Философия: Энциклопедический словарь

Не прогресс цивилизации, а сама природа, по В.В. Розанову, заложила в человеке творческое начало, и только это начало отвечает истинно человеческому в нас. Человек лишь тогда и обнаруживает в себе человека, когда начинает творить: прежде всего творить самого себя, творить внешний мир, преобразуя его по человеческим законам. Самотворчество — это превращение себя в произведение искусства, это открытие в человеке его божественной природы, которая является прекрасной.

Прекрасным является гений и прекрасным является святой. Бердяев писал, что для божественных целей гениальность А.С. Пушкина так же нужна, как и святость Серафима Саровского. На уровне индивидуального религиозного опыта, считал П.А. Флоренский, истинными творцами красоты являются иноки — живые свидетели духовного мира. Именно поэтому аскетику святые отцы называли не наукой и даже не нравственной работой, а искусством, художеством, мало того, искусством и художеством по преимуществу. Теоретическое знание — философия — есть любовь к мудрости. Созерцательное ведение, даваемое аскетикой, есть филокалия — любовь к красоте. «...Аскетика создает не «доброго» человека, а прекрасного, и отличительная особенность святых подвижников вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной светоносной личности...» (Флоренский). Святой подвижник, реально приобщаясь к жизни в безусловной красоте, фактически еще при жизни преодолевая границу между двумя мирами, выполняет акт теургии, т.е. богоделания. Если понимать Т. только как создание новых ценностей, то возникает непреодолимая трудность в объяснении природы Т., поскольку всякое новое знание не складывается из суммы старых, чтобы прийти к новой идее, новой мысли, надо ее уже каким-то образом знать, иначе неизвестно, куда идти и что искать. Но как можно знать то, что еще предстоит узнать? Новое непредсказуемо по содержанию, но предсказуемо по форме: чтобы открыть новое, нужно измениться самому, научиться удивляться миру, видеть тайны и проблемы там, где другой ничего подобного не видит. Т. — это образ жизни. Увидеть ч.-л. впервые чрезвычайно трудно, потому что знания, образование, привычка сейчас же все объясняют, переводят в привычные штампы. Если у человека никогда не было переживания удивительной новизны, свежести и бездонной неисчерпаемости мира, не было прорыва к этому состоянию, то он остается один на один с собой со скудным набором правил жизни, с постепенно крепнущим убеждением, что жизнь скучна, уныла, однообразна и не имеет никакого внутреннего смысла. Увидеть мир по-новому, не так, как его видели и объясняли раньше, — значит увидеть его вне готовых стереотипов видения и объяснения, которые постоянно оказывают давление на восприятие, «гасят» его. Тень прошлого постоянно висит над человеком. Но в оригинальном видении мир всегда нов, поскольку это живое, непосредственное восприятие, состояние непосредственной актуальности, здесь нет мертвого прошлого, с которым сравнивается настоящее. Здесь новое — не в сравнении со старым, не в тени старого и не на фоне старого.

Подобный подход к сути Т. имеет длительную историческую традицию — от установок буддийской медитации до гуссерлевской теории «оригинального восприятия».

Т. проявляется во всех формах жизни человека: особенно наглядно виден творческий характер морали. В морали всегда есть две стороны: закон и Т. Нравственный человек должен соблюдать закон, но истинное понимание и исполнение закона всегда должно быть не механическим, а творческим. Если совершенство и чистота внутреннего строя души есть общечеловеческая задача, то у каждого человека должно быть свое особенное совершенствование — совершенствование собственной личности. Не послушание, не механическое следование требованиям закона, а Т. есть нравственный долг личности. Каждый человек имеет свою неповторимую индивидуальную задачу, у которой нет ничего общего с механическим исполнением раз и навсегда данной нормы. В противоположность И. Канту подобная этика утверждает, что нельзя поступать так, чтобы это стало максимой поведения для всех и всегда, поступать можно только индивидуально и всякий раз иначе. Ведь в общении каждый всегда видит перед собой живого человека, а не отвлеченное добро. Т., творческое отношение ко всей жизни есть, согласно С.Л. Франку, не право, а обязанность человека. Творческое напряжение есть нравственный императив во всех сферах жизни. Этика Т. преодолевает кошмар конечного, кошмар порядка жизни, из которого никуда нельзя вырваться. Только в ней становится ясно, что злые страсти нельзя победить через отрицательную аскезу, запрет. Их можно победить только через пробуждение положительной творческой духовной силы. Что касается задач, поставленных жизнью, то человек должен постоянно делать нравственные изобретения и открытия. Не просто принимать закон добра, а индивидуально творить его. В каждом неповторимом индивидуальном акте творится новое добро, не существовавшее еще в мире и являющееся изобретением совершающего нравственный акт. Нет статического, застывшего нравственного порядка, подчиненного единому, общеобязательному нравственному закону.

