Башкирии в состав Русского государства и Году русского языка Нефтекамск риц башгу 2007

Т. Толстой «Любишь – не любишь»

Цитатность, как характерная черта прозы Т. Толстой, обнаруживается уже в заглавии рассказа «Любишь – не любишь», которое словно отсылает к считалке-гаданию. В данном случае ключевая фраза рассказа вынесена в сильную позицию текста – в позицию заглавия, что подчеркивает ее концептуальную значимость. О любви и нелюбви писали многие великие люди. Так, Г. Лейбниц полагал: «Любить – это находить в счастье другого свое собственное счастье». А Амиель утверждал, что «чем больше любишь, тем больше страдаешь». Вольтер считал, что «любовь – самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головой, сердцем и телом». Николе Шамфору принадлежит высказывание: «Любовь – единственное чувство, в котором все истинно и все лживо». Яльмар Седерберг писал: «Ничто так не умаляет и не принижает человека, как сознание, что он нелюбим». «Не любить – удел гораздо худший, чем не быть любимым», – полагал Мигель де Унамуно.

У каждого свое индивидуальное понимание любви и нелюбви. Подтверждает это положение анализируемый нами рассказ. Здесь мы видим двух разных по возрастным признакам людей (девочку и няню Марьиванну), которые создали в своем сознании два мира: миры «любви» и «нелюбви». То, что любимо одной, ненавистно другой, и наоборот. Изобразим эти миры на диаграмме:

Мир Марьиванны Мир девочки

Нелюбовь Любовь Нелюбовь Любовь

Гадкие дети с «духом противоречия», которые высовывают язык, ковыряют в носу, недоедают и т.п.

Дядя Жорж Старухи Стихи дяди Жоржа Французский язык Выросшая девочка Катя Старинные фотографии Воспоминания

Таким образом, из диаграммы видно, что «мир любви» Марьиванны превращается у девочки из чувства протеста в «мир нелюбви». Высовывание языка, ковыряние в носу, непослушание и т.п. – это попытка девочки отстоять свое «Я», противостоять жестким порядкам, установленным няней. Они живут в мирах, между которыми огромная стена ожесточения, взаимных упреков и непонимания. В результате обе героини одиноки и несчастны.

В набор ключевых слов рассказа входят следующие лексемы:

• 
  «любишь – не любишь». Эти лексемы («любишь - не любишь») являются основными в рассказе. На это указывают следующие моменты:
  

1. 
   они вынесены в заглавие, что, безусловно, подчеркивает текстовую значимость выражаемого смысла;
   
2. 
   повторяемость данных слов в рассказе в контекстах, конкретизирующих и раскрывающих их смысл. Сюда можно отнести следующие слова, встречаемые в тексте: «любимая»; «любил»; «любимой»; «полюбим»; «любимый»; «любви»; «любовь»; «не любит»; «ненавидит»; «ненавидим» и т.д. Следует также заметить, что очень часто повторяются слова с отрицательной частицей «не» и приставкой «не». Примеры: «не хочет», «не грубить», «не знает», «не сочинил», «не высовывала», «не ковыряла», «не поднимается», «не нападают» и т.п.
   
3. 
   способность этой антитезы группировать вокруг себя, притягивать к себе синонимичные слова также подчеркивает ее текстовую значимость. Примеры синонимов: «не любишь» - «ненавидит»; «ненавидим»; «с ненавистью» и т.п.
   

• 
  «не понимаешь». Слова «не понимаешь» и «одна» также являются ключевыми. «Не понимаешь»: «не понимаю»; «не понимаете» (непонимание девочки и няни друг друга, полное неприятие миров).
  
• 
  «одна». «Одна»: «одни»; «у одной»; «всегда один»; «ни одной» (вследствие непонимания няни и девочки друг другом, они испытывают состояние одиночества). Девочка: «Я одна на всем свете, меня потеряла мама, сейчас, сейчас мы заблудимся-а-а-а!» (крик души, невыносимое одиночество).
  

Особенностью данного рассказа является то, что здесь повествование организуется точкой зрения героя-ребенка. Как известно, для ребенка свойственно восприятие себя как центра мироздания, все остальные для него чужие. Пространство родного гнезда ограничено рамками своего дома. И детскость сознания определяет характер лексики, обилие слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами. Например: «свинюшка», «лягушку», «деточка», «старушенция», «гаденыша» и т.п. Детское мышление носит образно-предметный характер, абстрактное восприятие ему не свойственно. Ребенку, открывающему для себя мир, свойственно воспринимать его всеми органами чувств, причем нередко звуковое, вкусовое восприятие наиболее адекватно передает его ощущения. Пример: «…пробежал с нехорошей улыбкой круглый хлеб на тонких ножках по аэродромному полю…». Толстая обыгрывает стилистически эту особенность детского мировосприятия, используя, в частности, и звукоподражания: «Фу-у-у, ужас какой!»; «…и вжжжжж – бегом по холодному коридору, и плюх!» и т.д.

