Cудьбы российского парламентаризма и Америка

Остановимся на двух из них.

До недавнего времени новая российская конституция обычно более благоприятно характеризовалась многими западными экспертами, чем схожии конституции других республик бывшего СССР. Утверждалось, например, что она «создала подлинную федерацию», что после принятия конституции в декабре 1993 года «все основные гражданские права» существуют в России «не просто в теории, как это было в прошлом, но на практике, как и в западных демократиях». Наконец, без тени сомнения заявлялось, что «конституция Российской Федерации создала подлинно западную демократию»¹⁰¹. С другой стороны, белорусская конституция 1996 года подвергается неизменным нападкам как не отвечающая «демократическим стандартам прав человека», как наделяющая президента «значительными» (sweeping) полномочиями и даже как утверждающая «диктатуру» и «тоталитарное государство» в Беларуси.

Проблема заключается в том, что часто справедливо критикуемая «конституция Лукашенко»¹⁰² представляет собой всего лишь более жесткую форму ельцинской конституции. Действительная причина столь разных оценок схожих Основных законов России и Беларуси не только официальными лицами, но, что еще более прискорбно, западными «экспертами» заключается в том, что одна из этих конституций утверждала власть «откровенно проамериканского, прозападного, прорыночного» президента, тогда как другая была принята по инициативе более независимого национального лидера.

Не менее любопытна и другая деталь: крупнейшая в Интернете коллекция конституционных материалов – на сайте Вюрцбургского университета в Германии – содержит тексты более 130 конституций, включая конституции Тибета и Чечни (плюс ссылку на сайт чеченских сепаратистов)¹⁰³. Но действующую беларусскую конституцию 1996 года вы там не ищите – всё равно не найдете. Такая вот академическая «беспристрастность» германских юристов.

Как известно, ежегодно выпускаемый госдепартаментом США доклад о «практике в области прав человека» в различных странах мира начинается с краткого описания конституции этих стран. Что общего, скажем, между такими характеристиками: «Конституция устанавливает демократическое управление посредством трех ветвей власти со сдержками и противовесами» и «Конституция устанавливает правительственную структуру с сильным главой государства, правительством, возглавляемым премьер-министром и двухпалатной легислатурой»? А ведь речь идет об одной и той же конституции РФ 1993 года! Только первая характеристика содержалась в докладе 1994 года, а вторая – десятью годами позже: в докладе 2004-го¹⁰⁴.

Отношение к конституции РФ в Конгрессе в 1990-е годы было точно таким же. Выступая в Палате представителей 28 апреля 1994-го, председатель Комитета по международным делам Ли Хамильтон представил доклад «Реформы в России», подготовленный аппаратом комитета. Изменения в политико-правовой и социально-экономической системе страны были условно разделены на две группы: «плюсы» и «минусы». «Принятие новой конституции», естественно, в 1994-м году занимало видное место среди прочих «плюсов» (таких как «относительно свободные СМИ», «в целом свободные и справедливые выборы» в парламент, «децентрализация внешней торговли», «большое количество коммерческих банков», «развитие бирж», освобождение цен на 90 процентов товаров и услуг, ликвидация плановой системы экономики и пр.)

Любопытно, что к плюсам Комитет по международным делам нижней палаты Конгресса отнес не просто принятие конституции РФ в декабре 1993-го, но «принятие новой конституции, которая дает Ельцину власть продолжить реформы». Очень красноречивое уточнение…

Но все-таки, гарантирует ли действующая конституция России «демократическое управление»? Обеспечивает ли она систему «сдержек и противовесов», как утверждалось во всех (!) докладах госдепа о «практике в области прав человека» в России с 1994 по 1999-й год? Или тут всё дело в том, что если конституция обеспечивает власть проамериканского авторитарного лидера, проводящего «реформы» по западным рецептам, то как же, в глазах «вашингтонского обкома», она не может быть «демократической»? А если во главе страны находится исключительно популярный, всенародно избранный президент, но независимый и недостаточно «проамериканский», то из-за океана начинают раздаваться совсем иные песни.
13. В своих мемуарах Cтроуб Тэлботт несколько приподнимает завесу над ролью США в президентских выборах в России 1996 года, хотя в данном случае ожидать от него всей правды также не приходится.