Человеческое Т. вторично в сравнении с Т. Бога, человек не творит новое бытие, он творит только культуру. Человек пытается сравниться с Богом: не просто создавать новые смыслы, но и творить новое бытие, выйти за границы культуры, к сверхкультурному состоянию, ищет возможности теургического Т. Эта теургическая мечта особенно характерна для рус. философии и литературы, разделявшей мысль Ф.М. Достоевского, что «красота спасет мир»: в будущем искусство вырвется за рамки сегодняшней отчужденной, массовой, кризисной культуры к подлинному Т. мира, к его преобразованию на основе божественных принципов добра, любви и красоты. Вся жизнь Л.Н. Толстого была мучительным переходом от Т. совершенных художественных произведений к Т. совершенной жизни. Его драма — попытка разрешить противоречие между искусством и жизнью, попытка найти в себе силы, которые выше искусства и в то же время только с помощью искусства могут стать силами, преображающими мир. Мечта о возможности теургического Т. завершается или в технической объективации, или в эстетическом безумии, но не перестает тревожить душу художника. Без теургического устремления остается непонятной природа человеческого Т., как и сама богоподобная природа человека.

Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М., 1990. Т. 1; Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993; Бердяев Н.А. Смысл творчества // Он же. Философия творчества, культуры и искусства: В 2 т. М., 1994. Т. 1; Гуссерль Э. Идеи чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1999. Т. 1.

Е.Н. Некрасова

ТЕЗИС (греч. thesis — положение, утверждение) — 1) в логике Т. называется утверждение, подлежащее доказательству; 2) в теории аргументации Т. — положение, которое доказывающая сторона находит нужным внушить аудитории, сделать составной частью ее убеждений; 3) одно из центральных положений некоторой концепции или теории; 4) в диалектике Г.В.Ф. Гегеля — исходный пункт в процессе диалектического движения, ведущего далее к антитезису и, наконец, к синтезу, составляющим вместе триаду — универсальную, единственно возможную схему всякого развития.

Убедительных доводов в поддержку Т. Д. — К. приведено не было. Сославшись на такую гипотезу, Куайн замечает, что даже это утверждение, «столь уместное в чувственном опыте... может сохранить силу перед лицом противоречащих ему переживаний с помощью защитной галлюцинации или внесения поправок в высказывания, которые именуются законами логики». Ссылка на галлюцинацию не убедительна, поскольку способна подтвердить все что угодно. Аргумент о возможном изменении логики чересчур абстрактен: может оказаться, что требуемое изменение, позволив сохранить сомнительное или просто ложное утверждение, разрушит всю ту систему, в которую последнее предполагается включить. Как показал А. Грюнбаум, нельзя доказать общее положение, что теорию можно модифицировать так, чтобы любая относящаяся к ней гипотеза была непременно сохранена. Для каждого частного случая теории необходимо особое доказательство существования такой модификации.

Если бы Т. Д. — К. был верен, это означало бы, что отдельно взятое эмпирическое утверждение невозможно ни обосновать, ни опровергнуть вне рамок той теоретической системы, к которой оно принадлежит. Обоснованность утверждения во многом зависит от той системы представлений, в которую оно включено. Но эта зависимость не абсолютна, и нельзя сказать, что утверждение, истинное в рамках одной теории, может стать ложным в свете какой-то иной теории. Если бы это было так, понятие истины оказалось бы вообще неприложимым к отдельным утверждениям.

Дюэм П.М.М. Физическая теория, ее цель и строение. СПб., 1910; Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М., 1969; Куайн У.В.О. Слово и объект // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. Логический анализ естественного языка. М., 1986; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997; Quine U.W.O. From a Logical Point of View. Cambridge, 1961.