Необходимо отметить следующее: несмотря на то, что ребенок в рассказе очень настойчиво утверждает свою нелюбовь и даже ненависть к Марьиванне, но все же какие-то теплые чувства к этой няне содержатся в душе девочки. Это можно увидеть на примере следующих предложений: «Это наша, наша Марьиванна, наше посмешище: глупая, старая, толстая!» (местоимение «наша» трижды повторяется в одном предложении! Здесь девочка относит няню не к миру «чужих», а к миру «своих»!); «Час тоски для взрослых, тоски и страха для детей. Я одна на всем свете, меня потеряла мама, сейчас мы заблудимсяаааа! Меня охватывает паника, и я крепко вцепляюсь в холодную руку Марьиванны» (поиск опоры; девочка ищет уверенности).

Ядром концептосферы является обобщенная когнитивно-пропорциональная структура: субъект любви и нелюбви – предикат любви и нелюбви – источник (причина) любви и нелюбви – внешнее проявление как следствие любви и нелюбви – атрибутивная характеристика любви и нелюбви.

1. 
   Позиция субъекта любви и нелюбви. В данном рассказе Толстая показывает суть любви и нелюбви двух героинь (девочки и няни). И девочка, и Марьиванна – субъекты любви и нелюбви.
   
2. 
   Позиция предиката любви и нелюбви. Она реализуется предикативными словами – основными носителями идеи любви и нелюбви. Например: «…маленькая, тучная, с одышкой, Марьиванна ненавидит нас, а мы ее…»; «Но разве любовь об этом знает?» и т.д.
   
3. 
   Позиция причины любви и нелюбви. Ненависть друг к другу у няни и девочки возникает, скорее всего, из-за непонимания. Няня не желает понять, почему девочка ведет себя столь безобразно. Она не понимает, что ребенок тем самым устанавливает протест против существующих порядков, пытается привлечь к себе всеобщее внимание. Ребенок одинок (никому нет дела до него), нуждается в любви, понимании и внимании. Няня видит лишь внешние признаки такого ужасного поведения и не пытается вникнуть во внутренний мир девочки. Девочка, в свою очередь, никак не хочет понять Марьиванну. Она ненавидит все, что связано с этой няней, и не видит, как это все очень дорого и бесценно для нее. Одна не понимает другую. Они одиноки. При этом обе героини испытывают муки по этому поводу, что отражается в тексте: «Господи, как страшен и враждебен мир, как сжалась посреди площади на ночном ветру бесприютная, неумелая душа! Кто же был так жесток, что вложил в меня любовь и ненависть, страх и тоску, жалость и стыд – а слов не дал: украл речь, запечатал рот, наложил железные засовы, выбросил ключи!
   
4. 
   Позиция проявления (следствия) любви и нелюбви. Анализ ее лексических репрезентаций обнаруживает, что Толстая изображает динамику состояния нелюбви. В рассказе используется прием градации: нелюбовь героинь все больше и больше возрастает, возрастает непонимание, что приводит к тому, что Марьиванне приходится в итоге покинуть эту семью.
   

Дальнейшая периферия – образные ассоциации происходящего (мифологические и сказочные образы, возникающие в сознании ребенка, отражают оба мира, которые противопоставлены в тексте). В образной системе рассказа воссоздана картина мира ребенка, обладающая жесткой противопоставленностью оценок и неожиданно «воскрешающая» элементы мифопоэтического мышления.

Таким образом, мы на примере рассказа Т. Толстой «Любишь-не любишь» выявили концептуальное пространство художественного произведения, состоящее из ядра, ближайшей и дальнейшей периферии концептосферы.

М.Ю. Сюткина,

канд. филол. наук, доц.,

Нефтекам. фил. БашГУ,

г.Нефтекамск
О грамматических тенденциях в употреблении подчинительного союза «that»
Считается, что употребление союза that в английских сложноподчиненных предложениях типа I think that it is interesting является факультативным. При этом, по мнению некоторых теоретиков [1], выпадение that не приравнивается к его отсутствию, а рассматривается как скрытая форма употребления данного союза. Существует также позиция, согласно которой в качестве главного критерия при определении наиболее предпочтительного варианта выдвигается стиль речи [2], [3]: в официальной, эмоционально сдержанной речи предпочтение отдается конструкции с that, в неформальных текстах – zero-конструкции:

I said that they hardly would master an earthly weapon…;

I think it was just the threat of it.

Есперсен же считает, что как наличие, так и отсутствие в речи материально выраженного союза является делом вкуса говорящего [4]. Мнение, с которым можно поспорить, предположив, что существуют определенные грамматические основания, кодифицирующие выбор того или иного варианта.

Согласно имеющейся научной статистике в устной речи превалирует zero-конструкция, в то время как в письменной речи лидируют предложения с that. [5], [6]. Выявлена также определенная зависимость употребления that от жанра письменного источника: [7].

