Ведьмак VI башня ласточки

Чтобы не свалиться, он конвульсивно впивался пальцами в жесткие патлы и стискивал бедрами косматые бока чудища. Стучак вонял конским потом, мочой и водочным перегаром. Гнал, как сумасшедший, от ударов его гигантских ступней земля гудела так, словно подошвы у стучака были из бронзы. Чуть-чуть притормаживая, он взмывал на склоны, а спускался с них так быстро, что воздух завывал в ушах. Мчался по граням, крутым горным тропинкам и полкам таким узким, что Геральт зажмуривался, чтобы не глядеть вниз. Он перелетал через водопады, каскады, пропасти и расщелины, через которые не подпрыгнул бы муфлон, а каждый удачный прыжок сопровождался диким оглушительным ревом. То есть еще более диким и еще более оглушительным, чем обычно - потому что практически стучак ревел беспрерывно.

- Не гони так! - Встречный ветер вгонял слова ведьмаку обратно в глотку. - Почему ж? - Ты же пил! - Уууууаааахаааа!

Дикая гонка продолжалась. В ушах свистело. Стучак вонял.

Грохот огромных стоп о камень оборвался, загудели пролысины и щебень. Потом грунт сделался не таким каменистым, мигнуло что-то зеленым, это могли быть горные сосны. Потом мелькнуло зеленым и коричневым - это стучак в смертоубийственных прыжках мчался сквозь еловый лес. Запах смолы перемешивался с вонью чудища, создавая неповторимый букет. - Ууааахааа!

Кончились ели, зашумела опавшая листва. Теперь кругом было красно, бордово, охрово и желто. - Мееедлеееннееей! - Уаааахахахахха!

Стучак длинным прыжком перелетел через груду поваленных деревьев. Геральт чуть было не откусил себе язык.
***
Дикая скачка окончилась так же бесцеремонно, как и началась. Стучак врылся ступнями в землю, зарычал и скинул ведьмака на устланную листьями почву. Геральт какое-то время лежал, не в состоянии даже выругаться. Потом встал, шипя, и принялся массировать колено, в котором снова заговорила боль.

- Глянь-ка, ты так и не свалился, - удивленно отметил факт стучак. - Ну, ну. Геральт промолчал.

- А ведь мы на месте. - Стучак указал косматой лапой. - Вот Каэд Мырквид.

Внизу, под ними, раскинулась котловина, плотно забитая туманом, сквозь который просвечивали верхушки больших деревьев. - Этот туман, - опередил вопрос стучак, принюхиваясь, - не естественный. Кроме того, оттуда несет дымом. На твоем месте я б поспешил. Ийэ-э-эх, пошел бы я с тобой. Меня аж мутит, так хочется подраться! Я уж с дитячьих времен мечтал напасть на людей, да еще с ведьмаком на хребте! Но Аваллак'х запретил мне показываться. Тут дело в безопасности всего нашего общества. - Знаю.

- Не обижайся, что я дал тебе по зубам. - А я и не обижаюсь. - Ты мужик что надо. - Спасибо. За то, что подвез, - тоже. Стучак выдвинул зубы из рыжей бороды и дохнул водочным перегаром. Раз, но крепко. - За то, что ехал на мне, - тоже благодарствую.
***
Туман, затягивающий лес Мырквид, был плотным и имел неправильную форму, напоминавшую грудку взбитой сметаны, которую наляпала на торт полудурная кухарка. Этот туман напомнил Геральту Брокилон - лес дриад частенько затягивало таким же плотным защитным и камуфлирующим магическим испарением. Наподобие брокилонской была и благородная и грозная атмосфера пущи, здесь, на опушке, состоящей в основном из ольхи и буков. И совсем уж как в Брокилоне, на опушке леса, на устланной листьями дороге, Геральт почти споткнулся о трупы.
***
Зверски изрубленные люди были не друидами, не нильфгаардцами, наверняка не входили в банду Соловья и Ширру. Еще прежде чем Геральт досмотрел в тумане контуры телег, он вспомнил, что Регис упоминал о пилигримах. Получалось, что для некоторых из них паломничество окончилось не очень счастливо.

Все ощутимее становился запах дыма и гари, неприятный во влажном воздухе. Он указывал путь. Вскоре к нему присоединились и голоса. Окрики. И фальшивая мяукающая музыка гуслей. Геральт пошел быстрее.

На раскисшей от дождей дороге стоял воз. Рядом с колесами валялись очередные трупы.

