"деятельность. Сознание. Личность"

Такой подход необходимо приводит к положению об общественно-истори­ческой сущности личности. Положение это означает, что личность впервые возникает в обществе, что человек вступает в историю (и ребенок вступает в жизнь) лишь как индивид, наделенный определенными природными свойства­ми и способностями, и что личностью он становится лишь в качестве субъекта общественных отношений. Иначе говоря, в отличие от индивида личность человека ни в каком смысле не является предсуществующей по от­ношению к его деятельности, как и его сознание, она ею порождается. Исс­ледование процесса порождения и трансформаций личности человека в его деятельности, протекающей в конкретных социальных условиях, и является ключом к ее подлинно научному психологическому пониманию.

2. ИНДИВИД И ЛИЧНОСТЬ

Изучая особый класс жизненных процессов, научная психология необходи­мо рассматривает их как проявления жизни материального субъекта. В тех случаях, когда имеется в виду отдельный субъект (а не вид, не сообщест­во, не общество), мы говорим осоль или, если мы хотим подчеркнуть также и его отличия от других представителей вида, индивид.

Понятие "индивид" выражает неделимость, целостность и особенности конкретного субъекта, возникающие уже на ранних ступенях развития жизни. Индивид как целостность - это продукт биологической эволюции, в ходе ко­торой происходит не только процесс дифференциации органов и функций, но также и их интеграции, их взаимного "слаживания". Процесс такого внут­реннего слаживания хорошо известен, он отмечался Дарвином, описывался в терминах коррелятивного приспособления Кювье, Плате, Осборном и другими. Функцию вторичных коррелятивных изменений организмов, создающих целост­ность из организации, особенно подчеркнул в своей "гипотезе корреляции"

А.Н.Северцов.

Индивид - это прежде всего генотипическое образование. Но индивид яв­ляется не только образованием генотипическим, его формирование продолжа­ется, как известно, и в онтогенезе, прижизненно. Поэтому в характеристи­ку индивида входят также свойства и их интеграции, складывающиеся онто­генетически. Речь идет о возникающих "сплавах" врожденных и приобретен­ных реакций, об изменении предметного содержания потребностей, о форми­рующихся доминантах поведения. Наиболее общее правило состоит здесь в том, что, чем выше мы поднимаемся по лестнице биологической эволюции, чем сложнее становятся жизненные проявления индивидов и их организация, тем более выраженными становятся различия в их порожденных и прижизненно приобретаемых особенностях, тем более, если можно так выразиться, инди­виды индивидуализируются.

Итак, в основе понятия индивида лежит факт неделимости, целостности субъекта и наличия свойственных ему особенностей. Представляя собой про­дукт филогенетического и онтогенетического развития в определенных внеш­них условиях, индивид, однако, отнюдь не является простой "калькой" этих условий, это именно продукт развития жизни, взаимодействия со средой, а не среды, взятой самой по себе.

Все это достаточно известно, и если я все же начал с понятия индиви­да, то лишь потому, что в психологии оно употребляется в чрезмерно широ­ком значении, приводящем к неразличению особенностей человека как инди­вида и его особенностей как личности. Но как раз их четкое различение, а соответственно и лежащее в его основе различение понятий "индивид" и "личность" составляет необходимую предпосылку психологического анализа личности.

Наш язык хорошо отражает несовпадение этих понятий: слово личность употребляется нами только по отношению к человеку, и притом начиная лишь с некоторого этапа его развития. Мы не говорим "личность животного" или "личность новорожденного". Никто, однако, не затрудняется говорить о жи­вотном и о новорожденном как об индивидах, об их индивидуальных особен­ностях (возбудимое, спокойное, агрессивное животное и т.д.; то же, ко­нечно, и о новорожденном). Мы всерьез не говорим о личности даже и двух­летнего ребенка, хотя он проявляет не только свои генотипические особен­ности, но и великое множество особенностей, приобретенных под воз­действием социального окружения; кстати сказать, это обстоятельство лиш­ний раз свидетельствует против понимания личности как продукта перекре­щивания биологического и социального факторов. Любопытно, наконец, что в психопатологии описываются случаи раздвоения личности, и это отнюдь не фигуральное только выражение; но никакой патологический процесс не может привести к раздвоению индивида: раздвоенный, "разделенный" индивид есть бессмыслица, противоречие в терминах.