Zero ↓ that	научный текст
	текст автобиографии, письма
	текст газетной статьи
	художественный текст

Грамматикализация главного предложения заключается в том, что его лексические составляющие, а именно, имя и глагол, утрачивая лексические свойства, начинают выполнять грамматические функции.

Процессу грамматикализации может подвергаться и зависимое предложение. Примечательно, однако, что управляет этим процессом все-таки главное предложение, а именно, глагол-сказуемое, точнее, его модальные характеристики. Глагол think, например, формирует отношение в большей степени к суждению о событии, нежели к самому событию. Другими словами, говорящий сам решает, является ли событие реальным фактом или нет. Что касается глагола said, то он не содержит семы отношения и лишь констатирует событие. Использование в качестве сказуемого главного предложения глагола «повышенной модальности» приводит к сбою семантического кода, ослабляет смысловую зависимость подчиненного предложения и придает главному предложению характер вводного. Разрушается подчинительная связь, следовательно, отпадает необходимость во включении в структуру синтаксической конструкции подчинительного союза that:

I think John and me nears about the one age.

Чем сильнее модальные характеристики глагола-сказуемого главного предложения, тем предпочтительнее выбор zero-конструкции:

Следует заметить, что отрицательная форма вспомогательного глагола или вспомогательный модальный глагол в препозиции к глаголу-сказуемому главного предложения усиливают тенденцию к употреблению that:

Необходимо также учитывать временные характеристики глагола-сказуемого главного предложения. В случае, когда это предложение утрачивает свои первоначальные свойства и приобретает статус вводного предложения, глагол-сказуемое согласно этому статусу принимает форму настоящего времени. Форма прошедшего времени усиливает смысловую нагрузку глагола, восстанавливает семантический и синтаксический статус главного предложения и возвращает союз that в состав конструкции:

Немаловажным фактором, воздействующим на формирование компонентов рассматриваемой конструкции, является характер заполнения синтаксической позиции подлежащего главного предложения. Наблюдения показывают, что в случаях с подлежащим 1-го лица предпочтение отдается zero-конструкции. Подлежащее в 3-м лице требует введения союза that:

Подлежащее зависимого предложения также влияет на выбор that / zero. Если оно выражено местоимением, предпочтение отдается zero- конструкции:

В случае с подлежащим-именем увеличивается вероятность употребления that:

Безусловно, перечисленные грамматические факторы не дают исчерпывающего описания проблемы употребления that в английских сложноподчиненных предложениях, однако частично на вопрос Zero или That? отвечают.

1. Haegeman, L. &J. English grammar: a generative perspective. – Oxford: Blackwell, 1999. – P.100.

2. Leech, G.N. & J. Svartvik. A communicative grammar of English. – London. Longman, 1975. – P.249.

3. Quirk, R., S. Greenbaum, G. Leech et al. A grammar of contemporary English . – New York: Harcourt Brace Jovanovich, Inc, 1972. – P.217.

4. Jespersen,O.H. A modern English grammar on Historical principles: Part III: Syntax (second volume). – London: George Allen & Unwin, 1954. – P.38.

5. Thompson, S. & A. Mulac. The discourse conditions for the use of the complementizer that in conversational English// Journal of pragmatics. – 1991. – P.240.

6. Poplack, S. & J. Walker. A majority language in minority guise: the future of Quebec English. Paper presented at Canadian Linguistics Association (CLA). Dalhousie University, Halifax, Nova Scotia, Canada. June 2003.

7. Finegan, E. & D. Biber. Register variation and social dialect variation: the register axiom. In Eckert, P. & J. Rickford (eds.), Style and sociolinguistic variation. – Cambridge: Cambridge University Press, 2001. – P.250.

КАУЗАТИВНОСТИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Выделение ФСП каузативности в русском языке связано с определенными трудностями. Во-первых, существуют разные подходы к определению семантики данной категории, которые можно условно обозначить как онтологический и прагматический. Онтологический подход подразумевает выделение каузативных конструкций (КК) на основе их соотнесенности с единицами референтного, или онтологического уровня, т.е. с так называемыми каузативными ситуациями (КС). При этом КК рассматриваются как передающие две микроситуации – каузирующую (антецедент) и каузируемую (консеквент), связанные причинно-следственным отношением (В.П.Недялков, Г.Г.Сильницкий, Л.Г.Ковальская, Н.Е.Кузнецова, Н.В.Пухова, О.А.Хлебцова и др.). Прагматический подход к определению семантики каузативности предполагает обращение к функции, выполняемой КК в речи. Значение каузативности в аспекте прагматического подхода чаще всего определяется как «побуждение субъектом объекта к действию или изменению его состояния» (В.Ф.Веливченко, Е.М.Гоголева, А.П.Комаров, А.И.Рейдель, Л.А.Шарифова и др.). Во-вторых, в русском языке отсутствует единый формальный показатель каузативности (аффикс или служебное слово), что вызывает трудности при структурировании поля. Тем не менее, рядом исследователей уже были предприняты определенные попытки в направлении выделения и построения ФСП каузативности в русском языке.

