -йла не предшествовал бы и: вōгIийла «место, куда можно прийти», ху(o)ийла «место, где можно сесть», социйла, лаьттийла, вуьжийла, Iуьллийла, дуоьшийла и др. То, что этот элемент не включается в состав суффикса, никак не объясняется. Вряд ли это можно объяснить тем, что в соответствии с нормами чеченской орфографии соответствующая буква (й) используется для обозначения долготы гласного, обозначенного предшествующей буквой: в этом случае еще труднее объяснить включение в суффикс -й-. Конъюнктив, с которым связывают рассммтриваемые суффиксальные образования, сам образуется от основы настоящего времени: , лаьтта – лаьттийла, вуьжу – вуьжийла, Iуьллу – Iуьллийла, дуоьшу – дуоьшийлa. В составе производящей основы, как видим, -й- нет. Это могло бы быть более чем веским основанием для выделения здесь суффикса -ийла, а не -йла, если бы не образования от односложных основ, где явно выделяется суффикс -йла: ган «увидеть» – гуo → гуойлa, Iиēн – Iа → Iуойла, и образование от двусложного ваха «пойти» – гIуойла. Таких образований, однако, немного. В основном все существительные имеют в своей аффиксальной части -ийла. С точки зрения исторической фонетики и грамматики такое решение может быть и не совсем правильным, но в синхронном плане вернее выделять здесь суффикс -ийла и считать -йла алломорфом, чем наоборот, или выделять здесь только суффикс -йла.

В семантическом отношении суффиксальные образования на -ийла неоднородны. В изолированном виде практически все образования выражают оба значения, которые у К.З. Чокаева и других авторов приводятся через «или», То есть они обозначают не «место или возможность действия», а то и другое. В контексте на первый плане может выйти одно из этих двух значений. В соответствии с этим выделяются два словообразовательных типа, само выделение которых с определением дифференциации с помощью классной принадлежности сочетающихся слов было обозначено К.З. Чокаевым. При этом следует иметь в виду, что не может быть речи о выражении «чистых» словообразовательных значений места или возможности действия в контексте: выдвижение на первый план одного значения не снимает возможности выражения второго как оттеночного, сопутствующего. Особенно, как покажут примеры, это характерно для суффиксальных образований со значением места осуществления того или иного действия, всегда сопровождаемого семантикой наличия в этом месте соответствующих условий для осуществления действия (протекания состояния, процесса).

Слова приведенных двух словообразовательных типов являются лексическими омонимами, какимх-либо различий в своей фонетической и морфемной структуре они не обнаруживают. Однако в зависимости от выражаемого словообразовательного значения они дифференцируются классной принадлежностью и, следовательно, синтагматически в контексте: образования первого словообразовательного типа относятся к III классу и имеют обе формы числа (й – й), образования второго словообразовательного типа относятся к IV классу (д – д) и входят в грамматический класс существительных singularia tantum.

Включение 1-го типа в число суффиксальных образований с отвлеченной семантикой, несмотря на выражение ими места действия (состояния, процесса), связано с двумя их признаками.

Во-первых, собственно конкретное (предметно-конкретное) место такие существительные обозначают редко, именно поэтому они крайне редко употребляются со счетными словами, хотя подобное употребление этих слов не исключено и иногда встречается в речи: Тхо долчу кхāчалиē шиъ маршруткин социйла йина цхьа бутт хьалха «До нас (пока доедешь) две остановки установили месяц назад». Обычно в своем употреблении такие существительные имеют не собственно значение «место», а значение «наличие места».

Во-вторых, как уже отмечалось, наряду со значением места в подобных образованиях на втором плане всегда присутствует дополнительный оттенок «место, где есть условия, возможности для осуществления такого действия», а это уже категориальное значение отвлеченных существительных.

Именно поэтому мы считаем уместным рассматривать выделенный выше 1-ый словообразовательный тип как разновидность суффиксально образованных существительных с отвлеченной семантикой. При этом допускаем, что те же существительные в конкретно-предметном значении в соответствующем контексте (скажем, duööšijla не просто в значении «место, где можно учиться, где есть условия для учебы», а в значении «учебное заведение») могут рассматриваться как омонимы рассматриваемым образованиям.

Рассматриваемый словообразовательный тип непродуктивный и, по всем признакам, закрытый. Слов с признаками диахронной производности, имеющих отношение к данному типу, также немного.