Понятие личности, так же как и понятие индивида, выражает целостность субъекта жизни; личность не состоит из кусочков, это не "полипняк". Но личность представляет собой целостное образование особого рода. Личность не есть целостность, обусловленная генотипически: личностью не родятся, личностью становятся. Потому-то мы и не говорим о личности новорожденно­го или о личности младенца, хотя черты индивидуальности проявляются на ранних ступенях онтогенеза из менее ярко, чем на более поздних возраст­ных этапах. Личность есть относительно поздних продукт общественно-исто­рического и онтогенетического развития человека. Об этом писал, в част­ности, и С.Л. Рубинштейн133.

Это положение может быть, однако, интерпретировано по-разному. Одна из возможных его интерпретаций состоит в следующем: врожденный, если можно так выразиться, индивид не есть еще индивид вполне "готовый", и вначале многие его черты даны лишь виртуально, как возможность; процесс его формирования продолжается в ходе онтогенетического развития, пока у него не развернутся все его особенности, образующие относительно устой­чивую структуру; личность якобы и является результатом процесса вызрева­ния генотипических черт под влиянием воздействий социальной среды. Имен­но эта интерпретация свойственна в той или иной форме большинству совре­менных концепций.

Другое понимание состоит в том, что формирование личности есть про­цесс sui generis, прямо не совпадающий с процессом прижизненного измене­ния природных свойств индивида в ходе его приспособления к внешней сре­де. Человек как природное существо есть индивид, обладающий той или иной физической конституцией, типом нервной системы, темпераментом, динами­ческими силами биологических потребностей, аффективности и многими дру­гими чертами, которые в ходе онтогенетического развития частью разверты­ваются, а частью подавляются, словом, многообразно меняются. Однако не изменения этих врожденных свойств человека порождают его личность.

Личность есть специальное человеческое образование, которое так же не может быть выведено из его приспособительной деятельности, как не могут быть выведены из нее его сознание или его человеческие потребности. Как и сознание человека, как и его потребности (Маркс говорит: производство сознания, производство потребностей), личность человека тоже "произво­дится" - создается общественными отношениями, в которые индивид вступает в своей деятельности. То обстоятельство, что при этом трансформируются, меняются и некоторые его особенности как индивида, составляет не причи­ну, а следствие формирования его личности.

Выразим это иначе: особенности, характеризующие одно единство (инди­вида), не просто переходят в особенности другого единства, другого обра­зования (личности), так что первые уничтожаются; они сохраняются, но именно как особенности индивида. Так, особенности высшей нервной дея­тельности индивида не становятся особенностями его личности и не опреде­ляют ее. Хотя функционирование нервной системы составляет, конечно, не­обходимую предпосылку развития личности, по ее тип вовсе не является тем "скелетом", на котором она "надстраивается". Сила или слабость нервных процессов, уравновешенность их и т.д. проявляют себя лишь на уровне ме­ханизмов, посредством которых реализуется система отношений индивида с миром. Это и определяет неоднозначность их роли в формировании личности.

Чтобы подчеркнуть сказанное, я позволю себе некоторое отступление. Когда речь заходит о личности, мы привычно ассоциируем ее психологичес­кую характеристику с ближайшим, так сказать субстратом психики - цент­ральными нервными процессами. Представим себе, однако, следующий случай: у ребенка врожденный вывих тазобедренного сустава, обрекающий его на хромоту. Подобная грубо анатомическая исключительность очень далека от того класса особенностей, которые входят в перечни особенностей личности (в так называемую их "структуру"), тем не менее ее значение для формиро­вания личности несопоставимо больше, чем, скажем, слабый тип нервной системы. Подумать только, сверстники гоняют во дворе мяч, а хромающий мальчик - в сторонке; потом, когда он становится постарше и приходит время танцев, ему не остается ничего другого, как "подпирать стенку". Как сложится в этих условиях его личность? Этого невозможно предсказать, невозможно именно потому, что даже столь грубая исключительность индиви­да однозначно не определяет формирования его как личности. Сама по себе она не способна породить, скажем, комплекса неполноценности, замкнутости или, напротив, доброжелательной внимательности к людям и вообще никаких собственно психологических особенностей человека как личности. Парадокс в том, что предпосылки развития личности по самому существу своему без­личны.

Личность, как и индивид, есть продукт интеграции процессов, осу­ществляющих жизненные отношения субъекта. Существует, однако, фундамен­тальное отличие того особого образования, которое мы называем личностью. Оно определяется природой самих порождающих его отношений: это специфи­ческие для человека общественные отношения, в которые он вступает в сво­ей предметной деятельности. Как мы уже видели, при всем многообразии ее видов и форм, все они характеризуются общностью своего внутреннего стро­ения и предполагают сознательное их регулирование, т.е. наличие созна­ния, а на известных этапах развития также и самосознания субъекта.