В работе «Типология каузативных конструкций» В.П.Недялкова и Г.Г.Сильницкого КК рассматриваются как образующие поле, с грамматическим ядром – КГ, и периферией – конструкциями, выражающими каузацию супрасегментно. Последние относятся к периферии, поскольку их каузативность является факультативной, зависит от конкретного лексического наполнения [2].

О.А.Хлебцова выделяет лексико-семантическое поле каузативных глаголов в русском языке, структура которого характеризуется наличием и взамодействием четырех микрополей, т.е. групп глаголов того или иного структурно-семантического типа: одноконстантных (побудить); двухконстантных нерезультативных (просить); двухконстантных результативных (радовать); трехконстантных (вынянчить). В соответствии с этим, все каузативные глаголы в русском языке делятся на два лексико-семантических типа: слабохарактеризованные (одноконстантные), образующие ядро лексико-семантического поля, и характеризованные (двух- и трехконстантные), дифференцирующие основное значение каузации с помощью семантических признаков (параметров) «способ каузации», «результат каузации», «субъект каузации», «объект каузации» и составляющие периферию поля [3].

В работе Е.А. Гордон впервые предпринимается попытка выделения ФСП каузативности в русском языке. Каузативность рассматривается как семантическая категория и отмечается, что она не может быть признана грамматической, так как значение каузативности не имеет постоянной закрепленной за ним формы выражения. В качестве морфологического ядра данного ФСП анализируются каузативные глаголы. Автор подчеркивает, что соотношение семантики элементов, образующих морфологическое ядро ФСП, неоднозначно и в самой группе КГ можно выделить центр – фактитивные глаголы, интерпретируемые через сему «заставить», и периферию – фактитивные глаголы, допускающие толкование через семы «сделать так, чтобы…» (обессмертить, растворить) и «способствовать» (просветить, участить), а также другие фактитивные и пермиссивные глаголы. К периферии ФСП Е.А.Гордон относит: 1) средства сложноподчиненного предложения; 2) конструкции со служебными глаголами заставить, вынудить, велеть… или же дать, позволить и др. в сочетании с инфинитивом; 3) комбинации средств контекста (например, «он сказал ему выйти» имеет ту же семантику, что и «он велел ему выйти») [4]. По сути, вышесказанное означает, что ФСП каузативности входит или пересекается с ФСП обусловленности, куда относят сложноподчиненные предложения, обладающие схожей семантикой. Неясным остается вопрос, почему глаголы типа заставить, велеть и пр. относятся к служебным и, вместе с тем, составляют периферию, а не центр ФСП. Далее в работе автор явно противоречит самой себе: вышеперечисленные глаголы называются собственно-каузативными, так как в них «семантика каузативности не осложнена другими лексическими значениями», но признается, что данные глаголы сохраняют свое лексическое значение, поэтому «их роль нельзя свести к служебной». Отмечаются лишь факты ослабления лексического значения КГ и приобретение им полуслужебного характера в конструкциях типа дать понять, дать знать, дать почувствовать [4]. Несмотря на столь явное противоречие, касающееся структуры исследуемого ФСП, работа обладает несомненными достоинствами: определяются формальные признаки КГ в русском языке (переходность и наличие некаузативного коррелята), выявляется диапазон средств выражения каузативности в русском языке и выделяются смысловые группы КГ (глаголы каузации движения, эмоций, абстрактного и конкретного действий, сходства, изменения признака, качества и состояния, собственно-каузативные глаголы).

В работе С.К.Бевовой каузативность в русском языке определяется как функционально-семантическая категория с морфологическим ядром – глагольной каузативностью. Изучение ФСК каузативности проводится в сравнительно-типологическом аспекте, и русский язык по преобладанию лексического способа выражения данной ФСК относится к лексически-ориентированному типу (в отличие от синтаксически-ориентированного английского и морфологически-ориентированного адыгейского языков) [5].

Рассмотрим способы выражения каузативности в русском языке:

1. 
   Лексический способ: оппозиция каузатив / некаузатив выражается противопоставлением разнокоренных лексем (лить – течь, кормить – есть, жечь – гореть). Такие пары называют также супплетивными соответствиями [2]. Кроме того, ряд глаголов не образует оппозиции и передает причинно-следственные отношения на уровне лексемы: обусловить, причинить, привести (к), мотивировать, зависеть (от) и т.д.
   
2. 
   Словообразовательный способ.
   

Продуктивным при образовании отадъективных КГ является префикс о- / об-, что объясняется, по мнению Е.А.Гордон, наличием у него значений, характерных для процесса каузации (например, значения «снабжение чем-л. в результате действия»: озеленить, оснастить; «превращение в кого-, что-л., придание каких-л. свойств, качеств»: облагородить, обогатить; «сделать похожим»: офранцузить, ополячить) [4]. Для образования КГ со значением каузации состояния может использоваться ряд префиксов, в частности обез/с- (обесцветить, обезглавить) и у- (упростить, увлажнить) и суффикс -ирова- (архаизировать, механизировать, индустриализировать).

