Cows de linguistique generate Public par Charles Bally et Albert Sechehaye avec la collaboration de Albert Riedlinger Фердинанд де Соссюр Курс общей лингвистики

за нее: Ваитег 1968, 88-89; Engler 1969,16; Godel 1970,38.

[41 ] В/С О. Л. часто кажется, что история противопоставляется описанию и, таким образом, является эквивалентом диахронии. В К. О. Л. 83 появляются некоторые сомнения относительно возможности использования этого термина, который, как справедливо отмечается, может обозначать как развитие, так и состояние. Действительно, Соссюр и сам во вводной лекции в Женеве использовал слово история в разных значениях:

«Чем больше изучаешь язык, тем больше проникаешься тем фактом, что в языке все является историей, следовательно, он является объектом исторического анализа, а не абстрактного, он состоит из фактов, а не из законов; все, что кажется в языке органическим и основным, в действительности является побочным и совершенно случайным» (цит. по: Engler 1966,36).

Этот отрывок следует сравнить с другим, более ранним, чем первый курс («Ни один закон, работающий с современными терминами, не имеет обязательного значения» [зачеркнутые варианты: «обязательной силы», «значения императива»] S. М. 51 et п.), и рассуждениями в тексте 1894 г. об Уитаи по поводу случайных совпадений между французским и семитскими языками (прим. 61-62 и К. О. Л. 227Ή ел.). Соссюр так и не оставил эту позицию, как и в конечном счете акцидента-листскую, антителеологическую концепцию диахронии, хотя они и были окружены другими его взглядами из области синхронии (см. ниже К. О. Л. 81-100 и прим.).

[42] Соссюр знакомится с проблемой языковых универсалий через Бреаля, Les idees latentes du langage, Париж, 1868, стр. 7-8 и др. (см. Mounin 1967, 218-19). Совсем недавно эта проблема вновь возникла с прежней остротой: сначала в статье Aginsky В. и D. The importance of Language Universals, W 3, 1948, 168-72, затем, базируясь на теоретических позициях Р. Якобсона и Н. Хомского,— в других статьях (см. Lepschy

308
1966, 38, 76, 124-28). См. также Mounin 1963, 191-223 и др.; К. О. Л. 191, № 305.

[43] О той важности, которую Соссюр, в силу своих предположений относительно произвольности, должно быть, придавал этой задаче, см. выше 362 и ел.

[44] Видимо, здесь Соссюр имеет в виду антропологию как биологическую дисциплину, а не как антропологию культуры, тесно связанную с лингвистикой в США. См.: Jakobson, 1953; Martinet, 1953, Hoijer Н. Anthropological Linguistics // Trends in European and American Linguistics 1930-1960. Utrecht-Anvers, 1961. P. 110-127; Leroy 1965,1ΊΊ 45.

[45] Это первый из отрывков, в котором Ельмслев (1943,37 и ел.) отметил существование понятия языка как «схемы» или как «чистой формы» (см. также К. О. Л. 26, № 76; 39, № 103; 118, № 234; и т. д. и К. О. Л. 21, № 65, об истории вопроса); наряду с этим понятием у Соссюра существуют понятия языка как нормы реализации, или как материальной формы (К. О. Л. 22, № 70), и понятие языка как узуса, или как «совокупности устных языковых привычек» (К. О. Л. 27, 79). Работа над ельмслевской проблематикой, ставшей плодом первого внимательного прочтения всего К. О. Л., была продолжена Фрейем, Косериу (см. К. О. Л. 21, № 65) и Мартине (К. О. Л. 117, № 232). О ельмслевских понятиях, упомянутых здесь, см. прим. 225.

[46] Первоисточники § 1: второй урок третьего курса (4 ноября 1910г.:

S. М. 77), первый урок второй части того же курса (25 апреля 1911г.:

S. М. 81), первый урок второго курса (S. М. 66) и, кроме того, две собственные авторские записи, одна 1893-94 гг. (прим. 55 и ел.), использованная по предложению Сеше (S. М. 97), и вторая, должно быть, рецензия работы Сеше Программа и методы... Женева, 1908. Запись 1893-94 гг., которую Балли, видимо, решил оставить в стороне, использована во втором абзаце главы: «Возможно, это было центром размышлений Ф. де С.» (S. М. 136).

[47] См. К. О. Л. 20, №40.

[48] По утверждению Якобсона, 1938=1962, 237, Соссюр — «великий открыватель антиномий лингвистики»: речь идет о природной склонности (выше, 323, 359), усиленной (а не созданной) чтением Языковых антиномий (Париж, 1896). Виктора Анри; выявление антиномий содержится уже в Записях между 1891 и 1894 гг.

[49] Интересный отрывок, показывающий, как действовали издатели, чтобы объяснить соссюровскую мысль, иногда несколько ее форсируя. Соссюр, в противоположность тому, как это показано в тексте издателей, не связывает проблему речевой деятельности детей с проблемой происхождения языка. Говоря о попытках найти «интегральный объест», исходя из того или иного аспекта языковой реальности, он приводит в качестве примера попытку исходить из речевой деятельности детей (146 В Engler), столь же безуспешную, как и другие. Он сразу же добавляет фразу: «Итак, с какой бы стороны...» Промежуточная же фраза («Нисколько, ибо величайшим

309
ПРИМЕЧАНИЯ

заблуждением...») взята из совершенно фугой лекции (147 В Engler) и слова «Нисколько, ибо» добавлены издателями, чтобы связать проблему речевой деятельности детей с проблемой происхождения языка. Другие упоминания о речевой деятельности детей см.: К. О. Л. 22, № 69; 37,106,

205,231.

[51 ] Рукописный текст, из которого взята эта фраза гласит: «Для определения места лингвистики не следует брать язык со всех сторон. Очевидно, что в этом случае многие науки (психология, физиология, антропология, грамматика, филология и т. д.) смогут потребовать, чтобы язык считался их объектом. Значит, такой путь анализа никогда ни к чему не приведет». Следует отметить, что в этом отрывке, как и в других подобных отрывках из рукописей, отсутствовала часть фразы «которые мы строго отграничиваем от лингвистики». Эта фраза контрастирует с тезисом Соссюра (см. К. О. Л. 23 и ел.), согласно которому лингвистика является частью семиотики, которая, в свою очередь, является частью социальной психологии. Она контрастирует также с позициями Соссюра, живо интересовавшегося, как лингвист-историк и теоретик языка, смежными науками, от фонетики до этнографии, политэкономии и т. д. Здесь и в других местах Сос-сюр старается определить, есть ли у лингвистического исследования специфическая цель и какова эта цель: она не заключается в том, чтобы закрывать двери перед другими дисциплинами и препятствовать обмену с ними. Однако издатели приписали ему это стремление.

[52] О вопросах, поднятых вокруг соссюровской концепции языка, см. К. О. Л. 21, № 65. Об определении в рукописях см. ниже К. О. Л. 21,

№64.