Так же как и сами эти деятельности, процесс их объединения - возник­новения, развития и распада связей между ними - есть процесс особого ро­да, подчиненный особым закономерностям.

Изучения процесса объединения, связывания деятельностей субъекта, в результате которого формируется его личность, представляет собой капи­тальную задачу психологического исследования. Ее решение, однако, невоз­можно ни в рамках субъективно - эмпирической психологии, ни в рамках по­веденческих или "глубинных" психологических направлений, в том числе и их новейших вариантов. Задача эта требует анализа предметной деятельнос­ти субъекта, всегда, конечно, опосредованной процессами сознания, кото­рые и "сшивают" отдельные деятельности между собой. Поэтому демистифика­ция представлений о личности возможна лишь в психологии, в основе кото­рой лежит учение о деятельности, ее строении, ее развитии и ее преобра­зованиях, о различных ее видах и формах. Только при этом условии пол­ностью уничтожается упомянутое выше противопоставление "личностной пси­хологии" и "психологии функций", так как невозможно противопоставлять личность порождающей ее деятельности. Полностью уничтожается и гос­подствующий в психологии фетишизм - приписывание свойства "быть лич­ностью" самой натуре индивида, так что под давлением внешней среды меня­ются лишь проявления этого мистического свойства.

Фетишизм, о котором идет речь, является результатом игнорирования то­го важнейшего положения, что субъект, вступая в обществе в новую систему отношений, обретает также новые - системные - качества, которые только и образуют действительную характеристику личности: психологическую, когда субъект рассматривается в системе деятельностей, осуществляющих его жизнь в обществе, социальную, когда мы рассматриваем его в система объективных отношений общества как их "персонификацию"134.

Здесь мы подходим к главной методологической проблеме, которая кроет­ся за различением понятий "индивид" и "личность". Речь идет о проблеме двойственности качеств социальных объектов, порождаемых двойственностью объективных отношений, в которых они существуют. Как известно, открытие этой двойственности принадлежит Марксу, показавшему двойственный харак­тер труда, производимого продукта и, наконец, двойственность самого че­ловека как "субъекта природы" и "субъекта общества"135.

Для научной психологии личности это фундаментальное методологическое открытие имеет решающее значение. Оно радикально меняет понимание ее предмета и разрушает укоренившиеся в ней схемы, в которые включаются та­кие разнородные черты или "подструктуры", как, например, моральные ка­чества, знания, навыки и привычки, формы психического отражения и темпе­рамент. Источником подобных "схем личности" является представление о развитии личности как о результате наслаивания прижизненных приобретений на некий предсуществующих метапсихологический базис. Но как раз с этой точки зрения личность как специфически человеческое образование вообще не может быть понята.

Действительный путь исследования личности заключается в изучении тех трансформаций субъекта (или, говоря языком Л.Сэва, "фундаментальных пе­реворачиваний"), которые создаются самодвижением его деятельности в сис­теме общественных отношений136. На этом пути мы, однако, с самого начала сталкиваемся с необходимостью переосмыслить некоторые общие теоретичес­кие положения.

Одно из них, от которого зависит исходная постановка проблемы личнос­ти, возвращает нас к уже упомянутому положению о том, что внешние усло­вия действуют через внутренние. "Положение, согласно которому внешние воздействия связаны со своим психическим эффектом опосредствованно через личность, является тем центром, исходя из которого определяется теорети­ческий подход ко всем проблемам психологии личности..."137. То, что внешнее действует через внутреннее, верно, и к тому же безоговорочно верно, для случаев, когда мы рассматриваем эффект того или иного воз­действия. Другое дело, если видеть в этом положении ключ к пониманию внутреннего как личности. Автор поясняет, что это внутреннее само зави­сит от предшествующих внешних воздействий. Но этим возникновение личнос­ти как особой целостности, прямо не совпадающей с целостностью индивида, еще не раскрывается, и поэтому по-прежнему остается возможность понима­ния личности лишь как обогащенного предшествующим опытом индивида.