Е.А.Гордон также выделяет в русском языке два непродуктивных, но регулярных словообразовательных типа:

а) отыменные КГ с суффиксом -и-, коррелирующие с некаузативами с формантом -е-, которые мотивированы теми же основами прилагательных и существительных (сиротить – сиротеть, пьянить – пьянеть, обессилить – обессилеть);

б) каузативы с суффиксом -и- и парные некаузативы с суффиксом -ну- (гасить – гаснуть, слепить – слепнуть).

Сохранились также единичные примеры старых внутрикорневых чередований, восходящих к глаголам с индоевропейским прасуффиксом –ejo- и имевших каузативную функцию (часто в сочетании с суффиксальными чередованиями): умереть – уморить, гибнуть – губить, пить – поить, глохнуть – глушить и др.

Все остальные соответствия непродуктивны и нерегулярны: нервничать – нервировать, мутнеть – мутить, досадовать - раздосадовать и др. [4].

3. Синтагматический / контекстуально-синтаксический способ (термины Е.Е.Корди и В.И.Озюменко), когда в рамках одной и той же лексемы совмещаются два варианта – с каузативным и некаузативным значением: Солнце заглядывало в стаканы и просвечивало красное вино (К.Паустовский) – На небе слой облаков очень тонок, и поэтому сквозь него просвечивало солнце (К.Паустовский) [6]. Ряд авторов, в частности О.А.Хлебцова, рассматривает данные образования как конверсивные пары [3].

4. Лексико-синтаксический способ.

В русском языке широко распространены конструкции с одноконстантными и двухконстантными фактитивными (заставлять, принуждать, вынуждать, понуждать, побуждать, обязывать, велеть, приказать, потребовать, простить, молить, уговаривать и т.д.), пермиссивными (в широком смысле – непрохибитивными: дать, позволить, разрешить и прохибитивными: запрещать, воспрещать, мешать, препятствовать и т.д.) и инфинитивом, передающим терминальное состояние. Заметим, что ряд авторов выделяют больше семантических вариантов каузативного значения. В частности, С.К.Бевова предлагает разграничивать следующие значения каузативности: реквестив (просьба), персив (разрешение), императив (приказ), аппелятив (призыв) и собственно каузатив (понуждение) [5]. Однако все эти значения можно рассматривать как разновидности фактитивной каузации, характеризующиеся разной иллокутивной силой и степенью участия каузатора.

В данных конструкциях возможна замена КГ и инфинитива отглагольным именем, что, однако, не меняет существа выражаемых отношений, так как отглагольное имя остается обозначением действия со всем его комплексом субъектно-объектных и фазисно-модальных отношений [8]: …Я попросил у нее разрешения позвонить по телефону (В.Каверин). На другой день дьякон и дьяконица, по его требованию, кухарку прогнали (И.А.Бунин).

Тем не менее, даже в случае с одноконстантными КГ нельзя говорить о наличии чисто синтаксического, или аналитического способа выражения каузативности в русском языке, поскольку данные КГ сохраняют свое лексическое значение и выражают помимо каузативного, ряд модальных значений: например, заставить – «поставить в необходимость делать что-н.», позволить – «дать возможность, допустить».

Одним из продуктивных способов выражения каузации состояния в русском языке являются описательные глагольно-субстантивные обороты, образованные КГ вызвать, навести, причинить, ввергнуть (в), повергнуть (в), привести (в): вызвать восхищение, восторг, ненависть; навести панику, тоску; причинить боль, горе; ввергнуть в отчаяние; повергнуть в уныние, оцепенение; привести в изумление, ужас. Е.Н.Лагузова подразделяет данные конструкции на каузативные (с первыми тремя КГ) и каузативно-фазисные, отличающиеся большей степенью воздействующей силы и имеющие интегрирующее значение «заставить проникнуться чувством, погрузиться в переживание, которое выражено существительным» [9].

5. Комбинации средств контекста.

В русском языке существует особая группа глаголов, которые не имеют формальных маркеров каузативности и приобретают каузативное значение в некоторых определенных контекстах. Так, в нижеприведенных примерах одна и та же финитная форма глагола «лечит» может быть интерпретирована как некаузативная (примеры а, б) и каузативная (примеры в, г) [10]:

а) Врач лечит соседа. - «The doctor is treating the neighbour».

б) Врач лечит соседа в больнице. - «The doctor is treating the neighbour at the hospital».

в) Сосед лечит сына в больнице. - «The neighbour is having his son treated at the hospital».

г) Сосед лечит сына у врача. - «The neighbour is having his son treated at the doctor’s / by the doctor».