[54] Вопрос о естественности языка находится сегодня на пересечении областей быстро продвигающихся вперед исследований. Еще несколько лет назад (1955 г.) появление видадамо (homo) связывали с появлением протоан-тропов или аркантропов (питекантропов, синантропов, аглантропов), а австралопитеки, после преодоления первоначальной неуверенности, рассматривались как архантропы (см.: Leroi-Gowhan A. Les hommes et la prehistoire. Paris, 1955). Но в 1959 г. супруги Лики обнаружили (Олдуваи, Танганьика) череп австралопитека, предметы домашней утвари и орудия,

310
что сегодня позволяет думать, что австралопитеки являются предками человека (Furon R. Manuale di preistoria. Turin, 1961. P. 161-62). Поскольку «орудие и язык связаны между собой на неврологическом уровне» и поскольку «оба они неразрывно связаны в социальной структуре человечества» {Leroi-Gowhan A. Le geste et la parole; I: Technique et langagei. Paris, 1964. P. 163), «возможность» вербального языка отодвигается в эпоху появления австралопитека, то есть к концу третичного периода, примерно миллион лет назад (что, говоря в дополнение к К. О. Л. 17, № 50,263, делает невозможным какие бы то ни было исследования по выработке гипотезы относительно формы, которую имели языки эпохи, столь отдаленной от первых языковых документов). Такая возможность подтверждается тем фактом, что, исключая лобные доли (о которых см. ниже, № 57), у австралопитеков уже были развиты головные центры вербального языка (Leroi-Gowhan. Ор. cit, 314, № 45). То есть проявление способности к языку относится к отдаленной древности, и ее хронологическое происхождение составляет одно целое с происхождением рода.хожо (homo).

Кроме того, проблема усложняется наличием более многочисленных и более убедительных исследований, посвященных общению у других видов отряда приматов и у других отрядов животных (Cohen 1956, 43—48; Animal Sounds and Communication, ed. par W. Е. Lanyon, W. N. Tavolga, W. 1960), показывающих, что способность различения разнообразных ситуаций, взаимно однозначно объединяющая классы, пользующиеся положениями, и классы, пользующиеся сигналами (различного характера: мимически визуальными, неголосовыми звуками, голосовыми звуками и т. д.), присуща многим другим видам, наряду с человеческим. Этот последний, вероятно, является носителем языка, начиная с весьма древних стадий эволюции. То есть создание общества связано не столько со способностями к языку, сколько с овладением особым языком, не столько со способностями семантического различения и коммуникации, сколько с овладением специфическим различением и специальными знаками определенного языка.

[55] Об отношениях Соссюра с Уитни см. № 36. Тезис Уитни, уже оспаривавшийся в наброске поминовения У, в 1894 г. (S. М. 44,166-68 Ф. Engler) снова обсуждается во втором курсе (166 В Энтоер). Он был изложен американским ученым в Life and growth cit., p. 291, и в Language and the study of language, cit., p. 421-23.

Отношения между языком жестов и вербальным языком рассматривались как отношения хронологического следования сначала Н. Марром, затем Я. ван Гиннекеном (Типологическая реконструкция архаических языков человечества. Гаага, 1939), оба они полагали, что человек пользовался исключительно жестами и другими визуальными сигналами до относительно недавнего периода (3 500 до н. э.). Это тезис не имеет доказательств, как и другие утверждения относительно характеристик языка, на котором говорили люди доисторической эпохи; см. Коэн 1956.75,150. Конечно, общение жестами, столь же точное, как и общение словесное,

311
ПРИМЕЧАНИЯ

вполне возможно. Это много раз показывалось, начиная с исследования Mallery G. Sign Language (First annual report on the bureau ofamerican anthropology), Нью-Йорк, 1981 (но интерес такого типа существует давно, достаточно упомянуть «хиромию» (chiromie) Requento V. Scoperta della Chi-ronomia ossia Dell'arte di geste con Ie mani. Panne, 1797), до более поздних работ Cocchiara G. II linguaggio del gesto, Turin, 1932 (богатая библиография), Critchley М. The language of gesture, London, 1939; Vuillemey P. La pensee et les singes autres que ceux de la langue, Paris, 1940, и до исследования по тактильной и визуальной коммуникации и по «кинесике» группы «Exploration» (1953-1959): см. антологию Exploration in Communication, изд. Carpenter Е., McLuhan V., Boston, 1960.

О взаимодополняемости визуальных сигналов жестов и вербальных сигналов см.: Meo-Zilio G. Consideracione sobre el lenguaje de los ges-tos // Boletin de filologia (Santiago, Chili) 12.1960.225-48; El lenguaje de los gestos en el Uruguay//Ibid. 1961.13. 75-162. Что же касается письменного использования языка (исключая случаи комиксов и т. п.), этой взаимодополняемости, естественно, не существует, что оказывает значительное влияние на организацию письменной речи по сравнению с устной речью: см. К. О. Л. 28, № 86.

[56] РеализуянапракгикеугаержденияСоссюравЛО.Л./4(«...взадачулин-гвистики входит... обнаружение фактов, постоянно и универсально действующих во всех языках»), мы можем отметить, что здесь впервые употребляется термин «универсальный» в отношении лингвистики (см. К. О. Л. 14, №42). Способность создания систем означаемых (различия между возможными значениями) и означающих (психические различия (см. К. О. Л. 22, № 70) возможных звуковых реализации), соединенных в знаках, предшествует появлению самих языков, но трансцендентна по отношению к знакам (в том смысле, что, предшествуя каждому языку в отдельности, она в то же время не существует без какого-либо из этих языков). Однако эта способность обусловлена способностью разрабатывать «целую систему "схем", предвосхищающих некоторые аспекты структур классов и отношений» (где «схема—это... то, что можно обобщить в данном действии»), согласно Piaget J. Le langage et les operations intellectuelles, p. 54, в Pmblemes de psycholinguistujue, Paris, 1963, p. 51-61.

[57] В 1861 г. французский хирург П. Брока доказал, что один из больных потерял способность говорить вследствие повреждения третьей лобной извилины левого полушария большого мозга (Penfield W., Roberts L. Langage et mecanismes cerebraux. Paris, 1963. P. 11-12). Эго открытие дало Новые основания для исследований локализации в мозгу мыслительных функций. Сегодня карта поля коры головного мозга, ответственной за интерпретацию, выработку языка и за произношение, значительно сложней, чем Брока мог бы себе представить и, учитывая средства, которыми он располагал, установить: на практике, здесь участвуют различные участки коры левого полушария головного мозга (Penfield W., Roberts L. Op. at. Р. 126 и ел.), а также подкорковые центры (Ibid. 220 и ел.). См. также Brain

312
Function. Как многократно повторяет Соссюр, мозг—это языковой центр (К. О. Л. 20 и см. ниже № 64).

[58] См. ниже № 60 и 68.

[59] Первоисточники — три лекции третьего курса (4 ноября 1910 г.) и две лекции от 25 и 28 апреля 1911 г.

[60] Отметим, что сходную отправную точку можно найти у Л. Блумфилда и у постблумфилдистов, для которых единственной действительной языковой реальностью является индивидуальное языковое поведение, серия/речевых актов, тогда как язык—это чистое научное «соглашение» (Garvin 1944. 53-54 и см. выше 279).