В телеге шерудил один из бандитов, вываливая на дорогу груз и инструменты. Другой держал выпряженных лошадей, третий сдирал с убитого пилигрима шубу из чернобурки. Четвертый перепиливал смычком найденные, видимо, среди трупов гусли. Ему никак не удавалось извлечь из инструмента хотя бы один чистый звук.

Какофония помогла - приглушила шаги Геральта. Музыка оборвалась резко, струны гуслей душераздирающе застонали, разбойник рухнул на листья и оросил их кровью. Державший лошадей бандит не смог даже крикнуть, сигилль перерезал ему горло. Третий не успел спрыгнуть с воза, повалился рыча, с рассеченной бедренной артерией. Последний сумел выхватить меч из ножен. Но поднять его уже не успел. Геральт стряхнул большим пальцем кровь со щеки. - Да, сынки, - бросил он в сторону леса и запаха дыма. - Неумно вы поступили. Не надо было слушать Соловья и Ширру. Надо было оставаться дома.
***
Вскоре он наткнулся на новые телеги и новых убитых. Среди множества порубленных и зарезанных пилигримов лежали друиды в заляпанных кровью белых одеяниях. Дым уже недалекого пожара стлался низко над землей.

На сей раз разбойники были бдительнее. Ему удалось захватить врасплох только одного, занятого стягиванием дешевеньких колечек и браслетов с окровавленных рук убитой женщины. Геральт не раздумывая рубанул бандита. Тотчас зарычали остальные - разбойники и нильфгаардцы - и с криком кинулись на него.

Он отскочил к лесу, под ближайшее дерево, так, чтобы ствол защищал спину. Однако не успели разбойники подбежать, как загудели копыта, и из кустов и мглы выдвинулся огромный конь, покрытый попоной в красно-золотые шашечки, расположенные по диагонали. Конь нес наездника в полном вооружении, снежно-белом плаще и шлеме с клювообразным решетчатым забралом. Прежде чем бандиты успели остыть, рыцарь уже рубил мечом налево и направо. Кровь лилась фонтанами. Зрелище было изумительное.

Однако Геральту некогда было любоваться роскошными картинками, у него у самого на шее сидели двое - разбойник в вишневой куртке и черный нильфгаардец. Разбойника, который приоткрылся при выпаде, он хлобыстнул по морде. Нильфгаардец, увидев, как у напарника вылетели зубы, взял, как говорится, ноги в руки и скрылся в тумане.

Геральта чуть было не истоптал конь в клетчатой попоне, бегущий без седока.

Он немедленно кинулся к тому месту, откуда доносились крики, ругань и грохот.

Три бандита стащили рыцаря в белом плаще с седла и теперь пытались прикончить. Один, расставив ноги на ширину плеч, дубасил топором, второй рубил мечом, третий, маленький и рыжий, зайцем скакал вокруг, поджидая возможности отыскать незащищенное место, в которое можно было бы всадить рогатину. Поваленный на землю рыцарь что-то нечленораздельно гудел внутри шлема и отбивал удары щитом, который держал обеими руками. После каждого удара топора щит опускался все ниже. Было ясно: еще один-два таких удара - и рыцарские внутренности полезут из всех щелей Лат. Геральт тремя прыжками пробился внутрь клубка дерущихся, ткнул в шею подпрыгивающего рыжика с рогатиной, широко хлестнул по брюху бандюгу, орудующего топором. Рыцарь, несмотря на явно мешающие ему латы, изловчился и треснул третьего разбойника по колену краем щита, потом трижды съездил по лицу так, что кровь забрызгала щит. Кое-как поднялся на колени и принялся шарить по папоротникам в поисках меча, гудя при этом не хуже гигантского жестяного трутня. Вдруг увидел Геральта и замер.

- В чьих же я руках? - прогудел он из глубин шлема.

- Ни в чьих. Все, кто здесь лежит, - это и мои враги.

- Ага... - Рыцарь пытался поднять забрало, но металл был погнут и шарниры заблокировало.

- Слово чести! Стократно благодарю за помощь.

- Что вы, что вы? Как можно? Ведь именно вы пришли на помощь мне.

- Серьезно? И когда же?

«Он ничего не видел, - подумал Геральт. - Он меня даже не заметил сквозь дырки в своем железном горшке». - Как ваше имя? - спросил рыцарь. - Геральт. Из Ривии. - Ваш герб?