Л.Х.Бабби указывает на то, что форма глагола «лечит» и другие контекстуальные каузативы образуют относительно небольшой семантический класс: они, как правило, обозначают физическое действие, регулярно выполняемое одним человеком для другого (например, шитье, починка, стрижка и т.д.), в связи с этим ученый вводит для таких глаголов термин «service causatives» (сервисные каузативы или каузативы оказания услуг) [11]. Г.Х.Тупс насчитывает около 40 подобных глаголов и сочетаний, как рефлексивных (бриться, креститься, одеваться, сниматься, стричься и т.д.), так и нерефлексивных (вставлять, выгружать, делать операцию, делать перманент, завивать, красить, крыть, молоть, открывать, печатать, подписывать, проявлять, ремонтировать, святить, строить, чистить и т.д..): Я фотографируюсь у лучшего фотографа (Л.Х.Бабби). Он вставил себе зубы (Н.Д.Арутюнова). Лет пять тому назад ее [церковь] ремонтировал заново первый городской богач-купец Антип Никитич Прахов (М.Горький) [10]. Вместе с тем, по мнению Г.Х.Тупса, термин «сервисные каузативы» не представляется удачным, поскольку его нельзя применить ко всем контекстуальным каузативам. При этом он ссылается на Ю.Д.Апресяна, который приводит пример с глаголом «казнить», способным в разных контекстах обозначать как само действие, так и каузацию этого действия в своих целях: казнить сотни стрельцов = to execute hundreds of Strel’cy / to have hundreds of Strel’cy executed [10].

В целом, учитывая все вышесказанное, в русском языке можно выделить ФСК каузативности с основным категориальным инвариантом «причинение» и семантическими вариантами (фактитивность, пермиссивность, ассистивность; каузация действия, состояния, бытия и пр.), характеризующуюся широким инвентарем разноуровневых средств выражения (лексических, словообразовательных, лексико-синтаксических, контекстуально-синтаксических, контекстуальных) и образующую ФСП. Структуру ФСП можно представить как полицентрическую, с частными полями, выражающими фактитивный и пермиссивный семантические варианты каузативного значения. Фактитивное ядро представлено конструкциями с одноконстантным результативным глаголом заставить, характеризующимся наибольшей частотностью, абстрагированным и универсальным значением, позволяющим ему сочетаться с широким кругом глаголов в инфинитиве. К ближней зоне фактитивного ядра относятся конструкции, образуемые другими одноконстантными глаголами (принудить, вынудить, понудить, побудить, вызвать и др.). Пермиссивное ядро составляют конструкции с «полуслужебным» глаголом дать, в ближайшей к центру зоне лежат непрохибитивные конструкции с глаголами позволить, разрешить и т.п., не осложненные семантикой отрицания. Промежуточную область образуют конструкции с другими двух- и трехконстантными глаголами. На периферии ФСП каузативности лежат контекстуальные каузативы.

Рассуждая о положении ФСП каузативности в системе ФСП русского языка, можно предположить, что данное ФСП входит в ФСП обусловленности, точнее – каузальности. В пользу этого говорит, прежде всего, общность онтологического значения, что А.В.Бондарко считает основополагающим при истолковании ФСК [1]. Помимо общности онтологического значения причины, налицо совпадение более специфических значений, выделяемых В.Б.Евтюхиным при характеристике отношений обусловленности [12]:

- предикативность (непредметность, отвлеченность);

- биситуативность, а также несимметричность и направленность отношений, возникающих между ситуативными выражениями, что также можно охарактеризовать в терминах «обусловливающей» и «обусловливаемой» ситуаций (ср. каузирующая и каузируемая микроситуации у В.П.Недялкова и Г.Г.Сильницкого);

-одинаковая смысловая отмеченность обусловливающей и обусловливаемой ситуаций, которую также целесообразно трактовать как «семантический сдвиг» от некой условной точки «покоя», «равновесия». Так, КК Он расстроил / обрадовал меня своим известием можно квалифицировать как отмеченные по отношению к ситуации типа Я спокоен.

Спецификой выражения каузальных отношений в рамках КК можно считать особую сжатую передачу компонентов причинно-следственной связи, эксплицирующую с той или иной степенью полноты только одно из событий / состояний, и связывающее их отношение каузации.

1. 
   Бондарко А.В. Основания функциональной грамматики. Исходные понятия // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. – Л.: Наука, 1987. – С. 5-39.
   
2. 
   Типология каузативных конструкций. Морфологический каузатив. – Л.: Наука, 1969. – С. 5-19.
   
3. 
   Хлебцова О.А. Лексико-семантическое поле каузативных глаголов в современном русском языке. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. – Харьков, 1986. – 22 с.
   
4. 
   Гордон Е.А. Каузативные глаголы в современном русском языке. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. – М., 1981. – 23 с.
   
5. 
   Бевова С.К. Типология языковых средств выражения категории каузативности в разносистемных языках (на материале русского, английского и адыгейского языков). Автореф. дисс. … канд. филол. наук – Майкоп, 2002. – 25 с.
   
6. 
   Озюменко В.И. Семантика и актантная структура каузативных глаголов. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. – М., 1994. – 16 с.
   