Как известно, в 1998 году посольство США в Москве признало факт получения дипломатической почтой в марте 1996 года полумиллиарда долларов США (в 100-долларовых купюрах). Обратим внимание на дату - март 1996-го. Эта деталь, скорее всего, подтверждает правдивость сообщения в контролируемой республиканцами газете «Вашингтон таймс» от 27 марта 1996 года (со ссылкой на секретный меморандум все того же Строуба Тэлботта) о закрытой встрече президентов России и США во время проходившего в Египте 13 марта 1996 г. саммита, посвященного проблемам борьбы с терроризмом. Согласно утечке информации в «Вашингтон таймс», в ходе саммита Ельцин обратился к Клинтону с просьбой поддержать его избирательную кампанию, и последний пообещал «старине Борису» необходимое «содействие»¹⁰⁵.

Посольство США тем не менее отрицало предположение о том, что полученные денежные средства предназначались для финансирования избирательной кампании Ельцина. По версии американских дипломатов, полмиллиарда долларов должны были предотвратить возможный дефицит новых 100-долларовых купюр в российских обменниках. Объяснение весьма неуклюжее. Более правдоподобной представляется версия одного из отечественных печатных изданий, согласно которой черный нал был быстренько переправлен в ряд крупных российских банков, «игравших активную роль в кампании Ельцина» (Московский комсомолец, 11.02.1998).

В следующем году данная версия получила дополнительное подтверждение от Сергея Лисовского, участника легендарного выноса коробки из-под бумаги для ксерокса 19 июня 1996 года. В одном из своих интервью Лисовский однозначно заявил, что «основные деньги», использовавшиеся в предвыборной кампании Ельцина 1996 года, были «западными» (Новая газета, 26.06.1999).

Наивно было бы ожидать признания Тэлботтом сего факта. Но и то, что описывается в его мемуарах (пусть вновь мелким шрифтом и в примечаниях), весьма красноречиво свидетельствует о том, насколько активно американцы работали на переизбрание Ельцина.

Мемуарист все валит на Ричарда (Дика) Морриса, бывшего помощника и «политического гуру» Клинтона, который служил посредником между последним и американскими консультантами, работавшими в избирательном штабе Ельцина в Москве, и руководитель которых - Ричард (Дик) Дрезнер - был старым деловым партнером Морриса. По словам Тэлботта, это была личная инициатива Морриса - установить прямую связь между Белым домом и американцами в избирательном штабе Ельцина. Инициативу эту якобы пытались пресечь госсекретарь Кристофер и помощник Клинтона по национальной безопасности Бергер, но Моррис - вот, негодник! - их ослушался. Думается, однако, что если бы такого рода запрет поступил Моррису от самого Клинтона, он тут же прикрыл бы лавочку. Но Клинтон как раз не возражал.

Тэлботт все же недовольно брюзжит: «одно дело было консультировать Клинтона в ходе кампании по его переизбранию, но было глупостью со стороны Морриса выступать в роли передаточного звена политической разведывательной информации о Ельцине напрямую в Белый дом» (стр. 447). Хочется спросить: а если бы Моррис передавал «политическую разведывательную информацию о Ельцине», получаемую им от Дрезнера, не «напрямую» президенту Клинтону, за что его укоряет Тэлботт, а в ЦРУ? Это «глупостью», по Тэлботту, видимо, не было бы. И откуда такая уверенность у Тэлботта, что Дрезнер и Моррис ее туда не передавали? Не обязан же директор ЦРУ отчитываться перед «Стробовичем».