- Сейчас не время для геральдики, милсдарь рыцарь. - Слово чести, вы правы, мужественный кавалер Геральт. - Рыцарь наконец отыскал свой меч и встал. Его погнутый щит, как и попона лошади, был украшен красно-золотыми шашечками. По полям щит обрамляли попеременно расположенные буквы А и Г. - Это не мой родовой герб, - загудел он, поясняя. - Это инициалы моей сюзеренки, княгини госпожи Анны-Генриетты. Меня зовут Рыцарем Шахматной Доски... Я - странствующий рыцарь. Имени своего и герба я не могу открывать. Я дал рыцарский обет. Слово чести, еще раз благодарю за помощь, кавалер.

- Полная взаимность. Полнейшая, Рыцарь без имени и герба!

Один из поваленных бандитов застонал и зашебуршился в листве. Шашечно-шахматный рыцарь подскочил и мощным тычком пригвоздил его к земле. Разбойник задергал руками и ногами как приколотый булавкой паук.

- Поспешим, - сказал рыцарь. - Банда все еще здесь свирепствует. Слово чести, еще не время отдыхать!

- Верно, - согласился Геральт. - Банда буйствует в лесу, убивает пилигримов и друидов. Мои друзья в опасности...

- Простите, - перебил рыцарь. - Я отвлекусь на минуточку.

Другой разбойник еще подавал признаки жизни. И тоже был с размаху пригвожден, а задранными кверху ногами выкручивал такие кренделя, что у него даже сапоги слетели.

- Слово чести. - Шашечный рыцарь вытер меч куском меха. - Тяжко этим сволочам расставаться с жизнью! Не удивляйтесь, кавалер, что я раненых добиваю. Слово чести, давно так не поступал. Но эти мерзавцы приходят в себя так быстро, что порядочный человек только позавидовать может. С тех пор, как с одной такой шельмой мне довелось иметь дело три раза подряд, я взял за правило приканчивать их тщательнее. В смысле - так, чтобы уж наглухо. - Понимаю, понимаю.

- Я, видите ли, рыцарь странствующий. Но, слово чести, не странный! О, вот и моя лошадь. Иди сюда, Буцефал!
***
Лес сделался просторнее и светлее. Основное место в нем стали занимать огромные дубы с раскидистыми, но редкими кронами. Геральт и рыцарь уже издалека почувствовали дым и вонь пожара. А через минуту и увидели.

Горели крытые камышом хаты, из которых состоял весь небольшой поселок. Горели тенты телег. Между телегами валялись трупы - многие в издалека заметных белых друидских одеждах.

Бандиты и нильфгаардцы, придавая себе храбрости ревом и скрываясь за телегами, которые толкали перед собой, атаковали большой, стоящий на сваях дом, привалившийся к стволу гигантского дуба. Дом был сложен из толстых бревен и крыт крутым гонтом, по которому без вреда для дома скатывались забрасываемые бандитами факелы. Осажденный дом защищался и успешно огрызался - на глазах Геральта один из бандитов неосторожно высунулся из-за телеги и рухнул, словно громом пораженный, со стрелой в черепе.

- Твои друзья, - проявил сообразительность шахматно-шашечный рыцарь, - должны быть в этом доме! Слово чести, крепко их осадили! Вперед, поспешим на помощь!

Геральт услышал скрипящие выкрики и приказы, узнал разбойника Соловья с перевязанной харей. Какое-то мгновение видел и полуэльфа Ширру, прячущегося за спины нильфгаардцев в черных плащах.

Неожиданно взревели рога, да так, что листья посыпались с дубов. Загудели копыта боевых коней, заблестели латы и мечи атакующего рыцарства. Бандиты с криками разбежались в разные стороны.

- Клянусь честью! - рявкнул Шахматный Рыцарь, подгоняя коня. - Это мои друзья! Нас опередили! Вперед, чтобы и нам немного хвалы досталось! Бей-убивай!

Пустив Буцефала в галоп, Шахматный Рыцарь налетел на разбегающихся бандитов первым, мгновенно зарубил двоих, остальных разогнал не хуже, чем ястреб воробьев. Двое свернули в сторону подбежавшего Геральта, ведьмак тут же расправился с ними.

А третий выстрелил в него из «Гавриила». Миниатюрные самострелы изобрел и запатентовал некий Гавриил, ремесленник из Вердэна. Рекламировал он их словами: «Защити себя сам. Вокруг тебя махровым цветом цветут бандитизм и насилие, - гласила реклама. - Закон бессилен и неповоротлив. Защити себя сам! Не выходи из дома без карманного самостила марки "Гавриил". Гавриил - твой защитник. Гавриил защитит тебя и твоих близких».

Распродавались мини-самострелы в рекордных количествах. Вскоре исключительно удобными при нападении «Гавриилами» вооружились все бандиты.

