Конспект №1 оглавление тема Вводные понятия. 2 Понятие святости в Ветхом и Новом Завете. Обожени

2.5. Юродивые.

Юродство как особый род аскетического подвига возникло в среде восточного монашества около V в., а к VI-VII вв. оно уже сформировалось как особый вид подвига, особый путь к святости.

Первые упоминания о юродстве находим у св. Ефрема Сирина, посещавшего пустыни Египта в 371 г.^clix и в Лавсаике еп. Елеонопольского Палладия (420 г., главы «О юродивой девственнице» и «О Питириме»). Еп. Палладий рассказывает о монахине одного из египетских монастырей Исидоре, которая делала вид, что она безумна и одержима бесами. Она жила обособленно, выполняла всю грязную работу, монахини всячески оскорбляли ее, и лишь позднее обнаружилась ее святость. Евагрий (ум. 600 г.) рассказывает в своей Церковной истории об аскетах, которые питались травами и растениями. Эти подвижники вернулись из пустыни в мир и там продолжали аскетический подвиг - ходили в одних набедренных повязках, постились и притворялись безумными. Их поведение было исполнено соблазна. Это демонстрировало то совершенное бесстрастие, неподверженность соблазнам, которых они достигли своим аскетическим подвигом. Из этой среды, согласно житию, написанному Леонтием Неаполитанским (середина VII в.), выходит Симеон, юродивый из Эмесы в Сирии, который, прикрываясь безумием, обличал грешников, творил чудеса. После его кончины жители Эмесы убедились в его святости.^clx

В подвига юродства видят высшее осуществление того противопоставления мудрости века сего и веры во Христа, о котором говорил апостол Павел: "Никто не обольщай самого себя: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным (слав. буй да бывает), чтоб быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие (слав. буйство) пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их " (I Кор. 3. 18-19). "Мы безумны Христа ради" (I Кор. 4. 10).

Свт. Феофан Затворник так объясняет эти слова: «Мудрец, имея свое мировоззрение, ставит себя в этом мире на высоту и в устроении своей участи, своего быта, в ведении своих дел руководствуется только своими собственными соображениями, не сознавая нисколько нужды в высшей помощи… Не смотря на то, что житейская его мудрость и сумма познаний очень ограничены, он всегда высоко ставит себя по мудрости и находится потому в прелести, так как считает себя имеющим то, чего нет. Разсеявая эту прелесть, апостол и говорит: всякий такой «буй да бывает», т.е. прежде всего пусть познает сам себя, что не имеет никакой мудрости, потом и самую мнимую мудрость пусть признает не мудростию, а пустым призраком мудрости, затем пусть примет учение и образ жизни такие, которые и сам он прежде считал буйством».^clxi Этим буйством, безумием для мира является, по толкованию бл. Феодорита, тайна креста. Мудрости человеческой казалось, что крест— свидетельство немощи и веровать в него — неразумие, а на самом деле было совсем по-другому: верующие в него исполнялись силою и премудростию.^clxii

Однако Священное Писание нигде не требует отрекаться от своего разума — самого высокого и ценного достояния человека, в той степени, как это видим у святых юродивых. Отказаться от доверия к своему разуму Апостол призывает настолько, насколько это нужно для спасения. Для чего же юродивые совершали отречение от своего ума намного больше, до уровня психически больных людей? Ответ этот вопрос нужно искать в мотивах принятия христианами этого подвига. А главной побудительной причиной вступления в подвиг юродства является стремление к нравственному совершенству, желание во всей полноте исполнить заповеди Божии из любви к Богу. Притворное безумие юродивых является средством уничтожения в себе самих самого опасного греха — гордости. Принявший этот подвиг «должен побороть самого себя, искоренив из своего сердца трудно искоренимое, самое живучее чувство в душе человека — самолюбие. Много может перенести человек, но с оскорблением своего самолюбия ему трудно смириться…. Сокрушить этого непримиримого врага и стремились св. юродивые смирением, которое было непременным спутником всей их жизни и которое составляло цель и конец их уподобления Иисусу Христу». Так объясняет странное поведение юродивых иером. Алексий Кузнецов.^clxiii

Смирение юродивых побуждает их скрывать свои подвиги и ночные молитвы демонстративно неблагочестивым поведением днем. Их благодатные дары — пророчества, исцелений и пр. также укрыты покровом безумия.

Важнейшей стороной подвига юродства является его социальная направленность. Хотя своим появлением оно и обязано монашеству, юродствовать, по словам проф. Голубинского, можно только в миру. ^clxiv

Общественное служение юродивых является вершиной их подвига. Этот род служения предполагает, что подвижник уже достиг такого уровня духовной зрелости, какой дает ему способность наставлять других. Юродивые совершали свое служение на глазах у всех и жили преимущественно в больших городах: Андрей юродивый в Константинополе, Симеон — в Эмесе, Василий блаженный и Иоанн Большой Колпак — в Москве, Ксения блаженная — в Петербурге, Лаврентий Калужский – в Калуге, Прокопий Устюжский — в Устюге и пр. Внешний образ их жизни, странные для других поступки и действия — все это совершалось с благой целью так или иначе подействовать на других.