[61 ] Напротив, насколько сегодня известно, слух может рассматриваться вовсе не как простой рецептивный механизм, пассивная фиксация. См., например, вывод, к которому приходит Miller A. G. Langage et Communication (Paris, 1956. Р. Ill): «Слушание речи — процесс не пассивный и не автоматический. Слушающий выполняет избирательную функцию, отвечая на одни аспекты общей ситуации, а не на другие. Он отвечает на стимулы, согласно избранной им организации. Он заменяет отсутствующий или противоречивый стимул способом, соответствующим его потребностям и прошлому опыту». См.: ThomatisA. L'oreille et la langue. Paris,1963.

[62] См. выше № 56.

[63] Издательская обработка рукописного текста 160 В Эншер нарушила ясность в К. О. Л. 17, что касается определения языка, а здесь—понятия речи. В рукописи читаем: «Язык—это совокупность необходимых соглашений, принятых обществом для обеспечения реализации способности к языку у индивидуумов [определение]. Способность к языку—явление, отличное от языка, но не имеющее возможности реализоваться без него. Речью называют действие индивидуума, реализующего эту способность посредством общественного договора, коим является язык [определение]». Определение устраняет любую двусмысленность: те, кто подобно Иг/ш 1964.23, упрекают Соссюра за то, что он не назвал discours (речь, слова) parole (речью, словом), ошибаются. Утверждение Беларди в Lucidi 1966, XVII, также верно лишь отчасти: «У Соссюра "речь" (parole) это не res acta, а "речь" индивидуума»; см. К. О. Л. 22, № 67.

[64] Вот рукописные первоисточники этого отрывка, важность которого очевидна (229-240 Engler): «Рецептивная и координирующая часть, вот что формирует отложение у различных индивидуумов, которое получается е значительной степени сходным у всех индивидуумов. Язык — это общественный продукт. Этот продукт можно представить себе очень точно. Если бы мы могли увидеть и изучить отложение словесных образов у индивидуума, сохраняемых и располагаемых в определенном порядке и классификации, мы увидели бы там общественную связь, образующую язык. Эта общественная часть является чисто умственной, психической (см. статью Сеше: La langue a pour siege le cerveau seui, Un equilibre

313
ПРИМЕЧАНИЯ

[65] Различие язык —речь носит явно диалектический характер (см. Frei 1952); язык (взятый здесь также как «схема»: К. О. Л. 15, № 45) — это система границ (естественно, произвольных, а также имеющих социальное и историческое происхождение: К. О. Л. 70 и ел., 141 и ел.), в которой находятся, функционально самоопределяются (К. О. Л. 108, № 217) «значения» и звуковые реализации слов, то есть значения и звуковые воплощения отдельныхречевыж актов; такая система руководит речью, находится над ней; и именно здесь заключается единственная причина ее существования (ее границы, то есть различие между одним означаемым и другим, между одной означающей единицей и другой, не зависят ни от одной решающей причины, принадлежащей к области мира, разума или звука); можно сказать, что язык существует лишь для того, чтобы управлять речью.

Согласно Hjelmslev 1942. 29 (1959. 69) это различие является «первейшим тезисом» в К. О. Л. Это, по-видимому, верно в хронологическом смысле: уже во время пребывания в Лейпциге и поездки в Литву Сос-сюр уловил различие между рациональным пониманием языковых единиц и пониманием физиологическим, между исследованием звуков «историческим» и «физиологическим» (см. 298, 304, 327), хотя терминологическое разграничение языка и речи относится к более позднему периоду (S. М. 142). В логическом смысле утверждение Ельмслева следует, скорее, связать с другими, чем исправлять. Публикация дискуссий с Ридлингером (S. М. 30) подтверждает, что для Соссюра в 1911 г. это различие действительно является «основной истиной» его системы общей лингвистики; с другой стороны, в третьем курсе лекций Сос-сюр представляет «произвольность знака» как «основной принцип» (К. О. Л. 70 и ел.). Между этими двумя высказываниями нет противоречия, если полностью разобраться в соссюровском понятии произвольности знака.

С другой стороны, чтобы разобраться в этом понятии, необходимо исходить из рассмотрения речи в ее конкретном аспекте. Лишь при таком рассмотрении мы сможем осознать тот факт, что, понимая содержание и словесные формы отдельных речевых актов как реальность индивидуальную и неповторимую (К. О. Л. 108 и ел.), мы можем идентифицировать (как это постоянно делает говорящий) две различные звуковые формы различного содержания как «одно и то же слово», имеющее «одно и то же означаемое», при одном условии: взяв за основу идентификации не фоно-акустическую реальность звуковых форм или психологическую реальность содержания (неизбежно различные в акустиче-

314
ском и психологическом плане), а то, что означают эти звуковые формы и содержание, их значение. В одной и той же речи слово война может быть произнесено по-разному, значение термина тоже может быть разным, и различие фоно-акустическое и психо-семантическое возрастает, когда переходишь от одного индивидуума к другому: установление идентичности между различными реализациями возможно лишь тогда, когда они представляют одно и то же значение. Так, две различные монеты в 5 франков остаются одной и той же денежной единицей, поскольку они представляют одинаковую ценность, значение (valeur) (К. О. Л. 115); так, экспресс Женева—Париж, отправляющийся в 20⁴⁵, каждый день остается одним и тем же, хотя вагоны, пассажиры и т.д. меняются (К. О. Л. 109). Значения звуковых форм являются означающими языка, значения содержания являются его означаемыми. Такие значения не определяются звуковыми формами или содержанием и являются произвольными, как с фоно-акустической точки зрения, так и с точки зрения логико-психологической. Они взаимно отграничиваются друг от друга, то есть образуют систему (К. О. Л. 112 и ел.). И эта система значений является образованием, отличным (диалектически и трансцендентально) от реализации звуковых форм и содержания (см. № 231) и от отдельных актов речи.

Следует сразу же добавить, что эта система значений означаемых и означающих формируется соответственно не из фоно-акустического и логико-психологического материала, но именно она превращает этот материал в определенные фигуры: в этом смысле она является формой (К. О. Л. 113). Эта форма абстрактна с точки зрения конкретных явлений, данных нам в ощущениях (но Соссюру весьма сложно называть ее таковой после полутора веков восхищения конкретными явлениями: см. ниже № 70); она является конкретной с точки зрения сознания говорящих, ограничивающихся этой системой в речи (К. О. Л. 103 и ел.). Язык как форма берет свои значения у них и у них одних и является формой, совершенно социальной (К. О. Л. 79 и ел.). Эти формальные характеристики можно измерить только в синхронии; но, поскольку эти характеристики являются результатами разного рода случайностей, произошедших с течением времени (К. О. Л. 80), язык как форма также является совершенно историческим (ibid.).