Мне представляется, что, для того чтобы найти подход к проблеме, сле­дует с самого начала обернуть исходный тезис: внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет. Положение это имеет совершенно реальный смысл. Ведь первоначально субъект жизни вообще выс­тупает лишь как обладающий, если воспользоваться выражением Энгельса, "самостоятельной силой реакции", но эта сила может действовать" только через внешнее, в этом внешнем и происходит ее переход из возможности в действительность: ее конкретизация, ее развитие и обогащение - словом, ее преобразования, которые суть преобразования и самого субъекта, ее но­сителя. Теперь, т.е. в качестве преобразованного субъекта, он и выступа­ет как преломляющий в своих текущих состояниях внешние воздействия.

Конечно, сказанное представляет собой лишь теоретическую абстракцию. Но описываемое ею общее движение сохраняется на всех уровнях развития субъекта. Повторю еще раз: ведь какой бы морфофизиологической организа­цией, какими бы потребностями и инстинктами ни обладал индивид от рожде­ния, они выступают лишь как предпосылки его развития, которые тотчас пе­рестают быть тем, чем они были виртуально, "в себе", как только индивид начинает действовать. Понимание этой метаморфозы особенно важно, когда мы переходим к человеку, к проблеме его личности.

3. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ОСНОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ

Главная задача состоит в том, чтобы выявить действительные "образую­щие" личности - этого высшего единства человека, изменчивого, как измен­чива сама его жизнь, и вместе с тем сохраняющего свое постоянство, свою аутоидентичность. Ведь независимо от накапливаемого человеком опыта, от событий, которые меняют его жизненное положение, наконец, независимо от происходящих физических его изменений, он как личность остается и в гла­зах других людей, и для самого себя тем же самым. Он идентифицируется не только своим именем, его идентифицирует и закон, по крайней мере в пре­делах, в которых он признается ответственным за свои поступки.

Таким образом, существует известное противоречие между очевидной фи­зической, психофизиологической изменчивостью человека и устойчивостью его как личности. Это и выдвинуло проблему "я" в качестве особой пробле­мы психологии личности. Она возникает потому, что черты, включаемые в психологическую характеристику личности, выражают явно изменчивое и "прерывное" в человеке, т.е. то, чему как раз противостоит постоянство и непрерывность его "я". Что же образует это постоянство и непрерывность? Персонализм во всех своих вариантах отвечает на этот вопрос, постулируя существование некоего особого начала, образующего ядро личности. Оно-то и обрастает многочисленными жизненными приобретениями, которые способны изменяться, существенно не затрагивая самого этого ядра.

При другом подходе к личности в его основу кладется категория пред­метной человеческой деятельности, анализ ее внутреннего строения: ее опосредствований и порождаемых ею форм психического отражения.

Такой подход уже с самого начала позволяет дать предварительное реше­ние вопроса о том, что образует устойчивый базис личности, от которого и зависит, что именно входит и что не входит в характеристику человека именно как личности. Решение это исходит из положения, то реальным бази­сом личности человека является совокупность его общественных по своей природе отношений к миру, но отношений, которые реализуются, а они реа­лизуются его деятельностью, точнее, совокупностью его многообразных дея­тельностей.

Имеются в виду именно деятельности субъекта, которые и являются ис­ходными "единицами" психологического анализа личности, а не действия, не операции, не психофизиологические функции или блоки этих функций; пос­ледние характеризуют деятельность, а не непосредственно личность. На первый взгляд это положение кажется противоречащим эмпирическим предс­тавлениям о личности и, более того, объединяющим их. Тем не менее оно единственно открывает путь к пониманию личности, в ее действительной психологической конкретности.

Прежде всего на этом пути устраняется главная трудность: определение того, какие процессы и особенности человека относятся к числу психологи­чески характеризующих его личность, а какие являются в этом смысле нейт­ральными. Дело в том, что, взятые сами по себе, в абстракции от системы деятельности, они вообще ничего не говорят о своем отношении к личности. Едва ли, например, разумно рассматривать как "личностные" операции письма, способность чистописания. Но вот перед нами образ героя повести Гоголя "Шинель" Акакия Акакиевича Башмачкина. Служил он в некоем депар­таменте чиновником для переписывания казенных бумаг, и виделся ему в этом занятии целый разнообразный и притягательный мир. Окончив работу, Акакий Акакиевич тотчас шел домой. Наскоро пообедав, вынимал баночку с чернилами и принимался переписывать бумаги, которые он принес домой, ес­ли же таковых не случалось, он снимал копии нарочно, для себя, для собственного удовольствия. "Написавшись всласть, - повествует Гоголь, - он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то бог пошлет переписывать завтра".