Авторитет юродивых в обществе главным образом опирался на их необыкновенные духовные дарования — прозорливость, чудеса и силу молитвы. Часто голос юродивого был гласом Божиим. Юродивые обличали, угрожали наказанием, и угроза сбывалась, или наоборот, по просьбе жителей своей молитвой отвращали грядущую беду. Они были проповедниками покаяния, но никогда не осуждали грешников, кротостью или грозным обличением стремились вразумить падших. Движимые любовью к ближнему, главной целью своего подвига они ставили спасение других. О многих юродивых известно, что они с этой целью часто посещали кабаки, тюрьмы, падших женщин. Любовь к ближнему проявлялась у юродивых и в милостыне, которую они творили под видом странных поступков (например, св. Андрей юродивый специально показывал нищим свои деньги, чтобы те, считая его душевнобольным, украли их, и даже сопротивлялся при ограблении). Известны случаи спасения юродивыми впавших в ересь или неверующих (например, св. Серапион Сендонит, египетский монах 5 или 6 века, продавал себя в рабство манихею, а потом комедиантам, чтобы обратить своих хозяев к православию). ^clxv

В Византии подвиг юродства был не слишком распространен и удостаивался санкционированного Церковью почитания лишь в редких случаях²⁹. Ряд святых прибегали к юродству лишь в течение определенного времени, посвящая, большую часть своей жизни аскезе другого типа. Период юродства отмечается, например, в житиях преп. Василия Нового (X в.), преп. Симеона Студита, учителя Симеона Нового Богослова, святителя Леонтия, патриарха Иерусалимского (ум. 1175 г.) и др.

В византийских источниках содержатся многочисленные рассказы о "божиих людях", принимавших облик безумцев, ходивших нагими, носивших вериги и пользовавшихся исключительным почитанием византийцев. Например, Иоанн Цеце (XII в.) в своих письмах говорит о знатных константинопольских дамах, которые в своих домашних церквях вешают не иконы, а вериги юродивых, заполнивших столицу и почитаемых более, чем апостолы и мученики. Иоанн Цеце пишет о них с осуждением, равно как и некоторые другие поздневизантийские авторы. Такого рода осуждение было, видимо, характерно для церковных властей этой эпохи и связано со стремлением утвердить общежительное монашество, живущее по уставу и не практикующее нерегламентированные формы аскезы. При этих условиях, естественно, почитание юродивых как святых официальной санкции не получало.

Если в Византии почитание юродивых носит ограниченный характер, то в России оно приобретает весьма широкое распространение³⁰. Первым русским юродивым следует считать Исаакия Печерского (ум. 1090 г.), о котором рассказывается в Киево-Печерском патерике. Далее сведения о юродивых отсутствуют вплоть до XIV в. На XV - первую половину XVII в. приходится расцвет подвига юродства в Московской Руси. Русские юродивые ориентировались прежде всего на образец Андрея, юродивого цареградского, житие которого получило исключительно широкое распространение в России и вызвало многочисленные подражания. Житие было написано в Византии, видимо, в Х в. и вскоре переведено на славянский³¹.

К числу почитаемых русских юродивых относятся Авраамий Смоленский, Прокопий Устюжский, Василий Блаженный Московский, Максим Московский, Николай Псковский Салос, Михаил Клопский и др. В их аскетическом подвиге отчетливо опознаются те черты, которые характерны и для византийской традиции юродства: внешнее безумие, дар прорицания, соблазн как принцип поведения (перевернутое благочестие), обличение грешников и т.д. В Московской Руси юродивые получают большую социальную значимость, они выступают как обличители неправедной власти и глашатаи Божией воли. Юродство воспринимается здесь как полноправный путь святости, и многие юродивые почитаются еще при жизни.^clxvi

С половины XVI века на Руси отмечают общее понижение духовной жизни. Оно не могло не коснуться и юродства. В XVI веке юродивые встречаются реже, московские юродивые уже не канонизуются Церковью. Юродство - как и монашеская святость - локализируется на севере, возвращаясь на свою новгородскую родину. Вологда, Тотьма, Каргополь, Архангельск, Вятка - города последних святых юродивых. В Москве государственные и церковные власти начинает подозрительно относиться к такого рода людям, замечают присутствие среди них лжеюродивых, натурально безумных или обманщиков. Происходит умаление и церковных празднеств уже канонизованным святым (Василию Блаженному). Синод вообще перестает канонизовать юродивых. Лишаясь духовной поддержки церковной интеллигенции, гонимое полицией, юродство спускается в народ и претерпевает процесс вырождения.^clxvii Тем не менее, подвиг юродства в России не исчезает совершенно.