Если наша интерпретация верна (она будет проверена в примечаниях, соответствующих упомянутым пунктам), становится совершенно ясно, что хотел сказать Соссюр, говоря об «основной истине» и об «основном принципе». Произвольность знака занимает первое место в ordo rerum: это фундамент, на котором возводится здание языка как формы, это фундаментальное правило лингвистической игры. Различие между языком как формой и речью как реализацией содержания и фоно-акустической реализацией является основной истиной, к которой приводит признание полной произвольности знака. Но для признания этой характеристики следует «вновь опуститься до

315
ПРИМЕЧАНИЯ

конкретного» (Прието), до отдельных, индивидуальных, неповторимых актов речк. Это означает, что в изложении prius (прежде) должен быть не «основной тезис» или «основной принцип», а анализ конкретного, то есть обсуждение темы, которую мы встречаем в 1759-1765 В Энглер и которая приводит к вопросу, на каком основании говорящие идентифицируют два акта, различных с фоно-акусти-ческой и психо-семантической точки зрения. Другими словами, если вся эта интерпретация верна, К. О. Л. должен был бы начинаться страницами 249-250 и 150-152 о диахронной и синхронной идентичности, затем должно было следовать признание произвольного характера знака, а значит, формального характера языка, и первая часть должна была бы завершиться анализом методологического различия между рассмотрением языкового явления как явления, представляющего определенное значение (язык), и как фоно-акусти-ческого или психологического проявления (речь).

Издатели же, напротив, увлекшись материальностью утверждения, адресованного Соссюром Ридлингеру, о приоритете различия между языком и речью, поставили это различие в начало К. О. Л.: без какого-либо контекста, без объяснения, кроме обещания гарантировать лингвистам автономию (см. № 51), это различие предстало как необоснованное, было всеми способами опровергнуто и неправильно понято. Также неправильно был понят и «основной принцип» произвольности, оторванный от всех пояснений (не считая посредственного дидактического примера) и открывающий собой первую часть (см. К. О. Л. 69, 70). Весь это комментарий имеет целью возразить всем тем, кто утверждает, что великие соссюровские тезисы висят «in der Luft» (в воздухе) (Роггер); но следует признать, что до того, как Го-дель (S. М.) восстановил истинный смысл соссюровских идей, было трудно избежать подобных высказываний (лишь такие гениальные личности, как Ельмслев, могли интуитивно восстановить прочный и глубокий фундамент тезисов), цель комментария—возразить всем тем, кто представил и представляет идеи Соссюра как совокупность тезисов, идущих друг за другом без какой-либо внутренней логической связи, но такое представление почти неизбежно, если за основу берется «вульгата» К. О. Л., •е которой взаимосвязи различных тезисов, взаимосвязи, выявлению которых Соссюр посвятил всю свою жизнь, нарушены произвольным дроблением частей, к которым обращались издатели. .

Учитывая все это, в традиционных комментариях почти неизбежной была интерпретация дихотомии языка и речи как различия между двумя отдельными, противоположными реальностями, двумя разными «вещами» (одной — в обществе, другой — в душе индивидуумов); оставалось только тем или иным образом упрекнуть Соссюра (материалисты обвиняли его в идеализме, спиритуалисты—в грубом позитивизме) за это разделение.

316
Исторические очерки о проблемах интерпретации и теоретических рассуждениях: Coseriu 1951;! 962. 18 и ел., Spence 1957 (см. также Spence 1962), Слюсарева 1963. 35 и ел.

Ниже приводится библиография, относящаяся к категории различия: АЬ-sil 1925; Amman 1934. 261-62 (абстрактный характер языка), 267-68 (трудность различия); Baldinger 1957. 12 (коллективный виртуальный язык, актуализированная индивидуальная речь), 21 (различие между семасиологией и стилистикой и его фундамент); Bally 1926; Bolelli 1949. 25-58; Brondal 1943.92 и ел.; Будагов 1954.11 (упрек в абстрагировании от языка); Чиюбава 1959. 97-994; Devoto 1951. 3-11; Domszewski 1930, 1933 о и b, 1958 (источники различия); Gardiner 1932.62106 и ел. (защита дихотомии от критиков); Gardiner 1935; Gill 1953; Gipper 1963. 19 и ел.;

Herman 1936. 11; Jespersen 1927. 573 и ел., 585 и ел. (весьма негативная критика), 1933.109 и ел. (также); Selected Writings 398 (также); Jespersen 1925. 11,12, 16-23,125; Junker 1924. 6 и ел.; Korinek 1936. 45^t6; Lemy 1965. 85-87; Lohmann 1943; Malmberg 1945. 5-21,1954.10-11,1963. 8 и ел.; Mailer 1949, Otto 1934.179 и ca.-.Pagliaro 1952.48-61; Pagliam 1957. 377; Palmer 1954. 195; Penttila 1938; Pierson i. L. Three Linguistic Problems// S. L. 7. 1953. 1-6; Langue—parole? Signifiant—signifie—signe? // S.L. 1964.17.13-15; Rogger 1941.173-83; Rogger 1954 (против тезиса об актуализации); Щерба 1957; Schmiat 1963 (язык как потенциальность, речь как действительность); Sechehaye 1933; Sechehaye 1940; Spang-Hans-sen 1954.94; Terracini 1963.24,26 (абстракция); Tezisy 1962; Vasuiu 1960;

Vendryes 1921 (=1952.18-25); Verhaar 1964.750 и ел.; Vidos 1959.108-10;

Vmay-Darbelnet 1958. 28-31; Волков 1964; Wartburg—Ulhnam 1962. 4-6;

Waterman 1963. 64.

О предвосхитивших соссюровские дихотомии см. выше 287 и ел.; добавим сюда мнение Пизани, согласно которому различие производится «под внешними социологическими обликами», А. Шлейхера и Макса Мюллера.

О параллелях с соссюровскими различиями в математической лингвистике и в теории информации в моррисовской семиотике и в философии позднего Витгенштейна см.: Herdan 1956.80; Ellisll Zeichen и. System 1.48. Вена, 1963. 3 и ел., ср. выше 378, ниже № 66. Коэн (1956.89-90) отбросил соссюровское различие как идеалистическое (см. также работу Timpanaro S. Considerazioni sul materialis-mo//Quademi piacentini 5: 28. 1966. 76-97. P. 96-97, обсуждавшуюся в DeMauro: Strutturalismo idealista?//La Culture. 1967.5.113-116).

[66] Итак, интерпретация языка как «кода» восходит к Соссюру; эту точку зрения находим также у Martinet 1966. 29, Lepschy 1966. 30-31 и т. д.

[Ь7] То есть речь для Соссюра является как актом коммуникации, так и отдельным результатом, особым языковым инструментом, используемым в действии, как в этом акте коммуникации (см. выше № 63). Еще сегодня, следуя за Prieto 1966, говорят о двух сторонах речи, «содержании» и «звуковой форме» (phonie): оба термина являются nomina actionis, но

317
ПРИМЕЧАНИЯ

используются также и как потта rei. Можно упрекать Соссюра в том, что он не определил терминологическое различие между Sprechhand-lung (речевым действием) и Sprachwerk (языковым механизмом) (используя различие и уточнение Buhler 1934. 48 и ел.), но в этом отрывке различие концептуально ясно, а отсутствие терминологического различия присуще в аналогичных случаях всем индоевропейским языкам, а также лингвистической терминологии. Vachek 1939. 95-96, напротив, утверждает, что речь идет о концептуальной ошибке в той мере, в какой пункт 1 («...комбинации, в которых...») принадлежит сфере языка.