По мнению и К.З. Чокаева, и других исследователей, писавших об образовании существительных с этим суффиксом, «суффикс -иэ, по всей вероятности, исторически является грамматическим показателем какой-либо формы местного падежа, который (грамматический показатель) приобрел в процессе развития языка функцию словообразовательного суффикса».¹⁶ Имеются в виду существительные бIаьстиē «весна», аьхкиē «пхьуьйриē «поздний вечер; время ужина; время 5-го, ночного намаза», диелкъиē «полдень; обеденное время», маьркIажиē «сумерки; время 4-го, вечернего намаза», Iуьйриē «утро»; ламиē «послезавтрашний день», тховсиē «наступающая/текущая ночь», кхāниē «завтрашний день» и др., имеющие аффикс -иē в своей начальной форме – форме именительного падежа. Это не первый случай возведения словообразовательных суффиксов к окончаниям того или иного падежа (чаще всего местного), но, видимо, требует объяснения то, каким образом во всех случаях этот словообразовательный суффикс оказался у соответствующих существительных еще и показателем именительного падежа, и куда, собственно, делся «былой» показатель начальной формы таких существительных.

Для характеристики данного суффикса как словообразовательного средства выяснение его происхождения важно потому, что значительное количество отвлеченных существительных с этим суффиксом в современном чеченском языке не поддается синхронному морфемному членению. Например, существительное бIаьстиē «весна» мы можем расчленить на морфемы (корень бIаьст- и суффикс -иē) только методами диахронического словообразования, в синхронном плане во всей своей словоизменительной и словообразовательной парадигме это слово сохраняет структуру бIаьстиē (р.п. бIаьстинан, д.п. бIаьстиēнна, эрг.п. бIаьстиēнуō, твор.п. бIаьстиенца, вещ.п. бIаьстиēнах, местн.п. бIаьстиенга, сравн.п. бIаьстиēнал; относ. прил-ое b‘ästiēnan; наречно-обстоят. форма b‘ästiēnca) и тем самым дает основание выделять все слово целиком как корень с синхронной точки зрения. Если бы не другие образования с этим суффиксом и тем же словообразовательным значением, соотносимые с функционирующими в современном языке производящими основами, вероятно, такое решение проблемы морфемного членения и производности/непроизводности ряда отвлеченных существительных с суффиксом -иē было бы единственно возможным, но в чеченском языке есть и образования, производящие основы которых сохранились: taxaniē «сегодняшний день», ламиē «послезавтрашний день», улиē «послепослезавтрашний день», цIакиē «послепослепослезавтрашний день», тховсиē «наступающая/текущая ночь», кхāниē «завтрашний день». Именно наличие соотносимых по производности пар тахана «сегодня» – таханиē «сегодняшний день», лама «послезавтра» – ламиē «послезавтрашний день», тховса «этой ночью, наступающей ночью» – тховсиē «эта ночь, наступающая ночь», аьхка «летом» – аьхкиē «лето», бIаьста – бIаьстиē, позволило К.З. Чокаеву решить, что в основе образования остальных существительных с тем же аффиксом и словообразовательным значением также были наречные слова, оканчивающиеся на -а: Iуьйкъиē ← Iуьйкъа, Iуьйриē ← Iура, суьйриē ← сара, пхьуьйриē ← пхьуьйра. То, что действительно в основе образования рассматриваемых суффиксальных образований могли быть такие наречия, подтверждается тем, что они иногда употребляются в речи носителей языка и сейчас (Iура араваьллиēра иза «Утром (пораньше) вышел он»).

Возведение суффикса -иē к форме местного падежа Ю.Д. Дешериев аргументирует так: «Словообразовательный суффикс [ие:] восходит к аффиксу направительного первого падежа. В тех случаях, когда формант этого падежа –го присоединялся к основе родительного падежа ед.ч. путем выпадения н из состава аффикса родительного падежа ед.ч. и г – из состава форматива направительного первого падежа, сливались («стягивались») гласные элементы указанных двух аффиксов. Сильный гласный [и] из состава форманта род.п. ед.ч. ассимилировал нечетко произносимый, слабый конечный гласный аффикса го//га. В результате этого процесса ассимиляции монофтонг [и] превратился в долгий дифтонг [ие:] в ингушском и чеченском языках».¹⁷ Это должно было происходить, скорее всего, таким образом: сайра → сайринга → → сайриa → → сайрии → сайриē → суьйриē. Представляется, что в данном и во многих других случаях историко-фонетические решения проблем словообразования не всегда убедительны и основаны на желании получить искомый результат, а не на закономерных фонетических процессах. Чем было вызвано выпадение двух вполне сочетающихся согласных звуков на стыке двух морфем? Как можно объяснить сами фонетические изменения там, где для этого явно не было особых предпосылок: сайринга или суьйриенга в фонетическом отношении не имеют признаков, обусловливающих необходимость выпадения -нг-?