В «Феномене человека» Т. была предпринята грандиозная и вместе с тем глубоко романтичная по своей сути попытка создания натурфилософии, стремящейся к раскрытию тайн природы через понимание эволюции. В книге заметно влияние идей Демокрита, Николая Кузанского, Я. Бёме, Р. Декарта, Б. Паскаля, Г.В.Ф. Гегеля, А. Бергсона. Т. декларирует описательный характер своего исследовательского метода («только лишь феномен, но зато уж весь феномен»), противопоставляя свою эволюционную феноменологию неэволюционной феноменологии Э. Гуссерля и М. Мерло-Лонти, а также метафизике, традиционно ищущей принципы, начала и причинные механизмы бытия. Задача эволюционной феноменологии, с т.зр. Т., состоит не в фиксации системы онтологических причинных связей, а в том, чтобы проследить последовательное возникновение во времени основных стадий эволюционного процесса — Преджизни, Жизни и Сверхжизни.

Эволюционный подход Т. применяет к главной теме своего исследования — феномену человека. Принцип, согласно которому, «только исходя из человека, может человек разгадать мир», Т. формулирует еще в 1931. Наступает, считает Т., эра человеческой науки — «теоретической и практической науки о гоминизации».

Человек, с т.зр. Т., может быть взят в качестве центра исследования, т.к. он представляет собой наиболее синтетическое состояние, в котором нашему опыту доступна «ткань Универсума», и является максимально подвижной точкой этой ткани. Человек — это ключ ко всей науке и природе, центр перспективы, резюмирующий все, что мы познаем. Расшифровать человека означает расшифровать прошлое и будущее мира.

Наличие Жизни предполагает, по мнению Т., существование до нее беспредельно простирающейся Преджизни. Бесконечной и неуничтожимой основой мира, «тканью Универсума» является материя, которую Т. не определяет как феномен. Материя представляет собой общую универсальность, преисполненную возможностей развития, порождения, выхода за пределы. Это ощущаемая среда, в лоно которой мы погружены. Т. рассматривает самозарождение материи как частный случай ее самодвижения.

Для объяснения источника развития материи Т. вводит понятия «тангенциальной энергии» (характеризующее движение по поверхности) и «радиальной энергии» (обозначающее переход на новый уровень организации). Любая энергия, с т.зр. Т., имеет психическую природу. Т. определяет эволюцию как качественно необратимое усложнение, передающее неорганическую и органическую космическую первичность.

Тангенциальная и радиальная виды энергии характеризуют эволюцию как прерывание непрерывности.

Т. склоняется в своей концепции к телеономии — признанию в живой природе целенаправленности, но не в форме мудрости провидения, а возникающей под действием различных эмпирически распознаваемых причин. Т. фактически признает, что в развитии Жизни на Земле и материи во Вселенной можно выделить ряд прогрессивных усложнений, ведущих к формированию единой магистрали космического развития, единственной стержневой линии эволюции. Т. полагает, что развитие человека это подтверждает.

Достоинство человека как вида, с т.зр. Т., заключается в том, что оно с момента своего появления (в результате «совокупного усилия Жизни») «ткет» ноосферу. Ноосфера представляет собой гармонизированную общность созданий, единую мыслящую оболочку, функциональную крупинку мысли в космическом масштабе, акт единодушного мышления. Как и в случае понятия «биосфера», Т. использует традиционную метафору (гностики, патристика) «жизни на сфере». Каждый элемент каждого уровня организации связан с центром сферы, а все сферы — с «солнцем бытия» — мистической точкой «Альфа». «Альфа» транспозиционна точке «Омега», находящейся в бесконечном удалении от поверхности сферы.

Понятия «Альфа» и «Омега» характеризуют развитие как создание нового, прерывание непрерывности. В более узком смысле понятие «Альфа» обозначает совокупность элементарных материальных частиц и их энергий, а «Омега» — полюс притяжения радиальных энергий. Т. не определяет четко онтологический статус понятия «Омега». «Омега» — то, в чем мыслящая жизнь может устойчиво функционировать и развиваться. Эта точка имеет свои атрибуты: автономность, наличность, необратимость. «Омега» отражает то важное обстоятельство, что погружение Бога в вещи, его вхождение в самое сердце материи руководит эволюцией. «Омега» характеризует как первоисход эволюции, так и ее результат («конец истории»), ибо, с т.зр. Т., бесконечный прогресс невозможен, как и «райский период перед концом света». Бегство от энтропии осуществляется путем возврата к «Омеге», гоминизируется сама смерть, замечает Т. Стремление к «Омеге» означает перерастание феномена человека в феномен человечества. Жизнь вечна, поскольку угроза уничтожения несовместима с механизмом сознательной деятельности, с механизмом эволюции. В то же время прохождение критических точек является обязательным законом эволюции.