Геральт был ведьмаком, умел уклоняться от стрелы. Но он забыл о больном колене, вольт запоздал на дюйм, листовидный наконечник разорвал ему ухо. Боль ослепила, но всего лишь на мгновение. Бандит не успел натянуть тетиву и «защитить себя сам». Разъяренный Геральт рубанул его по рукам, а потом выпустил из него кишки широким ударом сигилля.

Он даже не успел стереть кровь с уха и шеи, когда на него налетел маленький и шустрый как ласка типус с неестественно пылающим взором, вооруженный кривой зерриканской саблей, которую он крутил с поразительной ловкостью. Он уже парировал два удара Геральта. Отменная сталь клинков звенела, рассыпая искры.

Ласкотипус был быстр и внимателен - моментально заметил, что ведьмак прихрамывает, и тут же начал обходить его и нападать с удобной для себя стороны. Да, он был невероятно быстр, острие саберры прямо-таки выло при взмахах, выполняемых очень опасными перекрестными движениями. Геральту все труднее было уходить от ударов. И он все сильнее припадал на больную ногу, вынужденный опираться на нее.

Неожиданно Ласка пригнулся, прыгнул, поделал ловкий финт и ударил с размаху. От уха. Геральт парировал наискось и отбил. Бандит ловко вывернулся и уже шел согнувшись, чтобы ударить снизу, очень опасно, но тут вдруг выпучил глаза, могуче чихнул и пустил сопли, на мгновение ослабив защиту. Ведьмак молниеносно секанул его по шее. Острие дошло до позвонков. - Ну и пусть кто-нибудь скажет, - тяжело вздохнул он, глядя на дергающийся труп, - что пользоваться фисштехом не вредно.

Налетевший на него с поднятой палицей бандит споткнулся и рухнул носом в грязь. Из затылка у него торчала стрела. - Я иду, ведьм! - крикнула Мильва. - Иду! Держись! Геральт обернулся, но рубить уже было некого. Мильва застрелила единственного оставшегося рядом бандита. Остальные сбежали в лес, преследуемые разномастным рыцарством. Нескольких гонял на Буцефале Рыцарь Шахматной Доски. Видимо, догнал, потому что было слышно, как зверски он сквернословит в лесу.

Один из черных нильфгаардцев, не до конца убитый, вдруг вскочил и кинулся бежать. Мильва мгновенно подняла и натянула лук, завыли перья, нильфгаардец ткнулся лицом в опавшую листву. Между лопаток торчала стрела. Лучница тяжело вздохнула. - Повесят. - Чего ради?

- Нильфгаардец же. А здесь Нильфгаард. И я уж второй месяц как стреляю в основном в имперских.

- Туссент здесь, а не Нильфгаард. - Геральт пощупал голову, отнял руку. Вся в крови. - Черт! Глянь-ка, Мильва, что там такое? Лучница глянула внимательно и критически, потом сказала: - Просто тебе ухо оторвало. Ничего страшного. - Тебе легко говорить. Я, понимаешь ли, любил это ухо. Помоги чем-нибудь обмотать, а то кровь за ворот течет. Где Лютик и Ангулема?

- В халупе, с пилигримами... А, зараза... Затопали копыта, из тумана галопом вынеслись три наездника на боевых конях. Развевались плащи, трепыхались флажки на пиках. Еще не умолк их боевой клич, а Геральт уже ухватил Мильву за руку и затащил под телегу. Не следует шутить с теми, кто нападает, вооруженный четырнадцатифутовыми копьями, позволяющими эффективно поражать противника в десяти футах перед головой коня.

- Вылазь! - Кони рыцарей рыли подковами землю рядом с телегой. - Бросай оружие и вылезай!

- Повесят! - буркнула Мильва. И вполне могла быть права.

- Эй, голодранцы! - звонко рыкнул один из рыцарей, у которого на щите была нарисована черная бычья голова на серебряном поле. - Эй, шелупонь, повесим, слово чести!

- Слово чести, - подхватил юношеским голосом другой, вооруженный одноцветным голубым щитом. - На месте иссечем! - Эге-гей! Хватит! Стоять!

Из тумана возник на Буцефале Рыцарь Шахматной Доски. Ему наконец-то удалось поднять искореженное забрало шлема, из-за которого теперь торчали буйные светлые усы.

- Освободить их, да поживее! - крикнул он. - Это не грабители, а честные и порядочные люди! Девушка мужественно встала на защиту пилигримов, а этот кавалер - прекрасный рыцарь!