Сложность рассмотрения анализируемых имен существительных с точки зрении их словообразовательных связей состоит в том, что направленность отношений производности/мотивированности, определяемая при этом, иная, чем типичная в таких случаях в других языках и даже в самом чеченском языке. Имена существительные, обозначающие время или место, обычно сами являются производящими для наречий времени: ср., напр., русск. утро – утром, вечер – вечером; каб.-черк. щIымахуэ «зима» – щIымахуэ-м «зимой», гъэмахуэ «лето» – гъэмахуэ-м «летом» (образование наречия в форме так называмого послеложного падежа), пщэдджыжь «1) утро; 2) назавтра утром» – пщэдджыжь-ым «утром», пщэдджыжь-кIэ «по утрам; утрами». В чеченском языке наречия и наречно-обстоятельственные формы не всегда производны от имен существительных, возможны и обратные отношения производности, как в данном случае, когда наречные слова со значением времени (года, суток) оказываются производящими для образования имен существительных соответствующей семантики.

Рассматривавшиеся до сих пор суффиксальные образования с темпоральным значением – лишь часть отвлеченных существительных с соответствующим суффиксом. Наряду с ними в чеченском языке есть существительные, имеющие другую, не временную, семантику: обозначающие место – собственно место, положение в пространстве, место с особыми характеристиками и т.д.

В связи с этим возможна классификация существительных с суффиксом -иē по словообразовательным типам.

1. Отнаречные имена существительные с суффиксом -iē, выражающие значение времени (время года, время суток, те или иные отрезки времени, определяемые по разным признакам): бIаьстиē «весна», аьхкиē «лето», гуьйриē «осень», суьйриē «вечер», Iуьйриē «утро», Iуьйкъиē «предрассветное время», пхьуьйриē «поздний вечер; время ужина; время 5-го, ночного намаза», делкъиē «полдень; обеденное время;», маьркIажиē «сумерки; время 4-го, вечернего намаза», ламиē «послезавтрашний день», тховсиē «наступающая/текущая ночь», кхāниē «завтрашний день», улиē «время послезавтрашнего дня», таханиē «сегодняшний день». При образовании таких существительных конечный -а основы, являющийся локативным аффиксом, «отбрасывается».¹⁸ Это основной словообразовательный тип отвлеченных существительных с суффиксом -иē, но, несмотря на это, здесь сложно говорить о продуктивности, так как с точки зрения узуального словообразования он закрытый, окказиональные новообразования в принципе возможны (Хьан «хIинцциē» a, «тIаккхиē» а цхьаъ хуьлу «Твое «вот-вот, сейчас» и «потом» одним становится»), но, как правило, не становятся принадлежностью узуса.

2. Отнаречные имена существительные с суффиксом -иē, выражающие сложное словообразовательное значение места-времени. Такие существительные могут обозначать, в зависимости от контекста, и конкретное значение места, и отвлеченное значение занимаемого положения в какой-либо иерархии, условий и факторов чего-л. и т.п.: хьалха «впереди» – хьалхиē «перед, передняя сторона; начало; авангард; первенство», лаха «вниз» – лахиē «низ», тIаьхьа «после, потом» – тIаьхьиē «конец; последствие; потомство, поколение». Тип непродуктивный.

Необходимо иметь в виду, что одного только наличия -иē в конце слов, имеющих значение места, пространства, может оказаться недостаточно для того, чтобы считать такие слова производными: чеч. дуьниē «свет, мир, земной шар», например, возможно, является только фонетической интерпретацией арабск. dunja «мир, свет» (ср. также перс. donja, турецк. dünja «мир, вселенная, Земля (планета)», хотя, с другой стороны, приобретение словом специфически чеченской «формы» на -иē, в которой финальная часть не только созвучна суффиксу с соответствующим словообразовательным значением, но и соответствует ей, могло бы стать основанием для рассмотрения слова как производного, если бы в чеченском языке были обнаружены другие примеры образования слов от усеченных заимствованных основ из других языков.

Отглагольные существительные в чеченском языке образуются преимущественно с помощью суффиксом -р и -м. До последнего времени относительно образований на -р высказывались разные мнения, но сейчас принадлежность масдаров к существительным, с учетом специфических свойств этих слов, почти не оспаривается. Тем не менее, между существительными на -р и -м есть существенные различия.