7. 
   Апресян Ю.Д. Каузативы или конверсивы? // Типология. Грамматика. Семантика. – СПб.: Наука, 1998. – C. 273-281.
   
8. 
   Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. – М.: Наука, 1973. – C. 278-297.
   
9. 
   Лагузова Е.Н. Описательные обороты с каузативными глагольными компонентами в современном русском языке // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц. – М.: Моск. пед. ин-т, 1995. – C. 116-123.
   
10. 
    Toops G.H. Russian contextual causatives. // Slavic and East European j. – Tucson, 1987. – Vol. 31. № 4. – pp. 595-611.
    
11. 
    Babby L.H. The Relation Between Causative and Voice: Russian vs. Turkish // Wiener slawistischer Almanach. – 1983. – № 11. – P. 61-88.
    
12. 
    Евтюхин В.Б. Группировка полей обусловленности: причина, условие, цель, следствие, уступка. // Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. – СПб.: Наука, 1996. – С. 138-169.
    

Синтаксик синонимдар – аңлатҡан мәғәнәләре менән бер-береһенә яҡын булған, ләкин грамматик төҙөлөштәре һәм ниндәй телмәр стиленә ҡарауҙары менән береһе икенсеһенән айырылған конструкциялар.

Телдeң барлыҡ саралары ла бәйләнешле телмәр төҙөүгә хеҙмәт итә, шуға күрә лә автор үҙенең телмәрен ойошторғанда был сараларҙы телмәр ситуацияhынан hәм контекстан сығып дөрөҫ ҡулланыуҙы төп маҡсат итеп ҡуя. Бында тағы ла шуны иҫтә тоторға кәрәк, телдең бөтә категориялары ла: лексикаhы ла, морфологик hәм синтаксик нормалары ла үҙҙәренең ҡулланылышында билдәле бер телмәр стиле талаптарына яуап бирерлек булырға тейеш.

Телмәрҙә синтаксик синонимдарҙың роле ифрат та ҙур, улар бер төрлө конструкцияларҙы йыш ҡабатламау, йәғни тавталогиянан ҡотолоу өсөн дә, әйтергә теләгән уй-фекергә ҡарата телмәр авторының мөнәсәбәтен, хис-тойғоhон белдереү өсөн дә ҡулланыла.

Телдә синонимдар булып hүҙҙәр генә түгел, hүҙбәйләнештәр ҙә, hөйләмдәр ҙә килә ала, һуңғыларын тел ғилемендә синтаксик синонимдар тип атау ҡабул ителгән. Башҡорт телендә лексик синонимдар ниндәйҙер дәрәжәлә өйрәнелеп, hүҙлеге нәшер ителhә лә, синтаксик синонимдар әлегә бөтөнләй өйрәнелмәгән килеш ҡала килә, был үтә лә әhәмиәтле, күп ҡырлы лингвистик күренеш башҡорт тел ғилемендә махсус өйрәнеүҙе талап иткән көнүҙәк проблема булып тора. Бында тағы ла шуны әйтергә кәрәк: лексик синонимдар кеүек үк синтаксик синонимдар ҙа стилистика һәм телмәр культураһы мәсьәләләре менән туранан-тура бәйле.

Синтаксик синонимия синтаксистың бөтә бүлектәрен дә үҙ эсенә ала һәм уның түбәндәге төрҙәре бар:

1. 
   Һүҙбәйләнештәрҙең синонимияhы. Телмәрҙәге hөйләмдәрҙе төҙөгәндә йыш ҡына hүҙбәйләнештәрҙең синонимияhын күҙәтергә мөмкин: урам менән барыу, урам буйлап барыу, урамдан барыу; баҙарға китеү, баҙар китеү, баҙарға саҡлы китеү, баҙар йүнәлешендә китеү, баҙарға табан китеү; автобус көтөү, автобусты көтөү; кисеүҙе сығыу, кисеүҙән сығыу, кисеү аша сығыу h.б.
   

3) Ябай hөйләмдәр менән ҡушма hөйләмдәрҙең синонимлығы ла башҡорт телендә йыш осрай: бер үк фекерҙе телмәр авторы ябай hөйләм менән дә, ҡушма hөйләм формаhында ла белдерә ала: Тыңлағыҙ: батареяның hуғышырға hәләтен hаҡлау өсөн, уны кисекмәҫтән дошман уты аҫтынан сығарырға кәрәк (Ш.Бикҡол). Сағ.: Батареяның hуғышырға hәләтен hаҡлау өсөн уны кисекмәҫтән дошман уты аҫтынан сығарырға кәрәклекте тыңлағыҙ. Был ике hөйләмдә лә бер үк фекер белдерелә, әммә уларҙың беренсеhе  эйәртеүле ҡушма hөйләм, ә икенсеhе ике составлы ябай hөйләм.

