256
Она тоже есть априори исследования, своего рода призыв ко все более глубокому проникновению
в хитросплетения всемирно-исторической взаимосвязи. Поэтому только как методологическую
наивность можно расценить слова Ранке о «достойном восхищения постоянстве» исторического
развития
59
. В действительности он имеет в виду не структуру самого постоянства, а содержание,
которое вырабатывается в ходе постоянного развития. Что порождает его восхищение? То главное
и единственное, что в конечном счете образовалось из необозримо многообразного целого
всемирно-исторического развития, а именно — единство культуры западного мира, которое было
поднято на новую ступень германо-романскими народами, распространившими эту культуру по
всей земле.
Правда, даже если мы приемлем содержательный смысл ранкевского восхищения «постоянством»,
все равно обнаруживается его наивность. То, что мировая история в процессе преемственного
развития возвысила западный культурный мир, опять-таки есть не эмпирический факт, который
констатирует историческое сознание, а условие существования самого исторического сознания.
Нельзя представлять себе дело так, что этого-де могло не произойти или что это, мол, может быть
перечеркнуто новым опытом. Напротив, только потому, что мировая история пошла данным
путем, историческое сознание может поставить вопрос о смысле истории и размышлять о
единстве ее постоянства.
В этой связи уместно сослаться непосредственно на Ранке. Самое благородное отличие западной
системы от восточной Ранке видит в том, что на Западе историческая преемственность образует
культуру как форму своего существования
60
. А значит, нет никакой произвольности в том, что
единство мировой истории основывается на единстве культуры западного мира, к которому
принадлежат западная наука в целом и история как наука — в особенности. И нет также никакой
произвольности в том, что на этой западной культуре лежит отпечаток христианства, которое в
однократности события искупления видит абсолютный временной пункт. Ранке признавал кое-что
из этого, усматривая в христианской религии восстановление человека в его «непосредственном
отношении к Богу», которое он, в духе романтизма, отнес к первобытным началам всей истории
61
.
Но мы еще убедимся, что принципиальное значение данного факта не полностью было осознано в
философской рефлексии исторического миросозерцания.
Достарыңызбен бөлісу: |