Что касается версии тюркского происхождения суффикс -м, то даже склонный относить к тюрским заимствованиям практически большинство аффиксов и лексем чеченского языка Г.-Р.А-.К. Гусейнов вынужден признать: «Что же касается суффикса -м, наличествующего во всех вайнахских языках и диалектах, то вопрос о его происхождении остается, по существу, открытым».²² Надо полагать, в первую очередь потому, что в том же чеченском языке этот суффикс образует имена существительные преимущественно от глагольных основ и при этом часто параллельно с этими образованиями в чеченском языке отмечаются масдарные, лексически расходящиеся с первыми. И, видимо, потому, что в чеченском языке слишком мало (если они вообще есть) тюркских заимствований с таким суффиксом, без которых вряд ли возможна морфемно-морфологическая проницаемость языка.

Отдельные однокоренные суффиксальные образования на -р и -м различаются и классной принадлежностью. В качестве производящих (мотивирующих) основ для их образования используются разные классные варианты одних и тех же по существу глаголов, приводящие к образованию разных по своей семантике существительных с отвлеченной семантикой: диēкха^н «отплатить, отплачивать; отомстить, мстить» – диēкхар «отплата, отмщение; долг» (нет образования на -м), биēкха^н «отомстить, мстить» – биēкха «месть, расплата, возмездие» (нет образования на -р), вāха^н (йāха^н, дāха^н) «жить» – вāхар (йāхар, дāхар) «жизнь» (нет образования на -м), бāха^н «жить» – бāхам «хозяйство, имущество; состояние» (нет образования на -р). Есть и случаи, когда масдар образуется от всех классных вариантов слов (в зависимости от классной принадлежности существительного, с которым соотносится глагол), а отвлеченное существительное на -м только от одного: диēза^н «любить» – диēзар, биēза^н – биēзар, йиēза^н – йиēзар, виēза^н – виēзар «любовь» (процесс и состояние) (последние два слова имеют также параллельные образования с конкретно-личным значением: йиēзар «возлюбленная, любимая», виēзар «возлюбленный, любимый»); ср.: биēза^н «любить» – биēзам «любовь».

Производящие основы отдельных существительных -м на или утеряны, или малоупотребительны, заменены в современном чеченском на словосочетания «существительное + вспомогательный глагол»: кадам «соболезнование» (восходит к када^н «соболезновать, выразить соболезнование», в современном чеченском на его месте употребляется кадам ба^н «соболезнование сделать»), тиергам «наблюдение; надзор» (от тиерга^н «наблюдать, вести наблюдение», сейчас употребительно тиергуō йа^н «делать/сделать наблюдение, надзор»).

Представляют интерес встречающиеся в чеченском однокоренные суффиксальные образования на -р и -м, не соотносимые в современном литературном языке с производящим глаголом (хотя, несомненно, такая соотносимость была характерна языку в прошлом), такие, как буōлар «походка; темп (в работе)» – буōлам «движение (общественно-политическое, сторонников чего-л.)».

При образовании существительных на -м, так же, как при образовании масдаров, назальный гласный основы инфинитива подвергается деназализации.

Суффикс -м принимает участие и в образовании сложных имен существительных, первым компонентом которых являются, как правило, существительные са «душа», къа «грех; жалость», дуог «сердце». В ингушском и чеченском языках языках процесс образования таких существительных происходит по-разному. В ингушском суффикс присоединяется непосредственно к основе производящего сложного глагола (сакъиерда «веселиться» – сакъиердам «веселье; вечеринка», къахьиēга «трудиться» – къахьиēгам «труд», дагалāца «запомнить» – дагалоāцам «намерение»), тогда как в чеченском первый компонент обычно изменяется: sinqiēram, qinђiēgam. К.З. Чокаев объясняет это изменение так: «Если этот именной компонент состоит из одного слога, то происходит наращение основы (в чеченском) звуком н. Кроме того, здесь же наблюдается перегласовка в корне: -уо (краткий дифтонг) в а (краткое); а (краткое) в и (краткое). В глагольных ингредиентах фонетические изменения не наблюдаются».²³ На самом деле никаких наращений и тех фонетических изменений, о которых говорится у К.З. Чокаева, здесь нет. Первый компонент представляет собой форму родительного падежа производящих существительных, второй компонент – существительное на -м: синкъиēрам – «веселье души», къинхьиēгам – «труд», букв. «испытание жалости». Мотивирующими основами здесь действительно являются сакъиēра, къахьиēга (даже, скорее всего – са къиēра, къа хьиēга), но при образовании слов суффиксация осложняется изменением формы одной из производящих основ (первой) – заменой формы именительного падежа на форму родительного. Это, по всем признакам, особая разновидность сложно-аффиксального способа образования имен существительных. Превращение первой основы в форму родительного падежа, видимо, можно объяснить свойством масдарных существительных и существительных на -м управлять формой родительного падежа имен существительных, проявляющимся и при слиянии двух соответствующих слов в одно.