- Прекрасный рыцарь? - Бычья Голова поднял забрало шлема, весьма недоверчиво пригляделся к Геральту. - Слово чести! Быть не может!

- Слово чести! - Шахматный Рыцарь ударил себя кулаком по нагруднику лат. - Быть может! Даю слово! Этот мужественный кавалер жизнь мне спас, когда я оказался в тяжелейшем положении, поваленный на землю бандюгами. Его зовут Геральт из Ривии. - Герб?

- Я не могу выдавать, - проворчал ведьмак. - Ни настоящего имени, ни герба. Дал рыцарский обет. Я - странствующий Геральт.

- О-о-о-о! - завопил вдруг знакомый нахальный голос. - Гляньте-ка, кого кот принес! Ну, говорила ж я тебе, тетечка, что ведьмак наверняка придет нам па помощь!

- И в самую пору! - крикнул подходящий с Ангулемой и группой перепуганных пилигримов Лютик, несущий лютню и свою неразлучную тубу. - Ни на секунду раньше! У тебя изумительное чувство драматизма, Геральт. Ты должен писать пьесы для театров!

Он вдруг умолк. Бычья Голова наклонился в седле, глаза у него загорелись. - Виконт Юлиан? - Барон де Пейрак-Пейран?

Из-за дубов выехали еще два рыцаря. Один, в горшко-образном шлеме, украшенном очень удачно выполненным чучелом белого лебедя с раскинутыми крыльями, вел на аркане двух пленных. Второй рыцарь, странствующий, но практичный, готовил веревки и подыскивал соответствующий сук.

- И не Соловей. - Ангулема заметила взгляд ведьмака. - И не Ширру. Жаль.

- Угу, - согласился Геральт. - Но попытаемся исправить дело. Милсдарь рыцарь...

Но Бычья Голова - он же барон де Пейрак-Пейран - не обращал на него внимания. Видел он, казалось, одного только Лютика.

- Слово чести, - протянул он. - Да уж не подводит ли меня зрение? Это ж милостивый государь виконт Юлиан собственной персоной! Хо! Ну, вот государыня-то княгиня обрадуется!

- Что еще за виконт Юлиан? Кто таков? - полюбопытствовал ведьмак.

- Это я, - вполголоса сказал Лютик. - Не вмешивайся, Геральт.

- Да уж, вот обрадуется госпожа Анарьетта, - повторил барон де Пейрак-Пейран. - О, уж да. Слово чести! Всех вас забираем в замок Боклер. Только без отговорок, виконт, никакие отговорки и слушать не стану!

- Часть разбойников сбежала. - Геральт позволил себе довольно холодный тон. - Для начала предлагаю их выловить. Потом подумаем, как продолжить столь увлекательно начавшийся день. Как вы на это, милостивый государь барон?

- Слово чести, - сказал Бычья Голова. - Ничего из этого не получится. Погоня невозможна. Преступники сбежали за ручей, а нам за ручей даже ногой ступить нельзя, даже краешком копыта. Тамошняя часть леса Мырквид - неприкосновенное святилище, святая святых в соответствии с компактатами <Компактат (от лат. Сотрасtum) - договор, соглашение.>, заключенными с друидами милостиво правящей в Туссенте ее высочеством княгиней Анной-Генриеттой...

- Но туда сбежали разбойники, черт побери, в бешенстве прервал Геральт, - и теперь начнут в этой святая святых людей мордовать и убивать! А мы тут о каких-то компактатах чушь несем...

- Мы дали рыцарское слово! - Похоже, барону де Пейрак-Пейрану подходила бы на щите не бычья, а баранья голова. - Нельзя никак! Компактаты! Ни шагу на друидскую территорию!

- Кому нельзя, тому не можно, - фыркнула Ангулема, таща за трензеля двух бандитских лошадей. - Кончай пустой треп, ведьмак. Едем. У меня еще не закончены расчеты с Соловьем, а ты, если не ошибаюсь, хотел бы малость потолковать с полуэльфом.

- Я с вами! - сказала Мильва. - Подыщу только какую-нибудь кобылу.

- Я тоже, - пробормотал Лютик. - Я тоже с вами... - О, что нет, то уж нет! - воскликнул бычьеголовый барон. - Слово чести, милсдарь виконт Юлиан поедет с нами в замок Боклер. Княгиня не простит нам, если мы его встретим, да не привезем. Вас не задерживаем, вы свободны в своих планах и свершениях. Как друзей виконта Юлиана ее высочество госпожа Анарьетта с удовольствием достойно приняла бы в замке и знатно угостила, но ничего не поделаешь, если вы брезгаете приглашением...