Как произошло, как случилось, что переписывание казенных бумаг заняло центральное место в его личности, стало смыслом его жизни? Мы не знаем конкретных обстоятельств, но так или иначе обстоятельства эти привели к тому, что произошел сдвиг одного из главных мотивов на обычно совершенно безличные операции, которые в силу этого превратились в самостоятельную деятельность, в этом качестве они и выступили как характеризующие лич­ность.

Можно, конечно, рассуждать и иначе, проще: что в это-де проявилась некая "каллиграфическая способность", заложенная в Башмачкине от приро­ды. Но рассуждение это уже совершенно в духе начальников Акакия Акакие­вича, которые постоянно видели его все тем же самым прилежным чиновником для письма, "так что потом уверились, что он, видно, так и родился на свет...".

Иногда дело обстоит иначе. В том, что с внешней стороны кажется действиями, имеющими для человека самоценное значение, психологический анализ открывает иное, а именно, что они являются лишь средством дости­жения целей, действительный мотив которых лежит как бы в совершенно иной плоскости жизни. В этом случае за видимостью одной деятельности скрыва­ется другая. Именно она-то непосредственно и входит в психологический облик личности, какой бы ни была осуществляющая ее совокупность конкрет­ных действий. Последняя составляет как бы только оболочку этой другой деятельности, реализующей то или иное действительное отношение человека к миру, - оболочку, которая зависит от условий, иногда случайных. Вот почему, например, тот факт, что данный человек работает техником, сам по себе еще ничего не говорит о его личности; ее особенности обнаруживают себя не в этом, а в тех отношениях, в которые он неизбежно вступает, мо­жет быть, в процессе своего труда, а может быть, и вне этого процесса. Все это почти трюизмы, и я говорю об этом лишь для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что, исходя из набора отдельных психологических или соци­ально - психологических особенностей человека, никакой "структуры лич­ности" получить невозможно, что реальное основание личности человека ле­жит не в заложенных в нем генетических программах, не в глубинах его природных задатков и влечений и даже не в приобретенных им навыках, зна­ниях и умениях, в том числе и профессиональных, а в той системе дея­тельностей, которые реализуются этими знаниями и умениями.

Общий вывод из сказанного состоит в том, что в исследовании личности нельзя ограничиваться выяснением предпосылок, а нужно исходить из разви­тия деятельности, ее конкретных видов и форм и тех связей, в которые они вступают друг с другом, так как их развитие радикально меняет значение самих этих предпосылок. Таким образом, направление исследования обраща­ется - не от приобретенных навыков, умений и знаний к характеризуемым ими деятельностям, а от содержания и связей деятельностей к тому, как и какие процессы их реализуют, делают их возможными.

Уже первые шаги в указанном направлении приводят к возможности выде­лить очень важный факт. Он заключается в том, что в ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархические отношения. На уровне личности они отнюдь не образуют простого пучка, лу­чи которого имеют свой источник и центр в субъекте. Представление о свя­зях между деятельностями как о коренящихся в единстве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) состав деятельностей и их взаимосвязи непос­редственно определяются свойствами субъекта - общими и индивидуальными, врожденными и приобретаемыми прижизненно. Например, изменение избира­тельности и смена деятельности находятся в прямой зависимости от текущих состояний потребностей организма, от изменения его биологических доми­нант.

Другое дело - иерархические отношения деятельностей, которые характе­ризуют личность. Их особенностью является их "отвязанность" от состояний организма. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным разви­тием, они-то и образуют ядро личности.

Иначе говоря, "узлы", соединяющие отдельные деятельности, завязывают­ся не действием биологических или духовных сил субъекта, которые лежат в нем самом, а завязываются они в той системе отношений, в которые вступа­ет субъект.

Наблюдение легко обнаруживает те первые "узлы", с образования которых у ребенка начинается самый ранний этап формирования личности. В очень выразительной форме это явление однажды выступило в опытах с детьми-дош­кольниками. Экспериментатор, проводивший опыты, ставил перед ребенком задачу - достать удаленный от него предмет, непременно выполняя правило

- не вставать со своего места. Как только ребенок принимался решать за­дачу, экспериментатор переходил в соседнюю комнату, из которой и продол­жал наблюдение, пользуясь обычно применяемым для этого оптическим прис­пособлением. Однажды после ряда безуспешных попыток малыш встал, подошел к предмету, взял его и спокойно вернулся на место. Экспериментатор тот­час вошел к ребенку, похвалил его за успех и в виде награды предложил ему шоколадную конфету. Ребенок, однако, отказался от нее, а когда экс­периментатор стал настаивать, то малыш тихо заплакал.