По допущению К.З. Чокаева, «в отдельных случаях суффикс -м присоединяется к сочетанию: имя существительное + качественное прилагательное. Такова форма: сингаттам (от са «душа» готта «узкий», -м – суффикс) «кручина, тоска».²⁴ Однако вряд ли такое образование возможно: в сочетании, которое имеется в виду, первый компонент – форма родительного падежа, прилагательное в именительном падеже никак не может быть определением при такой словоформе. На самом деле это образование, соответствующее и по структуре, и по семантике приведенным выше другим сложно-суффиксально образованным словам, а отличие его в том, что в качестве второго компонента используется не вся мотивирующая основа (сложный по составу глагол гатдала^н или гатда^н), а лишь ее основная часть (сагатдала^н → сагатта^н→ сингаттам).

Классификация суффиксальных образований существительных с суффиксом -м по словообразовательным типам затруднена, семантическая неоднородность производящих (мотивирующих) и производных основ здесь предельно высока, вследствие чего сгруппировать существительные по типу выражаемых словообразовательных значений, выходящих за пределы общего значения отвлеченности, крайне трудно.

Тип малопродуктивный.

Целый ряд образований с суффиксом -м являются в синхронно-словообразовательном отношении конкретно-предметными, и это часто не результат семантической деривации – перехода слова из сферы неодушевленных отвлеченных существительных в сферу существительных предметных, а дериваты, изначально образовавшиеся как предметные.

1. Там же, стр. 23.

2. В.Ю. Гиреев. Частеречная квалификация масдара чеченского языка. // Вопросы лексики и лексико-грамматических категорий вайнахских языков. Грозный, 1988, стр. 30.

3. Там же, стр. 33, 37 и сл.

4. А.С. Чикобава. Грузинский язык. // Языки народов СССР. IV. Иберийско-кавказские языки. М., 1967, стр. 51-52.

5. Там же, стр. 52.

6. К.З. Чокаев. Словообразование имен существительных в чеченском языке (с привлечением материалов из ингушского и бацбийского языков). //Известия ЧИНИИИЯЛ. Том IV. Вып. 2. Языкознание. Грозный, 1962, стр. 69.

7. Там же.

8. К.З. Чокаев. К.З. Чокаев. Морфология чеченского языка. Словообраз^{ование частей речи. Часть II. Грозный, 1970, стр. 27.}

9. См.: Ю.Д. Дешериев. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, 1963, стр. 398-399; К.З. Чокаев. Морфология чеченского языка. Словообразование частей речи. Часть II. Грозный, 1970, стр. 25-26.

10. Ю.Д. Дешериев. Указ. раб., стр. 398.

11. См.: О.С. Ахманова. Словарь лингвистических терминов. М., 1969, стр. 249.

12. К.З. Чокаев. Указ. раб., стр. 26.

13. Там же.

14. А.Г. Мациев. Чеченско-русский словарь. М., 1961.

15. Там же, стр. 120.

16. К.З. Чокаев. Словообразование имен существительных в чеченском языке (с привлечением материалов из ингушского и бацбийского языков). //Известия ЧИНИИИЯЛ. Том IV. Вып. 2. Языкознание. Грозный, 1962, стр. 60.

17. Ю.Д. Дешериев. Сравнительно-истиорическая грамматика…, стр. 399-400.

18. К.З. Чокаев. Указ. раб., стр. 60.

19. К.З. Чокаев. Словообразование имен существительных в чеченском языке (с привлечением материалов из ингушского и бацбийского языков). // Известия ЧИНИИИЯЛ. Том IV. Вып. 2. Языкознание. Грозный, 1962, стр. 69.

20. Там же, стр. 69-70.

21. Ю.Д. Дешериев. Сравнительно-историческая грамматика…, стр. 395.

22. Г.-Р. А.-К. Гусейнов. О тюркских морфологических элементах в вайнахских языках. // Вопросы морфологии русского и дагестанских языков. Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала. 1988, стр. 122.

23. К.З. Чокаев. Указ. раб., стр. 73.

24. Там же, стр. 73.
Вагапов А.Д.