- Мы не брезгаем, - прервал Геральт, грозным взглядом удерживая Ангулему, которая за спиной барона выделывала согнутой в локте рукой всяческие паскудные и обидные жесты. - Мы далеки от того, чтобы брезговать. Мы не преминем поклониться княгине и воздать ей соответствующие почести. Однако вначале докончим то, что докончить обязаны. Мы тоже дали слово, можно даже сказать, тоже заключили кое с кем компактаты. Как только мы с ними разделаемся, незамедлительно направимся в замок Боклер. Прибудем туда тотчас и в обязательном порядке.

- Хотя бы только ради того, - добавил он многозначительно и с нажимом, - чтобы присмотреть, дабы никакой вред и неуважение не были нанесены там нашему другу Лютику. То бишь, тьфу ты, Юлиану. Виконту, значит.

- Слово чести! - рассмеялся вдруг барон. - Никакого вреда или неуважения не будет проявлено виконту Юлиану, готов поклясться! О, кстати, совсем забыл сказать, виконт: князь-то Раймунд скончался два года назад от апоплексического удара. Увы нам!

- Хо-хо! - воскликнул Лютик, бурно расцветая. - Князек-то чебурахнулся, стало быть! Вот так шикарная и радостная новость... То есть, я хотел сказать, какая жалость и печаль, какое несчастье и утрата... Пусть ему земля будет прахом, в смысле - пухом... Однако, если все обстоит именно так, то едемте в Боклер поскорее, господа рыцари! Геральт, Мильва, Ангулема - до встречи в замке!

- Ну, лафа Лютику, - неожиданно сказала Ангулема. - Когда нас соловьи окружили в халупе, он признался мне, чего боится в Туссенте. Повезло поэту.

- Я догадывался, - отозвался ведьмак. - Только не думал, что он так высоко нацелился. Госпожа княгиня, ничего себе!

- Это было несколько лет назад, а князь Раймунд, тот, что чебурахнулся, вроде бы поклялся вырвать у поэта сердце, запечь его и подать неверной благоверной княгине на ужин. И заставить съесть. Подфартило нашему цветику, что не попал он князю в лапы, когда тот еще в силе был. Нам тоже повезло... - Это еще бабка надвое сказала.

- Лютик утверждает, что княгиня Анарьетта влюблена в него до умопомрачения. - Обычное Лютиково бахвальство. - Заткнитесь, - буркнула Мильва, натягивая поводья и взявшись за лук.

Перебегая от дуба к дубу, в их сторону мчался разбойник, без шапки, без оружия. Ничего не видя и не замечая вокруг, он бежал и падал, вставал, снова бежал и снова падал. И при этом орал. Тонко, пронзительно, жутко. - В чем дело? Что такое? - удивилась Ангулема. Мильва молча натянула лук. Но стрелять не стала, ждала, пока бандит приблизится, а тот бежал прямо на них, словно их не видя. Пробежал между конями ведьмака и Ангулемы. Они видели его лицо, белое как сметана и искривленное ужасом, видели выпученные глаза. - Какого черта? - повторила Ангулема. Мильва отряхнулась от оцепенения, повернулась в седле и послала стрелу беглецу в крестец. Разбойник зарычал и рухнул в папоротники.

Земля содрогнулась. С ближнего дуба посыпались желуди. - Интересно, - сказала Ангулема, - от чего он так драпал...

Земля задрожала снова. Зашелестели кусты, затрещали ветви.

- Да что ж это такое-то? - чуть не простонала Мильва. поднимаясь на стременах. - Что, говорю, такое, ведьмак?

Геральт поднял глаза, увидел и громко вздохнул. Ангулема тоже увидела. И побледнела.

- А, курва...

Конь Мильвы тоже увидел, панически заржал, поднялся на дыбы, а потом поддал крупом. Лучница вылетела из седла и тяжело повалилась на землю. Конь помчался в лес. Кобыла ведьмака, не раздумывая, бросилась за ним следом, неудачно выбрав дорогу под низко свисающей веткой дуба. Ветка смела ведьмака с седла. От удара и боли в колене он едва не потерял сознание.

Ангулеме дольше других удавалось удерживать разбушевавшегося коня, но в конце концов и она оказалась на земле, а конь сбежал, чуть не растоптав поднимающуюся с земли Мильву.

И тогда они четко увидели то, что на них надвигалось. И совершенно, то есть абсолютно, перестали удивляться панике животных.