[68] Это высказывание имеет позитивистскую окраску: оно встречается в начале Trattato di sociologia generate, В. Парето (I, 1, 108—119). В действительности же «дискуссия с вещами», попытки «исходить из вещей, а не из слов» суть миражи профессоров либо неудачные метафоры. Нам никогда не освободиться от сетей вербальных символов, с помощью которых мы идентифицируем наш опыт: это возможно лишь в той мере, в какой мы можем отказаться от одной сети в пользу другой, либо изменить ту, которой мы располагаем, обогащая, улучшая ее и т. д. Впрочем, существует доказательство того факта, что Соссюр так и не освободился от того, чтобы «исходитьиз слов» в сложных случаях, дискуссиях и полемике вокруг проблемы перевода на другие языки триады язык—речь—речевая деятельность (langue—parole—-langage) (но это доказывает также, что научная работа может соответствующим образом дать некоторым тонким техникам широкое лингвистическое применение);

АРАБСКИЙ ЯЗ.: lisan «язык», kalam «речь» (Kainz 1941. 19-20). ЕГИПЕТСКИЙ ЯЗ.: mudet «язык», w «речь» (Gardiner 1932. 107). ГРЕЧЕСКИЙ ЯЗ.: γλώττα «язык», λαγός «речевая деятельность» (Kainz 1941. 19-20).

ЛАТИНСКИЙ ЯЗ.: lingua «язык», sermo «речевая деятельность— речь», oratio «речевая деятельность—речь» (Kainz 1941. 19-20).

НЕМЕЦКИЙ ЯЗ.: Еще более чем в английском, мы увидим это ниже, перевод соссюровских терминов на немецкий язык представляет собой проблему: на обыденном уровне термин Sprache колеблется между значениями язык и речевая деятельность, термин Rede—между значениями язык, речь, слова (discours). Отсюда необходимость ввести на техническом уровне третий термин и одновременно с этим уточнить значение двух уже существующих терминов. Это приводит к многочисленным попыткам, показывающим отсутствие варианта, принятого повсеместно. Ломмель решил при переводе оставить за Sprache значение язык, обозначить речевую деятельность как menschlische Rede («человеческая речь»), аречь как Sprechen (франц. «Ie parler» —речь, язык, манера говорить, этот вариант с большим или меньшим постоянством принимают Dieth—Brumier 1950. 3, 16, Wartburg—Ullmann 1962. 4, Gipper 1963. 19). Другие предпочли назвать речь Rede (Baldinger 1957. 12,21, Pentila 1938, Wartbwg—Ullmann 1962. 6), что, учитывая двух- и даже

318
трехвалентность Sprache на обыденном уровне (Gipper 1963. 22 и ел.) приводит к использованию для уточнения различных производных:

АНГЛИЙСКИЙ ЯЗ.: Перевод трех соссюровских терминов представляется проблематичным. Заимствование из старофранцузского language на обыденном уровне имеет скорее значение «язык» («idiome»), чем «языковая деятельность», и является полным эквивалентом язык» (см.: Palmer 1924.40; Jespersen 1925. 11-12; Gardiner 1932.107 и ел.;

до недавнего перевода Баскина (Baskin); но Lepschy в своем указателе терминов, сделанном, кроме того, на пяти языках, в Martinet 1966. 207 и ел., предлагает language как двусмысленный эквивалент языка и речевой деятельности). Переводы речи и речевой деятельности колеблются в большей степени, с большими или меньшими основаниями и успехом были приняты термины speech и speaking. Speech соответствует/?ечм согласно Gardiner 1932.107 (но см. ниже Kainz 1941.19-20, Sommerfelt 1952. 79, Carmll 1953. 11-12, Malmberg 1963. 9), но оно, по-видимому, означает и речевую деятельность у того же Gardiner 1935. 347 (см.: Coseriu 1962. 24) и означает речевую деятельность у Palmer 1924.40, Jespersen 1925.11-12. Перевод W. Baskin представляет собой блестящее решение, которое, вероятно, станет окончательным: он выбрал language для обозначения языка, speech или human speech для обозначения речевой деятельности и speaking (франц. «Ie parlen>) для языка.

ИСПАНСКИЙ ЯЗ.: Lengua, lenguaje и habia (см., например, перевод Alonso А. С. 54 и ел.) четко совпадают с языкам, речевой деятельностью и речью (однако встречаются также circuito de la palabra, palabras, с.53-54).

НИДЕРЛАНДСКИЙ ЯЗ.: Использование также колеблется; tool означает в основном язык (Gardiner 1932.107), spaak означает речевую деятельность и речь, а это второе значение может передаваться rede (Gardiner, но см. Kainz 1941. 19-20).

ВЕНГЕРСКИЙ ЯЗ.: Язык обозначается nyelv (франц. «язык» — «idiome»), речь — beszed (франц. «речь» — «discours»), речевая деятельность— nyelvezef (Lorinczy Е. Saussure magyar forditasa ele. Op. cit. P. 282).

ИТАЛЬЯНСКИЙ ЯЗ.: Перевод пары язык—речевая деятельность не представляет трудности в итальянском языке, способном на lingua—linguaggio. Уточнение в соссюровском смысле этих двух терминов отныне принято едва ли не всеми: лишь несколько философов от науки и от языка под влиянием английского термина language, мало

319
ПРИМЕЧАНИЯ

переводят как (il)parlare или espressione, что позволяет избежать опасности, подстерегающей нас в предыдущем случае, но в варианте возникает довольно тяжеловесное выражение, а во втором—двусмысленность, учитывая связь, установленную на уровне культуры, между espressione и эстетико-лингвистической концепцией Кроче. Предпочтительней оставить в итальянском языке французское слово.

320
ПОЛЬСКИЙ ЯЗ.: язык переводится Ksmjizyk, речевая деятельность как тема, речь как mowajednostkova.

РУССКИЙ ЯЗ.: фр. langage переводится как речевая деятельность (Введенский 1933.12; Lepschy в Martinet 1966.211, напротив, дает в качестве эквивалента язык), langue и parole переводятся как язык и речь (Введенский. Ор. cit.; Валков 1964; Lepschy cit.; и т. д.). ШВЕДСКИЙ ЯЗ.: язык обозначается как sprak, речь может обозначаться как to/, но, как правило, с уточнением talsom konkretfenomen (или с уточнением подобного рода), поскольку tal в качестве изолированного слова может обозначать и речевую деятельность (Regnell 1958. 10; Maimberg. Spraket och mdmiksan. Стокгольм, 1964. С. 12; Kaim 1941.19-20). Все это наводит на мысль, что Соссюр, хотя и проповедовал веру в «вещи», с меньшими затруднениями смог разработать свое классическое деление на три части, поскольку он использовал при этом французский язык (в этом духе см. Kronasser 1952.21).

[69] О проблеме обучения языку Л. Витгенштейн написал страницы, ставшие классикой, и, кроме того, совершенно в духе Соссюра (Phihsop-hische Untersuchungen, § 1 и ел.).