Сложнейшие проблемы современного человечества порождены фундаментальной тревогой бытия. Человечество терзаемо «недугом тупика» и «недугом бесчисленности и необъятности». Рамки индивидуального сознания замыкают человеческий дух.

Универсум необратимо деперсонифицируется. И только так он может вместить в себя человеческую личность. Человечество нуждается в деперсонификации всего, чем восхищалось. Личность становится тюрьмой, из которой следует освобождаться, передавая себя «как дар», «как пламя» обществу целиком. Коллектив и Универсум — это то, что прочно в мире. Жизнь реальнее, чем жизни, заключает Т. Понятие «Омега» отражает сверхличность не как безоблачность, а как создание в каждом из нас абсолютно оригинального центра, в котором Универсум осознает себя уникальным, неподражаемым образом нашей личности.

Идея конца света несовместима с идеей несчастья, которая чересчур человеческая, индивидуальная. Нет энергии отчаяния, отмечает Т. Всякая сознательная энергия, как и любовь, основана на надежде.

Жизнь в целом — Добро, высшая ценность. Но в ее основе, как и в основе эволюции, заключено Зло, разлитое в страданиях отдельных существ. Драматическое и вечное противоречие между элементом и множеством прослеживается на всех уровнях эволюции. И только на стадии духа, когда эта антиномия достигает пароксизма, она проясняется, и тогда, отмечает Т., безразличие мира к своим элементам превращается в огромную заботу о личности.

На определенных этапах общественного развития Зло, по мнению Т., выступает как необходимость, стимул для совершенствования человеческого рода (как у Бёме Qual, внутренняя расколотость, мука, переходит в качественную сторону — Qualitat, деятельность). По образному выражению Т., эволюция — это «дыба становления», «волочильня для индивида». Созидая единство духа человечества, эволюция преодолевает Зло как разобщенность индивидуальных интенций. Но и в этом случае «все приключения в области духа — Голгофа».

«Феномен человека» Т. определяет как научную работу, введение к объяснению мира, а не метафизический или теологический трактат. Склонность Т. к мифолого-литературным приемам, своеобразные гимны и личные обращения к Природе создают неповторимый стиль произведения, позволяющий говорить о «Феномене человека» как об одной из интереснейших книг 20 в.

Присущий Т. внутренний конфликт между верой и разумом негативно отразился на его судьбе. При жизни Т. его филос. взгляды были мало известны, т.к. на их распространение, публикацию филос. и религиозных работ, а также преподавательскую деятельность Т. был наложен запрет орденом иезуитов. Запрету Т. всецело повиновался. С 1925 ему было запрещено читать лекции, с 1951 по 1954 — бывать в Париже, несмотря на то что в 1950 он был избран членом Парижской академии наук. Будучи крупным ученым, Т. годами не имел постоянной работы, разрабатывал свои теоретические идеи без к.-л. поддержки, не создал школы, не оставил прямых учеников. После смерти Т. орден изъял его сочинения из библиотек католических

учреждений. «Ересь» Т., с т.зр. представителей ордена, состояла в отходе от томистской традиции примата богословия перед наукой, в антидоктринальности и фальсификации веры, в пантеизме, граничащем с атеизмом. Т., напротив, считал свой вариант пантеизма закономерным и не противоречащим христианской ортодоксии.

Феномен человека. М., 1987.

Martin-Deslia N. Un aventurier de L'esprit Pierre Teilhard de Chardin. Paris, 1963; McCarty D. Teilhard deChardin. Texas, 1977.

H.B. Шуленина

ТЕКСТ (от лат. textus — ткань, соединение) — написанное высказывание, выходящее за рамки фразы, т.е. являющееся дискурсом и представляющее собой нечто законченное, единое и целое, наделенное внутренней структурой и организацией, соответствующей правилам к.-л. языка. Т. может быть книга, часть ее или отдельный фрагмент, обладающий вышеуказанными свойствами. Наряду с обычными Т., описывающими события или явления повседневной жизни, выделяют несколько др. типов Т., соответствующих тому или иному дискурсивному жанру: литературный Т., научный, филос. юридический, медицинский, религиозный и т.д. Каждый тип Т. отвечает специфическим правилам и имеет свое назначение. Наиболее часто термин «Т.» употребляется применительно к литературе.