А информация, уверен, была обширная. Дрезнер не скрывал, что помимо двухкомнатного номера 1120 на одиннадцатом этаже «Президент-отеля» в качестве рабочего места американскими «консультантами» в штатском также использовался соседний номер 1119, закрепленный за Татьяной Дьяченко. В распоряжении американцев находились секретари Татьяны Борисовны, янки пользовались установленной там оргтехникой и «имели доступ ко всей информации, поступавшей в офис Дьяченко»¹⁰⁶.

Конечно, роль Морриса, помощника Клинтона, в переизбрании российского президента не сводилась только к данному эпизоду. На каком-то этапе, пишет Тэлботт, Моррис и Дрезнер разработали схему, по которой США заставят Саудовскую Аравию простить России советские долги, «для того чтобы Ельцин мог использовать сэкономленные деньги на свою кампанию» (стр. 447). По каким-то причинам «схема» задействована не была (скорее всего, чтобы не втягивать третью сторону в планы США), но размах американских махинаторов впечатляет.

По свидетельству Сары Мендельсон, ответственного сотрудника Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне, а в 1996 году - сотрудницы программы Национального демократического института (NDI) США в Москве, посольство США ожидало фальсификации результатов выборов в пользу Ельцина и официально «предупредило» московское представительство Агентства международного развития США «дистанцироваться от мониторинга выборов, который мог вскрыть реальные эпизоды фальсификации»¹⁰⁷. Американское посольство имело все основания ожидать фальсификации выборов, поскольку само участвовало в их организации.

Сделать Морриса «козлом отпущения» - задача несложная, благо вскоре после перевыборов Клинтона он был уволен за увлечение проститутками. Ближайшего сотрудника и наставника Клинтона в лучшей степени характеризует следующая деталь: для того чтобы произвести неизгладимое впечатление на очередную «девушку», Моррис любил из постели с ней позвонить президенту США и в ходе своего разговора прикладывать телефонную трубку со звучащим из нее голосом Клинтона к уху своей «подруги». Видимо, это средство посильнее виагры будет. «И от такого человека вы ожидаете щепетильности по отношению к российским законам, запрещающим кандидатам принимать финансовую и материальную помощь от зарубежных доноров?» - словно подмигивает нам Тэлботт.

Но отчего же в конечном итоге сам Тэлботт был столь недоволен слишком активным вовлечением Морриса - а вместе с ним и Клинтона - в избирательную кампанию Ельцина? Может быть, тем, что подобного рода деятельность является вопиющим вмешательством во внутренние дела суверенного государства, грубейшим нарушением международного права и национального законодательства РФ? Отнюдь! Тэлботт был против, поскольку, если бы «эта история» получила огласку, «она могла нанести вред Ельцину» (стр. 447).

Шесть лет спустя «эта история» уже не могла «нанести вред Ельцину», и Тэлботт открыто заявил в диалоге с Энн Эпплбаум в интернетовском издании «slate.com» о том, что «мы», т.е. администрация США, «поддержали» кампанию по переизбранию Ельцина - «финансово и политически»¹⁰⁸. Собеседница дожала критическими замечаниями и вопросами бывшего замгоссекретаря, и он закончил свой ответ следующей фразой, фактически подводящей итог его 8-летней работы в дипломатическом ведомстве США: «То, что Вы называете «коррумпированным ельцинским олигархическим капитализмом», не только является упрощенным определением, но и - под этим или другим названием - очень отличается и значительно лучше, чем коммунистически-националистическая альтернатива, которая, по моему мнению, была весьма реальной и опасной возможностью на протяжении почти всех 1990-х годов»¹⁰⁹.

Слова Тэлботта отражают конфликт средств и целей клинтоновской политики в отношении России. Предельно конкретная задача удержания у власти проводника и гаранта «реформ». Все равно какими средствами. Не важно, ценой каких потерь и преступлений.