Проблема обучения ребенка родному языку лишь едва затронута Сос-сюром (см. выше 17, № 49); по этому вопросу сегодня существует обширная библиография, которую можно найти в обзорных трупах Miller G. Langage et communication, Paris, 1956 (полезно будет также прочитать с. 191-234, написанные под воздействием ассоцианизма), Language Acquisition, Bilingarism and Language Change (очерки J. B. Carrol, R. Jakoo-son, М. Halle, W. Е. Leopold. J. Berco и других авторов) в Psycholinguis-tics. New York, 1961, p. 331 и ел., Titone R. La psicolinguistica oggi, Zurich, 1964. Следует заметить, что поскольку, помимо возможности использования историко-естественного языка, у Соссюра была способность разделять и группировать содержания в означаемые, а звуковые формы в означающие, соединяя одни и другие (см. прим. 56), К. О. Л в плане теории обучения гармонирует скорее с позициями Ж. Пиаже (№ 56), чем с позициями бихевиористов и ассоцианистов. Этим объясняется широкое использование соссюровских тезисов в недавних исследованиях по теории обучения; см.: Francescato G. II linguaggio infantile. Strutturazione eapprendimento. Turin, 1970. P. 25,26,78-79, 109-111,113, 114,119,192,195.

[70] Согласно Hjelmslev (1942. 37 и ел.) в этом отрывке следовало бы видеть также присутствие понятия языка как нормы, регулирующей языковое поведение различных социальных групп (см. К. О. Л. 15, № 45). Отметим, что в рукописных первоисточниках в 4-м абзаце письменность ни разу не упоминается (263-269 Энглер). То есть идея о том, что подтверждением конкретного характера знака и возможности его реализации является возможность его письменной фиксации, не принадлежит Соссюру, а является попыткой издателей интерпретировать его мысль. Сегодня в рамках гносеологии, совершенно отличных от тех, в

321
ПРИМЕЧАНИЯ

которых Соссюр развивал свою мысль, эти термины нам понятны. Сос-сюр показал, что отождествление двух различных звуковых форм или двух различных содержаний не базируется и не может базироваться на звуковом или психологическом сходстве, что оно базируется на интерпретации той и другой звуковой формы или того и другого содержания как сигналов одного типа, как физически и психологически разное использование идентичных языковых единиц. Эта идентичность, лишенная физико-акустических и логико-психологических подтверждений, является единственным доказательством того факта, что внутри определенного общества и определенной культуры содержания объединены в одни классы, а не в другие (означаемые), и звуковые формы в одни классы, а не в другие (означающие). Таким образом, введение разграничений в массе содержаний и в массе звуковых форм является введением произвольным (разграниченные реальности, не мотивированные физиологическими, акустическими, психологическими, логическими характеристиками). Такие разграничения являют собой абстрактные схемы, по которым устанавливаются конкретные содержания и звуковые формы. Само собой разумеется, что эти абстракции в действительности работают «конкретным» образом, когда они регулируют языковое поведение индивидуума.

Придя к этому двойному заключению («абстрактный» характер языковых единиц и их «конкретное» действие), Соссюр наталкивается на гносеологическое и терминологическое препятствие, связанное с его эпохой и его образованием. Анализы Соссюра располагаются на заднем плане гносеологии Канта, идеалистической и позитивистской. В такой гносеологии абстракция — это «eine negative Aufinerksainkeit» (отсутствие внимания) (Кант), это нечто ограниченное, отделенное или еще «Falsch» (ложное) (Гегель), в самых начальных позитивистских интерпретациях она не имеет силы «факта» (Эйслер 1927. sv. Abstrakt, Abstrak-tion, Abbagnano 1961 sv. abstrazione). Тогда как абстрактное есть «ein isoliertes, unvollkomenes Moment des Begriffs» (изолированный несовершенный момент представления) (Гегель. Werke. V. Р. 40) живое есть «schlechthin Konkrete» (совершенно конкретное) (Eisler. Op. ей.).

Движение по переоценке «абстрактного» имеет сложные и разнообразные корни, с точки зрения философии и общей гносеологии можно назвать повторное открытие роли условных и абстрактных символических единиц, сделанное, отталкиваясь от различных положений, такими исследователями как Ch. S. Pierce. Coll. Pap. 4.235, 5.304; Е. Mach. Erkennt-niss und In-turn. Skizzen zur Psychologie der Fonnen, Leipzig, 1905, гл. VII;

Е. Cassirer Philosophic der symbolischen Formen, изд. 2-е, 3 т., Оксфорд, 1954; J. Dewey Logic Theory of Inquiry, Нью Йорк, 1938, гл. 23; R. Car-пар. Empiricism, Semantics and Ontology // Revue Internationale de Philosophic, 4,1950. 20-40; см. также случаи непонимания и дискуссии, упоминаемые Barone F. II neopositivismo logico, Турин, 1953, с. 371 и ел. Определенную роль в этом философском движении сыграл А. Марта (см.

322
Eisler, Absrakti). Помимо философии следует упомянуть и другие разделы науки: психологию восприятия, генетическую гносеологию, различным образом содействовавшие выявлению важности процессов абстрагирования и абстрактных единиц. Соссюр принадлежит к корням этого движения. Но как раз по этой причине, не располагая достойными гносеологическими основами и соответствующей терминологией, он вынужден, с одной стороны, признавать и подчеркивать неконкретный, формальный, а следовательно, и абстрактный характер языковых единиц (К. О. Л. 113); но, с другой стороны, связанный терминологией и гносеологией, в которой абстрактное означает не более чем «второстепенное» (marginal) (Пирс), «нереальное», «ложное» (irreel, faux,), он вынужден заявить, что единицы языка «вовсе не абстрактные» (263 Engler), поскольку они действительно функционируют (К. О. Л. 137, 183 и ел.). И для указания их неконкретного, нематериального характера он решается заявить, что они являются «духовными», «нематериальными» (spirituelles) (263 Engler), вовсе не являясь при этом спиритуалистом (см. постоянные ссылки на неврологическую и мозговую реальность языка.

[71] Первоисточники абзаца—четыре лекции: две (4 ноября 1910г. и 25 апреля 1911 г.) из третьего курса и две (12 и 16 ноября 1908 г.) из второго; см. S. М. 66-67, 77,103.

[72] Конечно, потому что выработка и контроль за функционированием других возможных семиотических систем происходит для человека внутри какого-либо исторического языка. Кроме того, исторический язык создан таким образом, чтобы дать возможность осмысления любого человеческого опыта (так называемое «невыраженное» является таковым лишь по отношению к лучшему выражению, оно должно быть выражено тем или иным образом, чтобы о нем можно было говорить), это отличает язык от неязыковых семиотических систем.

[73] Соссюр несомненно думал о семиотике до 1900 г., он говорит о ней в Навиле в 1901 г. (см. с. 263, № 9). О термине см. 287 и № 12.