4) Эйәртеүле ҡушма hөйләмдәрҙең айырым типтарына ҡараған эйәрсән hөйләмдәрҙең синонимияhы. Был осраҡта, эйәрсән hөйләмдәр баш hөйләмгә төрлө синонимик саралар hәм ысулдар ярҙамында бәйләнә алыуға ҡарап, үҙ-ара синонимик булған эйәрсән hөйләмдәрҙе барлыҡҡа килтерәләр. Мәҫәлән, ваҡыт эйәрсән hөйләмдәр баш hөйләмгә, F.F.Сәйетбатталов билдәләүенсә, аналитик, синтетик, аналитик-синтетик юлдар hәм төрлө саралар: менән, hайын, ваҡытта, саҡта, мәлдә бәйләүестәре hәм бәйләүес вазифаhын үтәүсе hүҙҙәр ярҙамында бәйләнә. Улар шулай уҡ: төбәү килеш ялғауы -ға/-гә; -ғаса/-гәсә ялғауы; урын-ваҡыт килеш ялғауы -да/-дә; -мо/-мө, -мы/-ме ялғауҙары менән бәйләнәләр; баш hөйләмдәге ваҡыт хәле вазифаhын үтәүсе мөнәсәбәтле hүҙҙе асыҡлаусы ваҡыт hөйләмдәр ҙә, баш hөйләмгә хәл ҡылым ялғауҙары ярҙамында бәйләнгән эйәрсән hөйләмдәр ҙә телмәрҙә йыш осрай. Бындай конструкцияларҙы ла синоним эйәрсән hөйләмдәр иҫәбенә индерергә кәрәк, сөнки улар аңлатҡан мәғәнәләре буйынса тап киләләр, ләкин мәғәнә биҙәктәре, бәйләүсе саралары hәм ниндәй телмәр стиленә ҡарауҙары менән генә бер-береhенән айырылалар. Мәҫәлән, Fөбәйҙуллин күренеү менән, взвод командиры ярҙамсыhы уға хат тотторҙо (Я.Хамматов). Сағ.: Fөбәйҙуллин күренгәс, взвод командиры ярҙамсыhы уға хат тотторҙо. Fөбәйҙуллин күренгәндән hуң, взвод командиры ярҙамсыhы уға хат тотторҙо. Fөбәйҙуллин күренгәндә, взвод командиры ярҙамсыhы уға хат тотторҙо h.б.  Агитаторҙар йыйылыуға килеп етермен (Н.Мусин). Сағ.: Агитаторҙар йыйылғансы килеп етермен. Агитаторҙар йыйылғанға тиклем килеп етермен. Агитаторҙар йыйылған ваҡытҡа килеп етермен. Агитаторҙар йыйылыу менән килеп етермен. Агитаторҙар йыйылдымы  килеп етермен. Ҡасан агитаторҙар йыйыла, шунда килеп етермен. Беренсе төркөмгә ҡараған hөйләмдәр ҙә, икенсеhендәгеләре лә үҙ-ара синонимик конструкцияларҙы барлыҡҡа килтергәндәр: айырым төркөмгә ҡараған hөйләмдәр бер үк фекерҙе белдерәләр, тик улар береhе икенсеhенән бәйләүсе саралары менән генә айырылалар. Был айырмалылыҡ уларҙың мәғәнәhенә яңы биҙәк өҫтәй, тасуирилыҡ, экспрессивлыҡ, конкретлыҡ hыҙаттарын барлыҡҡа килтерә.

Һүҙҙе йомғаҡлап, шуны әйтергә кәрәк: лексик синонимдар кеүек үк, синтаксик синонимдар ҙа телдең байлығын, эмоциональ мөмкинлектәрен тулыраҡ, тәрәнерәк, экспрессивлыҡты асығыраҡ биреүгә ярҙам итә, телмәрҙең hығылмалылығын, тасуирилығын арттыра, шул яғы менән улар стилистикаға туранан-тура мөнәсәбәтле.

Ниндәй генә телде өйрәнгәндә лә, өйрәткәндә лә шул телдә матур итеп һөйләшә, аралаша алыуҙы төп маҡсат итеп ҡуйыр кәрәк. Был, үҙ сиратында, бер нисә моментҡа иғтибар итеүҙе талап итә. Шуларҙың береһе, әлбиттә, өндәрҙе дөрөҫ әйтә белеү.

Яҙмабыҙ башҡорт телен дәүләт теле булараҡ өйрәнеүселәр өсөн булғас, ундағы мәғлүмәтте рус телендә бирергә булдыҡ. Ошо рәүешле биреү башҡорт теленең үҙенсәлекле өндәрен рус телле аудиторияға дөрөҫ әйттерергә тырышып, беренсе дәрестәрҙә русса аңлатырға мәжбүр булған (Был ниндәй өн? Нисек әйтелә? Телде нисек ҡуйырға? Рус телендәге өндән нисек айырыла? Һ.б.) башҡорт теле уҡытыусыларына ла еңеллек килтерер. Миҫалдар рус һәм инглиз телдәре менән сағыштырыла. Был өндәрҙе дөрөҫ әйтеүгә булған тырышлыҡта уңайлы бер юл.