Существо напоминало гигантское дерево, раскидистый вековой дуб, а может, оно и было дубом. Но очень уж дубом нетипичным. Вместо того чтобы позволять бегать по себе белочкам и гадить на себя коноплянкам, этот дуб резво вышагивал по лесу, мерно топал толстенными корнями и размахивал ветвями. Толстый ствол - или туловище? - чудища на глаз был саженей двух в диаметре, а зияющее в нем дупло было, пожалуй, не дуплом, а пастью, потому что чавкало со звуком, напоминающим хлопанье тяжелых дверей.

Хоть под его гигантским весом земля дрожала так, что было трудно удержать равновесие, существо мчалось по выбоинам и колдобинам удивительно ловко. И делало это не без цели.

На их глазах оно замахало ветками, свистнуло веточками и выловило из ямы спрятавшегося бандита так же ловко, как аист вылавливает из травы притаившуюся там лягушку. Оплетенный ветвями мерзавец повис в кроне, воя так пронзительно, что аж зубы ныли. Геральт увидел, что в кроне чудовища уже висят три таким же образом схваченных разбойника. И один нильфгаардец.

- Бегите... - прошептал он, тщетно пытаясь встать. Ощущение было такое, будто в колено кто-то ритмично вколачивал раскаленный добела гвоздь. - Мильва, Ангу-лема... Бегите... - Мы тебя не оставим!

Дубочуд услышал, радостно притопнул корнями и направился в их сторону. Ангулема, напрасно пытаясь поднять Геральта, выругалась особо цветисто и мерзопакостно. Мильва дрожащими руками пробовала поставить стрелу на тетиву. Это было бессмысленно и глупо. - Бегите!

Поздно. Дубочуд был уже рядом. Парализованные ужасом, они теперь отчетливо видели его добычу - четырех разбойников, висящих в оплетающих их ветках. Двое были явно живы, потому что издавали хриплые стоны и дрыгали ногами. Третий, кажется, потерявший сознание, висел безвольно. Чудовище явно старалось хватать их живыми. Но с четвертым пойманным ему не повезло, вероятно, по невнимательности оно слишком сильно его сдавило, что было видно по вытаращенным глазам жертвы и языку, вывалившемуся далеко, аж на испачканный кровью и рвотой подбородок.

В следующую секунду они тоже висели в воздухе, оплетенные ветками, и все трое орали во весь голос.

- Вылавливай, - услышали они снизу, со стороны корней, - Деревушко, вылавливай.

За дубочудом, легонько подгоняя его прутиком, бежала молодая друидка в белой одежке и веночке из цветов. - Не обижай их, Деревушко, не стискивай. Нежненько. Вылавливай...

- Мы не бандиты... - простонал сверху Геральт, едва выжимая голос из стиснутой ветками груди. - Вели ему нас отпустить. Мы ни в чем не виноваты...

- Все так говорят. - Друидка отогнала бабочку, кружащую у нее над бровью. - Вылавливай, вылавливай, вылавливай, Деревушко...

- Я обоссалась... - застонала Ангулема. - Хрен вас побери, обоссалась.

Мильва только закашлялась. Голова упала у нее на грудь. Геральт грязно выругался. Это было единственное, что он мог сделать.

Подгоняемый друидкой дубочуд резво бежал по лесу. Все - кто еще был в сознании - щелкали зубами в ритм подскокам существа. Так что аж эхо разливалось.

Спустя немного они оказались на просторной поляне. Геральт увидел группу одетых в белое друидов, а рядом второго дубочуда. У этого улов был пожиже - с его веток свисали всего три бандита, из них в живых был, пожалуй, только один.

- Преступники, разбойники, бесчестные, подлые, низкие людишки, - проговорил снизу один из друидов, старец, опирающийся на длинный посох. - Присмотритесь к ним как следует. Посмотрите, какое наказание ждет в лесу Мырквид преступников и негодяев. Посмотрите и запомните. Мы отпустим вас, чтобы обо всем сейчас увиденном вы смогли рассказать другим. Как предостережение.

В самом центре поляны вздымалась огромная куча бревен и хвороста, а на куче, подпертая слегами, стояла сплетенная из ивовых прутьев клетка в форме огромной неуклюжей куклы. Клетка была забита орущими и дергающимися людьми. Ведьмак четко слышал лягушачьи вопли, хриплые, скрипучие стоны Соловья-разбойника. Видел белое как полотно, искривленное паническим страхом лицо полуэльфа Ширру, прижатое к ивовой плетенке.

- Друиды! - заорал Геральт, вкладывая в крик все силы. - Госпожа фламиника! Я - ведьмак Геральт!