Об отношениях с Пирсом см. К. О. Л. 70, № 139. О семиотике (пользу которой оспаривают Borgeaud—Brocker—Lohmann 1943.24) см.: Frei 1929.33,246; Firth 1935.50 и ел.; BuyssensE. Les langa-ges et les discours. Essai de linguistique fonctionnelle dans Ie cadre de la semio-logie. Bruxelles, 1943; Sprang-Hansen 1954.103-105; Hjelmslev 1961.107 и ел. (который, помимо исследований Buyssens, видит применение семиотики в структурных этнологических исследованиях П.Богатырева). Наиболее системные и успешные исследования в данной области были проведены L. Prieto, см.: Principes deNoologie. La Haye, 1964 и Messages et signaux. Paris, 1966. См. также об известной интерпретации из этой области исследований: Barth R. Elements de semiologie. Paris, 1964.

[74] Из рукописных первоисточников видно, что Соссюр продолжительное время настаивал на критике концепции языка как номенклатуры, словника (302 и ел. Engler). Об этом можно прочитать и у Ельмслева 1961.49

323
ПРИМЕЧАНИЯ

и ел. (относится к 1943 г.). Martinet 1966.15-17 (относится к 1960 г.). Издатели Курса не обратили внимания на эту критику, как и множество современных лингвистов, не понявших ее значения и продолжающих ограничиваться концепцией номенклатуры, происхождение которой восходит к Аристотелю (De Mawo 1965.73 и ел.). Примеры тому находим в семантических теориях С. Ульмана и Л. Антала (De Mawo 1965. 170-73; об Ульмане см. также выше 280 и № 129). Итак, вполне понятно, почему понятие произвольности знака в/С. О. Л. долгое время омрачалось неудачным примером и в особенности банальной интерп'-ретацией: понятие базируется на открытии произвольности объединения значений в дискретные означаемые, открытии, связанном с критикой концепции языка как номенклатуры. Но об этом см. К. О. Л. 70-71 и прим.

[75] Первоисточники главы—различные лекции второго и третьего курса:

S. М.103.

[76] Это понятие языка-схемы согласно Ельмслеву (см. К. О. Л. 15, №45). См., однако, К. О. Л. 55, где определенное место отводится феномену инертности речевых органов как условию структуры фонематических систем. Но зги условия не играют решающей роли, фонематические различия могут быть и являются различными в различных языках, и значит, исследование фонации не дает рамок фонематических систем.

Сравнение отношения язык—речь с отношением симфония—исполнение также убедительно приводится последователями Хомского:

KatzJ. J., Posrtal P. М. An Integrated Theory of Linguistic Description // Cambridge (Mass.), 1964. P. IX

В следующем абзаце, где отмечается опосредованное воздействие фонетических изменений на организацию языка, появляется, согласно Ельмслеву, понятие языка как узуса, о котором см. К. О. Л. 79,115.

[77] Об использовании термина «психический» для определения языка и его исследования см. выше К. О. Л. 22, № 70.

[78] См. выше №65.

[79] О понимании языка как «модели» и вообще об использовании моделей в лингвистики см.: Guiraud 1959. 19; De Mauro. Modelli semiologici. L'abitrarieta semantica//Lingua е stile, 1966. I. 37-61. С. 37-41; Рев-зин И. Модели языка. 1966.

[80] См. № 63, К. О. Л. 22, № 67; 125, № 251.

[81] Согласно распространенному мнению, речь, поскольку она «das sfindig Wechselnde» («постоянно изменчива»), «nicht Gegenstand der Wissensc-haft sein karm» (не может быть объектом науки) (Brocker 1943. 382). В действительности, непонятно, почему научное описание должно заниматься лишь реальностью, которая не изменяется; оно может учитывать постоянные формы этих изменений. А постоянные формы речи не являются единицами языка, но являются постоянными формами психологии, физиологии и акустики.

324
О лингвистике речи см.: Buyssens 1942; Cikoba να 1959.11-125; Skalic-ka 1948. О примате лингвистики речи («Вначале было слово»: см. К. О. Л. 99) см.: Sechaye 1940.9; Quadri 1952. 84. В Италии А. Паглиа-ро осуществил объективный и научный анализ речи со своей собственной критикой семантики, представляющей собой настоящую лингвистику речи (Pagliaro 1957. 277-378).

О психолингвистике как о лингвистике речи (согласно Осгуду) см. выше 284.

[82] Основной первоисточник этой главы — лекция второго курса, прочитанная в ноябре 1908 г. (S. М. 68-69). Название лекции в записях Рид-лингера— Division interieure des chases de la linguistique (Внутреннее деление вещей в лингвистике). Заголовок, выбранный издателями, не очень удачен: следовало бы заменить слою лингвистика словом язык.

[83] Вот полный текст записей Ридлингера, ставших источником первого абзаца главы:

«Сделаны замечания по поводу использования термина организм: язык нельзя сравнивать с живым существом, он постоянный продукт тех, от кого он зависит! Однако это слово можно употреблять, не утверждая, что язык является отдельным существом, существующим вне разума, независимым. [Если хотите], можно вместо организма говорить о системе. Это предпочтительней, но это приводит к тому же. Итак—[определение]—внешняя лингвистика = все, что касается языка, но не входит в его систему. Можно ли говорить о внешней лингвистике? Если у вас есть некоторые сомнения, можно говорить: внутреннее и внешнее исследование лингвистики. Во внешнюю область входят: история и внешнее описание. В эту область входят важные вещи. Слово "лингвистика" в основном наводит на мысль об этой совокупности» (370-374 Engler). Как видим, внешнее исследование языка является для Соссюра важной частью лингвистики, поскольку внешние факторы занимают важное место в структуре языка. См. также Regard 1919.10-11. Различие между внешним и внутренним исследованием языка уже рассматривалось Паулем 1880. 12. Однако он считал, что лингвистика должна заниматься лишь отношениями, в которых находит выражение Vorstellungsinhalt (содержание представления); это, как видим, исключающий, односторонний тезис (внешнее исследование не является лингвистическим), ошибочно приписанный Соссюру (см. К. О. Л. 14, № 40). Введенский, 1933.12, критикует различие, называя его «буржуазным», именно вследствие этой ошибки.

[84] О прочих высказываниях по данному вопросу см. К. О. Л. 205-211, 223-232 и примечания, см. Amman 1934. 276-277.

[85] Об отношении между политико-социальным событием и событием лингвистическим см. Cohen 1956.273-354 (введение в суть проблемы и библиография).

О лингвистической романизации в Италии см.: De Mauro, Storia ling. Dell'Italia Unita; Bari 1963. 306 и ел.; возможно, Соссюр подразумевал

325
ПРИМЕЧАНИЯ

работу BudinszkyA. Die Ausbereitung der lateinischen Spraehe uber Itali-en und die Provinzen des romischen Reiches, Berlin, 1881, либо работы

Шухардта.

О переменах, произошедших в Норвегии, отказавшейся от старого средневекового литературного языка и использовавшей датский язык (riksma-al) в течение всего периода союза с Данией, затем создавшей вновь (на основе крестьянских диалектов) автономный литературный язык (land-smaat), см.: Indrebo G. Norsk malsoga. Bergen, 1951; Seip D. A. Norsk sprak-historie til omkring 1370. 2-е изд. Осло, 1955. О понятии специального языка (или, скорее, специального использования языка) см.: Cohen 1956.175-226; De Маиго, II linguaggio delle cri-ticad'arte. Florence, 1965. 21-28.