В 19 в. литературный Т. являлся основной единицей для литературного анализа и чтения-восприятия. Он рассматривался в качестве автономного живого организма. В пер. пол. 20 в. под влиянием структурной лингвистики методология исследования Т. опиралась на понятия структуры и системы. Лингвистический подход позволяет объяснять Т. как конкретную реализацию лежащей в его основе универсальной структуры. В русле данного подхода разрабатывается текстуальная лингвистика, которая выходит за уровень фразы, но исследует Т. по аналогии с фразой. Лингвистические категории при этом переносятся в сферу текстуального анализа: фонологическому анализу соответствует риторический анализ, синтаксическому — дискурсивный, семантическому — тематический. Плодотворность методологии структурной лингвистики получила подтверждение при изучении некоторых литературных жанров, в частности, при исследованиях В. Проппом принципов построения русских народных сказок.

С кон. 1960-х гг. представители постструктурализма и семиотики (У. Эко, Ж. Деррида, Ю. Кристева, Р. Барт, Ж. Рикарду и др.) разрабатывают новую концепцию Т., в которой центральная идея о том, что Т. является неким организмом или закрытой системой, подвергается сомнению и опровергается. Кристева, опираясь на диалогизм М.М. Бахтина, выдвигает принцип интертекстуальности, согласно которому «всякий текст строится как мозаика цитат, всякий текст есть поглощение и трансформация другого текста». Эко формулирует сходный семиотический принцип, в соответствии с которым «всякий текст написан на текст».

Такой подход радикально меняет само понятие Т. Теперь он не является строго выделенным и законченным целым, у него нет внутренней структуры и организации. Все Т. тесно связаны между собой, переплетаются и перекрещиваются друг с другом, образуя запутанный лабиринт, для выхода из которого нет никакой ариадниной нити. «Каждый текст, — полагает Деррида, — есть машина с несколькими головами, читающими другие тексты». Интертекстуальность исключает возможность выделения первичного и оригинального Т., ибо у Т. нет начала и конца. В равной мере она не позволяет ставить вопрос об авторе и творце Т.

Для прояснения отношений между традиционным пониманием Т. и новым Кристева вводит понятия «гено-Т.» и «фено-Т». Первое из этих понятий обозначает глубинный уровень, на котором происходит порождение и сверхдетерминация фено-Т. Последние являются конкретными дискурсами и отдаленно напоминают традиционные Т. Барт предпочитает оперировать понятиями «произведение» и «Т.», называя первое традиционным, ньютоновским понятием, а второе — современным, эйнштейновским. Для произведения характерны линейность и необратимость построения, хронологическая или иная последовательность развития. Т. не имеет начала, центра и направленности, он предстает как «стереофоническая и стереографическая множественность означающих». Если метафорой произведения является живой организм, то метафорой Т. — сетка, ткань, паутина, он не растет и не развивается, а простирается. Сторонники новой концепции Т. расширяют поле его компетенции, включая в него не только литературу, но и всю культуру в целом, которая превращается в глобальный интертекст.

Барт Р. От произведения к тексту // Избр. работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994; Kristeva J. Semdiotike. Recherches pour semanalyse. Paris, 1969; Ricardou J. Nouveaux problemes du roman. Paris, 1978; Derrida J. Parages. Paris, 1986.

Д.А. Сияичев

ТЕЛЕЗИО (Telesio) Бернардино (1509—1588) — ит. натурфилософ эпохи Возрождения. Изучал философию, математику, физические науки в Падуанском ун-те, где получил докторскую степень (1535). Основал первое в Европе естественно-научное общество («Телезианская академия»), ставившее своей целью изучение законов природы на основе чувственного опыта и независимо от книжных авторитетов. Основное соч. Т. — «О природе вещей согласно ее собственным принципам» (1565, расширенное изд. 1586), где содержится критика схоластического аристотелизма и проводится мысль о необходимости подкрепления умозаключений опытными данными. Натурфилософское учение Т. принимает в качестве принципов пассивную материю и активные силы жара и холода, сухости и влажности. Материя пребывает в неизменном состоянии, тогда как между космическими силами идет вечная борьба, итогом которой явилось возникновение Солнца и Земли. Жизненный дух (spiritus) человека является той же материей, но утонченной, теплой и чувствительной; наряду с ним человек обладает бессмертной душой, вложенной в него Богом. Не будучи последовательным сенсуалистом и материалистом, Т., тем не менее, может считаться одним из предшественников этих направлений в философии Нового времени. Установка Т. на опытное познание была развита Т. Кампанеллой, Док. Бруно, Р. Декартом и Ф. Бэконом.