- Не поняла, - отозвалась снизу высокая худощавая женщина с прихваченными на лбу венком из омелы волосами цвета серой стали, ниспадающими на спину. - Я Геральт... Ведьмак... Друг Эмиеля Региса... - Повтори, я не расслышала. - Гера-а-а-альт! Друг вампира! - Ах! Ну, так и надо было сразу же! По данному стальноволосой друидкой знаку дубочуд опустил их на землю. Не очень нежно. Они упали, не в силах подняться. Мильва была без сознания, кровь текла у нее из носа. Геральт с трудом встал на колени, наклонился к ней.

Стальноволосая фламиника, стоявшая рядом, кашлянула. Лицо у нее было очень худощавое и даже костлявое. Неприятно напоминавшее череп, обтянутый кожей. Ее васильковые глаза смотали добро и мягко.

- У нее, кажется, сломаны ребра, - сказала она, глядя на Мильву. - Но мы сейчас это подправим. Наши целители незамедлительно окажут ей помощь. Я сожалею о случившемся. Но откуда было знать, кто вы такие? Я не приглашала вас в Caer Myrkvid и не давала согласия войти в наши владения. Правда, Эмиель Регис поручился за вас, но присутствие в нашем лесу ведьмака, платного убийцы живых созданий...

- Я немедленно уйду, уважаемая фламиника, - заверил Геральт, - как только...

Он осекся, видя друидов с горящими лучинами, подходящих к костру и забитой людьми ивовой кукле. - Нет! - крикнул он, сжимая кулаки. - Стойте! - Эта клетка, - сказала фламиника, словно и не слыша его, - должна была служить зимней кормушкой для голодающих животных и стоять в лесу, заполненная сеном. Но когда мы схватили этих мерзавцев, я вспомнила о гнусных сплетнях и наветах, которые распространяют о нас люди. Хорошо, подумала я, вы получите вашу Ивовую Бабу. Вы сами придумали этот вызывающий ужас кошмар, ну, так я вам его обеспечу...

- Прикажи им остановиться, - выдохнул ведьмак, - почтенная фламиника... Не поджигайте... У одного из бандитов есть важные для меня сведения...

Фламиника скрестила руки на груди. Ее васильковые глаза по-прежнему были мягкими и добрыми.

- О нет, - сказала она сухо. - Нет и нет. Я не верю в институт коронного свидетеля. Избежать кары - ненормально.

- Стойте! - рявкнул ведьмак. - Не подкладывайте огонь. Стой...

Фламиника сделала рукой короткий жест, а дубочуд, все еще стоявший поблизости, затопал корнями и положил ведьмаку ветку на плечо. Геральт с размаху сел.

- Подкладывайте огонь! - приказала фламиника. - Досадно, ведьмак, но так должно быть. Мы, друиды, ценим и почитаем жизнь в любом ее проявлении. Но даровать жизнь преступникам - обычная глупость. Преступников отпугивает только ужас. Поэтому я покажу им пример ужаса. Очень надеюсь на то, что мне не придется этот пример повторять.

Хворост занялся мгновенно, костер вспыхнул, забился пламенем. Вырывающиеся из Ивовой Бабы рев и вопли поднимали волосы на голове. Разумеется, это невозможно было услышать в усиливающемся треске огня и какофонии, но Геральту почудилось, что он различает отчаянный хрип Соловья и высокие, полные боли крики полуэльфа Ширру.

«Он был прав, - подумал ведьмак, - смерть не всегда бывает одинаковой».

А потом - далеко не сразу - костер и Ивовая Баба наконец милостиво вспыхнули адом гудящего огня, в котором не могло выжить ничто.

- Твой медальон, Геральт, - сказала стоявшая рядом с Геральтом Ангулема.

- Не расслышал? - откашлялся он, прочищая стиснутое кошмаром горло. - Что ты сказала?

- Твой серебряный медальон с волком. Он был у Ширру. Теперь ты его потерял насовсем. Он расплавился в этом жару. - Что делать, - ответил ведьмак после короткого молчания, глядя в васильковые глаза фламиники. - Я больше не ведьмак. Я перестал быть ведьмаком. На Танедде, в Башне Чайки, в Брокилоне, на мосту через Яругу. В пещере под Горгоной. И здесь, в лесу Мырквид... Нет, теперь я уже не ведьмак. Придется, видно, обходиться без ведьмачьего медальона.
Король безгранично любил свою супругу, а она всем сердцем любила его. Такая любовь просто не могла не окончиться трагически.

Флоуренс Деланной, «Сказки и предания».

Эффенберг и Тальбот. Encyclopedia Maxima Miindi, том IV.