[86} Исходя из этого отрывка, утверждали, что Соссюр сохранил связь с позитивистскими предрассудками о неестественном аспекте литературного и научного использования языка, этого принципа придерживался еще Paul 1880.48, и этот отрывок был связан с К. О. Л. 150 (см. № 273). В действительности же, Соссюр предлагает здесь весьма интересную идею, оценить которую мы способны лишь сегодня. Как мы теперь знаем, языковой знак невозможно интерпретировать вне его отношения с ситуацией, в которой он был использован (De Маиго 1965.147 и ел.). Это отношение получает в устном варианте языка разнообразную поддержку, исчезающую из письменного варианта. Отсюда необходимость для последнего соблюдать дополнительные правила (порядок слов, синтагматическая системность и связанность, графическая дифференциация фонетически идентичных сочетаний и т. д.) настолько, что это приводит к созданию (как это заметил Л. Прието для французского языка, несомненно представляющего крайний случай) другого языка с другой системой (см. К. О. Л. 20 и ел.).

[87] См. К. О. Л. 190 и ел. Об использовании слова «организм» см. выше

№83.

[89] Текст издания 1922 г. и последующие предлагают иной вариант, нежели текст 1916 г. В последнем говорилось: «О некоторых языках, таких как авестийский и старославянский, неизвестно даже, какие народы на них говорили». А то, что мы читаем в рукописи (409 Engler), в большей степени соответствует состоянию вопроса: «Есть языки, о которых неизвестно, какие народы на них говорили (например, авестийский: язык мидян? старославянский: древний болгарский или древний словенский язык?)». Издатели, ознакомившись с отчетом fVackemagel 1916.166, добавили слово «в точности», чтобы смягчить текст первого издания. О д-ругих вариантах между 1-м и 2-м изданиями см. К. О. Л. 31, № 94; 42 № 109; 176, № 286 и см. № 17.

Фраза, завершающая абзац («Во всяком случае...»), добавлена издателями.

326

[90] Речь идет о сравнении, которое, как известно, было дорого Соссюру:

см. К. О. Л. 90, № 223. Сравнение встречается также в Philosophische Untersuchungen Л. Витгенштейна (§ 31, 136, 200); см. Verburg 1961 и прим. 16 и 38.

[91] Концепция языка как системы (язык-схема Ельмслева: К. О. Л. 15, № 45), уже изложенная на с. / 7 и 22, здесь впервые определена четко и ясно. О значении этой концепции для лингвистики и обо всей современной научной гносеологии см.: Frei 1929. 39; Jakobson 1929 == 1962. 16 и ел. («краеугольный камень современной теории языка»); Brondal 1943. 92 и ел.; Cassirer 1945. 104; Чикобава 1959. 13; Gipper 1963. 20;

Beneviste 1966. 21; Rostello 1966; Garroni 1966. 14-16; Mounin 1966.

[92] Первоисточники абзаца—две разные лекции третьего курса (S. М. 77, 79,103). О проблеме отношений устного и письменного использования языка см. К. О. Л. 28, № 86; о семиотических высказываниях относительно письма см. К. О. Л. 119, № 238. Ср. Laziczius 1961.15.

[93] Подобная практика сегодня не является исключением. Сегодня существует множество центров даже по исследованию такой относительно мало изученной области, как итальянский язык, где собраны устные материалы и документы, основной из них—archivio entico linguisti-co-musicale Государственной фонотеки.

[94] Первоисточники абзаца: помимо второй лекции третьего курса, упомянутой в прим. 92, некоторые замечания были взяты из других лекций (S. М. 104). В четвертой и третьей строке от конца второго параграфа второго издания К. О. Л. (и в последующих) читаем: «...столь же верное изображение...»; в издании 1916г. было написано:«.. .более верное изображение...». В этом случае речь также идет об искажении текста рукописи (Соссюр сказал, что литовский язык, вследствие своей древности, представляет «больший интерес для лингвиста, чем латинский язык второго века до Рождества Христова»: 453 Engler), исправленном после вмешательства Ваккернагеля (Wackernagel 1916. 166.). См. выше ЛО.Л.29,№17и89.

О медленном характере фонетических изменений, не отмеченных в письме, см. Menedez—Pidal 1956. 532-533.

[95] Г. Дешам (род. в 1861 г.), разносторонний автор, весьма известный в конце прошлого века, заявил в 1908 г., говоря в Академии о Р. Е. М. Bert-helot (1827-1907), что ученый «возражал против разрушения французского языка» и высказывался против попыток реформы орфографии, предпринятых французскими властями между 1901 и 1905 гг. (Вги-not F., Bruneau Ch. Precis de grarnmaire historique de la langue francaise. 4°. Paris, 1956. С. XXXIII; и 474 В Engler).

[96] О первоисточниках абзаца см. № 94 (S. М. 104).

[97] О письменности в более ранние периоды см.: Gelb I. J. Study of Writing. The Foundation of Grammatology. London, 1952; Cohen М. La grande invention de 1'ecriture. vol. 3. Paris, 1958 и ел., Hockett Ch. F. A course in Modern Linguistic.?. New York, 1958. P. 539-549; Belardi 1959.39-45; Robins R. Н. General Linguistics. London, 1964. P. 121-125;

327
ПРИМЕЧАНИЯ

Leroi-Gowhan A. Le geste et la parole. Vol 2. Paris, 1964-^5.1. P. 261-300;

II, С. 67-68, 139-162; Μουηίη 1967. 28-31, 35^t7, 52-57, 71-81. [98] О первоисточниках см. № 94 (S. М. 104). [99] О первоисточниках абзаца см. выше № 94 (S. М. 104). [100] Учитывая взаимно однозначное совпадение большей части латинских фонем с большей частью букв латинского алфавита (за исключением двенадцати гласных и полугласных фонем, передаваемых графически лишь пятью буквами), учитывая также, что как фонематическая, так и орфографическая системы итальянского литературного языка близки латинскому языку, в итальянском языке случаи противопоставлений написания и произношения встречаются относительно редко. Например, созвучие [t(] обозначается в зависимости от контекста либо графемой с (сепа), либо буквосочетанием ci (ciocco); тогда как графема с в транскрипции выпмдит либо как [ή] (сепа), либо как [k] (саго) и т. д. [101] В развитии итальянской фонологии тенденция калькировать произношение с написания занимает первостепенное место: см. De Maum. Storia linguistica dell'Italia unita. Ban, 1963. P. 258-60.

[102] Источники абзаца — два намека, во втором курсе — на то, что последователи Боппа игнорируют фонологию, тогда как младограмматики проявляют к ней интерес (S. М. 104 и 75), лекция третьего курса (декабрь 1910 г.; S. М. 104 и 79) и об отношении между тем, что Соссюр называет фонетикой, и тем, что он называет фонологией, рукописная запись самого Соссюра (640 F Engler).

[103] Термин phonology используется в англосаксонских странах с 1817г. Р. S. Duponceau (АЬекотЫе, 1967.169). Во Франции использование термина phonologic относится к Ehifriche-Desgenettes A. Sur les differentes